Часть 1 31 страница

-65-
Сургут 9.11.2006 год.
Безразлично наблюдая за умиротворенным, ровным, еще не уверенным в себе, тонким слоем снега, я пытаюсь понять: почему все именно так? Почему жизнь, протекающая своей чередой, расставляет самые важные (да и не только важные) события в жизни именно так. Почему не иначе? И этот кристально белый, ничего не знающий снег, не ответит мне. В мутном, но убедительно плотном стекле, я смогла рассмотреть свое отражение. Оно совсем непримечательно, я бы даже сказала чем-то отвратно. Опустошенность что ли? Взгляд в никуда, безразличные сухие губы, безразличные скулы и такой же безразличный подбородок, который так и норовит отвернуться от злополучного отражения в стекле. Пару минут назад я даже не поленилась включить пару своих любимых песен, чтобы придать своему отражению еще большей драматичности, чтобы я могла грустно улыбнуться первому редкому снегу, и не винить его в том, что он не знает: почему все в жизни так? «I feel I can fly for you…» крутится в моей голове, пока я наблюдаю за падающими снежинками. Я сижу, глядя сквозь свое отражение, и думаю: почему я здесь? Почему я не дома, не с любимой семьей, почему через несколько часов мне нужно проснуться (в том случае, если бы я спала), почему я должна проснуться и ехать репетировать к концерту? Почему же? Лениво взглянув на часы, я удрученно вдохнула, почти пять утра. С каких пор я не сплю по ночам, сентиментально наблюдая за своим отражением, за снегом? С тех пор, как после концерта в Уфе я призналась ей. Призналась, а она так и не ответила мне, не вздохнула, не выдохнула, не произнесла никаких звуков, означающих хоть какую-то частичку, что она жива.
Но даже этого не произошло. И я забыла об этом, почти забыла, едва сумев заснуть в обеденное время в тот день. А теперь я и вовсе перестала спать. Мне надоело притворяться, что все хорошо, что я сплю. Я смотрю в окно и не вижу там ничего, что могло бы мне сказать о том, что я не права. За окном ночь. Самая обыкновенная ночь, пожалуй, первая, в которую выпал снег, какие-то скупые несколько фонарей на каком-то здании, какой-то район, не слишком-то шумный. Но мне, в общем-то, все равно. В те часы, когда я не сплю – я думаю. Думаю о том: почему все именно так? И сидя за этим бессмысленным занятием большую часть своего свободного времени, я не нахожу ответы, даже никакой зацепки. Наверное, мне стоит купить ребусы, чтобы хоть на сотую часть приблизиться к тайне их разгадок. Хотя и это вряд ли мне поможет.
Отвернувшись на секунду от вида за окном, я скользнула взглядом по тёмной комнате. И даже в этой кромешной темноте, я смогла рассмотреть ее силуэт, мирно покоящийся на кровати. Ну конечно, что ей еще делать? Она спит, убаюканная спокойной (только для нее) ночи, она спит и видит сладкие сны, а в них думает о том, как бы было хорошо иметь еще детей, быть с ними, быть такой же популярной, как тогда. И в ее снах вряд ли есть свободная минутка, да что там минутка – секунда, чтобы запихнуть самым наглым образом меня туда. Ее ровное дыхание стремительно доносится до меня, лаская ухо, и я на секунду притихаю, замираю, с готовностью продолжая слушать ее сопения. Оно, как ничто другое убаюкивает меня. Но заснуть я все равно не могу. Ничего уж тут не поделаешь.
Я снова случайно натыкаюсь взглядом на свои безразличные, опустошенные глаза, в тайне обеспокоенная своим видом. Смотрю и думаю о том, сколько всего произошло за последнее время. Я ведь совсем не хотела (в последнее время уж точно), чтобы она принадлежала мне, я могла мечтать об этом во снах, писать в своих дневниках о потаенных желаниях, но в действительности я понимала, что она не будет принадлежать мне. Ни мне, ни кому-нибудь другому. Я просто хотела быть с ней рядом, знать, что она любит меня, чтобы она знала, как я люблю ее. И я сказала ей об этом, трусливая блондинистая овца все-таки дала волю своему такому же трусливому языку, только кому стало легче? Разве что снегу, мягко упавшему на землю. Я хотела, чтобы мои слова в ее адрес, задевали ее, проникали в сердце, я хотела всего лишь быть ее. Я ХОТЕЛА ПРИНАДЛЕЖАТЬ ЕЙ, но и это она с неохотным решением отталкивала. Моей девочке не нужна ничья верность. Она сама по себе. А я так не могу…
Но я это я. И ничего тут уж не поделаешь. Остается так и сидеть за столом, перелистывая свой дневник, который тускло освещает настольная лампа. Остается только лицезреть на свое отражение в окне и завидовать белому снегу, который безмятежно покрывает асфальт. А она так и не ответила на мое признание, прячась за копной черных волос, за прикрытыми густыми ресницами. Ну и пусть. Значит, так надо.
Утром я проснулась от телефонного звонка. Позади меня послышался Юлькин сонный голос, который вяло отвечал в трубку. Наверное, Эля звонит, будит нас. Я неохотно потягиваюсь на столе, закрыв свой личный дневник и отложив его в сторону, затем встаю и иду в душ, пока Юля соизволит наконец-таки проснуться. В душе я все еще пыталась силой разлеплять сонные глаза, ужасно хотелось спать, но это не в моем праве. Выйдя из ванной, я принялась быстро собираться, иногда мельком взглядывая на Юльку, которая собирала тоже какие-то вещи, затем она заказала завтрак в номер и скрылась в душевой. Пока она мылась, я принялась уплетать блюда, которые нам принесли. Странно, но аппетит у меня был просто зверский, наверное, это оттого, что почти два дня я ничего толком не ела, да еще и стрессы всякие сказываются. Наевшись, я довольно откинулась на кровать и блаженно закрыла глаза, дожидаясь Волкову. Спустя часа два, если не больше, мы все же были одеты и собраны, наконец-таки. Спустившись вниз, мы поздоровались с сонными музыкантами, затем сели в машину и рванули к концертной площадке.
Репетиция проходила как-то вяло. Сегодня все что ли не в настроении? Даже целомудренный Свен едва ли не засыпал за клавишами. Ренский, недовольный таким раскладом, быстро вставил всем по первое число и грозился, что если мы не прекратим так репетировать, то концерт отменят. Вообще-то, это было не в его стиле, и совсем не в его интересах, но, видимо, все выглядело настолько обреченным, что он пошел на крайние меры. Кое-как растормошившись, и выпив по 25 кружек крепкого кофе, мы вроде бы стали немного энергичней и адекватней репетировать. Даже Юлька, прибывающая в вечном счастье и позитиве, сегодня была притихшей. Не выспалась что ли? В итоге, отрепетировав целых два раза полностью программу, мы уставшие, но довольные, завалились в гримерку. Все как-то оживились, Трой стал рассказывать всякие смешные истории, а мы угорали над ними. Именно в такие минуты я забывала об ответе Юли – который она мне так и не дала. Но мое сердце все еще продолжало изнуряющие ныть, когда я смотрела на нее: такую веселую, энергичную, с задорными глазами, с открытой, но хитрой улыбкой, как у лисёнка. И мне становилось грустно, как обычно. А что еще остается сентиментальной, наивной девчонке? Мягко вырвавшись из объятий Домена, я встала с дивана и, найдя свою сумку, выбила пачку сигарет. Заметив это, Свен хитро кивнул мне головой, а затем заметил:
- Лена, здесь не курят!
Я, безразлично хмыкнув и, пожав плечами, мол, ничего страшного, вышла за дверь, направляясь к курилке. Длинные коридоры будто не кончались, все порядком надоело мне. Эти серые шершавые и острые стены, кафельные холодные полы. Наконец-таки нужная мне дверь оказалось прямо перед моим носом. Я торопливо вошла внутрь и присела на довольно-таки высокий подоконник, который находился здесь ни к селу, ни к городу. Шарканье старой зажигалки. Огонь. Медленно, наслаждаясь моментом, подкуриваю сигарету, жмурясь от едкого дыма. Как только дым доходит с мои легкие, все становится на порядок проще. Я почти ни о чем не думаю, почти ни о чем не переживаю, почти…
Я тут же забываю об этом «почти», когда в ту самую курилку приходит и Волкова. Но почему я удивляюсь – сама не могу понять. Ведь вполне логично – курилка здесь одна, Волкова курит, и ничего удивительного здесь нет, в том, что она – тут.
- Не подкуришь мне? – Спрашивает она, подойдя ближе ко мне.
- А сама что, не в состоянии? – Нейтральным, совсем не озлобленным тоном, интересуюсь я.
- Да моя не работает зажигалка. – Пожимает плечами та, протягиваю сигарету, зажатую между ее зубов.
Щелчок. Тихий плавящийся звук затянутой глубоко сигареты.
- Смотри не задохнись! – Отшучиваюсь я, убирая зажигалку в карман. – А то ты так затягиваешься, что страшно за тебя становится.
- Это ничего, бывает и хлеще! – Улыбается девчонка, став около стены, недалеко от меня. – Ты, кстати, обещала бросить курить.
- Ну да, брошу, когда захочу. Пока не хочется. А ты сама-то не собираешься бросить?
- Не знаю, надо, но не могу. – Признается она, с ненавистью глядя на сигарету. – Странная сегодня репетиция была, не находишь?
- Ну да, все, как сонные мухи. – Смеюсь я, уставившись на Волкову. – Ты что, тоже не выспалась?
- Да не знаю сама, что со мной…
- М, ну бывает. – Невнятно говорю я, потушив сигарету, отправив ее в урну. – Я сама под утро только заснула.
- Почему? – Кажется, она искренне удивлена. – Мы же вроде легли вместе…
- Да не спалось просто, - небрежно бросаю рукой я, - у меня часто такое.
- И что ты делала?
- Думала. – Улыбаюсь я, рассматривая свои кеды, которые так и не успела переобуть на туфли.
- О чем думала? – Не отстает с вопросами Юля.
О чем думала? По-моему, это даже смешно спрашивать. И теперь я думаю над тем, говорить ли ей или нет? Зачем возвращаться к этой теме, когда она не ответила мне? Взяла и не ответила! Это нечестно! Нечестно, после всего того, что с нами случилось, что мы пережили! И я еле сдерживаю вновь подступающие слезы от обиды. Что же ты, моя девочка, смотришь на меня и будто не понимаешь о чем речь? Но я беру себя в руки, стараясь казаться сильной. Сильнее, чем я есть на самом деле.
- О том, почему все так.
Ровно, почти безразлично, но в моем голосе можно бы было уловить нотки бесконечной грусти, бесконечной любви. Если бы она захотела – обязательно бы уловила, своими непослушными губами, которые повторили мою фразу. Я сделала вид, что не заметила. Но меня действительно волновала – зачем она это сделала? Ведь ответ она мне так и не дала.
Напряженное молчание продлилось с минуту, если не больше. В воздухе все также витал едкий дым, время от времени я слышала звук тлеющей сигареты, ее глубокие вздохи. Я даже слышала, как этот яд окутывал ее легкие. Я слышала, как стучит ее сердце.
- А почему все так? – Задает она мне вопрос, над которым я думала всю ночь, всю жизнь, но ответ так и не нашла.
Как я могу найти ответ, если она ничего мне не ответила? Я не могу даже предположить, почему же все так? Так, а не иначе!? Наверное, оттого, что снег белый, ее глаза – голубые, а мои – грустные и влюбленные, наверное, оттого.
-Я не знаю…
- Лен, зачем ты все портишь? – Задает она вопрос, зная, что я не отвечу.
Так же, как и я призналась ей, а она не ответила. Я прекрасно знаю, о чем она говорит, и я прекрасно понимаю все это. Я порчу наши дружеские, самые близкие, родные отношения, стараясь заменить их сомнительной любовью. Но в этом она ошибалась. Я не старалась заменить, я всего лишь хотела дополнить, как дополняют коллекцию бестиариев. Я все порчу, - делает вывод она, так и не придумав для меня самый оригинальный ответ на признание в любви.
- Пойдем, нас уже заждались, наверное. – Бросаю я, спрыгнув с подоконника, и выхожу из курилки.

Концерт начался через пару часов. Музыканты отыграли интро, мы вышли на сцену и запели «Люди инвалиды», только в этот раз все было намного сложнее. Исполняя песню за песней, трудно было заметить наши сталкивающиеся взгляды, руки. И мне даже в какой-то степени было жалко фанатов. Ведь они привыкли видеть нас – любящих. Сначала любящих обманом, потому по-настоящему, но по-другому. И это Золотое время, best tour ever был создан для этого – музыка, настрой, эмоции. Все вместе давало романтический лад, которого не было сегодня. Волкова ходила по сцене туда-сюда, будто не знала, куда податься, кидаясь с одного музыканта на другого, будто меня и не существовало. Все это несколько напрягало меня, но вида я не подавала. Даже все самые лирические хиты не пробудили в ее сердце ничего щемящего. Или я попросту не заметила этого? Странно, но маски Волковой все же выдержаны временем, поэтому наверняка крепко сидят на ней. И все-таки я хотела, чтобы все было иначе. Чтобы она продолжала любить меня хотя бы на сцене, одаривать взглядами, прикосновениями.
Сейчас я смутно помню тот концерт, я помню только одно: мы хоть и оставались Тату, но в тот день, на сцене будто не существовали друг для друга. Позднее я смогла случайно наткнуться на одно письмо, то ли отзыв, как это назвать не знаю, от фанатки.
«Они вышли на сцену, и уже тогда можно было сказать, что одной будто нет у другой. Раньше, пересматривая море концертов, я знала, что и к чему. Но теперь… все было настолько странным, что я сначала подумала, будто пришла на чей-то другой концерт. Они вышли не держась за руки, как это было всегда, они вышли почти не улыбаясь (натянутые лыбы не в счет), да и на протяжении всего концерта чувствовалось какое-то безразличие, то ли усталость. А на песне «Я сошла с ума», которую все ждали больше всех, они вообще разбежались друг от друга в разные концы, будто убегали от врага, будто чего-то боялись… Ленка вообще поникшая какая-то была, забьется в угол и поет себе, сядет к краю сцены, грустно всматриваясь в зал, будто ищет кого-то глазами. Юля тоже меня удивила, вечно веселая, энергичная, а тут вроде бы и пыталась зажигать, но что-то не очень получалось, хотя зал буквально ревел, взрывался в овациях, чтобы хоть как-то подбодрить татушек. Может, у них что-то случилось? После концерта мне и моей подруге удалось переговорить с Троем, мы не очень-то хорошо владеем английским, но все же смогли расспросить о некоторых вещах. Он сказал, что у них все отлично, сколько подходит к концу тур, а девчонки просто не в настроении. Говорит, что такое бывает. В любом случае очень ждем Тату снова в Сургуте!!! Вы супер!!!».

Москва 10.11.2006 год.
Очередная бессонная ночь, только теперь в самолете, который везет нас обратно домой – в Москву. Ничего не меняется, и спать мне по-прежнему не хочется, я по-прежнему думаю о том: почему все именно так? Так, а не иначе. Волкова тоже не спит: она сидит рядом со мной, но будто меня и нет, она сидит, безразлично смотря какой-то не русский канал, где все равно ничего не поймет. Уж лучше бы она поговорила со мной, но вряд ли она снизойдет до этого. Кажется, я и правда все разрушила, в один день. Возможно ли такое? Разрушить все, перечеркнуть в одну минуту все наши 7 лет, которые мы провели вместе? Неужели она злится на меня? Как можно злиться на человека, который всего лишь любит тебя? Я никогда не пойму этого, поэтому предпочту вычеркнуть этот вариант. Возможна, она обеспокоена этим, впервые и по-настоящему. Ведь кто, как ни она знает, что глупые блондинистые овцы влюбляются только раз в жизни и навсегда. А если им не отвечают взаимностью – они любят еще сильнее, взахлеб, потом притихают, глотая слезы. Притихают, а время идет, и любовь становится привязкой. В любом случае: какой бы итог не ждал нас с Юлькой – она всегда останется для меня самым приятным, невероятным, головокружительным, любимым этапом в моей жизни, она всегда запомнится мне как самый родной, близкий человек. Черт, даже сотни перечитанных книг не могут помочь мне в этих словах, их просто не найти! Едва ли и вы бы нашли эти слова, чтобы передать те эмоции, те мысли, чувства, которые я испытывала. Их нужно только понять и ощутить.
Но Юлька по-прежнему смотрела в телевизор, по-прежнему ничего не понимая, и вряд ли она могла бы понять меня. Или просто тщательно скрывала это. Уж пусть лучше будет второе, чем первое.
- Домен, сколько время? – Волкова, развернувшись, интересуется самым бесполезным вопросом на свете.
- Второй час, - сонно сопит он, - спи уже!
Похоже ей и правда скучно. Но это меньше всего волнует меня – она снова игнорирует мою персону! Будто меня и нет! Нельзя же так? Рубить концы она всегда обожала, но в нашем случае это уж слишком! И сколько это будет продолжаться? Я просто за секунды завелась от зла на нее.
- Почему ты не спросишь у меня? – Едва не взрываюсь я от негодования, сверля девчонку ненавистным взглядом.
- Я думала, что ты спишь. – Небрежно бросает она, снова уставившись в телевизор.
- Ты видела, что я не спала! Прекрати меня игнорировать!
Я резко выключаю TV, схватив ее за плечо, но тут же одергиваю свою руку, понимая, что перестаю контролировать себя.
- Я не игнорирую тебя. – Она все же чуть оборачивается ко мне, хотя я по-прежнему не вижу ее полностью.
Она снизошла до такого! Какая прелесть! Откуда во мне столько ненависти?
- А что, по-твоему, ты делаешь? – Никак не могу угомониться я.
Неужели все так и будет? До чего мы докатились? Едва ли замечаем друг друга, после всей страсти, после всей нашей любви, после всех ее прикосновений, после моих взглядом. Неужели мы заслужили это? Не я – мы! Почему все так??? Почему? Я готова кричать…
- Ничего дурного.
- Тебе не надоело это уже, а?
- Все нормально. – Она просто краткость – сестра таланта, ненавижу ее, ненавижу!
- Ах, по-твоему, все нормально? – Я искренне удивленно спрашиваю у нее, и мой гнев сменяется шоком. Неужели она и вправду думает, что все нормально? Нет, все отвратительно ненормально!!! - Ну отлично, Волкова, живи так нормально и дальше!
- И что ты предлагаешь? – Спрашивает она на секунду столкнувшись со мной глазами.
Меня уже и от этого одергивает от нее. Меня уже от этого бьет дрожь. Я всего лишь не хочу таких отношений с ней, мы не должны так общаться. Ведь Та всегда любила, уважала, ценила, оберегала Ту. Это было и в жизни и на сцене. Но почему все именно ТАК? Так, а не иначе? Похоже даже моя строптивая девочка не знает ответ на этот вопрос.
- Прекратить цирк с твоей стороны. – Вполне серьезно разъясняюсь я. – Вечно ты со своими выкрутасами, никуда без них просто!
- Катина, послушай, это не цирк. – Так же серьезно говорит она, и сейчас моя девочка серьезней, чем всегда, она даже пугает меня.
- А что это, Волкова? – Не сбавляю обороты я, пожирая ее глазами.
- Прекрати орать на меня! – Возмущенно пыхтит она, сложив руки на груди, как маленький ребенок.
- Что это? – Спокойней переспрашиваю я, желая добиться ответа, а не как обычно уйти от темы.
- Чего ты добиваешься от меня? – Капризно, уставши, притихши и как-то не по-своему…
- Да хотя бы чтобы ты не вела со мной так себя!
- А как я должна себя вести? – Совсем притихает моя строптивая и упертая овечка, и теперь ее голос звучит так безнадежно, что я могу прочитать все, что у нее на душе. И это еще сильнее пугает меня. Такой она практически никогда не была, за редким исключением. - Как я должна реагировать, Лен? Столько всего произошло, ты считаешь, что должно все быть так же? Так не бывает…
- Я так не думаю, но… - мы перебиваем друг друга, ведь действительно есть, что сказать.
- Ты просто загоняешь меня в угол. – Она отворачивается, потому что понимает, что она предала себя.
Продала мне свою душу с потрохами, продала свои страхи, отдала свою нежность, теперь только я знаю об этом.
- Ты сама загоняешь себя, Юлек. – Тихо шепчу я, чтобы никто не услышал, и невесомо касаюсь пальцами ее руки.
Пугливо, робко, но касаюсь. Кажется, дискомфорта ей это не доставляет. Она сейчас озабочена только одним – она отдала мне все, чем ни с кем и никогда не делилась.
- Просто…
- Да знаю я. – Тут же прерываю ее я, я знаю, что она не хочет казаться слабой. Это ее самый главный страх. Она сделает все что угодно, но никогда и не при каких обстоятельствах не покажет вам свою слабость. - Ладно, я спать буду.
- Извини меня, спокойной ночи. – Отвечает она, рассеянно целуя мою руку.

Просыпаюсь я на чем-то мягком. Сонно открыв глаза, я понимаю, что это Юлька. Неужели я заснула на ней? Мало того на нас покоится теплое одеяло, оно довольно большое, поэтому мы лежим под ним вдвоем. Это так мило с ее стороны. Неужели сердце снежной королевы оттаивает? Я была бы безмерно счастлива этому. А пока она безмятежно спит, в знак благодарности я целую ее в щеку, и, не желая вставать с места, просто откидываюсь на нее, снова начав думать о всякой ерунде. Осталось всего ничего до нашего прилета в Москву, все музыканты уже проснулись, Ренский где-то разговаривал с Женей, а Эля, в привычном ей темпе жизни, бегала по салону, то к Боре, то к ребятам. Наверное, ей оно и надо. Мне совсем не хотелось прощаться с мирно сопящей Волковой, но другого выхода у меня не было, самолет уже пошел на посадку. Я мягко коснулась рукой ее плеча.
- Юлёк, пора вставать, мы уже садимся. – Тихо говорю я ей, склонившись над ее лицом.
- Хорошо-хорошо! – Пробормотала она в ответ, так и не открывая глаз. – Сколько уже время?
- Почти пять утра. Мы сейчас сразу в отель поедем и спать ляжем. – Я оглядываюсь в поисках Ренского, но его нигде не видно.
Вечно так, когда он нужен – его нет. Тогда я прошу ребят разыскать его и попросить заказать такси, чтобы, не ожидая его, отправиться сразу спать.
Юлька наконец-таки открывает свои голубые глазки, которые тут же приковываются к моим глазам. Она такая сонная, такая милая, что я еле сдерживаю себя от прилива нежности к ней. Теперь она как никогда остро воспринимает это.
- Чего ты это.. так на меня смотришь? – Спрашивает она спустя минуту непрерывного контакта глаза в глаза.
- Да просто, а что? – Улыбаюсь я.
- Ничего, ты просто, как кошка на сало смотришь. – Пожимает плечами та, и ее фраза безумно смущает меня.
- Да ладно тебе, - тут же отмахиваюсь я от нее, - я смотрю как умиляющаяся мама на сонного своего ребенка!
- Ну, какой же я тебе ребенок? – Надувает свои губки моя девочка, сложив руки.
Точно, как маленький ребенок. Я легонько хватаю ее за щечку, играясь с ней, она пытается отпихнуть меня, но не может сдержать улыбки.
- Ты такая смешная, когда сердишься. – Улыбаюсь ей я, когда она недовольно сипит. – А этот взгляд, ух! Смотри не убей! – Я притворно отшатнулась, чем вызвала еще большую бурю негодований.
Она принялась щекотать меня, как ненормальная, упорно доказывая мне то, что она взрослая. Такая смешная, еще не совсем проснувшаяся, лохматая, взбалмошная, моя девочка. Я скрутила ей руки и заломила за спину, она ойкнула, но я лишь на чуть-чуть ослабила свою хватку. Приблизившись к ней максимально близко, я позволила себе поцеловать ее в оголенную шею. Под самую завистливую копну черных волос, поцеловать ее сладко пахнущую кожу и окончательно сойти с ума. От неожиданности она вздрогнула, и мои руки, будто специально отпустили ее, неловко соскользнув с ее запястий. Она тут же обернулась и непонимающе уставилась на меня. Я отвернулась в сторону. Проще ничего не стало, и вряд ли станет. Признавшись ей, я не знала, что делать дальше. Глупые овцы не просчитывают такое. Какая же я наивная.
- И-извини, я.. это.. случайно вышло. – Как провинившийся первоклассник, отчитывалась я, когда поняла, что молчание затянулось.
- Ничего.. ничего. – Ее тяжелое прерывистое дыхание насторожило и напугало меня, я думала она вот-вот накинется на меня и убьет к чертям, но этого не произошло. – Я скоро вернусь, только умоюсь…
Она буквально подорвалась с кресла, рванув в сторону туалета. Что это с ней?

Самолет приземлился. Мы вышли из салона и, к великому счастью, такси уже ждало нас. Все, не тратя время зря, двинулись к гостинице. Получив ключи от номера, мы с Волковой, уставшие и голодные, поплелись в свой номер. Как назло я даже не могла нормально попасть ключом в замочную скважину. «Ну, что ты, как алкашка?», - подсмеивалась Юлька, стоя сзади. Наконец, справившись с дверью, мы ввалились внутрь, кинув чемоданы на пол.
- Теперь спать? – Спрашиваю я у нее, даже не в силах включить свет.
- Жрать! – Смеется девчонка. – И спать!
- А жрать-то че? – Озадачено чешу голову я. – В холодильнике, наверное, ничего.
- Давай посмотрим! Может с Борисом вопрос решим, они еще че-то внизу толпятся, а там прям так сразу все сделали, даже странно. – Волкова быстро подлетела к холодильнику и, открыв его, скорчила такую гримасу, что я тут же рванула к ней.
- Опа! И что это такое?
- Эм.. как это понимать-то? – Похоже, она удивлена не меньше, чем я.
- Слушай, может, нам ключи не от того номера дали? – Я вытащила мобильный из джинс и набрала номер Ренского.
- Кому ты звонишь? – Спрашивает Юля.
- Боре, сейчас все узнаю. Ало! Привет, слушай, а нам точно те ключи дали? 517 номер? Ты уверен? Слушай, может, ошиблись? Странный номер какой-то. Да ничего, просто в холодильнике тут шампанское, фрукты. Чего??? Ты что, с дубу рухнул? Да нет, ничего. Ничего! Ладно, поняла! Давай, доброй ночи!
- Ну что там? – Тут же подскочила моя девочка ко мне, так и не закрыв холодильник.
Мы сели по-турецки около открытой дверки. Теперь я четко видела ее силуэт. Ведь свет мы по-прежнему не включили.
- Он сказал, что это нам.
- За что? – Удивляется она еще большею.
- За хороший концерт. – Кисло улыбаюсь я.
- Прикалывается что ли? – Так же кисло смеется она. – Ой, да пошел он со своими намеками. Мне короче срать, я жрать хочу. Ты будешь?
- Ну буду! А шампанское? Раз пошла такая пьянка…
- Она еще не пошла. – Хохочет Юля, будто не хочет выпить. – Лан, доставай!
Мы быстро раскалываемся прямо перед мини-холодильником, быстро поедая всю клубнику, бананы и виноград, запивая шампанским прямо из горла. Ужас, докатились, называется! А еще от него так быстро начинает кружится голова! Волкова сидит уже веселая, жалуясь на то, что у нее затекли ноги. Мы смеемся из-за какой-то дурной шутки, доедая последние виноградинки. Затем решаем идти спать. Волкову уже ничем не остановить, по пути она скидывает с себя одежду, и ныряет в кровать, оставшись в одних трусах.
- Блин! – Досадно протягиваю я.
- Что случилось? – Подает она голос.
- Это не мой чемодан, а Свена! Твою мать!
- И что?
- У меня пижамы нет! – Капризно протягиваю я, превращая все в мировую трагедию.
- О господи, Катина! – Недовольно сипит та. – Ложись ты спать и не выдумывай ничего! Все свои! А то прям, как ребенок!
- Да не ребенок я, просто я без пижамы не могу! Мне холодно!
- Я тебе одеяло отдам все, согрею тебя, ложись спать, а то мы как обычно! У нас еще сегодня концерт, ты помнишь?
- Да помню я! – Бормочу я, неохотно раздеваясь.
Оставшись в одних трусах, как и моя девочка, я юркаю под одеяло, повернувшись к Волковой лицом.
- Ну, проблема решена? – Улыбается она.
- Ага! Спокойной ночи.
- Спокойной ночи. – Вторит она, прикрыв глаза.
Ее рука мягко огибает мое тело, а ее голова покоится под моим подбородком. Ноги переплетаются между собой.
И мне все кажется нереальным, таким же, как раньше. Было бы всегда все так хорошо. Я хочу всегда засыпать так с ней, хочу всегда просыпаться, хочу чувствовать ее маленькую, взволнованную до предела грудь, которая упирается прямо в мою – такую же напряженную грудь, чувствовать, как стучит ее сердце, чувствовать, как пахнут ее волосы, как пахнет она. Моя девочка. Я никогда и ни за что не променяла бы ее ни на что другое. Пока у меня есть она – у меня есть все, о чем я только могла мечтать. И даже то, о чем я не мечтала.

Я просыпаюсь под французскую музыку, кажется, это Джо Досен – L’ete indien, приятная мелодия разливается из соседней комнаты. Со вкусом у наших соседей все в порядке. А я давно себя не баловала французскими песнями, ведь Испания так вскружила мне голову. Хотя и из этого я могла бы найти что-то отменное, например Kudai - Dejame Gritar или же песни El Sueno de morfeo не так плохи, когда-то они вдохновляли меня, в то время, как я сидела у Игоря дома. Тогда мы слушали что-то животрепещущее, веселое, если не изменяет мне память, эта песня называлась Ojos de cielo или Nunca volvera, но одна из двух этих песен точно звучала. Ну и на худой конец в одно время меня нереально радовала песня самой известной аргентинки Natalia Oreiro - Vengo Del Mar, вот ее я готова была слушать часами, проматывая на повторе. У меня ведь совсем не плохой вкус, как и у соседей, у которых уже переключилась песня, опять же на французскую. В окно пробивался мягкий теплый свет, который игриво танцевал на наших обнаженных телах. Ничего милее и не придумаешь, ведь такие сцены только для самых романтически-нежный, для самых трогательных, глубоких романов. Если какой-нибудь сумасшедший захотел написать о нас, то непременно он бы внес такие меланхолично-трогательные сцены, внеся в них как можно больше пикантных моментов, добавив нюансы, ну и главной фишкой стала бы музыка, под которую происходила утренняя, умилительная сцена. Схема проста. Я лениво открываю глаза и понимаю, что жизнь прекрасна! Нет ничего лучше, чем просыпаться под Джо Досена, кутаясь в теплых лучах осеннего солнца, сплетя руки и ноги с ее телом. Ведь теперь мы едины. Ее смуглые маленькие ручки плотно обвивают мое тело, не давая попыток убежать мне, ее голова по-прежнему по меня под подбородком, который так и норовит уткнуться в ее собственный подбородок, улыбнувшись ему. Мои руки покоятся на ее талии, ощущая человеческое тепло. Моя грудь упирается в ее грудь, мои ноги вокруг ее ног. И все так просто и умилительно, что я просто схожу с ума. Мои мысли прерывает чуть отстранившаяся от меня Юлька. Оказывается, все это время она не спала, она просто дала мне возможность выспаться. И чтобы не нарушить эту гармонию тел, она просто не хотела вылезать из моих объятий, а я не хотела вылезать из ее. На секунду я сталкиваюсь с ее взглядом, который переполняет щемящая нежность и искренность, и почти тут же чувствую ее теплую ладушку у себя на животе.
- Доброе утро. – Сладко шепчет мне моя девочка, приближаясь ко мне.
Кажется, там, под ее рукой, что покоится у меня на животе, летают бабочки, что-то переполняет меня внутри, подкатывает к горлу, в приступах эйфории. Кажется, это счастья. Но она не дает мне додумать о том – что же это? И именно в тот момент ее губы сталкиваются с моими. Такими же теплыми, как и ее. Спелая вишня сталкивается с абрикосовыми губами, внутри которых есть косточка, которая просто обязана отравить мою девочку. Но только не сейчас, потом. Ее поцелуй совсем невесомый, но нужный, которого я так хотела. Она отпечатывается у меня на губах ровно секунды три, которые затянулись для меня в минуты, часы… И я так и не смогла расстаться с ними. После ее мягкого поцелуя, она вновь прижимается ко мне своим обнаженным телом, которое так и просит не отпускать его не при каких условиях. И я не отпускаю ее…

Дата добавления: 2015-08-17