OБ ИГРЕ СТРЕПЕТОВОЙ

...Театр гремел. Маленькая женщина, в великорусском платье, подошла к рампе и низко, по-русски, почти касаясь рукою пола, начала кланяться. И странно было

смотреть на маленькую женщину с некрасивым и немолодым

лицом, — маленькую женщину, обладающую, как говорила

молва и печать, какою-то чудодейственною силой.

— Так ты меня жалеешь?—прозвучали в затихшем зале слова, обращенные к Варваре.

— Так ты меня, значит, любишь?..

Сильно растянутые, с ясным, белым а, слова эти прозву­чали так неожиданно-странно, глухо, и — страшно сказать — неестественно. Мое сердце сжалось, словно чувствуя страш­ную опасность, опасность разочарования.

Маленькая женщина продолжала говорить на глухих но­тах, чужая нам, странная, непонятная.

И вдруг... Голос этот вдруг (зазвенел, высоко и легко под­нялся и улетел в какую-то даль. Катерина говорила Варваре о том, как юна молится, как она видит в столбе солнечных лу­чей ангелов, как она сама хочет полететь.

Что же это? Бесконечно просветлевшее, точно все озарен­ное лучами солнца, лицо артистки преобразилось, глаза сия­ли таким неземным счастьем, блаженная улыбка разлилась на нем, а голос... он летел вверх, летел по этому золотому-солнечному столбу, по которому ходят ангелы, и это уже была не пожилая женщина, а ребенок, экстатическая душа, боль­ная тою прекрасною болезнью, которая уносит человека, из этого мира, делает его неспособным жить внем.

Публика поняла, что такое Стрепетова. Но это было только начало откровения.

Вот Борис покинул Катерину, Ушел... Вдали осталась од­на покинутая женщина. Ни крика, ни вздоха не вырвалось из ее груди. Только вся она вдруг осунулась, съежилась и за­мерла, как замирает человек, когда ему прямо в сердце вон­зают нож.

Совершилось что-то непонятное. Женщина не шевелилась. Она почти умерла, — до такой степени ничто внешнее не пред­вещало о жизни. Но в душе у нее происходило что-то такое, что натянуло все наши нервы, заставило затаить дыхание, пробежать по телу дрожь. Тихо, бесконечно тихо, почти авто­матически двинулась она вперед.

Ближе... ближе... Что-то произносят ее губы... Почти без­звучное. Говорить нет силы. Вое убито, изломано, исковер­кано. Над всем надругались, все разбили, и раздавленный че­ловек исходит кровью...Когда через мгновенье после падения занавеса публика очнулась, вытерла слезы, которые бежали по всем лицам, и стала реветь, — артистка не выходила..

Около нее на сцене суетились артисты, подавали воду, ка­кие-то капли, кто-то требовал доктора.

— Ничего, ничего, не надо... Умирать я домой уеду.

Какая необыкновенная, сверхъестественная сила заключа­лась в этой женщине, это знает тот, кто видел Стрепетову Марьицей в «Каширской старине».

Истерзанная изменой Василия, Марьица все свое страшное
страдание выливает в глумление над ним:,

И посмеюсь... уж 'вдоволь посмеюсь... Все слезы высмею. Над горем буду с издевкой да попре­ком хохотать...

Какой настоящий театрал не знает, что за бесконечную жестокость таланта проявляла здесь Стрепетова?

Истерзанная, изувеченная, исходящая кровью, билась жи­вая человеческая душа, надрывалась в страдаяии — без вся­ких внешних фокусов, внутренним страшным надрывом.

— Маменька, что вы со мной сделали?! —говорила она в «Семейных расчетах».

Что это такое? Разве так играют на сцене? Сейчас еще бы­ли страдания, была борьба — и вдруг что-то напряглось, по­рвалось, раздался какой-то неповторяемый, непередаваемый крик, и перед вами нет человека—человек раздавлен. Чело­века добили—и вот оно, это страшное, перекосившееся, за­стывшее, точно каменное лицо, и безучастные, холодные, как лоб мертвеца, страшные по смыслу, но совершенно бесстра­стные по тону слова:

— Маменька, что вы со мною сделали?!. ' Ни одной роли Стрепетова не проводила выдержанно от начала до конца. В ее исполнении всегда были страшные подъемы, крутизны, и зияли пропасти.

Самые обыкновенные, даже маленькие актрисы могли тор­жествовать над Стрепетовой. Стрепетова никогда не умела провести роли столь благоприлично, столь мещански аккурат­но, столь умеренно-плоско и назначителыго-правилъно, как делали они. Но зато и они никогда не смели поднять своих смазливеньких головок туда, где, как орел в небесах, парила Стрепетова в моменты подъема вдохновения.

« П. А. Стрепетова», из сборника «Галлерея сценических деятелей», изд. жур­нала «Рампа И жизнь», т. I, стр. 20—22.

Дата добавления: 2015-08-17