6 страница. Ладно, переходим к пункту в

Ладно, переходим к пункту "в". Проверка состояния: Я в постели (уже хорошо), совершенно голый, без белья и ботинок. В прошлый раз, когда я был таким, благо, это случается не так часто, моя майка наутро оказалась в самом пыльном углу под кроватью, джинсы я снял, не снимая ботинок, так как в ботинках я и проснулся, и повесил их (джинсы) на люстру. Хорошо, что погода тогда была сухая. Стоп! Одежда!

Я медленно, чтобы не нарушить то шаткое равновесие, которое установилось в моем организме, принял сидячее положение. Беглый предварительный осмотр не дал ничего. Одежды не было. Даже намека не было на одежду. Интересно, где я, в таком случае, разделся? Зато теперь в моем поле зрения была аккуратная дверь с изображением писающего мальчика и поливалки. Ванная! Героически обретя добытую в процессе эволюции вертикальность (пошатывало, но было ничего, лучше, чем я ожидал), я поднялся на ноги.

Ванная (комната) сияла чистотой. В унитаз можно было смотреться, как в зеркало. Кафельный пол был стерилен, как в хорошей операционной. На многочисленных крючочках и полочках располагались полотенца, шампуни, мыла, гели и прочие нужные вещи. Сама же ванная была большой глубокой, и тоже идеально чистой. К тому же наполнялась она, что называется, на глазах.

Переходим к пункту "г". Правда, что г. Лучше не скажешь. В сформулированном виде он значился как: Что вчера было? Я вдруг понял, что ничего не помню. Совсем ничего! Нет, сколько будет дважды два, и что Земля круглая, я помнил, а вот кто я, откуда, где и как здесь оказался… Одни загадки. Даже имя не вспоминалось. Сколько же я выпил? Или не выпил? Черт! Я пулей выскочил из ванной и стал носиться по комнате.

На туалетном столике меня ждала записка. Ага! Должны же ко мне обратиться по имени! Мня себя Эркюлем Пуаро, я схватил этот злосчастный листок бумаги.

С добрым утром. Надеюсь, ты спал хорошо. Прошу прощения за одежду. Найди что-нибудь в шкафу. Надеюсь, тебе подойдет.

И все. Ни подписи, ни привета.

Дом был огромным и беспорядочным. Создавалось впечатление, что его строили, достраивали и перестраивали разные люди в разные времена, совершенно не согласуясь с картиной в целом. Он состоял из бесконечного количества комнат, от совсем миниатюрных, до безумно огромных, от совершенно пустых до забитых мебелью настолько, что туда невозможно было протиснуться, извилистых коридоров, ступенек, ступенечек, чуланчиков и тупичков. К тому же на исследованной территории я не увидел ни одного окна.

Я вообще плохо ориентируюсь в пространстве. Был даже такой случай: В течение нескольких месяцев я провожал одну даму Домой. Мы вместе работали, и нам было по пути. Когда же она пригласила меня в гости, я заблудился (вот всякую дребедень помню, а что нужно…). Заблудился я и здесь. Ко всему прочему за все время своего шатания по лабиринту, я не встретил ни одной живой души. Смирившись со своей участью, я сел прямо на пол (я был в огромном совершенно пустом зале), пусть судьба сама решает, что со мной делать.

Я уже рисовал себе картины голодной смерти и самопожирания, как вдруг понял (мерзкий оборот), что слышу тихие звуки. Кто-то терзал пианино, методично долбя по одой и той же клавише. Что ж, лучше уж такой глас божий, чем ничего. Я пошел на звук.

На этот раз я достаточно легко нашел неприметную дверь, ведущую в совершенно иной архитектурный мир. Здесь помещения имели очень даже жилой вид, к тому же, судя по состоянию, они убирались достаточно регулярно. Да и стены здесь были с большими, закрытыми, правда, шторами окнами.

Посреди огромной залы, вполне пригодной для съемок фильма из жизни света века так девятнадцатого, среди старинной мебели стоял белый рояль, над которым измывался старый седой негр. Настройщик, догадался я.

-Надеюсь, я вас не сильно побеспокоил своими упражнениями?

-Нет, что вы. К тому же ваша музыка послужила мне нитью Ариадны.

-Здесь очень легко заблудиться. Даже старожилы, бывает, не могут найти то, ради чего они здесь оказались, - лицо старика растянулось в улыбке, обнажив ровные белые зубы с огромными острыми клыками. Я инстинктивно отшатнулся.

-О, не волнуйтесь. Я давно уже не кусаюсь. Хлопотно, да и не солидно в мои годы. Я на пенсии, а это (он показал на рояль) хобби. У вампиров идеальный слух, а я в свое время жил на чердаке Королевской оперы, так что, было, где послушать настоящую музыку. А по ночам я учился играть на рояле. Хороший был рояль. Не такой, как этот, но тоже замечательный.

-А это хороший рояль?

-Это уникальный рояль. Таких больше нет.

Старик принялся подробно рассказывать о своих похождениях и о роялях. Я слушал в пол уха, периодически кивая, и поддакивая.

-Я, наверное, вас утомил? – Прервал он свой монолог, когда я кивнул не в такт.

-Нет, что вы.

-Простите болтливого старика.

Негр располагал к себе, и я решился:

-Вы не могли бы мне помочь?

-Попробую, но не знаю…

-Видите ли… так получилось… в общем… в общем, я ничего не помню.

-Как, совсем ничего?! – Всплеснул руками негр.

-Совсем. Ни кто я, ни где я, ни как сюда попал.

-Вы должно быть большой человек. Вы гость сына хозяйки, а они кого попало в гости не зовут.

-А кто они?

-Можно дать вам совет?

-Конечно.

-Никогда больше не задавайте этот вопрос. Никому. Нехорошо. Поверьте старому человеку.

-А как же я тогда найду ответ?

-Не знаю, но за вас все равно никто не ответит.

-Тогда что вы мне посоветуете?

-Даже и не знаю. Мне, собственно, нечего вам сказать. Несмотря на то, что этот вопрос встает перед каждым мыслящим человеком, ни одного вразумительного ответа на него еще никто не дал. Вернее ответов куча. Каждая собака пичкает нас так называемыми ответами, а мы, то есть человечество, выбираем любой по вкусу. Как платье. Те же, кто почестней, разбивали себе головы об этот вопрос. Многие из них на смерть. Люди всю историю спорили об этом, дрались, убивали друг друга. Но вся эта возня есть ни что иное, как столкновение предрассудков. Толком никто ничего и не знает. Лично мне кажется, что мы мухи с оторванными крыльями. Мальчишки часто отрывают мухам крылья, а потом отпускают их, и те бегают, так и не понимая, что с ними на самом деле, машут обрубками, пытаются взлететь, а не выходит. Так и господь бог от нечего делать оторвал нам понимание самих себя, и вот машем мы обрубками, гудим, спорим, пытаемся взлететь, а крыльев то нет.

-Как-то унизительно у вас получается.

-У вас большой выбор, молодой человек, начиная с ошибки природы, чьего-то эксперимента, заканчивая образом и подобием.

-Образ и подобие звучит все-таки лучше.

-Это всего лишь палец. Все зависит от того, что из него высосать. С одной стороны вроде бы все понятно. Подобие оно и есть подобие, с другой… Да вы на христиан посмотрите.

Я поморщился. Не люблю христиан. Особенно священников. Вечно все знают, вечно все им надо, и вечно все оскорбляет их религиозные чувства. И все вокруг них говно, погрязшее в грехе. Другие, может, и не лучше, но их в моей жизни было, слава богу, все-таки меньше.

-Но ведь сама идея богоподобия вам по вкусу? – не унимался негр.

-Не очень. Я человек не гордый, а это хлопотно, и потом, создавать весь этот бардак, чтобы где-то в галактической заднице копошилась кучка подобий. К тому же вряд ли такие подобия способны польстить образу.

-Но согласитесь, приятно ощущать себя КЕМ-ТО.

-Да уж лучше, чем мухой.

-Вот именно. Мы предпочитаем выбирать нечто, более нас устраивающее, а что до объективности…

-А вы претендуете на объективность?

-По крайней мере, моя теория многое объясняет.

-Что, например?

-Всю бессмыслицу происходящего.

-Но почему же…

-А какой во всем это смысл?

-Но раз мы существуем…

-Значит, кому-то это надо. А если нет?

-Но кто-то же нас создал.

-Не знаю. А если даже и так, то его рассуждения вряд ли похожи на наши…

Послышался звон колокольчика.

-Это вас просят отобедать.

-Боюсь, я не найду дорогу.

-Ну что вы, это совсем не сложно. Просто в самом начале вы повернули не туда, впрочем, как и все мы…

И он показал мне дорогу.

В столовой можно было устраивать банкеты человек так на сто. Огромный светлый зал, хрусталь и свечи, настоящие свечи с легким запахом благовоний, который совсем не раздражал, а наоборот, способствовал улучшенному восприятию пищи. Посреди этого великолепия стоял огромный круглый стол, при виде которого король Артур умер бы от зависти. И на этом столе всего один прибор.

-Я опоздал? – спросил я огромных размеров негритянку, прислуживающую за обедом.

-Хозяева в отъезде, а других гостей сейчас Дома нет.

-И что, кроме меня никого больше нет?

-В Доме полно народа, если вы это имеете в виду, но в этой комнате едят только хозяева и их гости.

-Понятно.

-Хозяева просили вас извинить их отсутствие, а также просили не стесняться и пользоваться всем, чем пожелаете. Кстати, у нас очень хороший сад.

-Сад – это здорово. А как к нему выйти?

-О, это проще простого. Выходите из своей комнаты, налево по коридору… И вы в саду.

-Спасибо.

Если честно, то я чувствовал себя неловко. Огромная комната, огромный стол. Дорогая, изысканная посуда, изысканная еда… Не знаю почему, но все это меня подавляло.

Сад был безграничен и бесподобен, именно безграничен и бесподобен. Любые другие слова, как собственно и эти, были слишком малы, слишком бесцветны для описания этого великолепия. Дорожки из дикого камня, поросшие мхом, вековые деревья, лужайки, цветы, камни… все было на своем месте, на единственно возможном своем месте и было незаменимым, но ничто при этом не бросалось в глаза. Все было мягким, ровным, гармоничным… Сад имел свой характер, свое настроение и запах. Присущий только ему запах. Сад располагал к умиротворению, и, бродя по его дорожкам, я успокоился, расслабился, углубился в себя. Я настолько слился с настроением сада, что начал чувствовать малейшие колебания его сложнейшего и в то же время простого характера. Сад был действительно чудесным. С каждым шагом незаметно менялись его вид и настроение, и, гуляя по саду, можно было найти уголок, максимально гармонирующий с внутренним или душевным состоянием на данный момент. Наверно, если правильно по нему бродить, можно без труда прийти (в самом что ни на есть прямом смысле этого слова) к желаемому состоянию души и тела. Сад походил на творчество Маркеса своим ароматом безвременья или лучше сказать вечности. Он был вне времени, вне эпох, вне пространства. Он был по ту сторону любых категорий.

Мое внимание привлек человек, разбрасывающий сухие листья на свежевыметенные дорожки. Он был маленького роста, худой, имел азиатский тип лица и облик Будды. Он бросал эти листья с таким видом, словно одаривал народы золотом, здоровьем и вечной жизнью. Я сразу же вспомнил дзенские истории о садах и садовниках.

-Здравствуйте. Я… - я замялся. Мое воспитание выработало привычку называть свое имя каждый раз, когда я вот так подходил к незнакомому человеку, но сегодня доведенная до автоматизма процедура разбилась о зияющее пустотой белое пятно на карте моей памяти.

-Здравствуйте. Вы гость сына хозяйки, – пришел он на помощь, - а я Садовник. Меня давно все зовут Садовником, так что это теперь мое имя.

-Красивый сад.

-Это моя гордость, но он не столько красивый, сколько такой, каким должен быть сад.

-А каким должен быть сад?

-Живым, настоящим, гармоничным. Сад должен иметь свою душу и быть садом, он должен быть единым целостным организмом со своей душой и характером.

-Позвольте спросить, а зачем вы разбрасываете листья?

-Мне пришлось несколько дней проваляться в постели, здоровье уже… а эти идиоты подмели весь мой сад. Я в жизни бы не допустил этого. Теперь мне приходится заново разбрасывать листья.

-А зачем здесь листья?

-В природе нет ничего лишнего, и все должно быть на своих местах. Это и есть гармония. Сад без листьев это не сад. Он перестает быть гармоничным, живым. Только следы смерти способны подчеркнуть жизнь. Но я вижу, молодой человек, вы чем-то озабоченны.

-Дело в том, господин Садовник…

-Зовите меня просто Садовником.

-Хорошо, Садовник. Дело в том, что сегодня утром я проснулся в этом Доме, совершенно не помня, ни кто я, ни где я, ни как я сюда попал. И никто мне не может сказать ничего вразумительного.

-Это потому, что вас пересадили в очень позднем возрасте, и вы болеете, прежде чем приняться.

-Но я не растение!

-Это как посмотреть. Еще Гермес Трисмегист говорил: "Что вверху, то и внизу". И если перефразировать его слова, то можно сказать, что мой сад подобен Миру, а Мир моему саду. Мы все те же растения. Цветы, деревья трава.

-Сорняки.

-О нет, молодой человек. В природе сорняков не бывает. Сорняк – это растение, оказавшееся не на своем месте. То, что уместно в саду не уместно в поле и наоборот. Но вернемся к вам. Знаете ли вы, что все растения в саду, по сути, являются единым организмом?

-Даже и не подозревал.

-А между тем это факт. Они настолько сплетаются своими корнями, что образуют единую корневую систему, и единую энергетику. Поэтому, когда пересаживаешь растение, оно страдает от одиночества до тех пор, пока не вольется в корневую систему сада.

-Ничего себе!

-Задача садовника состоит в том, чтобы найти место растению в новом саду, дать ему укорениться, а потом не мешать. Наша беда в том, что мы потеряли связь с Садовником, и теперь нам самим приходится искать свое место в саду.

-А как я узнаю, где мое место?

-По естественности. Вы станете естественным, а еще вы почувствуете, что росли на этом месте целую вечность. Вы должны естественно вписаться в ландшафт, и жить так, чтобы никто никому не мешал.

-Так не бывает. Всегда кто-нибудь да мешает, да и сам мешаешь кому-нибудь.

-Мы говорим о разных вещах. Я не имел в виду человеческие глупости, я говорил о росте. Иногда то, что кажется мешающим, помогает расти и наоборот. Надо смотреть в сущность вещей. А еще вы не должны бросаться в глаза. В глаза бросается только неуместность. Причем неуместных вещей не бывает. Неуместность говорит о неправильном выборе места и окружения.

-Значит, все определяет место?

-Именно. Место-это почва, влага, солнце, ветер, соседи… Все вместе делает растение таким, какое оно есть. Оно же просто пытается реализовать заложенную в него программу. Программа одна на всех. Индивидуальность – место.

-А как же самореализация, судьба, предназначение?

-Слова... Знаете, в чем преимущество растений? Они не болтают.

-Тут я с вами не соглашусь. Умение говорить…

-А они говорят. И они, как раз таки, говорят, но не болтают.

-И вы их понимаете? – с сомнением в голосе спросил я.

-Да, причем намного лучше, чем людей. Поэтому я здесь. В саду.

-У вас действительно замечательный сад.

-Спасибо, молодой человек. Но, прошу вашего извинения. Скоро вечер, а мне еще многое надо сделать. Еще раз покорнейше прошу меня простить, - он продолжил работу.

Я целую вечность брел по этому нескончаемому Дому с его нескончаемым количеством комнат дверей и коридоров. Каждый шаг стоил мне неимоверных усилий, и приносил нестерпимые страдания. Я устал, я так устал, но я должен… мне необходимо… она должна быть где-то здесь. Я потерял последнюю надежду но продолжал свои поиски исключительно из какого-то тупого упрямства.

Она лежала на столе красного дерева среди цветов и горящих свечей и была огромной, в толстом переплете с коваными замками. Гостевая Книга. Она была открыта на моей странице. Она ждала, ждала меня, ждала долгие годы, мечтая о прикосновении моих рук к ее переплету. Я кинулся к ней, как любовник к своей возлюбленной после разлуки длинной в вечность, прильнул к ее страницам…

Язык! Он оказался незнакомым и одновременно до боли родным. Это был мой родной язык, язык моего детства, язык моих родных, язык моего мира, где я жил так счастливо. Но я забыл и его, как забыл все остальное. Я смотрел в книгу и плакал. Но чудо! Слезы очистили мои глаза. Я уже почти понимал слова, еще чуть-чуть, но веки налились тяжестью. Глаза закрывались, и с каждым разом их было все труднее открывать, к тому же, неизвестно откуда взявшийся туман…

Я проснулся, вырвался, катапультировался из кошмара, который выплюнул меня из одного мира грез в другой, из одной фантастической реальности… Я чувствовал себя ужасно, словно в разгар гриппа, когда все тело ломит, трясет и каждое движение приносит боль. Опять боль! Мое внимание привлекли бормотание и шлепанье босых ног за дверью. Кто-то шел босиком по коридору, бормоча и стеная.

Повинуясь мгновенному порыву, я быстро вскочил с постели и вышел из комнаты в коридор. В лунном свете отчетливо были видны силуэты двух призраков: мужчины и женщины. Свет был настолько "лунным", что до меня не сразу дошло, что коридор без окон, и, следовательно, ни о какой луне и речи быть не могло.

Они медленно шли мне навстречу, держась за руки. Я поразился, насколько аристократичным был их облик. Ему было около пятидесяти. Если бы не его ввалившиеся глаза и выражение вековой усталости на лице, он бы походил на портрет именитого предка какого-нибудь древнего рода. Ей было около тридцати. Одета она была в коротенькую ночную рубашку, которая не скрывала, а скорее подчеркивала ее неземную красоту.

-Здравствуйте, – пробормотал я, почему-то смутившись.

-Здравствуйте.

-Вот видишь, ты его разбудил, – обратилась к своему спутнику дама, – я же говорила тебе, не шуми. Простите моего мужа, он такой ворчун.

-О нет, что вы. Меня разбудил кошмар… Я решил немного прогуляться по коридору, чтобы быстрей прийти в себя… Ненавижу кошмары…

-Вы очень добрый юноша.

-Позвольте представиться. Я маркиз де Коти, а это моя супруга, прекраснейшая из женщин Елена де Коти.

-Я бы тоже с удовольствием представился, но, к сожалению, совершенно не помню ни имени, ни кто я, ни откуда, ни как сюда попал.

-У вас неприятности?

-Этого я тоже не знаю. Я проснулся здесь сегодня утром… Это единственное, что я помню.

-Вы знаете, многие люди думают, как назвать наш мир. Людям вообще свойственно раздавать названия направо и налево, так они метят территорию, думают, что, назвав, они что-то узнают о предмете. Я бы назвал наш мир миром Потерь. Мы все здесь что-нибудь потеряли.

-Вы наверно потеряли что-то очень важное в жизни?

-Увы, молодой человек. Мы потеряли самое главное. Мы потеряли покой. У каждого призрака есть своя душераздирающая история. Любовь, коварство, ревность… И вот мы здесь в этом огромном Доме каждую ночь ходим по его бесконечным коридорам.

-Но почему?

-Призраки лишены покоя. Днем мы впадаем в забытье. Можно сказать, что днем нас не существует, а по ночам мы вынуждены скитаться. И чтобы наша жизнь, если это можно назвать жизнью, обрела хоть какой-то смысл, нам приходится работать ночными сторожами в Доме. Знаете, какое это мучение, вместо того, чтобы каждую ночь проводить в объятиях любимой женщины, женщины, которую я люблю больше всего на свете, обходить из ночи в ночь эти опостылевшие коридоры. У меня сердце обливается кровью, глядя, как она босиком, неодетая вынуждена ходить здесь со мной, как она ступает своими босыми ножками по холодному полу, ножками, которые созданы для поцелуев, удобных туфелек и лепестков роз. А я… Я могу только держать ее за руку… - он тяжело вздохнул.

-Не надо, дорогой, не все так плохо. Главное, что мы вместе, и потом, ты утомил нашего друга своими жалобами. Еще раз простите моего супруга.

-О, да, молодой человек. Она как всегда права. Но позвольте дать вам один совет. Идите в постель и постарайтесь уснуть. Мы не привыкли ценить то, что считаем само собой разумеющимся. Сколько я бы дал за один миг в постели наедине с моей Еленой! Моей прекрасной Еленой! И не волнуйтесь. Здесь очень хороший Дом, хозяева скоро вернуться, и все станет на свои места. Спокойной ночи.

-Завтрак, сэр, – позвала меня служанка.

-Скажите, хозяева вернулись?

-Еще нет. Они иногда задерживаются.

-Я буду завтракать один?

-Да, сэр.

-А можно в таком случае позавтракать здесь?

-Как пожелаете, сэр.

-Задержитесь, пожалуйста, - попросил я служанку, когда она принесла завтрак.

-Слушаю, сэр.

-Я хочу с вами поговорить.

-Слушаю, сэр.

-Как ваше имя?

-Мисси, сэр.

-А вы давно здесь служите?

-Всю жизнь.

-Ну и как, нравится?

-Не знаю. Мне не с чем сравнивать.

-Скажите, а далеко отсюда до города?

-Не знаю. Я ни разу не выходила со двора.

-Почему?

-Да как-то надобности не было.

-И вам совсем не интересно, что происходит вокруг?

-Да наверно то же самое. А вообще мне некогда любопытствовать. Это кому делать нечего…

-И что, никто ничего не рассказывает?

-Да болтать болтают, но им верить… Сами то тоже за двор ни ногой.

-А я могу прогуляться?

-Конечно. Вы же гость, а не пленник. Только, пожалуйста, не опаздывайте к обеду. Наш повар, у нас шикарный повар, сегодня старается исключительно для вас.

-Я постараюсь.

Я вышел за калитку и бодро зашагал по дорожке из красной тротуарной плитки. За оградой начинался совершенно иной мир. Пустыня, или почти пустыня. Палящее солнце, однообразная равнина с чахлой, выгоревшей на солнце травой и ни одного деревца до самого горизонта. После Дома с его пышной растительностью и приятной прохладой… Контраст был поразительный. Казалось, что я попал за сотни, если не тысячи километров от Дома, настолько все было иным. Даже солнце было другим. Ласковое, теплое в Доме, здесь оно было палящим и безжалостным. Я уже начал жалеть о том, что не взял ни воды, ни головной убор, и собирался уже повернуть Домой, как увидел невдалеке человека, который дремал, лежа прямо в траве, закрыв лицо шляпой. Жара ему была нипочем. Ему все, наверно было нипочем. Вот, кто мне поможет! – подумал я и поспешил к нему. Не знаю, как он меня заметил, но между нами было еще с десяток шагов, когда он повернулся в мою сторону. Это был индеец неопределенного возраста.

-Здравствуйте.

-Вы гость сына хозяйки? Здравствуйте.

-Вы не подскажете, далеко ли до города?

-Это, смотря до какого.

-А что рядом много городов?

-Смотря, что такое рядом.

-А далеко ли в таком случае до ближайшего города?

-Не знаю. Но не меньше 100 миль это точно.

-Значит до города миль сто?

-Я этого не говорил.

-Но вы же сказали…

-Я сказал, что не меньше ста миль, а это не одно и то же.

-А в чем разница?

-Просто дальше, чем на сто миль от Дома я не заходил.

-И вы не видели Город?

-А зачем он мне? Мне и здесь не плохо, и потом, там негде пасти овец.

-А вы пасете овец? – недоверчиво спросил я, не видя ни одной овцы.

-Да, я тот, кто пасет овец, - отрекомендовался он, - а это мое пастбище.

-А где же ваши овцы?

-Где-то здесь. Куда же им деваться?

-Но я их не вижу.

-Я тоже их не вижу, но это не значит, что их нет.

-И вы не боитесь отпускать их так далеко?

-А чего бояться? Зверей здесь нет, а людям они не нужны. Здесь овец не любят.

-Зачем тогда вы их выращиваете?

-Я их не выращиваю, я их пасу.

-Но зачем, если вы не сможете продать ни одной овцы?

-Такова жизнь. Либо мы кого-нибудь пасем, либо нас, либо и то и другое. Каждый в душе мечтает быть пастырем: императором, политиком, президентом… В крайнем случае, начальником, священником, семейным тираном. Каждый пытается кого-нибудь пасти. Люди идут на бесконечные лишения и все только ради того, чтобы иметь свое стадо. Но их стада капризны. Их надо кормить, ублажать, держать в страхе, всегда плыть по течению. Политик как щепка в мутном потоке. Или он течет с рекой, или его выбрасывает на берег. А с моим стадом можно расслабиться. Ничто так не полезно для здоровья, как покой. А вот вам, молодой человек, что-то мешает наслаждаться покоем.

-Я совершенно не помню ни кто я, ни откуда, ни как сюда попал, ничего.

-Вы хотите сказать, что у вас украли имя?

-А разве имя можно украсть?

-Еще как! Имя – это все. Магия, всемогущая магия есть ни что иное, как заклинание имен. Маги иногда воруют имена людей, чтобы делать свои черные дела. Они загоняют души своих жертв в ад, и те воруют там сокровища.

-И что же мне делать?

-Вам нужен маг, способный освободить вашу душу.

-И где мне его найти?

-Не знаю, но в Доме его точно нет.

-А в городе?

-Не знаю. Здесь никто не видел город.

-Как же вы тут живете?!

-Как и везде. Кто как, и каждый, по-своему.

-Но жить, и не знать, что вокруг!

-А что вокруг? Все то же пастбище. Трава, может быть, получше, а так… А теперь прошу меня извинить, уже время обеда и мне пора поить овец.

-Идет! Идет! Идет!

Я и представить себе не мог, сколько разнообразного народа находится в Доме. Люди выскакивали из самых невообразимых мест и с криками ИДЕТ! Бежали к благообразного вида человеку в строгом черном костюме. Прямо куры на кормлении, они обступили его плотным кольцом, размахивая руками и галдя на все голоса.

-Кто это? – поймал я за руку, пробегающую мимо меня босую девочку с чумазым лицом.

-О! Это торговец правдой. Спешите, на всех может не хватить.

-Где же найти правды на всех…

Но она уже вырвалась и с нечеловеческим визгом, как викинг на врага или фанатка Битлз на своих кумиров, бросилась в народ, ловко орудуя локтями.

Скоро из толпы стали появляться первые счастливцы, прижимающие к груди почтовые конверты.

-Прошу прощения, уважаемый, - остановил я проходившего мимо меня мужика, скорее всего крестьянина, - что это вы прижимаете к груди?

Он недоверчиво на меня посмотрел.

-А вы не местный?

-Я новенький.

-А… Ну тогда понятно. Это, мил человек, правда.

-Какая правда?

-Народная.

-А о чем правда?

-Правда – это наша народная правда. Это брехать можно о чем пропала, а правда у народа одна. Нельзя народу без правды. Плохо. Страшная жизнь без правды.

-А с правдой хорошо?

-С правдой можно хоть в огонь, хоть на край света. С правдой оно ведь уже и не страшно.

-А что вы с этой правдой делаете?

-Днем мы храним ее на сердце, а ночью кладем под подушку, тогда и жизнь проходит по правде.

-Она ведь так и истрепаться может.

-Поэтому мы каждый раз стараемся взять еще немного правды. Но правды не так много, и на всех не хватает.

Я подождал, когда все разойдутся, и подошел к торговцу правдой.

-Извините, но правда кончилась.

-Скажите, что находится в тех конвертах, которые вы продаете?

-Правда, только правда и ничего кроме правды.

-Какая правда?

-А какая вас интересует?

-Я всегда думал, что правда только одна.

-Не скажите. Вот возьмем, к примеру, нас с вами. Для нас мы два человека из плоти и крови со своими чувствами, мыслями, личностями, мировоззрением, характерами, ну и так далее. Это правда.

-Правда, – согласился я.

-С другой стороны мы с вами есть ни что иное, как процесс взаимодействия гравитации, электричества и магнетизма. Этакие вихри в электронно-магнитно-гравитационном поле. И это тоже правда.

Дата добавления: 2015-09-01