НАТУРАЛИЗМ. бии», он сродни живописцу, метафорические возмож­ности которого ослаблены

бии», он сродни живописцу, метафорические возмож­ности которого ослаблены. Натуралист склонен к поэти­ке экспрессии (виденья, «грез наяву», «галлюцинаций»), вживания в предмет, такому типу иллюзорности, кото­рый имеет подчеркнуто физиологический характер. Ус­тановка на телесность Н. не мешает натуралисту имп­ровизировать, жить в творчестве. Он и всевидящее око, «камера», привязан к этому миру, и отчуждает себя от него, сводя свою художественную роль к ферменту, ре­активу, витальной силе. Натуралистическая двойная жизнь создает иллюзию объективности искусства, от­вечает мечте Гёте о «субъективной эпопее». Жизнь как поток самопроизвольных комбинаций, отражаясь в глу­бинном экране писательской восприимчивости («зерка­ле»), одушевляется,—получает настроение, трепет, ритм. Красота трактуется Н. как интенсивность и даже физио-логичность восприятия. «Натуралист» занят вчуство-ванием в предмет, славит жизнь во всей ее непосред­ственности. Как моралист он отрицает те проявления цивилизации, которые закрепощают природное в чело­веке (церковь, дворянство, армия, чиновничьий аппарат, карьеризм, брак по расчету; узаконенное государствен­ное насилие над «малыми» мира сего — женщинами, детьми, стариками, крестьянами, солдатами, предста­вителями национальных меньшинств, городских низов и даже животными; безличная механическая сила новей­ших фабрик, железных дорог; академическое, салонное и массовое искусство), утопически мечтает об «освобож­дении» человека, предлагая свои версии достижения как коллективного (род, община, трудовая коммуна, стачка, революционное единство, военное братство), так и лич­ного (разные формы побега от цивилизации — из горо­да в деревню, лес, на остров, к индейцам и аборигенам; с Севера на Юг: в Италию, Египет, Алжир, Мексику; с Запа­да — на Восток и в Океанию; «другая страна» свободной любви, наркотиков, язычества) земного рая.

Насилие над природой (природой труда, полового влечения, социальных отношений) делает весь парадиз «хрустальных дворцов» и «аванпостов цивилизации» на­смешкой над человеком, гротеском. Плох не человек, — утверждают натуралисты, не его самая позорная «про­фессия», а лицемерное и продажное общество, которое не предоставляет ему шанс стать лучше, реализовать заложенное в нем природой, морочит «нового Адама» лжерелигией денег и собственности. В то же время многие натуралисты восхищены энергией «современ_: ности» и, одушевляя городские рынки, мосты, биржи, трамваи, поезда, аэропланы, поэтизируют их. Амбива­лентно и отношение Н. к природе творчества. Для об­щественников от Н. это противоречие между «делани­ем», «реформизмом», «правдой» вечного потока жизни и «эгоизмом», «элитарностью», «ложью искусства», что чревато отречением от писательства ради прямого со­циального учительства. Для индивидуалистов — конф­ликт между «жизнью» и «жизнетворчеством», «жизнью» и смертью, сознательным и бессознательным, биологи­ческим лицом и социальной маской. Для эстетов и адеп­тов живописности — несовпадение физического бытия стиля, порядка, и его феноменальности, текучести.

Пропорционально желанию раствориться в «жизни», а также инстинктивному доверию к стихийной правде происходящего в Н. проявился страх природы, «темных аллей». В отличие от «жизни», человек (и писатель) на­делен сознанием. Там, где природа не знает противоре-

чий, человек поставлен перед фатальностью «распада атома», смерти в одиночку, насилия. Некоторые натура­листы усматривают в творчестве эквивалент «неопали­мой купины», противопоставляя своему уходу «общее депо», унанимизм. Этот пафос коллективизма у натура­листов в 20 в. подкреплен интересом к коммунистичес­кому строительству в СССР, идеям В.И.Вернадского, А.Швейцера, Т.де Шардена, М.Ганди, восточной мис­тике. Многие натуралисты придерживаются стоической позиции, находя в кратковременной феерии личного стиля откровение творческого начала в материи, «праз­дник, который всегда с тобой». Кто-то склонен драмати­зировать свой уход, усматривать в нем «плач» и «обман» жизни, внушавшей через творчество иллюзии, а затем сбросившей «маску», обернувшейся своей косной, вяз­кой, враждебной ко всему единичному стороной — мес­тью «богов», обманывающих людей в их самых естествен­ных желаниях: любви, желании продлить свой род. На ир­рациональную трактовку природы творчества в 19-20 в. повлияли А.Шопенгауэр, Ф.Ницше, З.Фрейд (мотивы отцеубийства, кастрации, неудовлетворенности куль­туры), экзистенциалисты. В мотивах разочарования, ут­раты иллюзий, самопоедания, вырождения, безумия, самоубийственности творчества, «мести» природы все­му, что имеет индивидуальность, Н. развивает роман­тическое представление о тождестве любви и смерти. Образ смерти (всеуравнивающей силы природы, «ямы», «западни») — один из самых сильных в натуралисти­ческих жизнеописаниях и циклах (творчество Гонкуров, Золя, Мопассана, Л.Толстого, Гарди, Драйзера, Мартен дю Гара, Бунина, Стейнбека). За время эволюции Н. от 19 к 20 в. природа в нем стала символом. Это и пасто­раль, обновление, самореализация, прогресс, хор, «мир», и противоестественность, вырождение, проклятие, крик, «война».

Формированию литературной эстетики Н. в 19 в. сообщили импульс литературно-критические и публи­цистические работы Ш.О.Сент-Бёва, И.Тэна (во Фран­ции), М.Арнолда, У.Морриса (в Англии), Г.Брандеса (в Скандинавии), В.Г.Белинского, В.В.Стасова, Н.Г.Черны­шевского, Н.А.Добролюбова, Д.КПисарева, Н.К.Михайлов­ского (в России), т.наз. «разгребателей грязи» и В.В.Брук­са, Г.Менкена (в США). Их объединяет представление о «народническом» призвании литературы, которая ради «взросления» общества и пробуждения его «от сна» бо­рется против художественных и идеологических «догм», а также намерение поставить изучение словесности на научную (обществоведческо-социологическую) основу. Весьма известен «тэновский метод», впервые изложен­ный его автором во введении к «Истории английской литературы» (1863-64), где дается концепция националь­ного искусства как «расы — среды — момента», что полу­чило затем развитие в русле близкой Н. культурно-исто­рической школы, много сделавшей для популяризации главных «иконоборцев» второй половины 19 в. (Золя, Ибсен, Толстой, Гауптман, Стриндберг, Гамсун, Шоу). Не меньший резонанс имела мечта русских разночин­цев о гражданском «реализме» — защите в литературе интересов «униженных и оскорбленных». Крайне важ­на для Н. публицистическая деятельность самих писате­лей-натуралистов (от идеи мелиоризма у Дж.Элиот до симбиоза Фрейда, мистики пола и марксизма у поздне­го Т.Драйзера), многократно рассуждавших о художе­ственном и социальном (социально-религиозном, ре-

Дата добавления: 2015-08-20