Часть 1 25 страница

Мы отыграли очередной концерт и после этого завалились в какой-то ресторан. Ресторан, как ресторан – ничего примечательного. Борис заказал неплохой банкет, где мы могли хорошо расслабиться. И расслабиться получилось, как не удавалось уже давно. Все было в самом разгаре, народ вокруг нас смеялся и веселился, обсуждая какие-то новости, вспоминая забавные ситуации с наших гастролей. Мы с Волковой не были исключением, и поэтому быстро влились в всеобщую радость и веселье.
- Ребят, кажется, у нас закончилось вино! – Кажется, Свен, заметил это, глупо улыбаясь. – Борис! Что делать?
Боря глупо хохотнул и махнул рукой, мол хватит вам пить, но Свен видимо не хотел сдаваться, поэтому кинул взгляд на Троя.
- Доставай, чего сидишь, скромничаешь?
Парень быстро вынудил откуда-то бутылку чего-то.
- Это у тебя что? – Поинтересовалась оживленная Волкова, отвлекаясь от посторонних разговоров.
- Мамина штука…
- Чего? Лен! – Она дерганула меня за ворот.
- Мама ему что-то дала. – Засмеялась я, впиваясь взглядом в бутылку. – Трой, че за штука такая?
- Типа… вашей настойки! – Он улыбнулся и поставил бутылку на стол. – Угощайтесь, моя мама делает это очень круто…
- Ай лав ю, - моя девочка расплывается в улыбке и посылает ему воздушный поцелуй, - лав ю, Трой! Лен, видишь, не все так плохо!
- Да мне вообще все равно. – Честно признаюсь я, ведь я еще не настолько пьяна, в отличии от Волковой. – Борь, не спи!
Ренский резко дернулся и открыл глаза. Похоже, ему было вообще на все наплевать, поэтому он нашел самое время поспать. Ну и пусть.
- Хэй, ты чего нахмурился? – Трой пнул Свена в плечо и добродушно оскалил зубы. – Подумаешь, вино закончилось!
- После того раза, я боюсь пить то, что делала твоя мать. – Он грустно отвернулся, наигранно грустно, прикрывая лицо рукой, чтобы не заржать.
- О чем он? – Вмешалась я в разговор. – Что за тот раз?
- Моя мама… - Начал было рассказывать Трой, но Свен перебил его и снова повернулся к нам с грустной, депрессивной физиономией.
- Его мама в прошлый раз тоже приготовила что-то типа настойки. Так я после того раза блевал, как скотина. - Он резко поднес кулак к лицу Троя, угрожая ему. – Так что теперь…
- Все норма-ально! – Протягивает тот. – Эта вещь проверенная! Так что не ссы.
- Хватит пиздеть! – Недовольно сипит Волкова и подтягивает к себе бутылку. – Наливайте уже!
- Тш, видишь, Джулия злится уже! – Трой добродушно улыбается Свену. – Давай, налью даме!
Он ловко выбивает у нее бутылку и наполняет ее рюмку до края.
- Фак, стоп! – Она выхватывает у него рюмку и подносит к себе.
Разлив себе настойку, Свен поворачивается ко мне.
- Будешь, Лена? Совсем немного…
- Немного только. – Соглашаюсь я, примирительно протягиваю свою рюмку. – Совсем немного…
Парни подливают и мне. Кто-то хотел было спросить Борю, но его спрашивать бесполезно – он уже беспробудно спит на столе. Ну и черт с ним! Мы выпиваем за любовь, и снова начинаем над чем-то ржать, кто над чем – я уже туго соображаю. Главное, что весело. Проходит несколько часов, и моя голова, кажется, растворяется в алкогольной жидкости, там же и растворяется мое самообладание. Волкова, облокотившись на меня, флиртует со всеми по очереди, на меня похоже ей все равно. Но мне всего лишь кажется, она поворачивается ко мне и спрашивает:
- Ленок, ты чего совсем пригрустила?
- Просто устала. – Тихо произношу я. – И до одурения напилась…
- Ну чего ты? – Она мягко касается моего подбородка. – Мы скоро поедем в гостиницу…
- Да, знаю. Скоро поедем. – Смеюсь я, глядя на Свена с Троем, которые дурачатся. – Кажется, они совсем забыли про нас.
- Кажется, да. – Кивает она, глядя на них.
Она опускает свою руку мне на колено, медленно продвигая ее вверх.
- Что ты делаешь? – Пьяно улыбаюсь я ей, заранее зная ответ.
- Дурачусь! – Она смеется, убирая руку. – Ты даже не напряглась, странно…
- А чего мне напрягаться? Ты же не в штаны мне рукой лезешь!
Она улыбаясь, без всяких зазрений совести, начинает расстегивать мне штаны. Я только смеюсь, зная, что они чего не сделает. И я права. Видя, что я не сопротивляюсь, она улыбается и отстраняется.
- Опа, Свен, смотри! – Трой тыкает на нас пальцем. – Тату опять за старое? Да, девочки?
- Конечно! Так скучаем по старым временам! – Отвечаю я, хватая Волкову за грудь.
- Ничего не меняется! – Подмигивает нас Свен. – Ты нам Волкову не передашь?
- Еще чего! – Недовольно сиплю я, притягивая свою девочку ко мне ближе.
- Какая ты у меня собственница! – Смеется Волкова, обнимая меня за шею. – Ревнуешь?
- Нет, конечно.
- Че, правда не ревнуешь? – Она так близко ко мне, смотрит на мои губы, вымокшие в алкоголе, а я смотрю на ее губы, и понимаю, что совсем сошла с ума. – А я-то так свято верила в нашу любовь!
- Ты посмотри, как Ленка на нее смотрит! – Шепчет Трой Свену, но так громко, что я все слышу.
- Да ладно вам! – Смеюсь я, отводя от моей девочки взгляд. – Ревнуете?
- Ага. – Хором говорят они, и я чувствую, как Юлька целует меня в подбородок, а потом чуть ниже моей губы.
Слышу, как упоительно загудели ребята. Ну и что.
- Ладно, так, нам пора ехать в гостиницу! – Неожиданно вскакивает Волкова, и начинает будить Бориса, который мирно покоится на столе, посапывая.
Все почти тут же начинают собираться, суетиться на пьяную голову. Через час мы были на месте.
Перед тем, как разойтись, я случайно наткнулась на Свена и Волкову. Они стояли в конце коридора на этаже и о чем-то разговаривали. О чем я не слышала, но по их поведению можно было понять, что то ли она, то ли он заигрывает с ней. В конце концов, моя девочка, сама подошла к нему вплотную и накрыла его губы своими. В ответ он притянул ее к себе за талию и поцеловал в ответ. Все это длилось не так долго, но мне хватило времени, чтобы заметить это, чтобы вскипеть и уйти в номер, оставив их со своими мыслями.
Как бы мне не хотелось думать и вспоминать об этом, но Свен всегда не был мне безразличен…
И если мне не изменяет память – Юля тоже.

-60-
- Свен! Эй, Свен, где ты застрял? – Кричит Волкова, развалившись на постели.
До белизны пошлой, открахмаленные покрывала так и манят заляпать их чем-нибудь эротически липким, наполнить их стонами и запахом страсти. Странно, именно такими были все чистые, накрахмаленные и идеально выглаженные покрывала в гостиничных номерах. Странно, именно для этого, как мне казалось, и нужны гостиницы, чтобы поддаться случайной страсти двух совершенно не случайных людей. Таким страстям поддавались даже мы с Юлькой, в свое время, но поддавались. Не совсем часто, но это того стоило – завалившись в номер, с пошлыми отбеленными одеялами, покрывалами, полотенцами, одноразовыми тапочками (такими же пошло-белыми), со всей стерильной хренью, мы поддавались страсти.
Она кидала меня на кровать, садясь сверху, налегая своим весом, не давай возможности уйти, и потом, будучи понимая мою беспомощность, полностью пользовалась мною. Целовала, как ей хотелось. Обнимала, как ей хотелось. Ласкала, как можно изощренней. Любила, как могла. И во всем виноваты эти гостиницы. Какой черт их придумал?
Вот хрень.
Но в этот раз она звала не меня. В этот раз вторую половину кровати занимал Свен. Свен – наш клавишник, голова и мозг музыкантов, серьезный парень, самый спокойный из всех, да и просто красавчик. Волкова не то чтобы на него запала, вовсе нет, но зная ее, я могла смело предположить о том, чего в жизни ей не хватает… Тем более, что она всегда была нимфоманкой. А он… Может, и ему стало интересно: а какого это – переспать с черненькой? В те самые минуты я готова была оторвать себе голову, а все потому, что мне нравится он – мне нравилась она. Черт бы их побрал!
- Где тебя черт носит? – Волкова снова выкрикнула с кровати, приподняв голову, чтобы убедится в том, что Свен уже где-то рядом.
- Извини, русские гостиницы совсем не рассчитаны на иностранцев! Странно. – Он озадачено почесал затылок и залез к ней на кровать. – Так что?
- Что? – Она рассмеялась и посмотрела на него с таким видом, мол, а ты чего, паренек, не догадываешься?
- Вы – русские такие забавные! – Он снисходительно улыбнулся, но она не дала ему никуда деться, и в ту же секунду, потянула за его ворот.
Расстояние между нами мгновенно сократилось, и она прерывисто задышала в его пьянящие губы, в его аккуратную бородку, в его немецкое личико, не испорченное морщинами и операциями. Затем приоткрыла глаза и взглянула на него: скромно, почти девственно, взглядом юной соблазнительности. О да, как хорошо она умела управлять своими эмоциями, своим лицом. Огромной привилегией Юльки передо мной было то, что она могла быть кем угодно: юной, неопытной соблазнительницей, коварной женщиной, женой олигарха, девочкой-нимфеточкой, сладкой лесбияночкой, похотливой тварью, безразличной душонкой, холодной, циничной стервой и еще много-много кем. Она могла быть кем угодно, но похоже, затерявшись в этих масках, она забыла – кто она на самом деле.
Да и я совсем перестала понимать это.
- А как же она?
Она – то есть я. Свен молодец, нашел подходящий момент, чтобы заставить ее притормозить, хотя даже этого она не сделала, и без всяких зазрений совести, продолжила медленные, но уверенные движения в его штанах. Кажется, его вопрос ничуть не смутил ее, а может она и вовсе пропустила его мимо ушей. Ведь такое тоже могло быть? Забыть обо мне – самый лучший выход, особенно тогда, когда тебе хочется ощутить внутри себя что-то мужского происхождения, а не скудные музыкальные пальцы, которые научились играть множество произведений на фортепиано, готовить нехитрые обеды, перелистывать замусоленные страницы книг и считать, сколько лет мы вместе. Формально вместе.
- Кто – она? – Девчонка все-таки сделала вид, что не поняла, о ком идет речь, но ненадолго. – Лена что ли?
- Лена. – Кивает он, рассеяно целуя мою девочку в голое плечо. – Она знает, что ты делаешь?
- Какая разница? – Заливается смехом черноволосая, ускоряя темп своей руки. – Какая разница, honey? Это уже не ее дело… Сейчас есть только ты. И я. Причем тут Лена?
- Ты никогда не думала о том, что она может любить тебя?
- Любить? Свен, ты знал нас в 2003? – Она резко стянула с его штаны и легла поудобней. – Мы всегда любили парней, и никогда не любили друг друга. Пора бы перестать верить в эту сказку.
- Но ты ведь сама… ты ведь и сама…
- Что? – Она захохотала, надев маску издевки над ним, надо мной.
Но его она хотя бы ублажала.
- Ты совсем не похожа на себя на сцене… не такая, как сейчас. Другая. Любишь ее – это видно, что у вас?
- Свен, да давай закроем эту тему? – Она аккуратно отодвинула свои трусики в сторону, и насела на парня, обхватывая ногами его спину. – Давай просто сделаем это? Ты уже так завелся…

…Чувствую, как затылок со всей силы бьется об деревянную спинку кровати.
Все тоже самое: стерильные, накрахмаленные простыни, белые одноразовые тапочки. Гостиница, паршивый вид из окна на какой-то из городов, приятный парфюм Юльки, неровный свет за окном. Беспокойство…
- Тебя продолжают мучить кошмары. – Сочувственно кивнула головой мне Волкова. – Иногда мне кажется, что ты все-таки расквасишь свой затылок. Может, нам просить номера с мягкой спинкой от кровати? Объясним ситуацию…
- Очень смешно! – Небрежно бросаю я, потирая голову. - Обхохочешься!
- Я не смеюсь. – Серьезно говорит она, обернувшись ко мне. – А вообще, ты вовремя, я только хотела тебя будить.
- Охрененное пробуждение. – Сердито бормочу я, даже не думая вставать. – Офигеть просто, день начался, как обычно – хреново! Что за неделя такая выдалась?
- О чем твои сны?
- Ни о чем. – Я просто не хочу это обсуждать, не буду я ведь рассказывать ей о том, как в моих снах она ублажает Свена?
Моя девочка моего клавишника. Вот хрень, только идиоткам, которые брезгают накрахмаленными покрывалами, могут присниться такие сны.
- Ладно, вставай, у нас утром два интервью, скоро за нами заедут. – Похоже, она не настроена спорить и ругаться со мной.
Оно и к лучшему.

Вот хрень, только такие идиотки, которые брезгают накрахмаленными покрывалами, восхищаются фолиантами и до смерти боятся пропахшими тайнами кулонов, только такие могут забивать свою голову ерундой, мысли о которой у адекватных и нормальных людей испаряются через несколько секунд. Странно, но мой кулон, пугающим способом пропавший с шеи, так и не вернулся на свое место, и Юлька его не видела. Странно, но мой сон, связанный с Ваней так и не нашел свое отражение в реальности. А может, я просто накручиваю себя? И все это чушь? Может, я просто одна из этих идиоток – так и есть. И еще… меня до сих пор преследует фанатская фраза: «Никогда нельзя быть уверенным, что тебя не предадут».
Все это попахивает дешевым (хотя в этом я сомневаюсь) психоделическим романом-детективом, таким, что в стиле Платовой. С тайнами, знаками, со своими тараканами в голове – такими же, как и у меня самой. Но это и вправду беспокоило меня. Сидя на интервью, я снова терзала себя мыслями о наболевшем. Может, мне снятся вещие сны? Хотя мало чего у меня сбывалось. Тем более что Волкова заигрывала со Свеном, и такое можно было бы предположить. Смело, дерзко предположить, но мне этого не хотелось, а спросить напрямую об этом у девчонки не было возможным. Это не мое дело.
- Это не твое дело. – Так она мне и ответила.
Ответила бы. Если бы я спросила, но пока у меня есть голова на плечах, да и на интервью торчим.
Как всегда одни и те же вопросы, одни и те же ответы. Никогда и ничего не меняется, и вряд ли уже изменится, потому что это мы – и вопросы для нас стандартные, и ответы на них такие же стандартные, затертые, отбеленные до белизны, как и покрывала во всех гостиничных номерах. Где-то чуть преувеличенные, пафосные, где-то – напротив, приуменьшенные, скромные, но это уже не имеет никакого значения.
- У вас начался тур по России и Украине, какого вам выступать дома? Есть ли разница с Европой?
- Ну, мы всегда называли себя русскими девочками, и Россия для нас прежде всего – дом, когда мы заграницей мы скучаем по Москве, а в Москве – наоборот! И так всегда…
- А фанаты где лучше?
- Да везде разные фанаты, для нас нет тех, кто лучше и тех, кто хуже! – Улыбается Волкова.
- Мы любим всех! – Киваю я.
- Ваш второй альбом имеет не такой огромный успех, как первый, вы не боитесь идти дальше?
- Нет! Не боимся!
- Почему возникла такая ситуация?
- Возможно, люди не вникают в смысл песен и не понимают о чем они. Хотя акцент альбома сделан как раз не на музыке, а на словах, на текстах. Это ситуация в большинстве своем касается России.
- К сожалению, действительно так, на нас уже не раз жаловались за песню «Люди инвалиды».
- В чем смысл этой песни? И почему возникают скандалы?
- В песне затрагивается проблема моральных инвалидов, людей, не умеющих любить, заботиться и переживать. Именно об этом мы хотели сказать всем. Но у нас в России ситуация такая: люди слушают попсу и не задумываются над смыслом песни.
- Согласна с Леной, не люблю все эти поющие трусы, где смысл предельно прост – он пришел, она ушла, она его любила, а он ее нет. Мы говорим о проблемах в наше время, которые не должны оставаться в стороне.
- Девчонки, и последний вопрос, вы такие разные, совершенно не похожие друг на друга. Лена такая спокойная, тихая, Юля – наоборот постоянно на позитиве, энергичная. Так что же вас держит вместе?
- Любовь! – Вместе отвечаем мы и начинаем смеяться.

Что еще может держать «невинных любовников» вместе? Знал бы этот паренек про Юлькино определение, и это бы стало причиной для споров, рассуждений и новых статей. Что кроме любви нас может держать вместе? Наши руки, - несмело бы могла предположить я, забыв о грани между любовью и дружбой. Наши руки – единственное, что еще хоть как-то сближает нас. Хотя, нет, это не единственное средство, еще – слова песен, музыка. Но об этом чуть позже. Если раньше я считала, что ее губы созданы для моих губ (но и сейчас я не могу это отрицать), то сейчас я абсолютно поняла, что ее руки могут принадлежать только моим рукам. Это не касается Юльки полностью, это касается исключительно ее рук, которые я давно уже присвоила себе – своим рукам. Ведь ее пальцы, ее ладони – отражение моих. Они такие же истерзанные классическими мелодиями на фортепиано, опробовавшие, что значит любить, ее пальцы касались всего моего тела, ее пальцы смелые, дерзкие, длинные, музыкальные, которые я иногда готова целовать охотней, чем ее губы. Временами, ее губы казались мне запретными, закрытыми на замок, пыльными, как надгробья, и целовать мне их совсем не хотелось. Как раз в те моменты, когда они ублажали кого-нибудь другого. Я не знаю, и вряд ли когда-нибудь догадаюсь, почему я так ревновала ее ко всем, почему так старательно пыталась приручить ее, заставить привыкнуть к себе, да и вообще хотеть, чтобы она принадлежала только мне. Ведь я никогда не была собственницей.
Так или иначе, нас сближали не только наши руки, но и музыка. Те песни, которые мы пели, понятное дело, касались нас и наших отношений. Именно поэтому, исполняя их на сцене, мы пропускали каждое слово через свое сердце, душу. Поэтому, это не выглядит наигранным или нечестным, поэтому время второго альбома – золотое время. Вряд ли мы могли исполнять песни первого альбома, открывая рот под фонограмму «мальчика гея» или наигранно, пошло и развратно двигаясь под «простые движения», вряд ли мы могли любить друг друга. Ни о какой искренности речь вообще не шла. И вряд ли мы могли бы петь так же искренне третий альбом, который был выжат, как последние спасительный капли из апельсина. Выжат – значит не первой свежести, на уровне «так себе», со скудными песнями, лишь одну-две из которых я могла бы назвать достойными. Вряд ли мы могли бы стоять на сцене искренне цепляясь за руки друг друга, искренне обожая друг друга, искренне говоря об этих песнях, когда мы уже думали о совсем другом. Юля – думала о том насколько наскучил ей Борис, я – о том, что думает Юля, а Борис тем временем сидел в кабинете и подсчитывал скудные деньги за скудные песни. Каждому свое, Борь, - иронически бросила бы я ему однажды, если бы не зависела от него, как кошка от хозяина. Хотя это не совсем точное сравнение, кошки – слишком свободные, кошки никогда не будут спать с тем, кого не любят. Поэтому, скорее я зависела от него всего лишь формально. Но черт бы это все побрал!

Иногда и не понимала, почему именно в это время я так дорожу ей? Дорожу, как никем другим, боюсь потерять ее, боюсь оставить ее одну, боюсь быть прошенной и преданной. Кажется, за все это время, я так привыкла к ней, что уже никогда не смогу отвязаться. И это ужасно пугает меня. Я боюсь, что никогда не увижу ее черных, как смоль, волос, ее строптивый затылок, я боюсь не увидеть ее самоуверенный, дрожащий от интереса ко всему подбородок, ее острых, ярко выраженных скул, я боюсь не увидеть ее синих холодных глаз, ее стремящейся всегда вперед походки, ее торопливых пальцев, ее аккуратной маленькой груди, ее концептуальных возбужденных сосков, ее теплых губ цвета запекшейся на солнце вишни, боюсь не увидеть ее шею, которая так вздрагивает от моих поцелуев, боюсь не увидеть ее лопаток, к которым я прижимаюсь по ночам, боюсь не почувствовать запах ее тела, ее ровного, притихшего дыхания по утрам.
Господи, как же я боюсь потерять ее.
Больше всего на свете, проснувшись, я боюсь не увидеть ее снова.
За все то время, которое мы провели вместе, я могла сказать только о нескольких вещах полностью и уверенно, но обо всем по порядку и не сразу.
Первая вещь была проста и банальна, как ни одна другая мысль – я встретила ее совсем не случайно. Не происходят случайно встречи на середине пути. Я как сейчас помню тот момент, когда она вошла внутрь купе, улыбаясь мне своими белыми, ровными зубами. И я, в тот самый момент, даже не могла себе представить, что эти зубы будут когда-нибудь кусать мои губы, а потом зализывать их языком. Ее язык я тоже помню – болтливый, как ничей другой. Помню тайну ее глаз, которые я тогда не знала. Голубые, холодные, которые никому не принадлежат. Я помню ее заливистый искренний смех, которым она заражала меня за секунды. Помню ее самоуверенную, и как мне казалось, наивную фразу: «Когда-нибудь я стану знаменитой, когда-нибудь обо мне заговорят», и в тот самый, мать его, момент я даже не могла себе представить, что она станет знаменитой, что ее будут засыпать цветами и мягкими игрушками, что ей будут дарить то, что не дарят простым смертным, что на концертах будут держать наши плакаты и орать: «Юля-я-я, Лена-а-а, я вас люблю-ю-ю!!!», я даже не думала, что из-за такие самоуверенных и наглых, как она, кто-то будет реветь, убиваться и говорить: «Они не ответили на мое письмо, где это чертово лезвие»? Господи, я ведь и правда тогда не думала об этом… Черт. Невозможно было так заиграться. Я не думала о том, что когда-нибудь смогу полюбить такую, как она, сидя в этом гребаном поезде, раздражаясь от ее колких фраз, молча ненавидя ее, я ведь не думала, что смогу полюбить такую – строптивую черную овцу. Да и вообще девушку! Тогда, в тот самый момент, я ждала, что ко мне подсядет парень, который бы потом вообще мог стать моим мужем, но я никак не ожидала ее – ту, которая не оставила мне выбора и влюбила меня в себя. Просто взяла и влюбила, черт бы ее побрал! Я встретила ее не случайно, и это самая очевидная вещь из всех. Она научила меня всему. Всему, чему могла. Она научила меня любить.
И эта вторая вещь, о которой я могла с уверенностью сказать. И это странно, и даже абсурдно. Разве может научить любви тот человек, который сам не умеет любить? Хотя, говоря о том, что она не умеет любить – я поступаю некорректно. Она умела, просто по-своему, и мне никогда не понять тайны ее заботы и привязанности, ее любви к человеку. Слово «Люблю» слетало у нее пять раз за день, и как в это можно было верить? Так или иначе, она научила любить меня, за что я ей благодарна. Любить взахлеб, рыдая, стоя на коленях, цепляясь за человека руками и ногами, не давая ему возможности уйти. Это убивало меня изнутри. Я отчетливо понимала, что уже не смогу жить без нее, и это не так уже легко было признать, но мне пришлось. Я всегда ненавидела себе врать, делая вид, что все хорошо. Я смогла полюбить ее не сразу, прошло много лет, и тогда, будучи взрослым человеком, я поняла – назад пути нет. Сначала – не было ничего, похожего на любовь. Это – юношеский максимализм, неподдельный интерес, да и просто тупое слово «хочется», а когда хочется – всегда можно, но это никак нельзя было назвать любовью. С тех пор, как она родила, прошло еще какое-то время, и тогда я уже, будучи взрослым человек, отчетливо понимала свою зависимость от ее. Рабскую зависимость.
Пожалуй, одной из главных вещей, позаимствованных у нее была фраза: «Нужно относиться ко всему проще». Я услышала эту фразу от нее после того, как Ваня заглумил наши головы своим тезисом: «Прошлого – нет, будущего – тоже нет. Времени нет и не будет». Вот хрень, она напропалую пользовалась его фразами, и жила по его законам, увлекая меня за ней, увлекая за ним, и она совсем не спрашивала мое разрешение на то. Во всяком случае, жить проще не представлялось возможным, из года в год становилось только сложнее, особенно во время работы с Ренским. Стали возникать споры, непонимания друг друга, я не говорю о том, что с Ваней было проще, было лучше, просто с ним было по-другому. Так вот я не люблю сравнения, нельзя сравнивать несравнимое. Говоря об этом, она сама же не придерживалась своей позиции, и никогда не уступала (и не могла уступить по определению) Борису, не давала засунуть полный шлак в альбом, который, по его мнению, мог принести большие деньги. Шлаком – назывались песни без малейшего смысла, где были слабые аранжировки, прослушав которые, даже Галоян плевался. А Галояну мы доверяли. Именно он записал большую часть музыки для второго альбома. Известные композиторы – это, конечно, хорошо, но еще лучше, когда эти люди проверены. Тем более что Сережа уже успел пропиариться за наш счет за время альбома «200 по встречной». Жить проще – это значит не думать ни о чем, во время того, как мы исполняем «я сошла с ума», не думать о самой глубокой философской песне «что не хватает тебе», плеваться от глупых, на первый взгляд, слов «обезьянки ноль», не умиляться умиляющимся фанатам при исполнении «gomenasai», не думать ни о чем, совсем-совсем ни о чем, старательно пряча слезы, во время того, как мы поем «ничью». Разве такое представлялось возможным?
Совсем нет.

В августе 2006 мы разорвали контракт с Universal, вот тебе и крупнейший лейбл. Которого больше нет. Руководство Universal рассчитывало выпустить альбом, проданный не менее 3 миллионов экземпляров, но он разошелся всего лишь около 700 тысяч копий. На прощание с нами решено было выпустить прощальный диск с лучшими песнями «t.A.T.u. the best». Вот тебе и Тату кам бэк. Самый сильный альбом и таким тиражом. Трудно было себе представить, что будет с нашим третьим альбом, да и будет ли он вообще.
Но не смотря на эту черную сторону работы группы, наш тур продолжался с завидным количеством концертов и выступлений. И почти все оставалось таким же, как прежде. Шли мучительные недели из города в город, концерты, куча людей, орущие фанаты, и никаких юбок-блузок-чулок, разве что поцелуи могли остаться. Если бы хотели – то непременно бы остались, хотя в пресс релизе всем обещали, что ничего особенно не будет: «Поцелуев не ждите, ждите намного большего».
Не так давно прошел наш крупнейший концерт в Санкт-Петербурге, и это можно было считать стартом для турне. К этому выступлению мы готовилась так долго и упорно, что иногда мне просто хотелось забить на все выступления, и вообще на все это – и жить самой по себе. Сколько же сил было вложено в это шоу, а сколько было интриги, сколько журналов и газет писали об этом, сколько сплетничали на форуме, и как же быстро выкупали все эти чертовы газеты. Первое, крупное, с живой музыкой шоу в России – это тебе не шутки. Свен, как главный мозг группы, всех настраивал на работу. На активные, многочасовые репетиции. Шоу получилось и правда замечательным, ярким, романтичным, полным энергии и драйва, таким, когда бегают мурашки по коже от крика толпы, от их рук, от их радости. Это было очень круто… Так же было решено выпустить DVD по такому поводу с нехитрым, но искреннем названием «TRUTH», что в переводе означает – настоящее. Это было почти настоящее, не такое, как хотелось, но выбора у нас как такового не было…
А жаль.
Но так или иначе, этот тур смог перевернуть все внутри у каждого из присутствующих, а у нас с Юлькой – подавно. Такие трюки мое сердце не выполняло никогда, еще никогда моя душа не была так встревожена и радостна и грустна. Еще никогда, а все потому, что пришло время этого тура.
Best tour ever 2006.

Сочи 4.08.2006 год.
Знаете, бывает такое, когда просыпаешься и на твое лице блаженная улыбка. Да-да, именно блаженная улыбка, не как последствие бурной ночи или ощущения Дня своего Рождения, совсем нет, а просто чувствуешь, что вот-вот начнется что-то захватывающее, что заставляет внутри вскипать кровь, что заставляет улыбаться. В тот день я проснулась именно с такой блаженной улыбкой на лице, ясно осознавая то, что сегодня – начинается наш famous tour! И это действительно здорово. Юля где-то суетилась в глубине номера, кажется, она принимала душ или умывалась, я же в это время уже начала собираться на репетицию, которая должна была начаться через пару часов. Быстро позавтракав, мы сели в машину и двинулись к площадке. Там уже было несколько фанатов, которые терпеливо дожидались начала шоу, которые ждали нас. Мы быстро расписались на каких-то наших фотках и обещали вернуться чуть позже, чтобы была возможность пообщаться с ними. На репетицию ушло чуть больше времени, чем ожидалось, пока настраивали инструменты, мы с Юлькой обсуждали, как и что будем петь, где и как и что начинать. Ну, и кончать, соответственно. Когда всю аппаратуру настроили, мы приступили к репетиции, расхаживая по площадке взад-вперед, в то время, как несколько тех самых фанатов, стояли внизу и улыбались нам. Оказывается, я могла так соскучится. Оказывается, я так соскучилась, что не смогу сдержать себя и посылаю им воздушный поцелуй. Здорово, как же здорово! Настроение отличное! После репетиции мы зашли в гримерку, чтобы выпить немного холодной воды, в сочи действительно очень жарко. Я всегда помнила этот город, как солнечное и теплое место, где можно мечтать и поддаваться провокациям. Напомнив Волковой о том, что снаружи нас ждут ребята, мы вышли пообщаться с ними. Странно, я даже не думала, что могла так соскучиться по российским фанатам. Слышать их русскую речь – самое приятное, что может быть. Они рассказывали о многом, о том, как мы повлияли на их жизнь, о том, что они стали верить в любовь, что многих из них связали именно мы – своей музыкой, и теперь все они живут, как дружная, большая семья. И, знаете, это чертовски здорово. Через час должно было начаться выступление, и нас позвали снова в гримерку, на прощание мы сфоткались с ребятами и пожелали им удачи, в благодарность за все они вручили нам свои подарки и двинулись в зал.
- Давайте, скорее, скорее, - подгоняет кто-то из организаторов нас, - девочки, через десять минут выход.
- Понятно. – Брякает Юлька, подкрашивая губы. – Ленок, передай мне румяна.
Я одной рукой подкрашиваю глаза, второй нащупываю румяна и протягиваю ей.
- Хорошие ребята эти, - задумчиво протягиваю я, пребывая в вечном мечтании, - вон, подарки подарили, такие общительные, искренние.
- Чего? – Тормозит Волкова. – А! Те фанаты? Да, прикольные! Давай, пошли уже…
- Почти иду, подожди.
- Где, блять, мои туфли? – Теперь девчонка суетливо бегает по гримерке, ища свои туфли. – Ты видела их?
- Не. Одень другие…
- Какие – другие? Блять! Как обычно! Че за срач?
- Посмотрим под диваном. – Подсказываю я.
- Пиздец! – Провывает она. – Ты их туда засунула? Че они там делают?
- Не знаю, одевайся, пошли! – Я стремительно вылетаю из гримерки, на ходу поправляя прическу. – Шапку не забудь!
…Интро. Громкое, трешевое, сексуальное. Ведь не только тела, голоса могут быть сексуальными, но и интро. Этого все и ждут. Этого все и дождались. Когда музыка замолкает, по нашей программе, по нашей задумки, мы выходим, и не успев ничего произнести, зал взрывается криками и визгами, еще громче, чем на самом сексуальном интро. «Чужого не бери, свое не отдавай, зажмурься и умри, люби и умирай», - уверенно начинаю петь я и у меня самой же бегут мурашки, famous tour начался. С самого теплого, с самого романтичного города – Сочи. А дальше… громкие, уверенные в себе барабаны, гитара…
У всех такие разные лица, я теряюсь в них, я улыбаюсь им, я просто не могу быть не счастливой. Не могу! Я так рада всему, что происходит. И я всматриваюсь в эти лица, ловлю их взгляды, их ресницы, их умиляющиеся слезы и умиляюсь им еще больше. Одни лица – растерянные, потерянные в свое мире, почти, как мое, в моменты медитации. Другие – сияющие от счастья, возбужденные, которые вот-вот сорвутся, пошлют все к черту и будут кричать на весь мир. Третьи – сердитые, недовольные охранниками, которые загораживают весь вид, которые сверлят всей своим холодным, безразличным взглядом, но все же большинства фанатов это нисколечко не волнует. И правильно! К середине концерта все уже разогрелись, все уже разделись. Волкова, совсем раскрепостившись, что присуще ей, во время песни «Нас не догонят» слезла со сцены и начала бегать в зале, протягивая всем руки, а охранник, спокойный, как дуб, маячил за ней. Весело! Прежде чем она собралась залезть на сцену обратно, она несколько секунд задержалась около того самого охранника и протанцевала перед ним, в следствие чего бедняжка покрылся багровой краской. Главное, чтобы штаны не порвались!
На песне «Полчаса» история практически повторилась, охранник снова маячил за ней, хотя она несколько раз махнула ему, мол, отвали, все путем. Затем, заметив свободное место в зале, пошла и попросила присесть рядом:
- Можно сесть? – Ей кивнули с дурацкой, блаженной и удивленной улыбкой. – Спасибо!
Расположившись поудобнее в кресле, она кинула взгляд на сцену, на меня.
- Ленок, Ленок, я на тебя смотрю! – И помахала мне рукой, как преданная фанатка.
- Давай для тебя буду петь? – Я подошла ближе к краю сцены и вцепилась взглядом в ее взгляд. – Сорвалась и как все, как во сне, я не я, не моя карусель и мечта не моя…
Она, резко вскочила, и хотела было подойти ко мне.
- Сиди! – Я не дала ей выбора, просто я хотела, чтобы она сидела напротив и так же смотрела на меня.
- Хорошо. – Она согласилась и села обратно, улыбаясь мне.
Просидев еще немного, она все же встала и подошла ко мне.
- А можно мне сесть с тобой?
- Нет, ты что! – Серьезно сказала я, смеясь в душе.
И она осталась стоять рядом, положив свою руку на мою коленку. Я накрываю ее руку своей рукой и чувствую себя самым счастливым человеком на свете…

Дата добавления: 2015-08-17