1 страница. Теренс Рэттиган

Теренс Рэттиган

РОСС

(драматический портрет)

С благодарностью посвящается

Анатолю де Грюнвальду,

который приблизил Лоуренса ко мне

и меня к Лоуренсу

Автор с благодарностью признает свой долг перед капитаном Б.Х.Лиддел Гартом, как за сведения, предоставленные в его книге «Т.Э.Лоуренс в Аравии и после», так и за помощь в правке рукописи.

Действие начинается и заканчивается на сборном пункте Королевских Военно-Воздушных Сил под Лондоном, зимним днем 1922 года, тем же вечером и следующим утром. Центральные эпизоды происходят в течение двух лет, в 1916-1918 году, на Среднем Востоке.

АКТ ПЕРВЫЙ

Картина первая.

Кабинет. За столом сидит капитан авиации. Это серьезный, исполненный благих намерений молодой офицер, манеры которого то фамильярны, то суровы.

Перед ним стоит сержант авиации. Это немолодой человек, с хриплым, скрипучим голосом, за которым, хоть сразу этого и не скажешь, скрывается добродушие к рядовым и презрение ко всем офицерам, включая и этого капитана.

КАПИТАН. Следующий обвиняемый.

СЕРЖАНТ (рявкает). Есть, сэр! (Отдает честь с гвардейской четкостью, марширует к двери, распахивает ее и выкрикивает привычной скороговоркой). Арестованный и конвой, смирно, шагом марш, левой, правой, левой, правой, левой, правой, стой, раз, два. Рядовой авиации Парсонс.

(Парсонс — бывший моряк, крепкий, лет тридцати пяти; его конвоируют двое: Нолан, молодой и рыжий, и Дикинсон, который был офицером армии во время войны и завербовался в ВВС по экономическим причинам).

КАПИТАН (изучая лист взысканий). Номер 352179, рядовой авиации второго класса Парсонс?

ПАРСОНС. Так точно, сэр.

КАПИТАН (читает). Обвиняется в проступке против порядка и дисциплины Королевских Военно-Воздушных Сил, выраженном в том, что 16 декабря 1922 года в 08 часов 30 минут, во время церемонии поднятия флага обвиняемый сломал строй и выругался вслух. (Поднимает глаза). Что это значит, Парсонс?

ПАРСОНС. Уронил винтовку прикладом на ногу, сэр. Сдвинул ногу на полдюйма, сэр. Может быть, что-нибудь у меня и вырвалось — но только себе под нос, конечно же, сэр.

КАПИТАН (сержанту). Свидетели присутствуют?

СЕРЖАНТ. Только я, сэр. Я тренировал отряд Б этим утром.

КАПИТАН. Это было сказано под нос?

СЕРЖАНТ. На весь плац, сэр.

КАПИТАН. И слово была... различимым?

СЕРЖАНТ. Вполне, сэр.

КАПИТАН. Понятно. (Парсонсу). Вы не оспариваете слово, которое употребили?

ПАРСОНС. Нет, сэр.

КАПИТАН. Только громкость?

ПАРСОНС. Шепотом, сэр.

КАПИТАН. Но вот сержант ясно его услышал.

ПАРСОНС. Видно, по губам прочел, сэр.

КАПИТАН. Как бы там ни было, это ведь все равно ругань на параде?

ПАРСОНС. Да, сэр.

КАПИТАН. И это серьезный проступок. (Просматривает бумаги на столе). Однако я рад видеть, что этот проступок для вас первый. Тем не менее, это не очень лестно для вас всего после десяти недель на службе. (Сержанту). Как он в целом на строевой подготовке?

СЕРЖАНТ. Он был на флоте, сэр.

КАПИТАН. А на флоте не знают команды «на плечо»?

ПАРСОНС. Знают, сэр. Но там ее выполняют как положено.

КАПИТАН. Осторожнее, Парсонс.

ПАРСОНС. Виноват, сэр. Я имел в виду — по-другому.

КАПИТАН. Ну что ж, придется привыкнуть к тому, как выполняют эту команду здесь, на сборном пункте — кстати, точно так же это делают в гвардии. А также вам придется научиться владеть оружием как следует, не ронять его на ногу и не ругаться.

ПАРСОНС. Есть, сэр.

КАПИТАН. Вам повезло, что я не вношу это в ваше личное дело. Хорошо. Обвиняемому объявлен выговор.

СЕРЖАНТ. Арестованный и конвой, направо, шагом марш, левой, правой, левой, правой, левой, правой. Стой, раз, два. Рядовой авиации второго класса Парсонс, свободен. (Парсонс и конвой выходят).

КАПИТАН. Следующий.

СЕРЖАНТ (рявкает). Арестованный и конвой, смирно, шагом марш, левой, правой, левой, правой, левой, правой, стой, раз, два. Рядовой авиации Росс.

(Вводят другого рядового. Конвой тот же. Обвиняемый — небольшого роста, ему лет тридцать пять, на длинном лице печальное, смущенное выражение. Он говорит очень мягким тоном. Сейчас его фамилия Росс, а однажды станет Шоу, но здесь мы будем называть его по первой из всех его фамилий).

КАПИТАН (читает лист взысканий). Номер 352087, рядовой авиации второго класса Росс?

ЛОУРЕНС. Так точно, сэр.

КАПИТАН (зачитывает). Обвиняется в проступке против порядка и дисциплины Королевских Военно-Воздушных Сил, выраженном в том, что обвиняемый не появился в караульном помещении в 23 часа 59 минут 16 декабря 1922 года по истечении увольнения в город, предоставленного ему в этот день, и не доложил о себе до 00 часов 17 минут 17 декабря 1922 года. Период необоснованного отсутствия — восемнадцать минут. (Поднимает глаза на сержанта). Свидетели присутствуют?

СЕРЖАНТ. Рапорт караульного, сэр.

КАПИТАН (смотрит другой документ). Да. Ну что же, Росс. Можете что-нибудь сказать?

ЛОУРЕНС. Нет, сэр.

КАПИТАН. Вы признаете обвинение?

ЛОУРЕНС. Да, сэр.

КАПИТАН (смотрит еще один документ). Я вижу, у вас уже было два обвинения. Неопрятный внешний вид, три дня заключения в лагере, молчаливое непочтение к офицеру, семь дней заключения в лагере. И это обвинение — уже третье за десять недель, которые вы пребываете в ВВС. Это плохо, Росс. Это действительно очень плохо. (Внезапно ударяет по столу). Росс, я с вами говорю. Я сказал, что это действительно очень плохо.

ЛОУРЕНС. Виноват, сэр. Я считал это умозаключением, а не вопросом. Согласен, это действительно очень плохо.

КАПИТАН (после паузы). Мне кажется, вы не придаете значения субординации, Росс?

ЛОУРЕНС. Я придаю значение дисциплине, сэр.

КАПИТАН. Есть различие?

ЛОУРЕНС. Очень большое, мне кажется.

КАПИТАН. Опоздание из увольнения — это проступок и против субординации, и против дисциплины, не так ли?

ЛОУРЕНС. Да, сэр. Вопрос был чисто академическим.

КАПИТАН (после паузы). Что заставило вас записаться в ВВС?

ЛОУРЕНС. Я думаю, у меня был душевный кризис, сэр.

КАПИТАН (больше задет, чем разозлен). От вас не просят оскорблений, Росс. Я здесь не только для того, чтобы судить вас, но чтобы помочь вам. Вы попытаетесь это понять?

ЛОУРЕНС. Да, сэр.

КАПИТАН. Хорошо. Начнем сначала. Так почему вы записались в ВВС?

ЛОУРЕНС (медленно). Потому что я этого хотел, потому что я был разорен, потому что мне нравится дисциплина, и потому что у меня был душевный кризис. (Капитан сердито смотрит на него). Если вам угодно, сэр, мы можем заменить слово «душевный» на «духовный». Это слово мне и самому не нравится, но, по крайней мере, так мне нельзя будет вменить в вину оскорбление.

КАПИТАН (сержанту). Сержант?

СЕРЖАНТ. Слушаю, сэр.

КАПИТАН. Как вы отозвались бы об этом рядовом в целом?

СЕРЖАНТ. Удовлетворительно, сэр.

КАПИТАН. Нет признаков упрямства или какого-нибудь непослушания?

СЕРЖАНТ. Нет, сэр.

КАПИТАН. Строевая подготовка?

СЕРЖАНТ. Не так хорошо, как другие, ведь он старше, и делает все медленнее. Но очень старается.

КАПИТАН. Физическая подготовка?

СЕРЖАНТ. Инструктор сообщает, сэр, что ему трудно успевать за всеми, но опять же, виной его возраст, да и физические недостатки...

КАПИТАН. Физические недостатки? Сержант, этот рядовой прошел медосмотр. О каких недостатках может идти речь?

СЕРЖАНТ (смущенно). Да так, сэр, я только видел два раза, как после гимнастики его стошнило в ведро, и еще на спине у него нехорошие следы, сэр.

КАПИТАН (Лоуренсу). Что за следы?

ЛОУРЕНС. Шрамы от несчастного случая, сэр.

КАПИТАН. Серьезного?

ЛОУРЕНС. Когда-то так казалось.

КАПИТАН. И вы прошли медосмотр?

ЛОУРЕНС. Да, сэр.

КАПИТАН (сержанту). Это кажется довольно загадочным. (Лоуренсу). Где вы были прошлым вечером?

ЛОУРЕНС. В Букингемшире, под Тэплоу.

КАПИТАН. Автобусом или поездом?

ЛОУРЕНС. Мотоциклом.

КАПИТАН. Понятно. Почему вы опоздали?

ЛОУРЕНС. Я упал с него.

КАПИТАН. Вы были пьяны?

ЛОУРЕНС. Нет, сэр. Я пью только воду и довольно привередлив на этот счет.

КАПИТАН. Как же вы упали?

ЛОУРЕНС. Я ехал через Дэнхем довольно быстро, у меня было в запасе целых десять минут, но на дорогу выбежала собака, и я попытался свернуть. С другой стороны шла машина, она меня ударила, после чего от мотоцикла мало что осталось. Пришлось бежать бегом, а, как сказал сейчас сержант, я не так ловок в этом, как другие.

КАПИТАН (после паузы). Когда я только что спросил вас, есть ли вам что-нибудь сказать в ответ на обвинение, вы сказали — нет.

ЛОУРЕНС. Так точно, сэр.

КАПИТАН. Вы не считаете несчастный случай с мотоциклом возможным оправданием?

ЛОУРЕНС. Нет, сэр. Только причиной.

КАПИТАН. Еще одно различие?

ЛОУРЕНС. Да, сэр. И тоже большое.

(Пауза).

КАПИТАН. Росс, я надеюсь, вы понимаете, что большинство офицеров, разбирая ваше дело, сейчас уже дали бы вам максимальное наказание или отправили бы к начальнику лагеря с дополнительным обвинением в нарушении субординации.

ЛОУРЕНС. Да, сэр.

КАПИТАН. Вы думаете, что вам поможет, если вы произведете на меня впечатление своей образованностью. Но это не производит на меня никакого впечатления — вы это понимаете?

ЛОУРЕНС. Да, сэр.

КАПИТАН. Теперь в ВВС довольно много образованных людей. (Он вдруг переводит взгляд с Лоуренса на одного из конвойных, Дикинсона). Вы, конвойный, как ваша фамилия?

(Дикинсон очень ловко делает шаг вперед, как на параде, притопнув ногой).

ДИКИНСОН. Дикинсон, сэр.

КАПИТАН. Я кое-что о вас знаю. Вы учились в частной школе, не так ли?

ДИКИНСОН. Так точно, сэр.

КАПИТАН. И были также офицером в артиллерии?

ДИКИНСОН. Так точно, сэр. В звании капитана. Зачислен в военное время, разумеется.

КАПИТАН. Были на фронте?

ДИКИНСОН. Так точно, сэр. Пашендаль и большой прорыв Гана в марте восемнадцатого. Был контужен.

КАПИТАН. А почему вы вступили в ВВС?

ДИКИНСОН. Я нашел работу, когда демобилизовался, продавал автомашины, но понял, что предпочитаю военную жизнь, сэр. Считаю авиацию службой будущего, и, когда меня не зачислили офицером, я все равно решил завербоваться, чтобы пробиться из рядовых.

(Его ответ явно удовлетворил капитана, тот кивает и улыбается).

КАПИТАН. Надеюсь, что так и будет. Ну хорошо, Дикинсон. (Дикинсон отступает на место рядом с Лоуренсом, с величайшей ловкостью). Видите, Росс, этот рядовой в вашем отряде, и у многих в послужном списке та же картина. Где вы учились?

ЛОУРЕНС. Оксфордская средняя школа, сэр.

КАПИТАН. Были на войне?

ЛОУРЕНС. Да, сэр.

КАПИТАН. В каком качестве?

ЛОУРЕНС. Ну... в основном связная работа.

КАПИТАН. Связная? Где?

ЛОУРЕНС (помедлив). На Среднем Востоке.

КАПИТАН. И где на Среднем Востоке?

ЛОУРЕНС. Да в разных местах.

КАПИТАН. Вы очень расплывчато выражаетесь.

ЛОУРЕНС. Работа была тоже расплывчатая.

КАПИТАН (сердито). Бога ради, но вы же должны были знать, чем вы занимаетесь?

ЛОУРЕНС. Не всегда, сэр.

КАПИТАН. Когда вы говорили о душевном кризисе, вы ведь не имели в виду, что просто сошли с ума, нет?

ЛОУРЕНС. Не настолько, чтобы можно было это удостоверить, сэр.

КАПИТАН. У вас какие-то трудности?

ЛОУРЕНС (тихо). Да, сэр.

КАПИТАН. Серьезные трудности?

ЛОУРЕНС. Мне так кажется.

КАПИТАН. То есть, когда вы рассказываете другим, им так не кажется?

ЛОУРЕНС. Я не рассказываю другим, сэр.

КАПИТАН. Совсем никому?

ЛОУРЕНС. Совсем никому.

КАПИТАН. Если я сейчас вышлю сержанта и конвой — мне вы расскажете?

ЛОУРЕНС. Нет, сэр.

КАПИТАН (после паузы). Послушайте, Росс, я ведь не только командир вашего отряда. Вы можете смотреть на меня, как на некоего доброго дядюшку. (Пауза). Ну?

ЛОУРЕНС. То, что невозможно рассказать — даже доброму дядюшке — рассказано быть не может.

(Пауза. Капитан, огорченный, смотрит на стол).

КАПИТАН. Зачем вы отправились в Букингемшир?

ЛОУРЕНС. Чтобы поужинать с друзьями.

КАПИТАН. Близкие друзья?

ЛОУРЕНС. Некоторые — да.

КАПИТАН. Назовите их фамилии.

ЛОУРЕНС (слегка растерян). Фамилии, сэр?

КАПИТАН (рявкает). Да, фамилии! (Берет блокнот и карандаш).

ЛОУРЕНС. Но у вас есть право?..

КАПИТАН. Да, у меня есть право. (Кричит). Мне сейчас же нужны фамилии! Это приказ, Росс!

ЛОУРЕНС (со слабым вздохом). Хорошо, сэр. Лорд и леди Астор, мистер и миссис Джордж Бернард Шоу, архиепископ Кентерберийский...

(Капитан отбрасывает карандаш).

КАПИТАН. Ну, хорошо. Теперь вам придется отвечать перед командиром отряда сразу по двум обвинениям — текущему и тому, которое я предъявлю вам завтра — грубое нарушение субординации. По текущему обвинению вы на семь дней заключаетесь в лагере. Что до второго, то я сомневаюсь, что в будущем вы найдете много времени, чтобы дать отдохнуть вашей смятенной душе.

ЛОУРЕНС. Нет, сэр. Мне кажется, она не нуждается в подобном отдыхе...

КАПИТАН (кричит). Хватит! Хотите под трибунал? Выведите его, сержант.

СЕРЖАНТ. Арестованный и конвой, направо, шагом марш, левой, правой, левой, правой, левой, правой. Стой, раз, два. Арестованный и конвой, разойтись. (Лоуренс, Дикинсон и Нолан выходят. Сержант поворачивается к двери). Это последний обвиняемый, сэр.

КАПИТАН (устало). Слава тебе, господи. (Собирает листы со стола и перекладывает их в лоток «Исходящие». Поднимает глаза на сержанта). Как этот отряд в целом?

СЕРЖАНТ. В пределах среднего, сэр.

КАПИТАН. Считаете, что сделаете из них летчиков?

СЕРЖАНТ. Примерно так, сэр.

КАПИТАН (со вздохом). Понимаю вас. Чертовски много их сюда поступает в последнее время. (Сменив тон). Но приглядывайте за этим Дикинсоном. Мне он понравился. Далеко пойдет.

СЕРЖАНТ. Есть, сэр.

КАПИТАН (с чувством). А этому нахалу, Россу, задайте перцу.

СЕРЖАНТ. Есть, сэр.

(Он великолепно отдает честь, поворачивается, топая ногой так, что мог бы отбить себе пятку. Свет гаснет. В темноте слышатся звуки губной гармошки и мужские голоса, которые тихо и проникновенно поют популярную в те времена песню, «Шейх Аравии»).

Картина вторая.

Во дворе сборного пункта. Парсонс, Нолан и Дикинсон выделяются среди небольшой группы других военнослужащих, один из которых играет на губной гармошке, а остальные, которых можно заметить лишь мельком, поют или тихо насвистывают под его аккомпанемент.Нолан разговаривает с Парсонсом, а Дикинсон сидит в стороне, заложив руки за голову, с открытыми глазами, и размышляет.

НОЛАН (горячо). Но он так сказал, Моряк. Клянусь тебе, он так и сказал!

ПАРСОНС (недоверчиво). Архиепископ Кентерберийский? Малыш Росс такое сказанул? Наш-то Росс? Да нет...

НОЛАН. Но я же был там, Моряк. Я был в конвое. Я слышал его, как вот тебя слышу. (Показывает на Дикинсона). И ты ведь слышал, правда, Дикий гусь?

ДИКИНСОН (не двигаясь). Что?

НОЛАН. Когда наш офицер утром сказал Россу: «Слушай сюда, парень, а ну расскажи-ка мне, с кем ты встречался тем вечером» — вот ведь стыда нет, такое спрашивать, верно? — наш Росс ведь сказал, что это были мистер и миссис Джордж Бернард Шоу и архиепископ Кентерберийский?

ДИКИНСОН. Да. А еще — лорд и леди Астор.

НОЛАН (торжествующе, к Парсонсу). Видишь? Ты и сам бы лучше не смог, Моряк. (Дикинсону). Разве ты им не гордишься, Дикий гусь?

ДИКИНСОН. Не особенно.

ПАРСОНС. Конечно, сам-то из офицерья. Не может видеть, как ставят на место кого-то из ихних.

ДИКИНСОН (спокойно). Ты сам знаешь, что это вранье, Парсонс.

ПАРСОНС. А чего не гордишься тогда?

ДИКИНСОН (не отрывая взгляда от неба). Архиепископа было бы достаточно. С остальными он перестарался.

(Входит Лоуренс, ковыляя под тяжестью мусорного бака).

ПАРСОНС. И что это ты тут делаешь, Росс, малыш?

ЛОУРЕНС. Там еще три остались.

ПАРСОНС. Верно, Росс, остались, и это я приказал их оставить, по очень простой причине — чтобы никакой вшивый офицер, если сунет сюда нос, не мог сказать: «Я вижу, вы, засранцы, уже сделали эту работу, значит, спокойно можете идти на следующую».

ЛОУРЕНС (сокрушенно). Извини, Моряк. Я не подумал.

ПАРСОНС (добродушно). А мог бы и подумать, правда? (Нолану). Вот ведь чудо в перьях, а? Читает по-гречески, будто это комиксы, и не может отличить свою задницу от главного здания Эксбриджа. (Лоуренс повернулся, чтобы снова взять мусорный бак). Нет уж, оставь там, ради Бога. Мы не хотим его опять загружать. (Беспомощно). Черт!

ЛОУРЕНС (нервно). Извини.

ПАРСОНС. Ничего. Ничего. (Внезапно протягивает руку). Росс, малыш...

(Лоуренс оборачивается и растерянно глядит на протянутую руку Парсонса).

НОЛАН (объясняет). Архиепископ.

ЛОУРЕНС (все еще растерян). Архиепископ?

ПАРСОНС. И мистер и миссис Джордж Бернард Шоу, и, неважно, что Дикий гусь там говорит, лорд и леди, мать их, Астор, — и, хотя ты мог еще добавить сестер Долли и Габи Делис, нельзя ведь сразу все сообразить, — и я поздравляю тебя, малыш Росс. Отряд Б тобой гордится.

ЛОУРЕНС (несколько обескураженный, вздрагивает от мощного рукопожатия Парсонса). Да не стоит, правда...

ПАРСОНС (остальным). Салют герою, ребята! (Общее негромкое и слегка ироническое «ура», и несколько аккордов триумфального марша, тоже с иронией, от губной гармошки. Парсонс кладет руку на плечо Лоуренсу). Спой нам, малыш Росс. (Рядовому с губной гармошкой). Давай-ка еще раз нам «Шейха». (Тот начинает играть).

ЛОУРЕНС (робко). Боюсь, я слов не знаю.

ПАРСОНС (потрясен). Черт меня раздери. Похоже, ты один в Англии, кто их не знает. (Рядовому с губной гармошкой). Знаешь что-нибудь по-латыни или по-гречески?

ЛОУРЕНС. Я знаю «Типперери».

ПАРСОНС (остальным, насмешливо). Он знает «Типперери». (Рядовому с губной гармошкой). «Типперери».

(Все начинают петь, голос Парсонса ведет за собой других, но тихо, чтобы не замечали. Голос Лоуренса тоже можно слышать, довольно нетвердый, но, по крайней мере, понятно, что он действительно знает слова. Заканчивается припев, и Парсонс запевает «Оставь все печали». Вдруг Лоуренс резко отстраняется от Парсонса и быстро движется прочь, повернувшись ко всем спиной. Парсонс смотрит ему вслед, довольно озадаченный, но ничего не говорит, продолжая петь. Сержант заходит навстречу Лоуренсу, который быстро отворачивается. Пение внезапно прекращается).

СЕРЖАНТ. Это что еще за концерт?

ПАРСОНС. Мы уже почти окончили работу, сержант.

СЕРЖАНТ. Почти — не значит совсем, так ведь? (Показывая на мусорный бак). Вот это что здесь делает? И сколько еще осталось?

ПАРСОНС. Три, сержант.

СЕРЖАНТ. Ну хорошо, если вы возьметесь за дело как следует и наполните их быстро, я могу найти вам еще какую-нибудь работу до ужина. Так что вперед. Чем больше рук, тем легче работа...

ПАРСОНС. Жаль, не я это сказал. Как по-вашему, сержант?

СЕРЖАНТ (машинально). Больше ни звука, Парсонс, если не хочешь на губу. (Лоуренс пытается поднять наполненный бак). Нет. Не ты, Росс. Нолан, Дикинсон, возьмите. Остальные — в казарму, бегом. Росс, ты останься. (Нолан и Дикинсон берут бак у Лоуренса иисчезают, по-видимому, в сторону мусоросжигательной печи, остальные уходят в противоположном направлении. Лоуренс и сержант остаются вдвоем. Сержант некоторое время с любопытством смотрит на Лоуренса). Снова приставали к тебе, сынок?

ЛОУРЕНС. Нет, сержант.

СЕРЖАНТ. Ты не обращай на них внимания.

ЛОУРЕНС. Я не обращаю, сержант.

СЕРЖАНТ. Слушай, у меня глаза-то есть, или как?

(Лоуренс опускает голову, смущенный).

ЛОУРЕНС (с улыбкой). Сержант, прошу прощения, но боюсь, что вы все не так поняли. Просто вдруг... в первый раз за пять лет я вспомнил, как это бывает, когда жизнь стоит того, чтобы ее прожить.

(Входят Нолан и Дикинсон, Нолан держит руки в карманах).

СЕРЖАНТ (рявкает). Эй, ты, руки из карманов!

НОЛАН. Виноват, сержант. Мы можем идти, сержант?

СЕРЖАНТ. Нет. Возьми веник и подмети там листья. (Показывает вокруг. Дикинсон отворачивается, чтобы незаметно скрыться). И ты, Дикинсон. (Оба отвечают: «Есть, сержант» и уходят в ту сторону, откуда пришли. Сержант смотрит на Лоуренса, хмурясь. После паузы).Да. Несладко тебе пришлось, правда? Совсем несладко. (Улыбаясь). Ничего, я не этот молодой подлиза. Я не собираюсь тебя расспрашивать, в чем дело.

ЛОУРЕНС. Подлиза?

СЕРЖАНТ. Для тебя капитан Стокер. (Передразнивает). «Знаете что, я здесь не для того, чтобы судить вас. Я здесь, чтобы помочь вам. Смотрите на меня, как на доброго дядюшку, дружище». Прямо блевать охота.

ЛОУРЕНС. Не без этого.

СЕРЖАНТ. Имей в виду, я этого не говорил, и ты тоже.

ЛОУРЕНС. Да, сержант.

СЕРЖАНТ. Если когда-нибудь захочешь мне рассказать, что такое с тобой стряслось, приходи, я тебя выслушаю. А если нет — тоже ничего. Пока что постараюсь, чтобы ему не удалось тебя повесить, выпотрошить и четвертовать... (Люди начинают выходить из здания, неся мусорные баки). Хорошо. Давайте поживее. А потом можете разойтись. Но чтобы никто вас не видел, иначе лично каждому такого вставлю...

ПАРСОНС. Ну разве наш сержант — не лучший сержант в мире? Скажите да, ребята, а то невежливо получится.

СЕРЖАНТ (кричит). Хватит! (Лоуренсу). Ну ладно. Сделаю, что смогу. (Вдруг кричит). Но чтобы я никогда больше не слышал, что ты нарушаешь субординацию по отношению к командиру, понятно?

ЛОУРЕНС. Да, сержант.

СЕРЖАНТ (в тот угол, где исчезли Дикинсон и Нолан). Ну, все там, вы двое. Финиш. Но держитесь подальше от офицерья, уж сделайте одолжение.

(Сержант уходит. Через минуту появляются Дикинсон и Нолан. Дикинсон прислоняет веник к стене, окончив работу, и вяло смотрит на Лоуренса, который достал небольшой блокнот и пишет в нем, присев на землю, подвернув ноги под себя. Нолан подходит к Лоуренсу).

НОЛАН. Росс?

ЛОУРЕНС. Да, Пэдди?

НОЛАН (с явным замешательством). Я бы у тебя и не спрашивал, но, мне казалось, что, может быть... ты ведь не такой, как все мы, и вдруг для тебя вопрос с деньгами не так важен, как для некоторых...

ЛОУРЕНС. Боюсь, что нет, Пэдди. Точно так же.

НОЛАН (с раскаянием). А, ну ладно, только ни в коем случае не думай, что...

ЛОУРЕНС. А сколько?

НОЛАН. Знаешь, я видел одно кольцо... мне купить бы надо... понимаешь, чтобы все уже решить с моей девушкой, а ей всегда все лучшее подавай... тридцать семь и шесть.

ЛОУРЕНС. Мне хотелось бы, чтобы у меня столько было, Пэдди.

(Нолан переводит взгляд на Дикинсона, который, почти незаметно, качает головой).
НОЛАН (со вздохом). Ну ладно.

(Он печально уходит. Лоуренс продолжает писать в блокноте. Пауза. Дикинсон медленно подходит к нему).

ДИКИНСОН. Почему ты сидишь вот так?

ЛОУРЕНС. Я всегда так сижу.

ДИКИНСОН. Так ведь сидят арабы, правда?

ЛОУРЕНС. Не знаю.

ДИКИНСОН (опускается рядом с ним на корточки). Но ты ведь должен знать — после всей этой связной работы на Среднем Востоке, разве не так?

ЛОУРЕНС. Извини. Я не слушал. Да, так сидят арабы.

ДИКИНСОН. По-моему, чертовски неудобно. Почему ты дрожишь?

ЛОУРЕНС. Приступ малярии.

ДИКИНСОН. Со Среднего Востока, наверное? Не нравится мне, как ты трясешься. Сходил бы к доктору.

ЛОУРЕНС. Нет. Сегодня ночью будет температура, а завтра утром все пройдет.

ДИКИНСОН. Ну да, но ведь тебе не стоит рисковать, старик. Никто из нас не хочет тебя потерять, правда?

ЛОУРЕНС. Думаю, что отряд Б вряд ли это заметит.

ДИКИНСОН. Я говорю не об отряде Б. Я говорю о народе. (Лоуренс наконец откладывает блокнот и долго смотрит на Дикинсона). Ты не собираешься говорить: «Что это ты имеешь в виду?» Не хочешь потянуть еще немного? (Пауза. Лоуренс смотрит на Дикинсона и ничего не говорит). Согласен, старик. Без толку. В то же время вижу, что ты не попал в ловушку и не спрашиваешь: «Как ты догадался?» — чтобы подтвердить то, что может быть просто догадкой. Школа секретного агента, не сомневаюсь. Ну ладно, никакая это не догадка. До сегодняшнего утра — допустим, это было так. Хотя я ведь даже видел тебя когда-то, в Париже, в девятнадцатом году, на мирной конференции. Я был всего лишь скромным капитаном, который шел по улице, и вдруг меня оттеснили к ограде какие-то дюжие жандармы, а потом чуть не расплющила безумная толпа — потому что из гостиницы выходил ты. Я толком и не разглядел тебя, но помню, как ты скромно — ах, так скромно!— шел между двумя полицейскими к своей машине, с этим арабским платком на голове, а потом, у самой машины, ты остановился сказать кому-то пару слов, и тогда толпа совсем обезумела, так что в машине ты застенчиво задернул шторы. И все-таки после этого я не обязательно узнал бы тебя, старик. Даже после лекции, на которую я ходил в Альберт-холл, лекции, которая была вроде бы о палестинской кампании, только ты там был на каждом слайде — здорово позируешь, парень, не сочти за обиду. (Предлагает Лоуренсу сигарету, тот молча качает головой, Дикинсон зажигает ее и закуривает). Все еще думаешь, что я гадаю? Но знаешь что, старик: не слишком-то трудно — даже для ничтожного рядового вроде меня — найти телефонный номер Клайвден-хауса, позвонить и спросить, не оставил ли у них вечером свой плащ полковник Лоуренс. «Полковник Лоуренс, сэр?» Хорошо вышколен у них дворецкий. «Да, конечно же, полковник Лоуренс, милейший... ну, если вам угодно, пусть будет рядовой авиации Росс». Там помолчали с минуту. Потом: «Нет, сэр. Полковник ничего не оставлял прошлым вечером. Я четко помню, когда он уезжал, плащ лежал на багажнике его мотоцикла». (Пауза). Руки у тебя и правда здорово трясутся. По-моему, надо бы тебе сходить к врачу, старик. Ты ведь не сможешь идти в штрафной наряд со своей малярией.

ЛОУРЕНС (глухо). Чего ты хочешь?

ДИКИНСОН (просто). Денег.

ЛОУРЕНС. У меня их нет.

ДИКИНСОН (негромко). Ну да. Разорен. Утром ты это хорошо сказал.

ЛОУРЕНС. Это правда.

ДИКИНСОН (задетый). Старик, ты за придурка меня не считай. Я не такой, как другие. Я-то умею шевелить мозгами, знаешь ли. И я могу сказать, сколько денег может сделать человек с твоим именем, если постарается. Господи, да одни мемуары! Они принесут тебе бешеные деньги, и не говори мне, что ты их не пишешь, старик, я же видел, как ты царапаешь в своей книжке, когда думаешь, что никто не замечает.

ЛОУРЕНС. То, что я пишу — для моих друзей. Это не ради денег.

ДИКИНСОН. Чертовски благородно. Но теперь это немножко будет и ради денег, старик — ведь, чтобы я не проболтался о твоем маленьком маскараде, придется заплатить мне сотню. По моим прикидкам, столько бы я смог получить от газетчиков... (Лоуренс качает головой). Слушай, я понятия не имею, что ты здесь делаешь, старик, и мне плевать на это. Прячешься? Шпионишь? Развлекаешься? Это не мое дело. Но тебе, я думаю, чертовски важно, чтобы вся эта история не попала в газеты. Поэтому не будем торговаться. Семьдесят пять, возьму чеком.

(Долгая пауза).

ЛОУРЕНС. Нет.

ДИКИНСОН. Серьезно?

ЛОУРЕНС. Серьезно.

ДИКИНСОН (со вздохом). Ну ладно, я так и знал, что ты можешь и не раскошелиться. Ты был так чертовски неосторожен утром с молодым подлизой, поэтому, видно, уже закончил то, для чего во все это ввязался...

ЛОУРЕНС (с внезапной силой). Ничего я не закончил. Я даже еще не начал.

ДИКИНСОН. А зачем ты все-таки в это ввязался?

ЛОУРЕНС. Чтобы найти покой.

(Пауза. Дикинсон тихо усмехается).

ДИКИНСОН. Ну да — душевный и духовный кризис...

ЛОУРЕНС. Иди, звони в газеты.

ДИКИНСОН. Нет, я не собираюсь звонить. Такие сделки совершаются только за наличные.

ЛОУРЕНС. Пойдешь с ними встречаться?

ДИКИНСОН. Да.

ЛОУРЕНС. Когда?

ДИКИНСОН. Сегодня вечером.

ЛОУРЕНС. У тебя есть увольнение?

ДИКИНСОН. Нет. Только способы входа и выхода.

ЛОУРЕНС (с горечью). Понятно. Ну что же, завтра посмеешься над заголовками...

ДИКИНСОН. Только не говори, старик, что ты пугаешься заголовков.

ЛОУРЕНС. Сейчас — да. О, ты верно заметил, как я радовался всей этой толпе в Париже, и сегодня утром тоже — выставлялся перед капитаном, но совсем забыл о слишком умном конвойном, который скоро положит конец моей жизни...

ДИКИНСОН. Это угроза самоубийством?

ЛОУРЕНС. Это констатация факта. Я имею в виду свою жизнь как рядового Росса.

ДИКИНСОН. Какое это имеет значение? Лоуренс все еще будет жив.

ЛОУРЕНС (яростно). Лоуренса уже давно не существует. Если ты убьешь рядового Росса, ты убьешь меня. Я могу это еще проще объяснить?

(Пауза).

ДИКИНСОН. Меня не так легко напугать, знаешь ли.

Дата добавления: 2015-09-05