Б.Я. Фрезинский

ОСТРОУМИЕ (лат. ingenium, англ. wit, нем. Witz, фр. esprit, ит. ingegno) — способность к неожиданному сближению понятий и предметов; остроумный образ (сравнение, метафора) представляет собой мгновенный

синтез внешне далеких друг от друга или даже антино-мичных понятий, связь между которыми неочевидна на логически-рациональном уровне; так, обращение Дж.Донна к возлюбленной: «О, моя Америка! моя но­вооткрытая земля!» (Элегия XIX, опубл. 1635, посмерт­но) неожиданно сближает человеческое тело и «тело» планеты (Земли), так что эротическая игра с женским телом уподобляется географическому открытию. Поня­тие О. возникает уже в античной риторике; Аристотель под О. понимает умение составлять наглядные мета­форы, «которые дают нам какое-либо знание», откры­вая новую, неожиданную связь между предметами: «Большинство остроумных выражений образуется бла­годаря метафоре и введению в заблуждение слушателя: для него становится ясно, что он узнал нечто противо­положное своему ожиданию, говоря в душе: «Как это верно! А я ошибался» (Риторика. Кн. 3. 10-11). В даль­нейшем риторика трактовала О. как способность к изоб­ретению (inventio). В 16-17 вв. в литературной теории и практике барокко О. становится одной из централь­ных эстетических категорий; возникает ряд стилей, ос­нованных на идее О.: маринизм, гонгоризм, прециоз-ность, метафизическая школа. Эстетическая теория О. разрабатывается в многочисленных трактатах и полу­чает все новые дефиниции вплоть до начала 19 в.: «Ес­тественное остроумие состоит главным образом из двух вещей: быстроты воображения (то есть быстрого пе­рехода от одной мысли к другой) и неуклонного следо­вания к заранее намеченной цели» (Т.Гоббс. Левиафан, 1651); О. — «гармоническое сопоставление двух или трех далеких понятий, связанных единым актом разу­ма» (Б.Грасиан. Остромыслие, или Искусство изощрен­ного ума. Гл. 2, 1642), «сочетание несходных образов, или обнаружение скрытого сходства во внешне несход­ных вещах» (С.Джонсон. Жизнь Каули, 1779); «лишь Остроумие одно изобретает, и изобретает с внезапнос­тью» (Жан-Поль. Приготовительная школа эстетики. 1804. И. § 43). Будучи «великой способностью созда­вать нечто новое» (Грасиан. Там же. Гл. 47), О. было осознано как Божественная составляющая человеческо­го интеллекта, благодаря которой «человек стал скорее соперником, чем слугой природы» (А.Персио. Трактат об остроумии человека», 1576). Само Божественное творе­ние рассматривалось теоретиками барокко (Э.Тезауро) как идеальный образец О.; т.о., концепция О. внесла серьезные коррективы в понимание миметической фун­кции искусства: писатель из подражателя природы сде­лался подражателем самого Творца. На стилистическом уровне О. барочных текстов проявляется в нагнетании причудливых образов, парадоксальной игре антитез (напр., обращение к мертвым на кладбище как к учите­лям жизни: «О вы, что лежите, научите меня стоять»; А.Грифиус. Мысли о кладбище и местах упокоения мер­твых, 1656). Иенские романтики придали идее О. еще более широкое значение, видя в ней принцип интеллек­туальной свободы: О. — «логическая общительность», «взрыв скованного духа» (Ф.Шлегель. Критические фрагменты. 1797. № 56, 90). Однако позднее романти­ческая эстетика отказывается от понятия О. в пользу «во­ображения», «фантазии»: Колридж в «Biographia literaria» (гл. 1; 1817) уже осуждает «логику остроумия» как «перевод прозаических мыслей на язык поэзии». С начала 19 в. О. теряет значение фундаментальной эсте­тической категории, осознаваясь отныне как возможное

Дата добавления: 2015-08-20