Чарльз и красные колпаки

Для меня нет ничего хуже промедления. Как противно маяться от безделья и ждать чьих‑то указаний. Я страдала от этого, пока гостила при Зимнем дворе, и сейчас чувствовала себя не лучше. Мы засели у Лэнанши до тех пор, пока какие‑то неизвестные личности не разузнают что‑нибудь об украденном скипетре. В довершение всего тут нигде не было часов. Хуже того, не было и окон. Я не могла даже взглянуть на окружающий мир. Как и большинство фейри, хозяйка ненавидела технику, а это значило – никаких телевизоров, компьютеров, телефонов, игровых приставок. Ничего, чтобы скоротать время. Радио и то отсутствовало, правда, безумные люди, которые слонялись по дому, часто ни с того ни с сего начинали петь или играть на каком‑нибудь инструменте, так что тишина тут наступала редко. Немногочисленные изгнанники‑фейри разбегались от меня или испуганно говорили, что Лэнанши приказала гостей не беспокоить. Я чувствовала себя как мышь в причудливом лабиринте. Постоянная тревога за Ясеня тоже сделала свое дело. Я начала сходить с ума, как гениальные чудики из коллекции Лэнанши.

И не я одна.

– Так продолжаться не может, – прогремел конь однажды днем. Или ночью.

Мы сидели в библиотеке. Горел камин, на полу лежал красный ковер, вокруг высились стеллажи с книгами. Тут было множество романов, а еще больше – журналов о моде. Это внушительное собрание помогало мне коротать долгие часы, пока мы ждали новостей от агентов Лэнанши. Я устроилась на диванчике с романом Кинга из серии «Темная башня», но рядом с нетерпеливым железным фейри сосредоточиться на чтении было невозможно. Пак ушел куда‑то. Наверное, мучить слуг или влезть в очередную заварушку. Грималкин проводил время с Лэнанши, обмениваясь любезностями и сплетнями. Таким образом, я осталась один на один с конем, который уже вымотал мне последние нервы. Фейри ни минуты не мог посидеть спокойно. Даже в человеческом теле он вел себя как горячий скакун – ходил из стороны в сторону и вскидывал голову, побрякивая дредами. Его ботинки оставляли на ковре выжженные следы в форме копыт. Чары особняка бесследно их стирали.

– Принцесса, – конь обошел вокруг дивана и встал передо мной на колени, – медлить нельзя. Скипетр все дальше, а мы сидим и ничего не делаем. С чего мы должны верить этой Лэнанши? А вдруг она держит нас тут, потому что хочет забрать скипетр себе?

– Тсс, – зашипела я, – Тихо.

Конь умолк с самым виноватым видом, на который только было способно его невыразительное лицо.

– Нельзя говорить такие вещи. Она может услышать, или шпионы ей все доложат. Я уверена, что она приставила кого‑то за нами следить.

Я огляделась, не увидела ничего подозрительного, но все равно не могла отделаться от чувства, что из щелок и теней за мной тайком наблюдают чьи‑то глаза.

– Она и так ненавидит железных фейри. Не зли ее.

– Прости, принцесса, – Железный конь склонил голову. – Я не могу выносить это ожидание. Нужно действовать, а здесь от меня никакого толку.

– Я тебя понимаю, – сказала я, положив руку на его могучее плечо.

Кожа у него была горячая, а сухожилия под ней – твердые как сталь.

– Я тоже хочу отсюда выбраться, но нужно потерпеть. Пак и Грим скажут, если что‑то произойдет или нам пора будет уходить.

Конь с несчастным видом кивнул.

Я облегченно вздохнула. Только бы шпионы Лэнанши поскорее что‑нибудь разнюхали, пока Железный конь не начал стены крушить.

Дверь распахнулась. Мы оба вздрогнули, но это оказался всего лишь человек, тот самый измученный пианист, которого мы встретили, когда появились в особняке. Мужчина бочком вошел в комнату. Его пустой взгляд скользил по полу, пока не уперся в меня. Музыкант с отрешенной улыбкой двинулся вперед, но замер, увидев, что рядом с диваном стоит на коленях огромный железный фейри.

Конь с рычанием поднялся. Я шлепнула его по руке и поморщилась, ободрав костяшки пальцев о твердый, как скала, бицепс.

Фейри недоуменно повернул голову.

– Все в порядке, – сказала я, – Он мне ничего не сделает. По‑моему, он совсем безобидный.

Железный конь подозрительно посмотрел на человека и фыркнул.

– Если понадоблюсь…

– Я заору что есть силы.

Он кивнул, бросил еще один взгляд на музыканта и удалился на другой конец комнаты, чтобы оттуда мрачно буравить нас глазами.

Мужчина расслабился. Он подошел к дивану, присел на краешек и начал с любопытством рассматривать меня. Я улыбнулась. Теперь музыкант вел себя намного спокойнее и не казался таким уж безумным. Глаза у него были ясные, правда, он не моргал, и от этого становилось не по себе.

– Привет! – сказала я, смущенная таким пристальным вниманием. – Вас зовут Чарльз? Я слышала, как вы играете. Мне очень понравилось.

Музыкант склонил голову набок и недоуменно нахмурился.

– Ты слышала, как я… играю? – Голос у него оказался низкий и чистый, – Я этого не помню.

Я покивала.

– В холле. Когда мы только пришли сюда. Вы играли для Лэнанши, а мы услышали самый конец.

– Не помню, – повторил Чарльз и поскреб макушку. – Я многое забываю.

Он моргнул и вдруг задумался.

– А вот тебя я помню. Странно.

Я посмотрела на Железного коня. Он топтался в углу, притворяясь, будто нас не замечает.

– Вы здесь давно?

Чарльз нахмурился. Лицо у него было морщинистое и все же какое‑то детское.

– Я… Я всегда тут жил.

– Они ничего не помнят.

На спинке дивана возник, помахивая хвостом, Грималкин. От неожиданности я выронила книгу, но Чарльз просто смотрел на кота. Наверное, он и не такое в жизни видел.

– Он тут очень давно, – продолжал Грим, обвив хвостом лапы. – Вот что Небывалое делает со смертными. Этот, например, абсолютно забыл свою прошлую жизнь. Как и остальные, кто тут бродит.

– Привет, киса, – пробормотал Чарльз и протянул к нему руку.

У Грималкина шерсть встала дыбом. Он отпрыгнул на другой конец дивана.

– А сколько их тут? – спросила я.

– Смертных? – Грим начал вылизывать лапу, настороженно поглядывая на Чарльза. – Не так уж много. Примерно десяток. Великие актеры, поэты, художники и все такое.

Он фыркнул и стал умываться.

– Это место держится на чарах и творческой энергии. Поэтому даже Красные колпаки людей пальцем не трогают.

– Как же она их тут удерживает? – спросила я, но Грималкин зевнул и свернулся калачиком, закрыв глаза.

Отвечать на вопросы он больше не собирался, а если бы я прикоснулась к нему, оцарапал бы мне руку или просто исчез.

– Вот вы где, мои сладкие.

В библиотеку вошла Лэнанши. За ней тянулся подол черного платья из тонкой, как дымка, ткани. На плечах лежала длинная шаль.

– Я так рада, что нашла вас перед уходом. Чарльз, Душка, мне надо поговорить с гостями. Кыш!

Она помахала руками. Музыкант в последний раз посмотрел на меня, тихонько встал и вышел.

– Вы уходите? – Я посмотрела на ее платье и сумочку – Куда?

– Ты не видела Пака, милочка? – Лэнанши оглядела комнату, будто не слышала вопроса, – У меня к нему разговорчик. Повар жалуется, что у него то и дело пропадает еда, старшая горничная ни с того ни с сего влюбилась в вешалку, а дворецкий весь вечер бегал по холлу за мышами.

Она со вздохом потерла переносицу и закрыла глаза.

– Ладно, душечки. Если встретите Пака, скажите ему, чтобы снял чары с бедняжки горничной и перестал таскать из печки торты, пока у повара не кончилось терпение. Представить страшно, что я увижу, когда вернусь, но остаться я просто не могу.

– А куда вы отправитесь?

– Я? В Нэшвиль, милочка. Нужно вдохновить одного талантливого молодого музыканта. На пути у него столько преград, просто ужас. Но не волнуйтесь. Скоро все будут с ума сходить по его музыке!

Последнее слово она пропела, и я закусила губу, до того захотелось танцевать. Лэнанши как ни в чем не бывало продолжила:

– А еще надо заглянуть к одной ведьме, узнать, нет ли для нас новостей. Я вернусь через день или два по людскому времени. Пока‑пока, зайки!

Она махнула нам на прощание и пропала в вихре сверкающих искр.

Я заморгала и едва не расчихалась.

– Выпендреж, – сказал Пак, выходя из‑за книжного шкафа, будто нарочно дожидался, когда она покинет комнату.

Он сел на подлокотник дивана и закатил глаза.

– Могла бы и попроще удалиться. Правда, Лэн всегда знала толк в эффектных исчезновениях.

– Главное, что ее тут нет! – Железный конь подбежал к нам и огляделся, будто думал, что Лэнанши сидит за каким‑нибудь стулом и подслушивает, – Ее нет. Давайте подумаем, как отсюда выбраться.

– И что потом? – Грималкин поднял голову и насмешливо взглянул на него, – Мы по‑прежнему не знаем, где скипетр. Если вылезем, только объявим о себе врагу и усложним задачу.

– Пушистик прав, к несчастью, – вздохнул Пак, – С Лэн бывает трудновато, зато она верна своему миру и сможет отыскать скипетр раньше остальных. Надо подождать, пока не выясним, где он.

– План ясен, – Железный конь скрестил могучие руки, а в глазах у него полыхнуло яростное пламя, – Сидеть и ничего не делать. И это предлагает нам знаменитый Плут Робин!

– А какой план у тебя, жестянка? Идти греметь на весь город и совать нос в штаб‑квартиры всех крупных корпораций, пока скипетр не свалится нам на голову?

– Принцесса, – железный конь повернулся ко мне, – это глупо. Зачем ждать? Разве ты не хочешь найти скипетр? Не хочешь найти принца Ясеня…

– Замолчи…

Я понизила голос. Наверное, конь услышал в нем угрозу, потому что быстро захлопнул рот. Я встала, сжав кулаки.

– Не смей говорить о Ясене! – прошипела я, и фейри попятился. – Я думаю о нем каждый день, но сначала мы должны вернуть скипетр. И даже если забыть о скипетре моему горю ничем не поможешь, потому что Ясень не хочет нас видеть. Особенно меня. Он очень хорошо объяснил это в нашу последнюю встречу.

К горлу подкатил ком, и я судорожно вздохнула.

– Так что ответ на твой вопрос – да. Я хочу найти Ясеня. Но не могу. Потому что нам важнее этот проклятый жезл! Я не допущу, чтобы все пошло к чертям только потому, что ты не в силах и две минуты посидеть спокойно.

Взгляд заволокло слезами, и я зло поморгала. Друзья смотрели так, будто у меня волосы горят. По невыразительному лицу железного фейри невозможно было понять, что у него на уме. Кот скучал, а в глазах Пака смешались жалость и ревность.

Это взбесило меня еще больше.

– Послушай… – начал он.

Я развернулась и вылетела из комнаты от греха подальше. Робин окликнул меня, но я не слушала. Если бы он схватил меня за руку или встал на пути, я бы ему врезала.

– Пусть идет, – услышала я голос Грималкина, – Уговаривать без толку. Кроме него, ей никто не нужен.

Дверь хлопнула, и я затопала по коридору, сдерживая рыдания.

Как несправедливо! Мне надоело за все отвечать, надоели жертвы во имя долга Я хотела лишь одного – отыскать Ясеня, уговорить его, чтобы он передумал. Мы будем вместе. Если как следует постараться, все у нас получится. К черту последствия. И к черту скипетр!

Коридоры тянулись без конца. Все они были похожи друг на друга: узкие, черно‑красные. Я не представляла, куда иду, но меня это совершенно не заботило. Я только хотела убраться подальше от Пака и Железного коня, немного побыть наедине со своими личными желаниями. Всюду висели картины, стояли статуи и музыкальные инструменты. Когда я проходила мимо, у некоторых еще чуть слышно пели струны, в воздухе таяла мелодия.

Наконец я устало опустилась возле арфы и закрыла лицо руками, не обращая внимания на феечку, следившую за мной с другого конца коридора.

Ясень! Где же ты?

Глаза щипало, и я смахнула слезы. Ни за что не стану плакать! Арфа зазвенела сочувственно, будто спрашивала, что со мной. Я провела пальцем по струнам, и по коридору эхом полетел дрожащий печальный звук.

Ему откликнулся другой, третий. Я подняла голову, вслушиваясь в мелодию далекого фортепьяно. Музыка была мрачная, чарующая и смутно знакомая. Я вытерла глаза и пошла по лабиринту коридоров, мимо инструментов, которые тихонько наигрывали, сплетая голоса.

Она привела меня к дверям с позолоченными ручками. За темно‑красными створками бушевала симфония. Я тихонько вошла в просторную круглую комнату.

Музыка накатывала на меня волнами. В комнате было не счесть инструментов: арфы, скрипки, виолончели, несколько гитар, среди них – даже гавайская. В центре комнаты, за кабинетным роялем, сгорбился Чарльз. Он закрыл глаза, пальцы летали по клавишам. Остальные инструменты дрожали струнами, издавали трели и старались изо всех сил, создавая нечто потрясающее. Мелодия, как живая, вихрем носилась по комнате, мрачная, пугающая, тревожная. Захотелось плакать. Я села на диван, обитый красным бархатом, и разревелась.

Я знала этот мотив. Правда, хоть убей не могла вспомнить – откуда. Он дразнил, маячил перед носом и никак не давал себя поймать. В памяти зияла черная дыра, но песня тронула что‑то в душе, наполнив ее грустью и чувством потери.

Слезы текли по щекам. Я смотрела, как худые плечи пианиста поднимаются и опускаются в такт музыке. Голову он держал так низко, что едва не касался клавиш. Лица я не видела, но подумала, что он, наверное, тоже плачет.

Последние ноты стихли. Мы оба замерли. Чарльз сидел, не убирая рук с клавиш, и тяжело дышал. Мой разум все ходил по кругу. Что же это за мелодия? Однако чем дольше я старалась ее вспомнить, тем дальше она убегала, просачивалась сквозь стены и ковер, пока не осталась только в памяти инструментов.

Наконец Чарльз встал. Я тоже поднялась, немного смущенная тем, что подслушивала.

– Вы великолепно играете, – сказала я, когда он повернулся.

Музыкант удивленно захлопал глазами. Он совсем не ожидал меня увидеть.

– А как называется песня?

Вопрос привел его в замешательство. Чарльз помрачнел, вскинул голову и наморщил лоб, словно не понимал, о чем речь. Наконец он погрустнел и пожал плечами.

– Не помню.

В груди шевельнулось разочарование.

– Понятно.

– Зато… – Он задумчиво пробежал пальцами по клавишам из слоновой кости. – Зато я помню, что очень ее любил. Давным‑давно. Кажется.

Он посмотрел на меня.

– А ты знаешь, как она называется?

Я помотала головой.

– Жаль, – обиженно вздохнул он, – Голоса сказали, что ты могла бы вспомнить.

Мне пора было уходить. Не успела я об этом подумать, как дверь скрипнула, и на пороге возник Уоррен.

– Приветик, Меган.

Он облизал губы и тревожно стрельнул глазами по сторонам. Одну руку мальчишка держал в кармане куртки.

– Э‑э… я ищу Пака. Его тут нет, случайно?

Вел он себя как‑то подозрительно. Я отступила, беспокойно скрестив руки на груди.

– Нет. Скорее всего, он в библиотеке с Железным конем.

– Отлично.

Уоррен вошел в комнату и вынул руку из кармана. В свете ламп блеснул черный ствол пистолета Мальчишка нацелил его прямо на меня. Я замерла, Уоррен оглянулся.

– Давайте! – позвал он, – Все чисто.

Двери распахнулись, и в комнату ворвалась группа Красных колпаков. Кровавый Дэн с крючком в носу вышел вперед и оскалил острые зубки.

– Это точно полукровка?

Подросток усмехнулся.

– Точнее не бывает, – ответил он, не опуская пистолета и не сводя с меня глаз. – Железный король хорошо наградит нас за нее, уж поверьте.

– Гад, – прошипела я.

Гномы захихикали.

– Предатель. Зачем тебе это? Лэнанши все тебе дает.

– Ой, да ладно, – усмехнулся он, качая головой, – А ты что, думала, мне ничего больше не надо?

Уоррен обвел рукой комнату.

– У меня в жизни есть цели получше, чем поклоняться Лэнанши. Так что я немного разочарован. А вот Железный король предлагает изгнанникам и полукровкам часть Небывалого и возможность пнуть под зад всех этих чистокровных мерзавцев, которые нас притесняли. За это он хочет лишь одну малюсенькую услугу – найти тебя. Как это мило с твоей стороны – свалиться прямо мне в руки.

– Ты еще за это поплатишься, – в отчаянии предупредила я. – Пак и Железный конь придут за мной. А Лэнанши…

– Когда она вернется, мы будем уже далеко, – перебил Уоррен, – А остальные ребята Дэна позаботятся о Плуте и железяке. Так что твои друзья сейчас немного заняты. Боюсь, помощи тебе ждать неоткуда, принцесса.

– Уоррен! – оборвал Кровавый Дэн, нетерпеливо таращась на него, – Хватит болтать, придурок! Стреляй в чокнутого и бежим, пока Лэнанши нет.

Я вся похолодела. Уоррен закатил глаза и нацелил пистолет на Чарльза. Тот застыл. Видимо, понял, что происходит. Мальчишка‑сатир криво усмехнулся.

– Ты уж прости. Ничего личного. Ты нам просто мешаешь.

Для меня исчезло все, кроме этого куска холодной черной стали. Дуло пистолета было похоже на кольцо Терния. По коже побежали мурашки.

Сожмись, подумала я как раз в тот момент, когда Уоррен спустил курок.

Раздался гром, и револьвер взорвался. Мальчишка с визгом отскочил, выронил остатки оружия и прижал к груди руку. Запахло дымом и паленой кожей.

Красные колпаки вытаращили глаза, глядя, как Уоррен, завывая, рухнул на колени и затряс окровавленной кистью.

– Чего вы ждете? – крикнул он сквозь слезы, – Прикончите дурачка и хватайте девчонку!

Гном, стоявший ко мне ближе всех, зарычал и бросился в атаку. Я отпрыгнула, но тут между нами внезапно встал Чарльз. Схватив со стены виолончель, он обрушил ее на башку Красного колпака. Инструмент застонал, словно от боли, а коротышка распростерся на полу.

Я схватила Чарльза и потащила его за рояль. Дэн вздохнул.

– Ладно, мужики! – рявкнул он, – Теперь все вместе. Навались!

– Принцесса! – раздался вдруг яростный вопль.

Дверь едва не сорвало с петель. Два гнома взлетели вверх тормашкам и впечатались лицами в стену. Остальные разинули рты. Железный конь с громовым рыком наскочил на них и принялся махать кулачищами. Враги окружили его, кровожадно вопя, вцепились зубами в руки и ноги, но тут же попадали, взвизгивая от боли. Зубы у них раскрошились, на губах чернели ожоги. Конь хватал и швырял коротышек в стороны, как безумный.

– Эй, принцесса! – Рядом появился Пак, улыбаясь до ушей. – Грималкин сказал, у тебя тут беда. Мы решили помочь. Правда, надо признать, железяка и один хорошо справляется.

Робин присел. Над головой у него пролетел Красный колпак, с хрустом ударился о стену и осел на пол.

– Надо коня всегда держать поблизости. На вечеринках можно будет отлично позабавиться. Как думаешь?

Красный колпак, пошатываясь, встал. Увидев нас, он оскалил поломанные зубы и присел, готовясь прыгнуть. Пак с улыбкой выхватил кинжал, но тут полыхнула ослепительная вспышка.

– Замрите! – прозвенел в коридоре голос.

И мы замерли.

– Что ж, – сказала Лэнанши, подходя к нам с Паком – Игра удалась. Хотя, должна признаться, я так ждала, когда меня кто‑нибудь удивит. Скучно знать все наперед.

Она зловеще улыбнулась вожаку гномов, и тот побелел как полотно.

– Л‑л‑лэнанши, – пролепетал Дэн. – К‑как? Ты же в Нэшвиле.

– Зайчик мой, – она щелкнула языком и покачала головой, – неужели ты и правда решил, что от меня что‑то можно утаить? В моем собственном доме? Я знаю, какие слухи бродят по городу. Железный король назначил награду за девчонку. Я подозревала, что среди нас предатель, так называемый агент железных фейри. Всего‑то и нужно было – оставить его наедине с принцессой и подождать, когда он сделает ход. Вы такие предсказуемые, лапочки мои.

– Мы… – Дэн оглядел шайку, выбирая виноватого. – Это не мы придумали, Лэнанши…

– Я знаю, радость моя. На такое у вас ума не хватит. И поэтому я не стану вас наказывать.

– Правда? – с надеждой спросил гном.

– Правда? – возмутилась я. – Но они на меня напали. Хотели убить Чарльза! И это сойдет им с рук?

– Они всего лишь следовали инстинктам, девочка. – Лэнанши улыбнулась. – Ничего другого я и не ожидала. Мозг – вот кто мне нужен. И я думаю, что мозг этот – Уоррен. Мы все повернулись к мальчишке, который уже успел выскользнуть в коридор. Услышав свое имя, он поморщился и с робкой улыбкой взглянул на Лэнанши.

– Я… я объясню.

– Конечно, зайка, – От ее тона у меня сердце в пятки ушло, – Ты мне все объяснишь. Мы сейчас немного поболтаем, и ты выложишь все, что тебе известно о Железном короле и скипетре. Ты запоешь, милый, как никогда еще не пел. Поверь мне.

– Идем, – Пак взял меня за локоть, – Тебе это не понравится, принцесса. Лэн нам потом расскажет.

– Чарльз, – позвала я.

Музыкант обернулся. Его глаза снова стали пустыми и бессмысленными.

– Пойдем. Нам нора.

– Красивая дама сверкает, – пробормотал он.

– Да. – Я грустно вздохнула и взяла его за руку. – Она сверкает.

Железный конь в негодовании оглядел комнату, и мы все пошли за Паком, предоставив Уоррена его злой судьбе.

Дата добавления: 2015-08-02