Стандартизация умов

Споры о роли личности в истории продолжаются без надежды придти к единственно верному выводу (тем более что в истории слишком многое зависит от обстоятельств). О проявлении личности в науке вообще не принято рассуждать. Мол, пашут на этой ниве миллионы научных работников, вносит каждый свой посильный вклад в общую копилку знаний человечества. У кого умственная активность сильнее, тот добивается большего успеха, чем его коллеги.

Безусловно, в научных исследованиях очень важен кропотливый труд специалистов среднего уровня. Однако в решении фундаментальных проблем помимо них совершенно необходимы свои Колумбы и Магелланы, дерзновенные путешественники в Неведомое. Тому, кто проникает дальше других в эту область, приходится бороться с устоявшимся мнением массы ученых (и неученых) разных уровней. Борьба за истину бывает ожесточенной и долгой, ибо каждая сторона уверена в своей правоте.

«Вся история науки, — писал В.И. Вернадский, — на каждом шагу показывает, что отдельные личности были более правы в своих утверждениях, чем целые корпорации ученых или сотни и тысячи исследователей, придерживающихся господствующих взглядов...

Несомненно, и в наше время наиболее истинное, наиболее правильное и глубокое научное мировоззрение кроется среди каких-нибудь одиноких ученых или небольших групп исследователей, мнения которых не обращают нашего внимания или возбуждают наше неудовольствие или отрицание...

В истории науки мы постоянно видим, с каким трудом и усилием взгляды и мнения отдельных личностей завоевывают себе место в общем научном мировоззрении...»

Против неожиданных и непривычных идей обычно выступают компетентные профессионалы. Некоторые из них могут руководствоваться завистью, самодовольством. Порой они демонстрируют ограниченность мышления. Но в общем их позиция вполне оправдана: нельзя принимать без серьезной проверки новые концепции, какими бы привлекательными на первый взгляд они не выглядели.

Для преодоления такого сопротивления требуется личность, способная не только выработать своеобразную точку зрения, но и отстоять ее в неравной борьбе с инертным или недоброжелательным большинством. Тут-то и проявляются недостатки современной организации науки. Молодой ученый ступень за ступенью, степень за степенью, почти как в масонской ложе, входит в научное сообщество и закрепляется в нем. Он вынужден приспосабливаться к тем концепциям, которые приняты в данной научной школе или соответствуют взглядам научного руководителя.

Сильный сплоченный научный коллектив уже сам по себе, без нарочитого давления, воздействует на молодого специалиста. А ему поначалу приходится выполнять рутинную, вспомогательную работу, отучающую от творческих дерзаний. Дальше — больше. Успешная защита диссертации гарантирована лишь при поддержке коллектива или авторитетных ученых.

В наиболее активный в творческом отношении период жизни — до 30-35 лет — ученому приходится утверждать свое место в научном сообществе. Ради этого надо порой поступаться собственными принципами и интересными темами, развивать чужие идеи, вовсе не посягая на фундаментальные проблемы (всяк сверчок знай свой шесток).

Есть еще один важный аспект: популяризация научных знаний. Об этом хорошо сказал выдающийся немецкий физик Эрвин Шрёдингер: «Существует тенденция забывать, что все естественные науки связаны с общечеловеческой культурой и что научные открытия, даже кажущиеся в данный момент передовыми и доступными пониманию немногих избранных, все же бессмысленны вне своего культурного контекста... Теоретическая наука, представители которой внушают друг другу идеи на языке, в лучшем случае понятном лишь малой группе близких попутчиков, – такая наука непременно оторвется от остальной человеческой культуры; в перспективе она обречена на бессилие и паралич».

В этом отношении, казалось бы, дела обстоят благополучно. За последние десятилетия популяризация науки вышла на новый уровень массовости: телевизионный и компьютерный. Существуют великолепные программы, показывающие жизнь животных с такими тонкими деталями, в таких ситуациях и ракурсах, о которых прежде можно было только мечтать.

Вот прекрасно снятый материал о Сахаре, жизни местных племен, животных пустыни. Текст поясняет: миллионы (!) лет назад здесь расстилалась саванна с озерами и реками. Вот, мол, к чему приводит изменение климата. Хотя самое интересное, важное и верное рассуждение на тему Сахары и ее происхождения должно было бы быть совсем иным. Речь должна идти не о миллионах, а всего лишь о нескольких тысячах лет, и о результатах деятельности человека, а не проблематичных природных климатических катастрофах.

Показывают занимательные эпизоды из жизни животных, и непременно выскажутся о борьбе за существование и выживании наиболее приспособленных. А зримые картины демонстрируют взаимопомощь и взаимосвязи животных, гармоничное существование разных видов, заботу родителей о потомстве...

Телепередачи о космосе непременно повторяют гипотезу Большого взрыва. Геологические сюжеты сопровождаются рассказом о глобальной тектонике плит. Прекрасно сделанный сериал «Прогулки с динозаврами» утверждает (наглядно демонстрируя!), будто звероящеры погибли из-за столкновения Земли с астероидом.

Повторяются одни и те же гипотезы или теории, порой весьма спорные или, во всяком случае, не единственные так, словно это все — научные истины. Это впечатление должно возникать не только у широкой публики, но и у специалистов (за редким исключением). Такая популяризация напрочь убивает любознательность, стремление продумывать разные варианты объяснений природных явлений, гасит воображение. Зрителю, слушателю, читателю преподносят готовый интеллектуальный продукт. Воспитываются не творческие личности, а интеллектуальные потребленцы, ориентированные на общепринятые идеи.

В тех же телепрограммах, но уже значительно чаще, популяризируются весьма сомнительные, а то и нелепые, не отвечающие никаким научным критериям, предрассудки и суеверия. Если в первом случае подавляется творческая активность, то во втором она направляется по ложному пути, не говоря уж о том, что многомиллионным массам телезрителей внушается антинаука.

При современных возможностях электронных средств воздействия на рассудок и подсознание людей такая популяризация, даже когда она распространяет положительные знания и знакомит с научными достижениями, тормозит движение теоретической мысли, направляет ее по «генеральному» направлению. А надо стимулировать поиски новых путей, неожиданных и непривычных идей, пробуждать любовь к познанию.

...Общее увеличение количества ученых в обществе можно считать показателем интеллектуального прогресса. Другой показатель — ускоренный рост научных публикаций. При этом обнаруживается странное несоответствие: число научных статей и книг отстает от числа авторов публикаций!

Объяснение простое: все больше становится соавторов. Соответствующие графики и таблицы определенно свидетельствуют о том, что исследователи-одиночки со временем становятся такой же редкостью, как люди, рискующие пересечь океан в одноместной лодке.

За последнее время примерно три четверти всех публикуемых научных статей принадлежат двум или трем авторам. Из оставшейся четверти около половины написано группами из четырех и более человек. Одиночки в науке остаются в виде какого-то реликта или рудимента, обреченного на исчезновение.

Еще четыре десятилетия назад известный американский науковед Д. Прайс (без соавторов) высказал такое мнение: «Пропорция статей, имеющих несколько авторов, быстро увеличивается, и в настоящее время она так велика, что если увеличение будет происходить тем же темпом, то к 1980 году статья с одним автором исчезнет. Важно подчеркнуть, что число статей с тремя авторами увеличивается быстрее, чем с двумя, с четырьмя авторами — быстрее, чем с тремя и т.д. Если эта тенденция сохранится, то... мы будем постепенно двигаться к бесконечному числу авторов на одну статью».

Все-таки даже в начале ХXI века одиночные авторы научных публикаций встречаются. Произошло некоторое снижение темпов роста научных статей и книг из-за развала СССР, могучей научной державы. Однако в общих чертах Прайс верно оценил ситуацию. Его вывод не вызывает возражений: «Ученые всегда имели сильнейшее желание писать статьи, но гораздо меньшее желание читать их».

Ради удовлетворения жажды публикаций самая простая и действенная стратегия — кооперироваться в команды. Если, предположим, в группе из пяти человек каждый будет писать по 4 статьи в год, то при организованном соавторстве на его лицевом счету окажется 100 публикаций за пятилетку! Великолепный результат, достигаемый с минимальными усилиями.

Некоторые члены команды могут сохранять авторство, вовсе не принимая участия в исследованиях, а благодаря своему авторитету, пробивной силе, финансовым возможностям. Таково еще одно проявление техноинтеллекта.

Нередко по количеству публикаций и ссылок на них (а ссылаться можно и на собственные работы или на труды дружественных коллективов, не говоря уж о руководителях и начальниках) судят об авторитете и достижениях ученого. Качественные показатели отступают на задний план. Тем более, если работа новаторская и еще не признана научным сообществом.

Почему же группа профессиональных интеллектуалов не может совместными усилиями совершить прорыв в Неведомое? Разве увеличение числа соавторов не усиливает интеллектуальный потенциал группы? Разве увеличение суммарного количества «серого вещества» и мозговых извилин не олицетворяет мощный коллективный разум, способствуя замечательным успехам в познании?

Крупный авторитетный коллектив имеет возможность использовать в своей работе сложные и разнообразные научные приборы, современную новейшую аппаратуру. Это требует огромных ассигнований, часть которых идет на поощрение творческой активности ученых. А сколько для этого учреждено премий, почетных званий!

Итак, растет число научных работников, еще быстрее — количество научных публикаций; увеличиваются затраты на исследования и суммы поощрений за выдающиеся результаты; необычайно совершенствуется научная техника... И в то же время более или менее крупные теоретические открытия за последние полвека встречаются все реже, а о великих и говорить не приходится!

Кто-то вспомнит расшифровку генома человека, клонирование овечки Долли, фотографии спутников Юпитера и других тел Солнечной системы, обнаружение квазаров и пульсаров... Но ведь все это, включая всемирную паутину Интернет, — технические достижения. А какие прекрасные и оригинальные идеи, теории, концепции, учения удалось взрастить на обильно унавоженном ассигнованиями интеллектуальном пространстве?

Увы, интересных и оригинальных и перспективных теоретических разработок почти нет. Особенно уныло выглядит эта картина по сравнению с первой третью ХХ века, когда научные открытия сыпались, как из рога изобилия, создавались новые области знаний, учения. И почти все подобные достижения принадлежали не сообществам и коллективам, а единичным исследователям.

По оригинальности, силе мысли, обоснованности и значению нынешние популярные в науке гипотезы и теории не идут ни в какое сравнение с открытиями, сделанными тогда (некоторые из них мы уже упоминали).

В истории науки мыслителям-одиночкам доводилось делать по два, три и более крупных научных открытий (Галилей, Лейбниц, Ньютон, Эйлер, Ломоносов, Менделеев, Вернадский, Эйнштейн, Бор и другие). А вот соавторам принадлежат ничтожно мало крупных открытий. Да и одно им оказывалось не по плечу. Знаменитое математическое сообщество Бурбаки создало немало интересных работ, но ничего подобного открытиям Гаусса, Лобачевского, Пуанкаре им, как будто, сделать не удалось.

Отчего же при увеличении числа умных голов соавторов количество вырабатываемых ими оригинальных мыслей уменьшается?

В некоторых конкретных случаях, когда решаются вопросы технические или организационные, бывают неплохие результаты. Но ведь мы говорим о научных открытиях, да еще значительных. Здесь кавалерийским наскоком ничего не решишь. Не случайно же научным коллективам, несмотря на многочисленные «мозговые штурмы», так и не удалось овладеть хотя бы одной крупной «крепостью», в которой природа скрывает свои сокровенные тайны.

Одну из причин тщетности подобных совместных усилий помогает понять эпиграмма XIX века:

По паре ног у них двоих.

Теперь мы видим вкупе их.

Два автора, на удивленье многим,

Являются одним четвероногим.

Иначе говоря, с возрастанием голов увеличивается вдвое число ног. Этот очевидный факт демонстрирует одну важную закономерность: в группе складываются не только положительные знания и способности ученых, но и отрицательные качества, в частности, незнание.

Любой человек не знает неизмеримо больше, чем знает. В группе ученых «отрицательный заряд» незнания получается чрезвычайно большим. Вот и складывается в сумме «тьма невежества», отчасти потому, что ученых — тьма.

В коллективе у специалистов одного профиля значительная часть знаний одинакова. Ученые учатся в сходных учебных заведениях, читают примерно одинаковую литературу по специальности, остаются в кругу одних и тех же идей. Вырваться из него чрезвычайно трудно, тем более находясь в сообществе.

В группе преобладают и устанавливаются осредненные решения, которые доступны большинству или соответствуют взглядам руководителя, научного авторитета, который старается утверждать и развивать высказанные ранее концепции. Подлинное открытие есть творческий акт, озарение, подобное вспышке молнии, а не медленное тление, от которого больше дыма, чем огня. Хотя и молния возникает не сама по себе, а при определенном распределении электрических зарядов в атмосфере.

Соавторы представляют собой интегральную, осредненную, искусственную (техногенную) псевдоличность. А для выдающегося открытия требуется личность оригинальная, полноценная и незаурядная.

Принято считать, будто у особо выдающегося ученого необычайный мозговой аппарат, подобный совершенному компьютеру, отличающий его от других людей. Это заблуждение, предрассудок. Никакими врожденными способностями подавляющее большинство великих мыслителей не обладало, иначе они проявились бы в детстве и юности.

За последние десятилетия шел искусственный отбор наиболее одаренных учеников школ и вузов, проявивших себя в решении определенных научных задач. Эти «вундеркинды», особо одаренные личности (в конкретных областях) влились в ряды научных работников и... Многие из них добились ученых степеней и почетных званий, а новых Ньютонов и Ломоносовых из них не получилось.

Селекция «научных гениев», их продуманный техногенный отбор не дал никаких значительных результатов. Эти доказывается, в частности, отсутствие у научных гениев каких-то особых физиологических качеств.

Почти все младенцы рождаются гениями. Это доказывают их великолепные успехи в познании окружающего мира и родного языка в первые три года жизни. А негениями становятся, начиная приспосабливаться к окружающей среде.

Способности надо уметь реализовать. А вся система образования, повышения квалификации, научного патронажа по сути своей предполагает стандартизацию специалистов, пусть даже на очень высоком уровне.

...Как бы то ни было, широкие массы соавторов-интеллектуалов уверенно шествуют по проторенным научным дорогам, затаптывая хилые ростки нетривиальных идей. Эти могучие ряды образуют глобальный техноинтеллект. Он отбрасывают на обочину неорганизованных одиночек, вечно высказывающихся невпопад, имея свое личное мнение.

Потому-то и вырождается теоретическая научная мысль. Способна породить гениальную идею одна-единственная личность, а вовсе не многоголовое и еще и многоногое техногенное создание. Полезное для развития техники, порой оказывается губительным для фундаментальной науки и, в конечном счете, для познания мира человеком.

Вдобавок все сильней подавляет творческую мысль, деформирует разум человека явление иного вида, которое точнее всего назвать мракобесием.

Дата добавления: 2015-08-27