Глава 17. Тишина никогда не станет тишиной, если душа кричит

Глава 17. Тишина никогда не станет тишиной, если душа кричит

Гермиона уже решила, что это будет последняя рабочая суббота в июне. Она чувствовала себя немного уставшей. Грейнджер вот уже четыре часа трудилась над наследством Морган в полном одиночестве. Малфой задерживался. Он предупредил ее, но слишком долгое отсутствие заставляло Гермиону нервничать.
Разрешение на обыск дома миссис Баркли было получено еще вчера и уже лежало у нее в столе, но идти туда одна она не хотела.
Прошло всего несколько часов, как они расстались, но Гермиона понимала, что скучает. Скажи ей об этом хоть кто-нибудь две недели назад, она бы рассмеялась ему в лицо, а теперь…
Грейнджер смотрела то на камин, то на дверь в надежде, что Драко вот-вот появится, и эта неизвестность, наконец, закончится.

***

— Это не твоё дело, Малфой. Покинь мой кабинет немедленно!

— И почему я вдруг удивляюсь твоему идиотизму?! Раскрой глаза, придурок! Беллинда использует тебя. Только где же тебе взять мозги, чтобы понять это?! Может, позаимствуешь у кого-нибудь, а?..

— Не забывайся! Ты не с приятелем разговариваешь! Ты просто завидуешь, что она предпочла тебе меня.

— Ты в этом уверен? — с издевкой спросил Драко. — Я? Завидую? Тебе? Думаешь, ты — один, кого она хм… предпочла?

— Не смей её оскорблять! Или я врежу тебе, Малфой…

— Да ну! Ты? В Министерстве? Мне? — Драко надменно повысил голос. — Духа не хватит. Это же конец твоей карьеры, и я позабочусь об этом лично.

— Уходи! Или я доложу Министру.

— Ну, давай… Пригласи его. И я с радостью поведаю ему о твоей связи с мисс Морган, стукач!

— Мы никогда не говорим с ней о работе. А распускать свой злобный язык — это как раз по твоей части. Лживые слухи о вас бродят по всему Министерству. Чему тут удивляться?.. Ты же Малфой… Месть — единственное, на что ты сейчас способен.

— Ой, какие мы догадливые… Так это я сплетни распускаю?! Откуда такие сведения? Не отвечай… — «Морган… сука продуманная…»

— Беллинда отвергла тебя, и …

— Отвергла? — язвительно перебил Драко. — Как же иначе… Да, я — мстительный мерзавец! Я всем отомщу, всем! — он говорил это с сарказмом, но собеседник не уловил.

— Не угрожай мне, бывший жалкий Пожиратель смерти. Своей притворной жизнью вне Азкабана ты обязан…

Драко грубо прервал его:

— Заткнись и лучше не нарывайся! Я не просил «святую» троицу вмешиваться. Не смей меня этим тыкать! Я сам разберусь! Без тебя, уж поверь… И не меняй тему. Морган делает из тебя дурака, хотя, я бы сказал, что она с этим опоздала. Ты им уже родился. В твоем семействе это уже традиция. Это ты поделился с ней адресом Грейнджер, больше некому!

— У Беллинды были свои причины для разговора с Гермионой. Может, она хотела предупредить её о том, какое ты лицемерное ничтожество. Работать вместе с тобой было весьма необдуманным решением с ее стороны.

— Ну как же Грейнджер без вас разберется, ума не приложу! — взмахнув руками, ехидно заявил Малфой. — И что? Предупредила? — тем же тоном добавил он.

— Я не обязан перед тобой отчитываться.

— Не позволяй ей манипулировать собой, Уизли. Не будь ты таким тупым! Морган — лицемерная дрянь, когда-нибудь ты это и сам поймешь. Хотя… ты же Уизли.

— Да, я — заместитель Министра магии Перси Уизли. Помни об этом. Не вздумай больше оскорблять Линду и прекрати преследовать ее и Гермиону! — выпалил он почти на одном дыхании и наставил на Драко волшебную палочку. — Убирайся! Я обязательно поговорю о тебе с мисс Грейнджер и буду настаивать на том, чтобы ее отчет был однозначным: «не пригоден».

— Поговори, придурок, поговори… И посмотрим, кого она послушает! Да, и трахни от меня мисс Морган сам знаешь куда! Она это любит.

Малфой громко хлопнул дверью.

«Черт, я подозревал, что это Беллинда была в квартире. Меня искала?.. Вот почему она не была удивлена. Уизли — наивный идиот… Теперь не ясно, что вообще Морган знает. Она нагло пользуется их сходством с Гермионой и его слабостью. Не думаю, конечно, что он ей докладывает, но Беллинда слишком хитра. И она — эмпат. Но знает ли об этом Уизли? Он мог и не читать отчета…Что там вообще было написано?.. Хорошо, что пятая печать всегда при нас. Не стоит пока рассказывать об Уизли Грейнджер. Есть дела поважнее…»

***
— Ну, наконец-то, Малфой… Почему так долго? — Гермиона даже привстала со стула.

— Соскучилась? — Драко улыбнулся и присел на крышку ее стола. — Я был в больнице.

— Где?! — Грейнджер чуть приподняла брови. — Ты, что, заболел?

— Ага, размечталась! Нет, я пытался поговорить с Декланом Уорбеком. Плохая была идея.

— С отцом Морган? Он жив? — определенно, Гермиона была удивлена этой новостью.

— Представь себе. Не знаю, насколько это можно назвать жизнью… Но да…

— Я не понимаю. Он не в себе?

— Грейнджер, сядь. Что-то ты нервная…

— Малфой, давай по существу, — она даже не заметила, что послушала его.

— Сначала я хотел поговорить лишь с родителями Деклана. Так, наугад… Может, узнаю о свадьбе что-нибудь еще… Но потом заметил счета из больницы Святого Мунго.

— Уорбек, что, в Англии?

— Да. Беллинда сплавила отца его родителям, как только тот заболел после смерти жены. Деклан пару дней прожил с ними, пока они не обнаружили его в доме миссис Баркли у ее бездыханного тела. Несмотря на то, что сестры много лет не общались, Деклан решил сам сообщить ей о смерти Аманды. И результат: сердечный приступ, как и у сестры. Только откуда сердечный приступ, если Морганы ненавидели друг друга?! От радости, что ли? Уорбеки просили Министерство об этом не распространяться, они и поместили сына в лечебницу.

— И что с ним?

— Я говорил с колдомедиком. Похоже на синдром «разбитого» сердца. Деклан очень плох, и мне стоило больших трудов уговорить его родителей дать мне разрешение на свидания. Меня предупреждали, что он ничего осознанного, скорее всего, не скажет, но я все равно не ожидал застать его таким… Все время плачет. Мечется. Теряет сознание.

— Как же ты уговорил Уорбеков?

— Я дал им надежду. Что?! Не смотри на меня так. У меня не было выбора.

— И что же ты им сказал? — с подозрением спросила Гермиона.

— Что, возможно… Грейнджер, заметь, возможно, я смогу помочь вылечить их сына. И ты знаешь, что если нам удастся нейтрализовать «оружие» Морганов, то мистер Уорбек перестанет медленно умирать.

— Так ты поговорил с ним?

— Я честно пытался это сделать. Но это было почти бесполезно. Он зовет то Аманду, то Касию… Отвечает невпопад.

— Ох, не нравится мне твоё «почти»… — Гермиона повысила голос. — Договаривай!

— Я бы предпочел умолчать, — не обращая внимания на ее тон, холодно заявил Драко.

— Говори…

— Я нарушил закон, предупреждаю…

— Плевать!.. — с раздражением выпалила Грейнджер и застучала кончиками пальцев по крышке стола.

— Учти, ты сама настояла на признании. Я использовал легилименцию. И поскольку для него это, похоже, особые воспоминания, то…

— Да не тяни ты кота за хвост! — глядя на его удовлетворенное лицо, Гермиона решила, что он специально это делает.

— Во-первых, ваза. Это он ее подарил Касии. Ему надпись на ней понравилась.

— Какая? — Грейнджер недоумевала. Она невольно бросила взгляд на вазу. — Нет на ней ничего!

— Возможно она пропала, когда миссис Баркли превратила ее в первую печать.

— Что еще, Малфой? Я тебя укушу! — Гермиона поймала себя на мысли, что хочет этого. Но по другой причине.

— Во-вторых, именно он нашел жену. Двойной удар. И, наверное, не выдержал. Вот и думай, что это все значит. Можно было попробовать еще раз выудить из него воспоминания, только он вырубился, и время пребывания закончилось. К тому же, Грейнджер, воспоминания могут быть измененными. Правда, поводов для раздумий могут дать предостаточно. Но Деклан не в себе. Ни один суд это не примет.

— Ладно, обсудим это потом. Я ждала тебя. Нам нужно обыскать дом миссис Баркли, если ты не забыл.

— Подожди, я проверю кое-что…

Драко под недоумевающим взглядом Гермионы встал со стола и взял с полки уже вскрытую первую печать — вазу. Осмотрел ее со всех сторон, перевернул вверх дном. Надписи не было. Он положил вазу в ящик своего стола.

— Что ты там искал? Я же сказала тебе… — Гермиона даже не договорила. Лишь немного развела руками.

— Доверяй, но проверяй. Мало ли… Вдруг спустя время ваза стала прежней. Я искал слова, из-за которых ее купил мистер Уорбек.

— Что-то мне подсказывает, что ты не скажешь мне их.

— Нет, Грейнджер. Вскрыть пятую печать нам это не поможет, — насмешливо произнес Драко.

— Ну и вредина же ты, — тем же тоном сказала она.

И Малфой, улыбаясь, уже тянул ее за руку в камин.

***

Гермиона и Драко потратили несколько часов на обыск дома миссис Баркли. Свадебное платье будто исчезло. На призывные чары оно не поддавалось. Следов серьезной трансфигурации и чар невидимости они не нашли, поэтому просто свалили всю найденную одежду в одну большую кучу и с надеждой на лучшее перебирали ее заново.

— Стой, — вдруг произнесла Грейнджер.

— Что? Это старый халат. Похоже, миссис Баркли была скупа до невозможности. Весь в дырках.

— Да, но одна слишком ровная и правильная. Подожди…

Гермиона с волнением приложила кусочек найденной ткани к одной из прорех. Она даже вскрикнула, когда аккуратные края засветились, будто растеклись по ткани, и довольно невзрачный потертый халат превратился в шикарное свадебное платье.

— Я всегда подозревал, что ты не такая уж дура, Грейнджер, — было заметно, что ему нравится слегка доставать её.

— Опять «нежности»? — но Гермиона не злилась. — Где ты это нашел? Потому что мне халат на глаза не попадался…

— В её спальне. Там, где это дурацкое волшебное зеркало. Развлечение для дам с комплексами. Ну, ты в курсе… Смотришь в него — и ты там снова молода и прекрасна.

Взволнованная разгадкой девушка вскочила на ноги.

— Поднимайся, Малфой! Поможешь мне надеть платье. Живо! И обойдемся без домогательств!

Драко с улыбкой покачал головой.

— Ничего не обещаю! Ты должна быть в нем очень даже ничего…

— Заткнись. В нем все «очень даже ничего»…

— Но я лучше закрою глаза, потому как сама понимаешь…

— Понимаю, — Грейнджер, опустив глаза, улыбнулась в ответ. — И мне это нравится.

***
— Малфой, застегни, пожалуйста, — Гермиона жестом перекинула вперед свои распущенные волосы.

— А палочка тебе на что?

— Лучше ты…

— Ты уверена? — Драко открыл глаза и шумно выдохнул.

— Почти… — прошептала Гермиона, и Малфой на мгновение замер.

— Оно тебе немного великовато, но твоя голая спина, Грейнджер… Так нельзя…

Она почувствовала, как его пальцы заскользили по позвоночнику. Губы опустились на ее шею, коснулись плеча… И вот они уже целовали ее спину, пока Гермиона чуть срывающимся голосом не произнесла:

— Драко, мы не можем…

— Я знаю…

— Тогда перестань…

— Звучит как «еще», — голос его звучал игриво, и он чуть отошел назад.

— Ты дразнишь меня, да?

— Есть немного, — ответил Малфой, и стал застегивать пуговицы.

Он развернул Гермиону к себе лицом.

— Этого я и боялся, — Драко возбужденным взглядом смотрел на нее. — Оставим его себе. У меня разыгралась фантазия.

— Да уж, она у тебя богатая, — многозначительно констатировала Грейнджер и развернулась. — Размечтался! Остынь, я должна взглянуть на себя в зеркало и возможно… — она задумалась и замолчала.

— В зеркало? И зачем? — Малфой пытался понять ход ее мыслей. — Ты увидишь там лишь себя. Тебе же не пятьдесят.

— Что-то тут не так. Я думаю, предстоит самое сложное испытание: волшебное «свидание» с миссис Баркли.

Драко, наконец, догадался.

— Грейнджер, ты, что, думаешь, зеркало — это панапту?

— Не знаю… Это очень-очень сложная магия. Но ведь у миссис Баркли было достаточно времени, чтобы освоить ее. Магия на магии это весьма спутанно. Распознать почти невозможно, если не знать, что делать. «Душа-тень» — это единственный способ поговорить с Касией после смерти. Картина — банально и очевидно, а зеркало… Умно, ничего не скажешь.

Гермиона опять ненадолго задумалась и отмахнулась от стоящего за спиной Малфоя.

— Отойди, я боюсь…

— Что миссис Баркли увидит меня и все поймет, — продолжил за нее Драко. — Двое у зеркала — это перебор. Собираешься выдать себя за Беллинду? Опасно… Я не уверен, что выйдет. Только ленивый и слепой не знает, кто ты. Если Касия заколдовала зеркало после войны, она узнает тебя.

— Я рискну. Племянницу миссис Баркли вряд ли видела, но это всего лишь предположение… И как не ужасно это сознавать, но внешне мы с Морган похожи. Я ничего не потеряю, Малфой. «Душа-тень» никак не может быть эмпатом.

И Гермиона, шагнув в сторону, встала перед зеркалом. Но в ней отражалась лишь она. Как и должно было быть.

— Ничего не понимаю, — тихо сказала Грейнджер. — Должно было сработать, я чувствую… Интуиция… А вдруг это возможно только…

— Двадцать пятого августа? В день свадьбы? Не знаю… Тогда мы проиграли… Тридцать дней истечет. Хотя платье у нас, и Морган ничего не светит.

— Жаль… Ждать так долго, — с досадой произнесла она.

Малфой подошел ближе и, глядя на их отражение в зеркале, положил руки ей на плечи.

— Ты очень соблазнительна. Ненавижу тебя за это.

Драко не ожидал. Гермиона сама повернулась к нему, положила руки ему на грудь и поцеловала. Но она весь день мечтала об этом. Это было так не вовремя, и так искушающе… Она самозабвенно целовала его, позволяя Малфою крепче прижимать себя горячими ладонями и расстегивать пуговицы на спине одну за другой…

— Раздевайся, — шепнул он. — Быстро!

— Сними его сам, — Гермиона потянулась к пуговицам на его рубашке.

— Стой, Грейнджер! Ты не поняла…

— Ну, да… У твоего «раздевайся» так много значений, — она снова целовала его. И он ее тоже. Они чувствовали, как сильно бьются сердца друг друга.

— Еще минута, и … Остановись, черт возьми! Надень свадебное платье наизнанку. Любит миссис Баркли нестандартные вещи.

— Ты думаешь?.. — с удивлением спросила Гермиона.

— Ничего не потеряем. Будет нелегко, но на что нам волшебная палочка?

— Гениально, — Грейнджер стянула платье с плеча и услышала тяжелый вздох Драко. Он с тихим стоном отвернулся и ждал, пока она окликнет его.

Дело было сделано, но они оба не знали чего ждать. Гермиона с волнением вступила в зеркало. В платье наизнанку она выглядела нелепо…

— Почему не выходит? — тихо спросил Малфой. — Ведь зеркало изменилось, — он присмотрелся и с возмущением добавил: — Надо было учить руны лучше!

— Потому что надпись на ободе зеркала: «Молви и узришь». Надо подумать… — Гермиона на миг застыла. — Кажется, я знаю, что нужно сделать, — она глубоко вдохнула и произнесла: — Прости меня…

Грейнджер немного испуганно смотрела на зеркало, на котором проступала молодая миссис Баркли. Бывшая Касия Морган.
Она, действительно, была очень красива. Темные, аккуратно уложенные волосы. Тонкие правильные черты лица. Ярко зеленые глаза. И при всей этой красоте абсолютно недоброе лицо.

— Вы не Аманда, — холодно произнесла молодая миссис Баркли.

— Она умерла. Я… — Гермиона на миг замялась. — Беллинда.

Гермиона услышала, как громко засмеялась Касия.

— Мисс Грейнджер, а Вы, оказывается, лгунья. Вот вам и героиня… Да, я знаю, кто Вы. И раз Вы здесь, значит, мой тайник вскрыт именно Вами. Обидно… И, кстати, моя сестра или племянница никогда в жизни так бы легко «прости меня» не сказали. Не в нашем характере… Они бы это, скорее, выплюнули. Столько усилий, мисс Грейнджер, и все зря. Можете даже разбить зеркало, но это ничего не изменит.

— Но почему?

— Глупый вопрос. Я думала, Вы умнее…

— Я не понимаю Вас, миссис Баркли. Вы прячете что-то в тайник, чтобы не дать Беллинде завладеть этим, и не хотите мне помочь? Неужели Вам не надоело вечное преследование?

— Надоело? Нет, это забавно… Да, и в тайнике ничего нет. Это пустышка. Вы ошиблись, дорогуша.

— Но это не правда! Я точно знаю. Как и то, что Морганы — эмпаты. Вы не могли быть лишены этого дара. Деклан любил Вас по-настоящему, и Вы это точно знали. Чтобы творить зло, Морганам ведь нужна любовь, не так ли? Вы обиделись на сестру за то, что она увела у Вас любимого человека, даже подрались из-за него на свадьбе…

— Любимого?! — Касия засмеялась еще громче. — Мне нравилось чувствовать эту власть над ним. Это пьянило. Само осознание того, что меня любят, вызывало невиданные эмоции. Я зачитывалась о людских страстях, потому что я сама этого лишена. У каждого из нас свои слабости, но не более. Я была молода и наивна. Да, я всю жизнь хранила некоторые вещи, оставшиеся от Деклана, например, вазу и мое фото с ней. Другие подарки… Купленное, кстати, на его деньги свадебное платье. Но это всего лишь добытые «трофеи». А все Ваши обвинения — досужие домыслы, мисс Грейнджер.

— Трофеи?! Как и мистер Баркли, не так ли?

— Чего Вы хотите от меня? Покаяния? Тогда Вы не по адресу.

— Тогда зачем все эти извинения?

— А чтобы поиздеваться над ней, это же очевидно. Вы думали, я стану Вам помогать? Ха!..

Драко не выдержал, вступил в отражение и твердым голосом произнес:

— А если я скажу Вам, миссис Баркли, что Ваша сестра мертва…

— Это, конечно, приятная новость, но не стоит так много. Мистер Драко Малфой, как я понимаю… В жизни Вы даже лучше, чем на фотографиях в «Ежедневном пророке». И Вы очень похожи на своего отца в молодости. Что же Вам здесь надо? Славы ищете? С каких пор Малфои на побегушках у Министерства? Ах да, война все изменила, — Касия явно издевалась. — Я помню, как обсуждался в обществе Ваш новый образ. Но с Морганами Вам не справиться. Интересно, Вы такой же властный и жесткий как папочка? — она усмехнулась. — И такой же холодный? Но он все равно никогда не мог отказать мне в удовольствии.

Малфой еле сдержался, чтобы не сказать в ответ что-нибудь грубое.

«Определенно, миссис Баркли не намного лучше племянницы…»

— Оставим моего отца в покое. Неужели Вам все равно, что Беллинда убила вашу сестру?

— Убила? «Авада Кедавра»? Это невозможно, мистер Малфой. Морганы…

— Не способны? Почему? Факт есть факт.

— Тогда почему Беллинда не в тюрьме? Вы заблуждаетесь. Или лжете. В любом случае, смерть Аманды неприятна, но не слишком меня расстраивает. Никто не может жить вечно. Повторяю, вы зря теряете время.

— А если я прибавлю, что она убила и Вас тоже? Вы ведь мертвы, миссис Баркли. И Вы это понимаете. Иначе как бы мы получили доступ к вашему имуществу. Не хотите посчитаться с Беллиндой?

— Вы можете это доказать?

— Вы ведь не посылали ей фото с вазой, не так ли? Это ведь ценный трофей. Значит, она сама овладела им. Выкрала. Выпытала из Вас, где тайник. Ей нужно было то, что спрятано. И она не желала ждать Вашей смерти. Быть может, Беллинда довела Вас до сердечного приступа пыткой.

— Непростительное заклятие? Не знаю… — Касия чуть скривила губы. — Это все Ваши догадки, мистер Малфой. Да, я сделала тайник недоступным и даже невидимым для Морганов до моей смерти. Но почему, убив меня, она его не забрала?

— Возможно, ее спугнули. Деклан пришел к Вам, чтобы рассказать о смерти сестры. А две смерти в одном доме это уже подозрительно. Потом нагрянули люди из Министерства… Беллинде ничего не оставалось, как предъявить права на наследство. Ну же, отомстите за себя, миссис Баркли!

— Умно, мистер Малфой. Но это всего лишь Ваша версия, чтобы выудить из меня информацию. То, что в тайнике принадлежит Морганам. Всегда так было и, наверное, так и будет. Моя племянница все равно получит это, и Министерство опять останется ни с чем. Это гораздо приятнее, — Касия засмеялась. — Я не стану вам помогать. Ни за что! Да, зеркало — шестая печать, и вам удалось меня увидеть, но я не скажу вам, где последняя. Хотите, чтобы я помогла вам? Тогда приведите мне более веские доводы и доказательства. И поскорее. Иначе никак…

В разговор вмешалась Гермиона.

— Но зачем же Вы подрались с сестрой? Разве Вы не хотели разорвать этот порочный круг?

— Из ненависти, — ответил за Касию Драко.

— Десять очков Слизерину, — ухмыльнувшись, сказала миссис Баркли. — Малфои знают о ненависти очень много, не правда ли? Хотите знать, откуда тайник? Это месть за ее тайник. Мои семь печатей против ее трех. На большее у Аманды ума не хватило и времени. Кроме того, сестричка нарушила закон Морганов, и я готова была пойти на все лишь бы испортить ей жизнь. Лишь бы было не по её. О, да, мне казалось, что я была готова на всё…Но если бы все было так просто. Оказалось, я не героиня, мисс Грейнджер.

— Значит, мы найдем седьмую печать без Вас, — воскликнула Гермиона и бросила быстрый взгляд на Малфоя.

— А это уже интереснее,— раздался издевательский голос Касии. — Посмотрим, кто быстрее. И кто умнее. В отличие от Вас, мисс Грейнджер, мы, Морганы, чувствуем это. Одна печать слишком малый барьер. Рано или поздно Беллинда получит желаемое. Вам никогда не взломать седьмую печать.

— Это еще почему? Шесть нам дались без труда…

— Вы недооцениваете меня, мисс Грейнджер. Прощайте. Оба.

Миссис Баркли исчезла. В комнате повисла тишина.
Гермиона была подавлена. Она так надеялась…Но надежда рухнула. Им не вскрыть тайник. Не найти седьмую печать. Она не знает, как много выпытала у тетки Морган. Касия слишком уверена в том, что им не справиться. Ни что это, ни где, они не знают. И если злодейка доберется до него раньше них…
Слезы невольно побежали по ее щекам.

— Так, Грейнджер, прекрати это. Лучше подумай, как доказать, что Беллинда убила их обоих.

— А если нет? Морганы долго не живут. Основная причина их смерти — сердечный приступ.

Драко сам не ожидал от себя такого. Ему было больно видеть ее слезы. Они бесили его. Злили. Но он не мог просто так стоять и смотреть на это.
Он подошел и обнял ее.

— Мы что-нибудь придумаем. Я наведаюсь к Деклану Уорбеку еще раз. Прекрати, черт возьми!

И Малфой поцеловал ее. Очень нежно. Медленно. Ласково. Гермиона ответила на поцелуй слишком жарко. Он не ожидал такого.
Она целовала его в каком-то отчаянии.

— Гермиона, никто не умер, — прошептал он, прижимая ее к груди.

— Я не хочу тебя потерять. Драко, я люблю тебя, — Грейнджер не сразу поняла, что сказала это вслух. Удивительно, но ей стало легче, когда она это сказала. Слова сами слетели с ее губ. Истина будто освободила ее.

Тишина стала еще более тягостной. Малфой лишь на мгновение замер и медленно отстранился, не поднимая взгляда.

— Нам надо уходить, — наконец в странном оцепенении произнес он.

Гермиона смотрела на него с заплаканными глазами и молчала. Драко даже не взглянул ей в глаза. Просто трансгрессировал. Один. Дом миссис Баркли не был защищен, и теперь они оба узнали об этом.

***

— Перси, я тебе говорю, это должно быть здесь… Больше негде. Под носом у мамочки он точно не станет это прятать. Малфой не полный идиот. К тому же, он строит из себя мистера Независимость. Его квартиру я уже обыскала. У него даже не хватило мозгов на ее защиту.

— Но это же незаконно, Линда!

— Ради Гермионы я на все готова, ты же знаешь, — она погладила Уизли по плечу. — «Откуда у меня это странно знакомое чувство внутри? Из-за этого идиота?..»

— Не проще ли просто предупредить Гермиону?

— Перси… Она же со стыда умрет. Или не поверит. И все равно Драко ей не остановить. Лучше «ударить» с неожиданной стороны.

— И откуда ты так осведомлена?

— Милый, тебе лучше не знать.

— Нет, ты уж просвети… Мы все-таки не в моем кабинете…

— Не хотела я тебе говорить… Ты слишком меня оберегаешь. Вчера пьяный Малфой ввалился ко мне в дом. Кричал. Угрожал. Уверял, что женится на мне. Но ты же знаешь меня. Я его не боюсь, и я не дура. Я — находчивая. Я понимала, что он что-то задумал, поэтому и не хотела спускать с него глаз. У меня всегда была потрясающая интуиция. Ну, я подпоила его еще сильнее и применила легилименцию. Ты не представляешь, какое Малфой двуликое чудовище! Он хочет испортить жизнь Рону, Гарри, всем… Он хочет им отомстить. Ты сам говорил мне об этом несколько часов назад. А Гермиону он ненавидит больше всех. Сначала ты должен помешать Малфою отослать посылочку твоему брату. Не исключено, что в один "прекрасный" момент он начнет размахивать этим перед своими дружками как трофеем. Зная Малфоев, он потом еще извлечет из этого выгоду, заявив, что маглорожденные для него давно не гр… ну, ты знаешь.

— Тогда помоги мне. Это мои четыре ящика, это — твои… Знаешь, у Малфоя еще дом в Эдинбурге. Завтра надо попробовать поискать там.

— Как скажешь, солнышко. Сначала ты должен их защитить. Не дать испортить им жизнь. Не позволить этому мерзавцу шантажировать Гермиону. Ищи. А с самим Малфоем разберемся потом.

Перси был так увлечен поисками, что даже не заметил, как Беллинда, открыв первый ящик, спрятала перо Драко в сумочку. — «Это позволит подделать почерк». — Ей нужно было всего лишь перо. Злобный эльф Малфоя выгнала ее из квартиры. Выдать себя за Грейнджер не получилось. — «А он не дурак. Завел сторожевую собачку. Ему явно было куда приятнее вышвырнуть меня с помощью домовика, чем просто запереть камин…»

Беллинда для вида открыла второй ящик и замерла. Ваза… И не только… Морган ликовала. Она чувствует это слишком сильно…

— Перси, осторожно, Малфой мог все-таки поставить защиту на… — она ударила в Уизли заклинанием, когда тот открывал последний ящик. Тот упал как подкошенный.

Морган достала вазу. Вот то, о чем сегодня она даже не мечтала. Беллинда перевернула ее. Ваза стала прежней.

«Насколько я помню, тетка созналась, что это признак последней печати. Значит, мерзавка взломала шестую… Круг замкнулся. Седьмая печать там, где и первая. Чертовски изобретательно! Вот она: знакомая фраза на дне. Папочка сто раз ее повторял: "Любовь — это единственная болезнь, от мук которой мы не ищем лекарства". Очень символично…»

Седьмая печать. И это уже защита не от нее. Морган понимала это. Только от Министерских ищеек. Что делать дальше, она знала точно.

«Акцио…» — не вербально произнесла она. Линда помнила, что это послушает ее. Мать не могла солгать. Это ее по происхождению. Так уж вышло, что только Морганы властны над этим.

«Шах, Драко...» — ликуя, подумала она.

***

Грейнджер долго не решалась прийти, хотя точно знала, где искать Малфоя: в квартире.
Как только она оказалась в его камине, слова будто застряли в горле. Гостиная была почти полностью разгромлена.
Гермиона сразу заметила его. Драко, склонившись, сидел на единственном уцелевшем стуле, обхватив голову руками.

— Что… что случилось? — обеспокоенно спросила она, приближаясь к нему.

Парень чуть вздрогнул и поднял глаза. Гермиона встревожилась не на шутку. Таким измучанным она его не видела. Как будто его что-то «поедало» изнутри.

— Малфой, что с тобой? — краем глаза Грейнджер заметила домовика, робко выглядывающего в коридор из его кабинета.

— Эбби, оставь нас, — приказал он эльфу, поднявшись со стула. — Иди в дом.

— В твою квартиру вломились? Кто это сделал? — Гермиона с тоской посмотрела на разрушенный стол. Их стол.

— Я… — стараясь говорить как можно ровнее, ответил он, но палочка в руке слегка дрогнула и Грейнджер заметила это.

— Почему ты сбежал? И не лги мне! Это было бегство.

— Так было нужно, — сухо. Немного резко.

— Кому? Тебе?

— Нет, Грейнджер, тебе! Что я, по-твоему, должен был сделать?! Сказать «спасибо»?

— Я не понимаю тебя. Ты ведь хотел этого. Чтобы я… — Гермиона не смогла больше говорить. Комок подступил к горлу.

— Заткнись, Грейнджер. Прошу тебя, заткнись. Ты должна ненавидеть меня. Должна!

— Так и было. Но не теперь. Я просто не могу…

— Тогда научись снова! За то, что я сбежал как последний трус! За то, что я — негодяй! За все то, что я тебе сейчас скажу! Рада, наверное, что нашла способ остановить Малфоя?

— Ничего я не рада. Прекрати… Я не хочу тебя останавливать. Больше нет. Мне стало намного легче, когда я поняла…

— Легче? Тебе — да. Но не мне, черт тебя подери! Я не просил тебя об этом.

— Я не давлю на тебя…

— Как раз, да… И это просто непосильная ноша. Она сдавливает мои внутренности. Я так зол, Грейнджер, так зол…

— Но я не специально это сказала…

— Тогда скажи, что это неправда. Что это случайность. Гормоны… Придумай что-нибудь, чтобы я поверил. Сейчас я поверю в любую чушь!

— Но зачем? Разве любовью можно причинить боль?

Вместо ответа Драко выстрелил заклинанием в стену позади нее. Гермиона вздрогнула.

— Да что с тобой творится? — выпалила она.

— Я не знаю… Одно могу сказать: ты зря боишься Морган. И ты знаешь почему. В этом ведь причина твоего упрямства? Только Малфои не способны любить. Это противоречит нашей природе. В нас это воспитывают, нам внушают, нас убеждают. Любовь это для плебеев. Для тех, у кого больше ничего нет. Нет нашей чистоты, богатства, силы, уверенности в своем превосходстве. Ненависть пьянит сильнее любви. Ненависть дает ощущение власти. Свободы и независимости от тех, кто никогда не будет достоин.

— Когда я ненавидела тебя, ты был рад. Когда я… — слово «полюбила» никак не хотела срываться с губ. — Но ты же просил…

— Я не об этом просил! Не об этом…

— Теперь ты уже не хочешь быть со мной? Если только я не стану тебе лгать… Снова и снова…

— Вот ты дура, Грейнджер. Я, может, и мерзавец, но я понимаю, что эти слова все меняют. Всё, мать твою! Я не могу ответить тебе тем же. Никогда не смогу! Я — Малфой!

— Я давно это уяснила! И что?! Ты сам решил меня оттолкнуть?

— Хочешь, чтоб я лгал тебе?

— Нет, просто перестань меня мучать…

— Именно это я и собираюсь сделать, — твердо заявил он. — Пока это единственный выход.

— Ты о чём? — Гермиона почувствовала, как ее сердце больно кольнуло. Но его «пока» смягчило удар.

— Мы должны это прекратить. Брось меня… — Драко только сейчас заметил на ней то самое платье. — «Как оно уцелело в огне?» — Он мысленно припер ее к стене. Это было невыносимо: хотеть Грейнджер. Опять. Когда она вдруг признаётся, что любит его…

— Что? — голос Гермионы совсем ослаб. Умом она понимала, что он прав. Но влюбленным сердцем понять не могла. Она видела, как часто вздымается его грудь. Видела, как блестят его глаза. Гермиона легко узнавала этот блеск. Только теперь он был смешан с болью. Им обоим было больно. И эта боль со страшной силой притягивала их друг к другу. Мешала уйти…

И она хотела его.

— Ты не глухая!.. Разозлись на меня! Пошли куда подальше, — Драко видел, что она приближается к нему, но не отступал. Не уходил. Он просто бездумно опустил палочку, не сводя с Гермионы взгляда.

— А если я не хочу? Не сейчас, — ее сердце бешено стучало. Если и нужно было это сделать, то не сегодня. Вот так. Внезапно. Мучительно для обоих. Когда они оба горят.

— Будешь терзать нас обоих? — голос Малфоя чуть дрожал.

— Скажи, что ненавидишь меня. Тебе станет легче?.. Тогда скажи…

— Да, я тебя ненавижу. За всё! Давай сотрем друг другу эту гребаную память! Пусть все станет по-прежнему…

— А теперь замолчи, — шепотом произнесла она.

Гермиона стояла так близко, что он задержал дыхание, чтобы не чувствовать ее запах. Закрыл глаза, чтобы не видеть эти полуоткрытые губы. Они звали его… Все его тело требовало прикоснуться к ней. Пробовать… Упиваться ею… Снова забыться в ней…

— Только не прикасайся ко мне, Грейнджер, потому что я, твою мать, не благородный гриффиндорец. Я буду не в состоянии сказать тебе «нет».

— Я это знаю… И я хочу этого. Мы оба хотим. Зря ты сломал наш стол… Помнишь, это платье?.. Я починила его и хранила под подушкой, — Гермионе казалось, что она сошла с ума. Но это было так сладко. Так возбуждающе: соблазнять его. Видеть его желание. Его борьбу с собой и чувствовать, что он на грани.

— Foutre…* — негромко, сквозь зубы, процедил он. И это было отчаяние… Дикое… Жаждущее…

— Как ты хочешь меня, Драко? Грубо? Нежно? Я все это тебе дам. Наслаждаясь… Говори со мной. Шепчи мне все эти необыкновенно развратные признания. Заставляй меня краснеть. Если тебе это нужно… Не сдерживай себя. Будь собой… Для меня… Я хочу этого. Если это в последний раз, дай мне узнать тебя настоящего…

— Уходи немедленно, дура!

Но она понимала, что он не выдержит, и эта мысль заставляла кровь разгоняться по венам, устремляться вниз. Заставляла становиться влажной и желать именно его. Чтобы он вытеснил эту боль своими поцелуями, ласками, чтобы он проникал в нее столько, сколько захочет… Чтобы владел ею. Без остатка.

— Я уйду. Но до рассвета ты — мой… Понимаешь, мой…

Они оба уронили палочки. И вспыхнули. Встретились губами так жарко, что зубы чуть столкнулись. Но им было все равно. И остановиться не было сил. В этих поцелуях встречались две раненные души. Наслаждались. Болели друг другом. Спасались и снова заболевали, с восторгом принимая все это.

— К стене!.. — Драко не просил. Он приказывал. — Я мечтаю об этом с той самой ночи…

Гермиона слегка ударилась головой, но и это тоже было все равно. Главное, он целовал ее. Заставлял чувствовать его вкус. Его язык. Его возбуждение. Его руки жадно блуждали по телу.
Она уже раздевала его. Расстегивала рубашку. Принимала его поцелуи. С любовью и нежностью целовала в ответ: его лицо, шею, плечи. Слышала, как губы Малфоя шептали:

— Никто не целовал меня так… — и от этого ее сознание мутнело. «Еще», будто лава, растекалось в умах обоих.

Она почувствовала, как он пытается расстегнуть платье. Но ей хотелось иного.

— Разорви его, Драко. Снова… Только не останавливайся…

— Ты меня просто убиваешь, — раздается треск разрываемой ткани. — Я же кончу в эти чертовы брюки…

— Так сними их, — она рванула их молнию, помогая ему раздеться. Гермиона обхватывает рукой его возбужденный член. С предвкушением она ощущает эту твердость и силу. Чувственный трепет. Его животный рёв собственными губами. И неисчислимое удовольствие...

Вот оно: безумие… Во всем… Даже в дыхании… В каждом движении… В том, как он слегка покусывает ее плечи, шею, губы… Как жадно целует… вдыхает запах ее волос… Как срывается с его губ:

— Твою мать, Грейнджер!..

— Гермиона. Когда ты — мой, только Гермиона… — и она снова ласкает его. Смело. Уверенно. Высекая в воздухе стоны, чувствуя, как его пальцы сильно сжимают ее плечи. И эта физическая боль заглушает душевную. Только требует больше. Дальше. Быстрее.

— Я не дам тебе заснуть. Я заставлю тебя кричать… Кончать…

— Ты — первый…— она улыбнулась, целуя его.

— Ни за что!.. — он запускает ей пальцы между ног. Скользит. Дрожит. — Ты уже почти… ты такая влажная… моя Гермиона…

Драко отталкивает ее руки и падает на колени. И это способно заставит ее чуть вскрикнуть. Слабея, слегка присесть.
Необыкновенно: Малфой перед ней на коленях. Забрасывает ее ногу на плечо. И со стоном пьет ее. Его язык безумствует, заставляя Гермиону забыть о стыде. Вынуждает смотреть на него. Шептать его имя. Просить его прекратить и взять ее немедленно…
Тщетно…
И вот уже скоро… Они оба чувствуют это.
Но вдруг Драко останавливается. Заставляет ее завыть от досады… Но он поднимается с пола… Целует ее губы… Дразнит, прижимаясь к ней болезненно возбужденным членом.

— Я укушу тебя сейчас, — она чувствует, что он улыбается. — К черту спальню!

Гермиона толкает его к стулу. Резко. Требовательно… Она сама берет его член и замирает, прежде чем медленно сесть на него. Наблюдает, как Малфой горящими от восторга глазами смотрит на нее.
Ощущает, как он ласкает ее грудь. Сжимает руками. Спускается к бедрам. Прижимает пальцы сильнее. Помогает. Толкает. Стонет. Как и она. Целует, переплетаясь дыханием...
Гермиону заводит все, что она слышит. Что видит. Что чувствует. Как его пальцы проскальзывают между их телами. Ласкают клитор. Умело. Усиливая ощущения. Приближают тот самый миг…
И она кричит. Мягко. С отдачей. Выгибается. Вздрагивает. Чувствует его финальные толчки. Поцелуи. Глубокие. Страстные. Нежные прикосновения его рук.
И любовь. К тому, кого она ненавидела…

***

Гермиона стояла в дверном проеме и долго смотрела на спящего Драко. Он устал. Они оба устали. Она заснула первой. С первым лучом солнца. Малфой позвал ее во сне и Гермиона проснулась.
Она с томлением и нежностью вспоминала прошедшую ночь.

Драко не давал ей даже отдышаться. Он сам отнес ее в душ. Никто из них не хотел останавливаться. Они целовались и целовались. Прижимались друг другу, будто уже не было между ними боли. Им было мало…

Драко велел упереться ладонями в стенку. Он играл с ее наслаждением. Снова. Он занимался с ней любовью. Опять. Сжимал ее грудь с каждым толчком. Ловил ее губы. Шептал ей безумно откровенные вещи… Неприличные... Возбуждающие обоих… Заставляя просить: "Глубже..." Терять контроль...
Они доводили друг друга до пика. До изнеможения.

На кровати он брал ее нежно. Медленно. Молча. Он видел, что неслышно произносят ее губы. Ловил их движения. Пытался прочувствовать. Впитать… Запечатлеть в памяти… В глубине души она надеялась. Ждала…
Но Драко молчал. Его язык отказывался говорить. Слова застревали в горле, цеплялись за невидимые барьеры. Он был готов сказать их. Но ведь думал, что это ложь… Он просто не смог. Его будто что-то разрывало изнутри. И рождалось… Ему опять было больно. Мучительно больно… И удивительно прекрасно. Они не просто целовались. Прощались. Они оба заплакали. Она — от любви к нему. Он — от ненависти к себе.

Гермиона ушла. Она знала, что Малфой примет ее уход. Теперь — да.
Она должна была испытывать боль. Но странно, она чувствовала, что счастлива. Что-то было между ними особенное… И этого Морган никогда не отнять. Ее маленькое счастье: любить Драко…

_____________

* Foutre — французский аналог английского fuck.

Дата добавления: 2015-08-17