Хроники Средиземья 3 страница

Предаваясь таким размышлениям, строя грандиозные планы на будущее, Эорал со своим спутником достиг Амон Гварета. В городке было не очень людно – местные жители предпочитали не показываться лишний раз на глаза оккупантам, архенийский корпус, занявший Амон Гварет, не ждал ничего плохого и не слишком заботился о постовых. В городе остановилась рота пехотинцев Сеаррона и пятеро вольнонаёмных кавалеристов из Харада. Сопротивления захватчикам южане не оказывали, и архенийцы спокойно отдыхали от тягот и лишений воинской службы, не обращая внимания на затянувшуюся осаду Эвенстара, партизанские рейды и упаднические настроения в армии.

Работы в городе у солдат Архении было крайне мало. Горожане и захватчики как-то умудрялись жить, не слишком часто пересекаясь и, казалось, совершенно не мешали одни другим. И потому не было ничего удивительного в том, что, завидев двух путников, неспешно движущихся рысью по Главной улице Амон Гварета и не проявляющих никаких признаков враждебности, архенийцы никак на них не отреагировали. Лишь после того, как эта парочка объехала полгорода, постоянно о чём-то шушукаясь с самыми влиятельными гваретцами, к ним присмотрелись повнимательнее. Один из архенийских воинов узнал во всаднике на белом роханском коне Эорала, приметы которого были хорошо известны многим солдатам армии Рабастана. Награда в пять тысяч золотых подстегнула воинов Архении, и в городке резко началось движение с целью взять ненавистного и ужасного предводителя лесных партизан.

- Слышь, а чё этим воякам надо? – спросил Эорал своего спутника, наблюдая за зарождением погони.

- Нас ловят, командир – с иронической улыбочкой ответил дядя Толя.

- А-а-а… Ну-ну! – сказал ристаниец, настроение которого заметно улучшилось.

Удостоверившись, что гнаться за ними ещё не передумали, путники некоторое время ехали по городу, усиленно делая вид, что ничего не происходит, а затем резко свернули на север, за пределы города. За ними увязались пятеро харадских всадников, а позади уныло тащилась половина гарнизона Амон Гварета – тридцать пехотинцев Сеаррона. Архенийцы не слишком надеялись на добычу, но 5 тысяч золотых манили к себе, и они не могли устоять. Даже зная, что почти наверняка Эорала убьёт кто-то из харадрим, и денежки достанутся этим чумазым южанам, пехотинцы архенийской столицы всё равно шли вперёд. В крайнем случае, голову поверженного вожака повстанцев можно отобрать у харадрим силой. Ведь архенийцев, как-никак, в шесть раз больше…

Пока сеарронская пехота делила шкуру неубитого медведя, разгорячённые южане гнали вперёд своих лошадей. Эорал и дядя Толя, упёршись в глубокий ручей, текущий к Гелиону, вынуждены были развернуться, чему харадримы, дурачки, поначалу очень обрадовались. Особенно, когда узнали спутника Эорала. Второго человека среди эвенстарских партизан никто не знал по имени, но многие знали в лицо. И именно это лицо вместе с остальной головой, случись доставить её в командный пункт армии Рабастана, могло превратиться в две тысячи блестящих, увесистых и таких манящих золотых монет.

Предвкушая добычу, пятёрка южан выстроилась полукругом, окружая двух рутенийских мстителей. Впрочем, дальше этого дело пока не продвигалось. Деньги деньгами, а нападать первым никому не хотелось, и потому харадримы с копьями наперевес и пытались напугать партизан угрюмыми взглядами, попутно следя краем глаз, чтобы никто из соплеменников часом не дал дёру. На упрямые взгляды мстители не реагировали, разве что дядя Толя достал из-под седла большой двуручный топор, на который южане косились с явной опаской. Эорал же клинок не обнажал. Опёршись на седло, он с плутоватой улыбочкой обратился к уланам Харада:

- Ребята, я не понял! Вы же меня ловить пришли, верно? Так ловите!

И с этими словами ристаниец выстрелил из прикрепленного к седлу арбалета. Центральный из пятёрки харадрим свалился с лошади со стрелой, пронзившей печень. Остальные четверо двинулись в атаку. Дядя Толя тут же одним взмахом топора снёс голову южанину, мечтавшему проделать это же с аналогичным органом рутенийца. Эорал, едва успев достать меч, проткнул следующего харадского всадника насквозь. Ещё один южанин, всего на несколько сантиметров промахнувшись в попытке заколоть дядю Толю, наткнулся на острый край его топора, а через две секунды получил по голове и сдох. Последний выживший харадрим резко передумал воевать и решил сдрисьнуть, но по дороге получил промеж лопаток арбалетную стрелу и далеко не убежал.

Эорал и дядя Толя, не спеша, сняли с тел павших врагов доспехи, оружие и золото, которое каждый харадский воин постоянно таскает с собой. Собрав все ценности, повстанцы степенно двинулись в сторону леса. Спустя несколько минут к лесной опушке подошли архенийские пехотинцы. Увидев на земле трупы харадских всадников, архенийцы окончательно удостоверились в том, что эти южане – полные бездари. Особых сожалений по поводу заслуженной, по их мнению, кончины пятёрки харадрим никто из них не испытывал. А вот жажду добычи да желание поскорее поймать Эорала и получить причитающиеся за его голову пять тысяч никто не отменял. Только ещё больше, чем деньги, они любили свою жизнь. А об этом лесочке в архенийской армии давно ходят нехорошие слухи.

Для половины архенийцев, впрочем, деньги перевесили страх, и они отправились в логово партизан искать Эорала. Найти-то они нашли, но это им никакой радости не принесло. По следам ристанийца воины Архении пришли прямиком в лагерь эвенстарских повстанцев. Дальнейшая их судьба очевидна. Но ничуть не лучше сложилась судьба тех четырнадцати мечников Сеаррона, которые решили вернуться в Амон Гварет. Как только они прибыли в городок, они тут же попали в лапы восставших местных жителей.

Дело в том, что сразу же после отъёзда из города половины гарнизона гваретцы достали из тайников клинки, топоры и луки и начали устраивать в городе безобразия. Безобразия эти заключались в том, что рутенийцы совершали вооружённые нападения на архенийские посты, нападали на захватчиков на улицах, срывали на хер архенийские флаги и воздвигали взамен их знамена Рутении. В общем, у жителей Амон Гварета, как говорится, „терпець урвався”. Но этот их бунт не был стихийным. Он был заранее спланирован и подготовлен дядей Толей и другими партизанами из окрестных лесов. Прибытие в городок Эорала подстегнуло гваретцев и призвало их к актовым действиям.

К заходу солнца Амон Гварет был полностью очищен от архенийцев. Во многих окрестных деревнях вспыхивали восстания, во главе которых вставали эвенстарские повстанцы. На Тихом Холме, в поместье градоначальника, над которым вновь развевался небесно-голубой рутенийский флаг, в ночь с двадцать второго на двадцать третье июня была провозглашена независимость Амон Гварета и близлежащих поселений.

Ещё до полудня 23 июня пришли вести о приближении карательного отряда Архении с юга округа. Триста солдат, в основном харадрим и сеарронская конница, направлялись к Амон Гварету с целью зарубить на корню зарождающееся восстание. Тут уж одними беспорядками в городке не обойтись. Спустя несколько часов, когда каратели вошли в Амон Гварет, повстанцы уже были готовы.

Улицы города в одночасье опустели, и за полчаса поисков архенийцы не обнаружили никого подозрительного, кроме горстки пацанов, размахивавших рутенийских флагом. Этих ребят попытались повязать и добросить с пристрастием, но им удалось скрыться в окрестных лесах. Естественно, туда воины Архении соваться не хотели – „нема дурних”.

Побродив по городу ещё с часок и счёв, что вызов был ложным, а пропавшие без вести шестьдесят пять солдат архенийской армии просто дезертировали, каратели собрались возвращаться. Но тут из леса вернулись те самые пацаны с флагом, а с ними ещё полторы сотни партизан. Некоторые из «лесных братьев» облачались в трофейные архенийские кольчуги, давая врагу понять, что произошло с их сослуживцами. Три сотни архенийцев твёрдо решили загнать повстанцев обратно в лес, и наверняка в этом преуспели бы, но тут произошло очень неприятное для них событие. На улицы Амон Гварета высыпали горожане, доселе казавшиеся архенийцам безобидными и запуганными. Теперь же в руках обитателей городка были топоры, ножи, косы, вилы, а порой и просто большие палки или железяки. Впрочем, некоторые из восставших горожан вооружились и мечами, а у наиболее состоятельных были даже луки и арбалеты. И, в довершение несчастий архенийского карательного отряда, с тыла их атаковал конный отряд во главе с ужасным ристанийцем Эоралом. Разгром архенийцев был быстрым, позорным и полным. Южане бросали оружие, срывали с себя доспехи и на коленях молили о прощении. Впрочем, мало кому посчастливилось его получить. На исходе дня в Амон Гварете остались лишь отдаленные воспоминания о власти Архении.

Слухи о восстании в округе Эвенстар дошли и до Рабастана, но он мог лишь сжимать кулаки в бессильной злобе и сыпать проклятиями в адрес Эорала. Войска Архении были встревожены и напуганы. Это мало волновало тех воинов, которые были заняты облогой Рэдмонда или ожиданием гондорской армии на полях Стохседа. А вот архенийцы, держащие кольцо облоги вокруг Эвенстара, не успев толком отойти от постоянных набегов партизан, подвергались новой опасности. Теперь враги угрожали им не только с севера и из Эвенстара, но и с востока. Численность повстанцев была неизвестна, и именно поэтому солдатам Архении казалось, что врагам нет числа. В рядах архенийцев вновь воцарилось смятение и уныние. Дезертирство и паника стали обыденным явлением. Гарнизон северной крепости приободрился, и лорд Грунар начал подумать о вылазке.

Именно в этот ужасно неблагоприятный для архенийской армии момент в Рутению вошли войска Севера.

Глава пятая. Армия Освобождения идёт на юг.

На рассвете тринадцатого июня двадцать шестого года Армия Освобождения была готова к маршу на юг. Солнце, взошедшее над горами тени, осветило шлемы и копья ристанийских всадников, наконечники стрел эльфийских лучников, митриловые кольчуги карликов, мечи и щиты солдат Гондора. Первые солнечные лучи коснулись белых стен Минас Анора, лениво катящихся волн Андуина Великого и садов гондорской столицы. Лучи солнца заглянули и в окна дома на пятом уровне древней крепости, где досматривали последние сны мы с Наташкой.

Эта ночь, последняя перед долгой разлукой, была наполнена нежностью, любовью и печалью. В Рутению мне предстоит отправиться уже без Наташи, поскольку ей в её нынешнем положении никак нельзя сражаться с армией Архении. Так решили мы оба, хотя решение это далось нам нелегко. Мне было сложно даже предположить, что я буду сражаться, не видя Наташиных глаз, не слыша её голоса, не ощущая тепла её ладони, зная, что за спиной не будет лучницы, которая всегда прикроет в бою. Естественно, война – сугубо мужское дело (ага, скажите об этом Альке и убегайте, если не хотите получить ответJ), но когда знаешь, что она рядом, даже меч в руках держится как-то легче. Но всё же, намного спокойнее будет мне, если Наташа останется в Гондоре, под защитой древних стен, в полной безопасности. А с ней в безопасности останется ещё одна маленькая жизнь.

Хотя Наташа всё равно не хотела отпускать меня одного. Она тоже понимала, что без её поддержки мне туго придётся на поле брани. Девушка упорно настаивала на том, что пойдёт со мной в Рутении, и согласилась остаться лишь ради ребёнка. И хотя Алька клятвенно пообещала ей присмотреть за мной и полностью её заменить (мне вот интересно, что конкретно она имела в виду?J), но всё равно расставались мы с тяжёлыми сердцами. А иначе и быть не может, когда один из влюблённых уходит навстречу тьме и смерти, и никто не может сказать наперёд, сможет ли он (я, то есть) вернуться.

Где-то часов в десять утра все полководцы Севера торжественно выступили из цитадели Минас Анора. Были здесь Берегонд и Бергил, его сын, полководцы Гондора, и Аванаэр, брат Имраиля из Дол-Амрота, и Артемис, рыцарь Минас Анора, и Эонар, сын конунга Ристании. Позади них шли герольды со знаменами Гондора, Рохана и Дол-Амрота, а чуть подальше, неся флаги Мирквуда и Мории, шли неразлучные Андрос и Витя, а также военачальник Эребора Горрин. За ними скромно шёл ваш покорный слуга в сопровождении Тёмчика и Али, несущий голубое знамя Рутении с изображенным на нём серебряным соколом – символом Рэдмонда. Замыкали шествие госпожа Арвен, выразившая желание благословить в путь Армию Освобождения и моя Наташка в белом платье, заготовленном для венчания. По всему пути горожане желали нам удачи и засыпали цветами.

Наконец, полководцы достигли внешних ворот и вышли на поля Пеленнора, где их уже ожидала многотысячная армия. Здесь они задержались, чтобы попрощаться с теми, кто останется в Минас Аноре, в частности, с королевой. Эльфийка лично пожелала удачи каждому из военачальников и благословила войска именем Элберет. Затем гондорские и ристанийские полководцы отбыли восвояси, а участники славного отряда Девяти Героев задержались у городской стены. Тогда я отвел в сторонку Наташу. Девушка, шедшая до того с печатью неизмеримой грусти на лице, вдруг улыбнулась и сказала:

- Единственное, о чём прошу тебя и ребят – берегите себя. Ради меня и моего… нет, нашего будущего ребёнка – сбереги свою жизнь. Будущее Рутении сокрыто от меня, но я чувствую, что много горя принесёт эта война, хотя конец её всё же может стать счастливым.

- Я непременно вернусь, Наташа. Когда настанут холода, жди меня и друзей в Гондоре. Но предстоит многое сделать, чтобы мы вернулись с победой – ответил я.

- Так делай, блин! Я ещё хочу увидеть Рутению прекрасной, так что дай им там всем, чтоб не лезли больше на нашу землю! – почти приказала мне Наташа.

- Что ж, прощай? – то ли сомневающимся, то ли извиняющимся тоном спросил я.

- Нет, мы не прощаемся. Я говорю тебе: до встречи на этом же месте, до того, как выпадет снег – поправила меня девушка и отвернулась, не в силах более сдерживать слёзы.

- Что ж, до встречи. Я люблю тебя, Наташа – сказал я и понял, что сейчас тоже заплачу, если так и буду стоять и смотреть в её глаза. Поэтому я развернулся и направился к Армии Освобождения.

- Я тоже люблю тебя. Храни вас Элберет – услышал я за спиной голос Наташи, а затем она тихо запела:

В конце тоннеля яркий свет слепой звезды,

Подошвы на сухой листве оставят следы,

Ещё под кожей бьётся пульс, и надо жить.

Я больше, может, не вернусь, а, может, я с тобой останусь…

Останусь пеплом на губах,

Останусь пламенем в глазах,

В твоих руках дыханьем ветра.

Останусь снегом на щеке,

Останусь светом вдалеке,

Я для тебя останусь светом.

В конце тоннеля яркий свет, и я иду,

Иду по выжженной тропе, по тонкому льду.

Не плачь, я боли не боюсь, её там нет.

Я больше, может, не вернусь, а может, я с тобой останусь…

Оглянулся я лишь тогда, когда Армия Освобождения двинулась к Осгилиату. На фоне белых стен гондорской столицы я заметил краем глаза свётлое пятнышко, будто отблеск солнца в морской воде. Так блестели в солнечном свете Наташины локоны.

Армия Освобождения отправилась на юг, навстречу тьме и смерти, отправилась спасать из огня Рутению. Миновав Осгилиат, на закате мы остановились в двух лигах за Андуином. Я долго не мог уснуть без тепла Наташиного тела, и моя палатка казалась мне слишком просторной, земля – слишком холодной, а звёзды – слишком тусклыми. Мысли мои метались между Рутенией и Наташей, и нигде им не удавалось найти успокоение. И лишь благодаря убаюкивающему шелесту листвы и далёкому плеску Андуина мне всё же удалось уснуть.

На следующий день путь войск Запада и Севера пролегал через леса долины Андуина, в Северном Итилиэне. Лесные тропы не позволяли войску проходить быстро, и когда передовые солдаты из авангарда гондорской армии уже вышли на большую Южную дорогу, гномы Эребора, шедшие последними, ещё бродили в лесах вдали от тракта. В результате на построение армии ушло три часа, а сама она (армия, то есть) растянулась почти на две лиги. Поэтому четырнадцатого июля нам не удалось пройти далеко, так как после трёх часов пути по дороге на юг солнце укатилось за Андуин. Где-то очень далеко, поймав последний его лучик, ослепительно блеснула башня цитадели Минас Анора, но этот блеск уловили лишь самые зоркие из мирквудцев.

Сон мой по-прежнему был неспокойным. Я видел пожары в Рутении, тела павших воинов в Хелире и Эвенстаре, слышал плач рутенийских женщин и смех Аристарха в его колдовской башне. Сон становился ещё страшнее от того, что он, к несчастью, был реальным.

Пятнадцатого июля Армия Освобождения прошла Перекрёсток и подошла к долине Имлад Моргул. Ночевать рядом с руинами проклятой крепости никто не желал, и поэтому наш марш-бросок продолжился ещё на два часа после заката. Хотя, сравнивая с моими предыдущими «визитами» в долину Моргула, она выглядела вполне безобидно. Мертвенно-бледное свечение над крепостью исчезло вместе с самой крепостью, а её руины служили лишь отдалённым напоминанием об ужасе твердыни Назгулов. Зловонные испарения над Моргулдуином также остались в прошлом, хотя от реки по-прежнему ощутимо подвеивало холодком. Даже горы Эфел-Дуата казались теперь не такими мрачными. Но всё равно, ночевать здесь я смогу, лишь убегая от всего воинства Моргота, и то ещё подумаю. Слишком хорошо сохранилась у меня, да и у многих других обитателей Средиземья, память об этом месте и его чёрных хозяевах. И нескоро ещё ветер с запада развеет холодный туман над Моргулдуином.

Над Гондором стояла чудная летняя погода, и в эти дни Итилиэн казался прекраснейшим местом на земле. В воздухе витал пьянящий аромат лета, и от запаха душистых трав и лесных деревьев захватывало дух. Эльфы Лихолесья подолгу задерживались в лесу по ночам, бродили под луной и до утра пели песни неведомого им Валинора. Андрей, проходя мимо своей делянки (см. первую книгу), с трудом переборол искушение углубиться в подросшие за два года заросли заветной травы. Красота летнего Итилиэна, казалось, чудом сохранилась от древних дней и не принадлежала этому миру.

За три дня, которые армия Света провела под сенью Итилиэна, вплотную подступающего к южной дороге, тень, лёгшая на мою душу, временно отступила. И хотя горы Эфел-Дуата слева от дороги и неизвестность впереди по-прежнему угнетали трёх рутенийцев, в недобрый для Родины час оказавшихся вдали от её границ, будущее больше не страшило нас. По крайней мере, я хотя бы нормально выспался в эти дни. Армия Освобождения прошла уже половину пути от Минас Анора к границам Рутении. В эти самые дни восьмидесятитысячная архенийская армия в максимальном темпе двигались к полям Стохседа в долине Келдуина.

Но мы об этом, конечно же, знать не могли. Мы вообще ничего не знали о событиях в Рутении с того времени, как Эорал отправился навстречу Тьме. Отсутствие вестей давало массу поводов, как для уныния, так и для надежды. В зависимости от настроения и времени суток мои предположения о судьбе Рутении кардинально менялись. И если днём я думал, что далеко не всё ещё потеряно, и сопротивление рутенийцев окажется яростнее, чем мы думали, то ближе к ночи, когда горы тени нависали над Армией Освобождения, как тёмные стены, за которыми нас ожидает боль и смерть, я терял всякую надежду. Моё воображение рисовало ужасные картинки, я видел пламя по всей Рутении, руины городов и деревень, разрушенных солдатами Архении, слёзы и горестные вопли тех, кто, к своему несчастью, остался в этом мире. И мне казалось, что наш поход безнадёжен, что Рутению уже не спасти, и единственное, чем мы можем помочь её обездоленным жителям – это погибнуть вместе с ними, пытаясь отбить у врага хотя бы руины городов и могилы своих родичей. А потом всходило солнце, тьма уходила из моего сердца, и так же уходил из него страх. Но лишь до той поры, когда солнце снова опустится за Андуин, и мрак покроет Средиземье.

Двадцать первого июня после полудня армия Севера оставила позади Изгарные горы и вышла на территорию Пограничья – полосы земли шириной в 35 лиг между Заречьем и Ардепонитским плато. Итилиэн также остался позади, впереди же всё ближе маячила туманная перспектива нелёгких сражений.

22 июня военачальники Севера выстроили в боевом порядке и они широким строем двинулись на восток, к Рутении. Лёгкий ветерок трепал стяги Гондора, Рохана, Мирквуда, Казад-Дума, Эребора и Рутении, и солнечные лучи падали на полотна и доспехи. В густой траве Пограничья утопали ноги войск Севера, и гномы с гондорцами, обутые в тяжёлые сапоги, слегка отстали от легконогих эльфов и всадников Рохана. В результате шедшие сзади бойцы вынуждены были топать ещё полчаса после заката, чтобы нагнать рохиррим и мирквудцев.

Та же картина наблюдалась и на следующий день. Рутения становилась всё ближе, и на закате двадцать третьего июня Армия Освобождения была в одиннадцати лигах от её границ. Разведчики из числа рохиррим и мирквудцев сообщили о том, что на полях Стохседа, что в Заречье, на берегу Келдуина собираются архенийские войска численностью где-то в сто тысяч штыков. Оно-то вроде и поменьше нашего, но фиг их знает, этих архенийцев… Так что в самом ближайшем времени нам предстоит впервые встретиться с архенийскими захватчиками.

Двадцать четвёртого июня армия Гондора и его союзников отправилась в последний марш к рутенийским границам. На пути нам стали всё чаще попадаться следы проходившей здесь архенийской армии. То и дело встречались следы больших костров, вокруг которых громоздились кучи мусора и грязи, срубленные без всяческого смысла деревья, которых и до того в Пограничье было немного, осквернённые ручьи и озёра. Много раз на глаза нам попадались стоптанные архенийские и харадские сапоги, пустые фляги и другой невостребованный походный инвентарь. Ближе к полудню (были мы тогда в шести лигах от границы) наткнулись на сожженный дотла рыбачий хутор у большого озера. Среди пепла кое-где ещё просматривались останки жителей этого поселения и обуглившиеся стены домов. Когда мы проходили мимо этой деревни, я увидел, как у Тёмчика непроизвольно сжались кулаки. Я в этот момент тоже питал мало любви к войскам Архении, разрушившим это и ещё многие другие поселения Рутении. Но очень скоро им всем придёт конец, и некому будет хвастаться Аристарху своими трофеями. Или же, что тоже возможно, конец придёт нам, и трофеев у архенийцев станет куда больше. Тьфу, блин, накаркаю ещё. Свят-свят-свят…

Итак, двадцать четвёртого июня, за полчаса до захода солнца Армия Освобождения пересекла границу Рутении. Первыми, как и положено, на родную землю ступила наша колдунская троица с рутенийским флагом. Рэдмондский сокол, словно почувствовав родной воздух, затрепетал на ветру и как будто попытался взлететь.

Естественно, никакого эмоционального подъёма такое возвращение на родину не вызвало. Рутения лежала разоренной и изуродованной. На несколько лиг вокруг не наблюдалось никаких признаков того, что мы находимся в заселенной стране. Несколько дней назад солдаты Архении, отступая на восток, к реке, увели всё население Заречья к Тиррену, а оттуда собирались отослать в рабство в Архению и Харад. Сопротивлявшихся таким действиям архенийцы просто убивали, не имея времени их «переубеждать» (то есть, избивать до потери сознания, пока они потеряют желание и возможность спорить). Те деревни, которые архенийцы не сожгли ещё при наступлении, стояли покинутые, и лишь волки да гиены бродили между домами в поисках поживы, да стервятники парили над соломенными крышами. 25-го июня солдаты Армии Освобождения, проходя поселения рутенийцев, отгоняли хищников и хоронили останки жителей, не пожелавших покидать землю, с которой за многие годы сроднились, к которой буквально приросли и душой, и телом. Ненависть к Архении росла в сердцах трёх детей Рутении с каждым пройденным поселком, с каждым часом, проведённым на разграбленных землях их Родины, с каждой горстью земли, брошенной на братские могилы неизвестных жертв злобы Аристарха. И очень скоро эта наша ненависть получит возможность выплеснуться на архенийцев.

Глава шестая. Стохседские поля.

Двадцать шестого июня армия Освобождения подошла вплотную к войскам противника. Где-то часов в семь вечера продвижение воинов Севера остановилось в связи с ухудшившейся погодой. «Ухудшившейся» - не то слово, скорее, испохабившейся до неприличия. Ветер пригнал с моря грозовые тучи, а из Мордора на юг двинулась буря, и в воздухе творилось что-то невообразимое. В просторах неба разгоралось нешуточное сражение, предвещающее битву на земле. С грохотом сталкивались огромные облака, высекая яркие молнии, и сплошной стеной низвергался вниз дождь. В связи с этим ночь пришла на два часа раньше, и о продолжении атаки речь уже не шла. Речь шла лишь о том, как бы в эту страшную ночь не промокнуть до нитки. Конечно, палатка командования – одно из лучших изобретений человечества – защищала от дождя сравнительно неплохо (в том смысле, что бывает и хуже), но не слишком спасала от сильного ветра и холода. Кроме того, не было никаких гарантий, что её не смоет к чертям потоками дождевой воды, сбегающими в долину Келдуина с холмов на северо-западе.

Тем не менее, уверен, что рядовые солдаты Армии Освобождения не очень благосклонно относились в эту ночь к своим командирам. И если гондорцы, укрывшись в палатках, ещё худо-бедно пересидели бурю, то представителям других держав пришлось несладко. Гномы, стойко переносившие любые трудности, перенесли и ливень, но, уверен, большинство из них мечтали оказаться в эту ночь в сухих и тёплых залах Казад-Дума. Лучники Лихолесья и Итилиэна, накрывшись с головой плащами, поплотнее прижимались друг к другу, не имея другой возможности согреться. Ристанийцам, расположившимся на левом фланге нашей армии, за грядой холмов, повезло немного больше. Вернее, повезло тем, кто остановился на ночь рядом с холмами, служившими какой-никакой защитой от буйств стихии. Под тентами поддерживался огонь, и вокруг него сгрудились самые расторопные из роханских всадников. Остальным же довелось закутаться в плащи и мрачно смотреть на небо, из которого, не переставая, лились потоки воды.

Не знаю, как там архенийцам, но, думаю, не лучше. Вот только сочувствовать им я не собираюсь. Пускай мёрзнут, пускай мокнут, твари. Их сюда никто не звал, и погода на это указывала.

Тем счастливчикам, кто нашёл убежище в командной палатке, в эту ночь тоже было не до сна. То и дело с северной части Стохседа доносилось испуганное ржание лошадей, боящихся грома и слепящих вспышек молний, разрезающих всё небо. Этот шум вперемежку с ударами по крыше тяжёлых дождевых капель и воем ветра не позволял нам уснуть. Хотя, думаю, и в нормальную погоду выспаться командирам Армии Освобождения не довелось бы. Все только и думали, что о предстоящей битве. В углу, сгрудившись у костра, Бергил, Эонар, Аванаэр, Горрин и Андрос обсуждали тактику боя и возможные варианты его развития. Витя, для которого слово «тактика» было непонятно (единственная признаваемая им тактика – фсэх убью, адын астанусь!), увлеченно размахивал топором, воюя с невидимыми противниками. Естественно, на расстоянии пяти метров вокруг гнома быстро образовался вакуум – все сразу свалили в более безопасные места. Артемис и Берегонд, сидя за столом в центре палатки, чертили что-то, напоминающее схему будущей битвы. Время от времени рыцарь Минас Анора, недовольно хмыкая, зачёркивал очередную стрелочку на схеме и с досады лупил кулаком по столу. В дальнем конце палатки на сваленных в кучу мешках с продовольствием восседали мы с Тёмчиком и Аля. Двое последних очень сблизились общей трагедией своей родины, и девушка, подуставшая от своей неопределённости, на время задвинула Андрея в глубокий резерв. Порой я начинал чувствовать себя в их компании лишним, и уже хотел, было, уйти, чтобы не мешать их и без меня нескучному времяпровождению. Но ушла Аля, которую сон всё-таки сморил, даже несмотря на грозу. Девушка начала клевать носом, и, после того, как едва не убилась, свалившись с насеста, решила перевести своё тело в горизонтальное положение.

Мы с Тёмчиком, не имея возможности уснуть, продолжали сидеть и чесать языками. Со временем разговор перешёл в не совсем привычное русло – заговорили мы за любовь.

- Вот я для себя сделал такой вывод – начал разглагольствовать я. – Вот женщины. Они бывают холодными, как древние королевы, как сильные властные правительницы, бывают горячие, как огонь, умеющие одинаково сильно любить и ненавидеть. Как Алька, например. И тех, и других хочется покорять, и те, и другие опасны. Холодные женщины способны убить своей чёрствостью и презрительным безразличием, а горячие – своей любовью, столь сильной, что она иногда сжигает дотла.

А бывают девушки… тёплые, что ли? Их любовь не обжигает, но греет, не разрушает, а созидает. Их не хочется завоёвывать, покорять – хочется просто любить и быть любимым. С ними спокойно, не беспокоишься ни о чём на свете, знаешь, что она всегда будет рядом и хочешь этого. Именно такие женщины чаще всего становятся хорошими жёнами и матерями.

- То есть, по твоей классификации, Наташка «тёплая»? – сделал вывод Тёмчик, заодно прервав моё затянувшееся выступление, от которого он, думаю, немного устал.

- Ну, выходит, что так. Но, скажу тебе по секрету, в некоторых… хм… аспектах она может дать фору многим горячим, страстным девушкам – сказал я.

- Знаю я эти твои «аспекты», тоже мне, секрет – с ухмылочкой ответил Тёма. - Сам не видел, но слышал немало.

- А, ну да… - промямлил я, добавив про себя несколько крепких словечек в адрес мирквудца. Вот трепло! Надо будет его когда-нибудь взять на «месте преступления» и хорошенько надрать уши. А, не, не получится. Если Андрос будет подглядывать, значит, я в это время буду занят более интересным делом, иначе, за чем ему подглядывать?J

Дата добавления: 2015-08-20