6 страница. ХИГГИНС. Черт, я же после войны смогу мемуары писать

ХИГГИНС. Черт, я же после войны смогу мемуары писать. «Лоуренс Аравийский и я», Ч.Р.Хиггинс.

ЛОУРЕНС (перебивает). Это вы такое имя придумали?

ХИГГИНС. Какое? Хиггинс?

ЛОУРЕНС. Нет, другое.

ХИГГИНС. Лоуренс Аравийский? Господи, нет, сэр. Вас все газеты так зовут уже несколько месяцев.

ЛОУРЕНС. Правда? Я и не знал.

(Садится на землю по-арабски, лицо его лишено выражения, он задумывается).

ХИГГИНС. Подробности читать, сэр?

ЛОУРЕНС. Нет. Лучше собирайтесь. У вас там есть какие-нибудь возражения?

ХИГГИНС (с сомнением). Нет. Ну... только одна вещь...

(Останавливается, не без робости).

ЛОУРЕНС. Что это?

ХИГГИНС. Ночной рейд на ту станцию.

ЛОУРЕНС. И что?

ХИГГИНС. Там есть такое... я не знаю, правильно ли это будет в официальном рапорте.

ЛОУРЕНС. Зачтите.

ХИГГИНС (читает). «Операции 18 сентября». (Скороговоркой). «В целях завершить окружение Дераа... ночная атака на железную дорогу... эффект внезапности достигнут не полностью...» — а, вот, сэр. «Приказав Заали прикрыть меня огнем, я спустился по насыпи вместе со своим личным охранником и заложил заряд. Он успешно сдетонировал, и мост был разрушен, но противник направил огонь на мост, и мой товарищ был тяжело ранен первым же залпом. Я пытался вытащить его по насыпи, но безуспешно, и, когда турки начали выходить из блокгауза, мне оставалось только покинуть его, выполнив все, что обычно делается в подобных случаях. Я вернулся к войскам, и отступление было завершено без дальнейших потерь».

(Останавливается. Лоуренс, не отрываясь, смотрит в землю).

ЛОУРЕНС (после паузы). И против чего именно вы возражаете?

ХИГГИНС. Ну вот это, сэр, что вы имеете в виду.

ЛОУРЕНС. Что я застрелил раненого?

ХИГГИНС. Да, сэр.

ЛОУРЕНС. Но я действительно его застрелил.

ХИГГИНС (потрясен). Ну да. Но... (Упрямо). Но это не такие вещи, о которых говорится в официальных рапортах.

ЛОУРЕНС. Разве? Дальше я описываю, как мы убили четыре тысячи турок.

ХИГГИНС (несмело). Да, но то турки, а это наш.

ЛОУРЕНС. Да.

ХИГГИНС. Конечно, я знаю, что это всего лишь араб, но все-таки это, уж простите меня, сэр, звучит немного... жестоко.

ЛОУРЕНС. Понятно. И вы бы хотели, чтобы это звучало не так жестоко?

ХИГГИНС. Вообще-то, я думаю, что лучше бы это вовсе выпустить. Могут ведь быть проблемы с его женой, или с кем-нибудь еще...

ЛОУРЕНС. У него не было жены. Когда-то у него был друг, но он тоже мертв.

ХИГГИНС (немного раздосадован тем, что Лоуренсу не хватает воображения). Но я уверен, что у него был кто-то, кто пожалеет о его смерти...

ЛОУРЕНС. Да, был. Но я сомневаюсь, что с этим человеком будут проблемы.

ХИГГИНС. А кто их знает. Во всяком случае, сэр, вы разрешите мне слегка подправить? Я могу просто написать, что пулеметный огонь не задел вас, но убил его на месте.

ЛОУРЕНС (вежливо). Очень удачная выдумка.

ХИГГИНС. Так я поправлю, когда буду в штабе. До свидания, сэр.

ЛОУРЕНС (поднимается). До свидания.

(Большими шагами входит Ауда абу Тайи. Он выглядит злым, разгоряченным и усталым. Его одежда порвана и заляпана кровью).

АУДА. Кто бы мог подумать, что наступит день, когда Ауда устанет убивать турок? (Отбрасывает винтовку). Старость не радость.

ХИГГИНС (Лоуренс). Ну что ж, сэр, я пойду.

АУДА (подозрительно щурится на него). Клянусь Аллахом, турок! (Хватает винтовку).

ЛОУРЕНС. Нет. Нет, британец.

АУДА (обвиняющим тоном). Я знаю британскую форму. Это турок.

ЛОУРЕНС. Нет. Это офицер Военно-Воздушных Сил короля Георга. (Хиггинсу). Вы бы лучше уходили. Он считает вас за врага.

ХИГГИНС. Господи! Ну и грязный старикашка — или это один из ваших генералов?

ЛОУРЕНС. Да. Именно так и есть.

ХИГГИНС. Черт! Бедняга Хиггинс, всегда ты во что-нибудь вляпаешься. Ну, честь имею, сэр.

(Снова отдает честь, поворачивается и встречает мрачный, подозрительный взгляд Ауды. Заметно нервничая, он отдает честь и ему, а потом уходит).

АУДА (устало). Ну что ж, мой друг, все кончено?

ЛОУРЕНС. Да.

АУДА. Завтра — Дамаск?

ЛОУРЕНС. Да.

АУДА. Наш враг разбит, и мечта двух лет сбылась. Дамаск! Аллах поистине добр.

ЛОУРЕНС. Аллах добр.

(Пауза. Ауда глядит на Лоуренса задумчиво и с состраданием).

АУДА. Мне рассказали про Хамеда.

ЛОУРЕНС. Я не рассказал бы тебе.

АУДА. Мне-то и надо было бы рассказать.

ЛОУРЕНС. Такие вещи не расскажешь другу.

АУДА. Кому же, как не другу?

ЛОУРЕНС. Врагу... или чужому. Любому, но не другу.

АУДА (мягко). Поговорим об ином. Давай поговорим о вчерашней великой битве.

(Пауза).

ЛОУРЕНС. Он открыл глаза на секунду, когда я поднял револьвер. До этого он их зажмуривал. Ему было очень больно. Но судьба решила так, что он открыл глаза и увидел, как я нацеливаюсь ему в голову. Он сказал: «Рашид будет сердиться на тебя, Эль-Оранс».

АУДА. Я помню Рашида. Он умер в том походе через пустыню.

ЛОУРЕНС. Да. Когда я не сумел совладать с компасом. Тогда я сказал: «Привет ему от меня», и он улыбнулся. Потом боль вернулась к нему, и он снова закрыл глаза. Когда я снова прислонил револьвер к его голове, он сказал: «Да пребудет с тобой мир». Потом я выстрелил. Турки уже выбирались из блокгауза.

(Пауза).

АУДА. Память об этом не всегда будет такой острой.

ЛОУРЕНС. Я когда-то говорил это Хамеду. Он не поверил мне тогда, и сейчас я не верю.

АУДА. Ты должен думать о другом. Думай о Дамаске и о том, что мы должны сделать там.

ЛОУРЕНС. Да.

АУДА. И о том, что мы должны сделать после Дамаска. Только тогда на самом деле начнется наша битва. (С беспокойством). Ты будешь дальше сражаться вместе с нами и за нас, Эль-Оранс? Аллах свидетель, ты нужен нам в мирное время даже больше, чем на войне.

ЛОУРЕНС. Да. Наверное, я должен попробовать возместить ущерб...

АУДА. Ущерб?

ЛОУРЕНС. Тем людям, которых я вел по неверному пути.

(Пауза).

АУДА. Клянусь Аллахом, похоже, твои победы лишили тебя ума! Ты вел нас от Мекки до Дамаска, многие тысячи миль, против многократных сил врага — по неверному пути?

ЛОУРЕНС. Прости меня, Ауда. Это была неудачная шутка.

АУДА. Ты будешь сражаться за нас в мирное время, как сражался на войне?

ЛОУРЕНС. Да. До предела моих сил. Разве могу я обещать больше?

АУДА. Нет. Ибо есть ли предел силам Эль-Оранса?

ЛОУРЕНС. Есть, я думаю.

АУДА. Нет, я знаю. (Обнимает его). Я потерял много сыновей — и внуков тоже — но ни по одному из них я не горевал так, как по тебе, в тот день, когда ты покинул нас, уехал в Газу, и мы думали, что ты ушел навсегда. Который час?

ЛОУРЕНС. Полночь. Мы будем в Дамаске с рассветом.

(Бэррингтон поспешно входит).

БЭРРИНГТОН. А, Лоуренс. Хорошо. Рад, что я вас нашел. Вам следовало бы оставить более точные указания о местонахождении вашего штаба. Видите ли...

(Ауда, явно охваченный бурным порывом, хватает Бэррингтона за одежду и притягивает к себе).

АУДА. Кто ты такой?

БЭРРИНГТОН. Моя фамилия Бэррингтон. Генерал Бэррингтон, Генштаб.

АУДА (с силой). Так скажи им, Генштаб, скажи всем им там в Англии, что я, Ауда абу Тайи, скажу об Эль-Орансе. Мужчина (встряхивает Бэррингтона) из мужчин. Свободный (встряхивает снова) из свободных. Дух (еще раз трясет Бэррингтона), не знающий равных. Я не вижу в нем ни одного изъяна. И если какой-нибудь пожиратель падали с предательской душонкой станет отрицать величие этого человека (указывает на Лоуренса), пусть падет проклятие Ауды на его набитую навозом башку! (Он встряхивает Бэррингтона в четвертый раз, резко отпускает его и шагает прочь).

БЭРРИНГТОН. Один из ваших?

ЛОУРЕНС. Да.

БЭРРИНГТОН. Бедуины возбудимый народ. Слишком возбудимый.

ЛОУРЕНС. Как вы сюда добрались?

БЭРРИНГТОН. Бронемашиной из Дераа. Я был с Четвертой кавалерийской дивизией, когда они вступили в город этим утром. Командующий кавалерией послал меня сюда, чтобы найти вас и сейчас же привести к нему.

ЛОУРЕНС. Вот как? Под арестом?

БЭРРИНГТОН (нетерпеливо). Нет, конечно же, нет. Но он в ярости, в совершенной ярости, и Бог свидетель, после того, что я видел утром, я его не виню. Очевидно, ваши дикари ворвались туда прошлой ночью...

ЛОУРЕНС. Мы можем перейти на более официальный язык, генерал? Контингент арабских войск принца Фейсала, действующий по моему приказу, прошлой ночью захватил важную дорогу и центральную станцию Дераа...

БЭРРИНГТОН. Да, скажу я вам, так это войдет в ваш рапорт. Послушайте, Лоуренс, я бывалый солдат, но за всю жизнь я не видел ничего подобного. Это просто отвратительно. Они жгут и грабят все турецкое, что могут найти. Они перерезали весь гарнизон, уцелела лишь горстка людей. Нам даже пришлось окружить военный госпиталь. Ситуация взрывоопасна, и, если вы способны совладать с этими разбойниками, вам следует сейчас же отправиться вместе со мной...

ЛОУРЕНС (холодно). Прошу прощения, но боюсь, что я не смогу найти времени.

(Пауза).

БЭРРИНГТОН (расширив глаза). Мне так и доложить генералу кавалерии?

ЛОУРЕНС. Вы все равно это сделаете, зачем меня спрашивать? Можете также добавить, что я предлагаю ему вывести свои войска из города, который взят и успешно удерживается моими войсками. А теперь, генерал, если не возражаете, у меня на завтра назначена важная операция, и я должен подготовиться...

(Поворачивается, чтобы уходить. Бэррингтон преграждает ему путь).

БЭРРИНГТОН. Мне уже надоели ваши мальчишеские шутки, Лоуренс.

ЛОУРЕНС (удивлен). Мальчишеские? Интересно. Я немножко повзрослел с тех пор, как мы впервые встретились в лагере Абдуллы, вы не заметили?

БЭРРИНГТОН. Ваше предложение серьезно? (Лоуренс пожимает плечами). Что Дераа следует оставить в руках этих бандитов?

ЛОУРЕНС (спокойно). Может быть, некоторые из этих бандитов родом из деревни, которая называется Тафас. Мы прошли ее два дня назад, после того, как в ней побывали турки. На окраине мы увидели ребенка со штыковой раной на шее — он был еще жив. Когда я наклонился к нему, он закричал: «Не бей меня, дядя!» Он попытался убежать от нас, но упал на землю и умер. Это было только начало. Когда мы вошли в деревню и увидели тела восемнадцати женщин, убитых штыками самым неприличным образом, и две из них были беременны, я сказал: «Лучшие из вас принесут мне как можно больше мертвых турок». Я с интересом замечаю, генерал, что мои пожелания в точности были исполнены этой ночью в Дераа. (К нему приходит внезапная мысль). В Дераа? Как глупо. Я и не подумал. В Дераа?

(Тихо смеется. Пытается уйти. Бэррингтон силой останавливает его).

БЭРРИНГТОН. Вы что, лишились всех человеческих чувств?

(Лоуренс все смеется, теперь с другой интонацией).

ЛОУРЕНС. Знаете, генерал, мне кажется, что вы правы. Именно так со мной и обстоит. (Смех его становится все громче, в нем слышатся истерические нотки). Лишился всех человеческих чувств.

БЭРРИНГТОН (задет). По-моему, вы черствая, бездушная скотина и садист!

ЛОУРЕНС (все еще смеется, горячо подхватывает). Да, да, о да. Бездушная, именно.

БЭРРИНГТОН. Меня от вас тошнит!

(С силой отталкивает Лоуренса, тот падает, все еще смеясь, но совсем слабо. Бэррингтон выходит).

ЛОУРЕНС (вслед ему). Меня от самого себя тошнит. Это шутка. Не мальчишеская. Это — просто — шутка. (Он больше не смеется, но звук продолжается). Лоуренс Аравийский, чудо природы, человек без души...

(Вдруг тихий, чистый голос — живой, не в записи — перебивает его смех).

ГОЛОС ХАМЕДА. Да пребудет с тобой мир.

ЛОУРЕНС (с трудом поднимается на ноги). Нет, Хамед, никогда. Никогда в жизни.

(Неверными шагами уходит прочь).

ГОЛОС ХАМЕДА (когда Лоуренс исчезает). Да пребудет с тобой мир.

(Свет гаснет).

Картина седьмая.

Протяжно, отчетливо слышится сигнал горна к подъему. Свет зажигается.

Кабинет капитана авиации. Он сидит за столом, изумленно глядя на капрала.

КАПИТАН. Что? Ничего не понимаю. Полковник собирается прийти сюда ко мне? Вы уверены?

КАПРАЛ. Уже в пути, сэр.

КАПИТАН. Но почему он не приказал мне подойти к нему?

КАПРАЛ. Не знаю, сэр.

КАПИТАН. Очень странно. Благодарю вас. (Начинает поспешно расчищать свой стол, перекладывает несколько документов из лотка «входящие» в лоток «исходящие», освобождает переполненную пепельницу. Уверенный стук в дверь. Нервно). Войдите. (Входит полковник авиации. Он наполовину одет, выглядит взъерошенным и встревоженным. Капрал замирает по стойке «смирно»). Какая неожиданность, сэр! Мне редко выпадает честь...

ПОЛКОВНИК. Капрал, сержанта отряда Б — немедленно ко мне.

КАПРАЛ. Есть, сэр.

(Выходит).

ПОЛКОВНИК (хрипло). Вы держите здесь что-нибудь спиртное?

КАПИТАН. Немного... м-м... для медицинских целей, сэр.

(Открывает буфет, вынимает бутылку виски и бокал).

ПОЛКОВНИК. Годится. В моем кабинете просто кошмар. Телефон не прекращал звонить с шести утра, когда дежурный офицер разбудил меня этой новостью. (Берет бокал и выпивает). Сейчас я не уверен, что это не появилось уже в газетах. Наверное, «Дейли Миррор». Они первые позвонили. Спасибо. Будем здоровы. (Отпивает большой глоток и снова вручает бокал озадаченному капитану). Теперь вот что: этого человека не должно быть в лагере через час...

КАПИТАН. Какого человека?

ПОЛКОВНИК (нетерпеливо). Росса, конечно же. Министерство авиации настаивает, чтобы не было никаких фотографий, так что я предлагаю вывести его через мой личный выход. Согласны?

КАПИТАН. Э... виноват, сэр, я не совсем понимаю. Согласен ли я, чтобы мы вывели рядового Росса из лагеря через ваш личный выход? Это был вопрос?

ПОЛКОВНИК. Господи Боже. Вы ничего не знаете? Да, видимо, не знаете. Мы пытались сохранить это в секрете, хотя и так все узнают этим же вечером...

КАПИТАН (терпеливо). Это как-то связано с обвинением, с которым я должен был направить его к вам этим утром?

ПОЛКОВНИК. Вы предъявили ему обвинение?

КАПИТАН. Да, сэр. Грубое нарушение субординации.

ПОЛКОВНИК. По отношению к кому?

КАПИТАН. Ко мне.

(Пауза).

ПОЛКОВНИК (просительным тоном). Я думаю, вам бы лучше выпить глоток вашего виски.

КАПИТАН (добродетельно). По утрам не притрагиваюсь.

ПОЛКОВНИК. А я выпью. (Про себя). Обвинение? Боже. Если только «Миррор» докопается... (Берет бокал у капитана). Вы знаете, кого вы вчера обвинили в нарушении субординации? Лоуренса Аравийского.

КАПИТАН (после паузы, уверенно). Нет. Конечно, нет. Этого не может быть. То есть...

ПОЛКОВНИК. В чем проявилось это нарушение субординации?

КАПИТАН. Он опоздал на вечернюю поверку. Я спросил его, с кем он был этим вечером. Он сказал, что с архиепископом Кентерберийским (его голос начинает дрожать), лордом и леди Астор, мистером и миссис Джордж Бернард... Боже мой!

ПОЛКОВНИК (протягивает бутылку). Вот.

КАПИТАН (берет ее). Но это невероятно. Почему он это сделал?

ПОЛКОВНИК. В этом-то и вопрос. Из него очень трудно что-нибудь вытянуть. Я тут почти час с ним бился. Неловкое положение. Пришлось просить его сесть, разумеется.

КАПИТАН. Разумеется.

ПОЛКОВНИК. Все время твердил одно слово — убежище. Будто бы ВВС — его убежище.

КАПИТАН. От чего?

ПОЛКОВНИК. Бог знает. От самого себя и от своей репутации, говорит. Ему нужен номер, а не имя. Все время говорил про этот номер. Хочет потерять свою индивидуальность. Стать одним из массы. Мозги у него слегка набекрень, если хотите мое мнение.

КАПИТАН (взволнованно). Но это ведь не в знак протеста против того, как с арабами поступили в Версале?

ПОЛКОВНИК. Нет. Я спрашивал.

КАПИТАН. Или по палестинскому вопросу?

ПОЛКОВНИК. Нет. Приветствует еврейское государство. (Берет лист бумаги). Он сражался... а, вот (читает): он сражался за всю семитскую расу, независимо от религии. У него нет жалоб по поводу Аравии или Палестины. «После того, как Черчилль недавно разрешил ситуацию на Среднем Востоке, мы смогли выйти из нее с чистыми руками». Это его точные слова.

КАПИТАН. Правда? Точные слова?

ПОЛКОВНИК (бросает на него сердитый взгляд). Да, только не надо их цитировать.

КАПИТАН. Нет, сэр.

ПОЛКОВНИК. Странный он человек. Если бы он не был тем, кто он есть, его можно было бы только пожалеть.

КАПИТАН. Что с ним будет?

ПОЛКОВНИК. Министерство авиации срочно его увольняет. Там с ума сходят. Их уже беспокоят иностранные посольства. В парламенте тоже не обойдется без вопросов. Что же это делается? Нельзя, чтобы авиация превратилась в дом отдыха для героев войны. И армия тоже.

КАПИТАН. А у них есть законное основание, чтобы его уволить?

ПОЛКОВНИК. Конечно. Зачислен под фальшивым именем и с фальшивыми документами.

(Стук в дверь).

КАПИТАН. Войдите.

(Входит сержант и отдает честь).

СЕРЖАНТ. Сержант авиации Томпсон, отряд Б, прибыл, сэр.

ПОЛКОВНИК. Сержант, это касается одного человека в вашем отряде, рядового Росса.

СЕРЖАНТ. Да, сэр?

ПОЛКОВНИК. Его не должно быть здесь в течение часа.

СЕРЖАНТ. Так точно, сэр.

ПОЛКОВНИК. Вы это знаете?

СЕРЖАНТ. Он мне рассказал, сэр.

ПОЛКОВНИК. И рассказал, почему?

СЕРЖАНТ. Так точно, сэр.

ПОЛКОВНИК. Хорошо, только не говорите остальному отряду.

СЕРЖАНТ. Они все знают, сэр. Я уже рассказал.

ПОЛКОВНИК. О Боже! (Капитану). Теперь это узнает весь лагерь...

КАПИТАН (сержанту, с любопытством). Что именно он рассказал вам, сержант?

СЕРЖАНТ. То, что сказал ему полковник, сэр. Что он не может служить в ВВС. Не годится. Слишком стар. Не справляется, и поэтому его вышиба... увольняют со службы.

КАПИТАН. Это все, что он рассказал вам, сержант?

СЕРЖАНТ. Да, сэр.

ПОЛКОВНИК. И больше ничего?

СЕРЖАНТ (пытается вспомнить). Нет, сэр. Только одно еще — что теперь он не может понять, что ему с собой делать.

ПОЛКОВНИК. Хорошо, сержант. (Отпуская его). Благодарю вас.

СЕРЖАНТ. Разрешите обратиться, сэр. (Полковник кивает). Я этого рядового знаю десять недель. Он не совершенство, ну а кто — совершенство? По правде говоря, он совсем неплохой (глотает слово) парень. Мне кажется, если только вы разрешите ему остаться, сэр, я прослежу, чтобы он больше не попадал ни в какие переделки. И я вам ручаюсь, когда-нибудь из него выйдет настоящий летчик.

(Пауза)

ПОЛКОВНИК. Мне жаль, сержант, но все уже решено.

КАПИТАН (со слабой улыбкой). Он здесь не годится.

СЕРЖАНТ. Так точно, сэр. Только здесь ведь самые разные люди — так я всегда говорю...

ПОЛКОВНИК (резко). Достаточно, сержант. Проследите, чтобы его не было в лагере в девять часов тридцать минут...

СЕРЖАНТ. Есть, сэр. (Отдает честь, шагает к двери, оборачивается). Простите за прямоту, сэр. Только я, правда, не верю, чтобы был хоть кто-то, кто бы совсем никак здесь не годился...

ПОЛКОВНИК. Да, сержант. Благодарю вас.

СЕРЖАНТ. Надеюсь, я никого не оскорбил.

ПОЛКОВНИК. Нет. Просто этот Росс — особый случай. (Капитану). Совершенно особый случай.

СЕРЖАНТ. Да, сэр.

(Отдает честь и уходит. Свет гаснет).

Картина восьмая.

Казарма номер 14. Лоуренс, в штатском, собирает вещевой мешок. Он выглядывает из окна, издали мы слышим звук горна. Когда звук прекращается, он продолжает свое занятие. Входит Нолан.

НОЛАН (смущенный, но с деланной бойкостью). Привет, Росс. Как вообще?

ЛОУРЕНС. Ничего. Уже позавтракал?

НОЛАН. Да.

ЛОУРЕНС. А какао с печеньем?

НОЛАН. Я не голоден. Росс...

(Протягивает деньги).

ЛОУРЕНС. Нет. Оставь себе.

НОЛАН. Да нет, не надо. (Кладет деньги на кровать). Тебе они теперь будут нужнее.

ЛОУРЕНС (понимая, что сопротивление бесполезно). Спасибо, Пэдди. Я сейчас отдам тебе полкроны. (Протягивает ему мелочь).

НОЛАН. Оставь. Нет, нет, оставь себе. Это немного, но тебе там пригодится. Что делать-то будешь?

ЛОУРЕНС (убирает деньги). Не знаю, Пэдди.

НОЛАН. Есть работа на примете?

ЛОУРЕНС. Нет.

НОЛАН. Безработица — страшная штука. Страшная. Я не был бы здесь, если бы не это, ты ведь знаешь. Здесь хоть не боишься. Девушка есть?

ЛОУРЕНС. Нет.

НОЛАН (с улыбкой). Счастливчик.

ЛОУРЕНС. Да, наверное.

НОЛАН. Одно утешение — не надо будет ей рассказывать, что тебя вышибли. Есть кому рассказывать?

ЛОУРЕНС. Нет.

НОЛАН. Я напишу, кому только хочешь, если дашь адрес. Вот же не повезло тебе, что полковник встал не с той ноги. Подумать только...

(Быстро входит Парсонс).

ПАРСОНС. Слушай-ка, я не хочу слышать никаких «но», потому что я со всеми уже переговорил — только Пэдди остался, а он согласится, как все, я знаю — правда, Пэдди?

НОЛАН (жалобно). Я же не знаю, о чем ты.

ПАРСОНС (огрызается). А я тебе сейчас говорю, нет?

НОЛАН. Извини.

ПАРСОНС. Мы тут пишем бумагу — все чин чинарем — со всем уважением — дорогой сэр — имеем честь — вся эта хрень — и мы все ее подписываем и посылаем полковнику, и сообщаем ему, что мы все считаем, что как они с тобой обошлись — это самая гнусная выходка, которую эти ублюдки на своем веку проделали с одним из нас, а это кое-что значит.

ЛОУРЕНС (тихо). С одним из нас?

ПАРСОНС. Ну конечно! Но только это должно быть со всем уважением — отряд Б полагает, что произошло некоторое недоразумение, насчет того, что рядовой Росс здесь не годится (разгорячаясь), потому что, раз уж он годится для отряда Б, то он, черт возьми, годится и для ВВС, и вообще для чего угодно, что только придет в вашу тухлую башку — сэр. (Задумчиво). Одна закавыка — писать-то это все тебе придется. Есть время?

ЛОУРЕНС. Нет. А кроме того, вы не должны ничего посылать.

ПАРСОНС. Насчет этого не беспокойся. Все равно пошлем. Правда, Пэдди?

НОЛАН. Я «за», если все остальные «за». Это ведь так, Моряк?

ПАРСОНС (страстно). Ты меня что, совсем за придурка считаешь? В таких делах, знаешь ли, или все, или никто. Если хоть один подведет, то все, мы побиты. У нас таких предателей нет.

ЛОУРЕНС. А Дикинсон?

ПАРСОНС. С нами. Считает все это за шутку, нет у него чувства солидарности, он ведь из офицеров все-таки — но он с нами и рад, что с нами. И ты тоже с нами, Пэдди, верно?

НОЛАН. Верно.

ПАРСОНС (Лоуренсу). Так что все мы заодно, дружище. Значит, договорились?

ЛОУРЕНС (качая головой, мягко). Нет.

ПАРСОНС. Почему?

ЛОУРЕНС. Будут только неприятности.

ПАРСОНС (с презрением). Да ну. Что они могут сделать? Вышвырнут весь отряд, и газеты будут кричать, что в Эксбридже мятеж? Посадят всех на губу, чтобы об этом заговорил весь лагерь? Нет. Самое худшее, что они могут сделать — это коллективный выговор. (Передразнивая офицера). «Никто из вас, ребята, не понимает, что такое военная служба. Только это ваши проблемы». (Строит гримасу). Лучшее, что они могут — это передумать...

ЛОУРЕНС. Не передумают.

ПАРСОНС (явно согласен с этим). Ну что же, все равно будет шанс. Всегда есть шанс, как сказал епископ горничной...

ЛОУРЕНС. Только не посылайте до завтрашнего дня.

ПАРСОНС. А, по-моему, чем скорее, тем лучше.

ЛОУРЕНС. Нет. До завтра — не стоит.

ПАРСОНС. Ну, хорошо. Что ж, до свиданья, Росс.

ЛОУРЕНС (пожимает протянутую руку). До свиданья, Моряк.

ПАРСОНС (ворчит). Вот сволочи! Так и поубивал бы их всех, коллективно и персонально, такого бы им вставил...

(Исчезает. Нолан тоже протягивает руку).

НОЛАН. До свиданья, Росс.

ЛОУРЕНС. До свиданья, Пэдди.

НОЛАН. Удачи тебе в будущем.

ЛОУРЕНС. Спасибо. И тебе того же. И спасибо за... (припоминает слово) полтинник.

(Нолан отмахивается и собирается уходить, когда появляется сержант).

СЕРЖАНТ. Что это ты тут делаешь, Нолан? Думаешь, завтрак продолжается все утро?

НОЛАН. Я с Россом говорил.

СЕРЖАНТ (рявкает). Да хоть с самим Ага-ханом! Живо на работы...

НОЛАН. Есть, сержант. Виноват, сержант.

(Убегает. Сержант подходит к Лоуренсу).

СЕРЖАНТ. Готов, парень?

ЛОУРЕНС. Почти.

(Поворачивается, чтобы собрать книги. Сержант, сидя на койке, вытаскивает из почти полного вещмешка Лоуренса богато украшенный кинжал).

СЕРЖАНТ. Что это?

ЛОУРЕНС (небрежно). Да так, безделушка. Может быть, возьмете?

СЕРЖАНТ. Ну, спасибо. Отдам жене, она на стенку повесит. Любит такие штуки. Знаешь, сынок, из тебя ведь и правда получился бы летчик, если бы только эти гады оставили тебя в покое. Я им это сейчас сказал — главному гаду и всем остальным.

ЛОУРЕНС. Спасибо, сержант. Я благодарен.

СЕРЖАНТ. Только ничего не вышло. У них, похоже, зуб на тебя, сынок — уж не знаю, за что. Не удивился бы, если из-за твоего прошлого.

ЛОУРЕНС. Да. Может быть.

СЕРЖАНТ. Слушай, парень, ты им не дай себя затюкать. Прошлое — это прошлое, что было, то было, и быльем поросло. Тебе о будущем надо думать. (Смотрит на часы). Ну что, теперь готов?

ЛОУРЕНС (закрывает вещмешок и завязывает). Практически готов.

СЕРЖАНТ. Что делать-то будешь, знаешь?

ЛОУРЕНС (склонившись над вещмешком). Да. По-моему, знаю. Я думаю вернуться в ВВС, как только смогу.

СЕРЖАНТ (удивлен). Думаешь, что сможешь?

ЛОУРЕНС. Ну, наверное, придется сменить фамилию. Росс больше не подойдет. (Показывает на фамилию «Росс», написанную краской на его мешке). Шоу. Я придумал сегодня утром. Как вам?

СЕРЖАНТ. Ничего.

ЛОУРЕНС. Но фамилия — это не имеет значения. Главное — номер.

СЕРЖАНТ (удивленно). Номер? Какой номер?

ЛОУРЕНС. Да любой. Главное, чтобы быть одним из всех — вот так.

(Показывает номер на своем вещмешке).

СЕРЖАНТ. Не знаю, о чем это ты. Тебе вправду снова хочется всего этого?

(Показывает вокруг).

ЛОУРЕНС. Больше, чем чего-нибудь еще.

СЕРЖАНТ. Видно, все рвешься за что-то покаяться?

ЛОУРЕНС (с улыбкой). Похоже на то.

СЕРЖАНТ. Мне сказали, чтобы я тебя вывел через личный выход капитана. Шут его знает, зачем. У меня есть ключ. Знаешь, где его дом? (Лоуренс кивает). Там и встретимся.

(Выходит. Лоуренс завязывает вещмешок, голова его склонена над мешком).

ЛОУРЕНС. Да пребудет с тобой мир.

(Оглядывается на казарму в последний раз, и затем, взвалив мешок на плечо, следует за сержантом. Звучит отдаленный сигнал горна).

Занавес.

Дата добавления: 2015-09-05