9 страница. Николай посмотрел на широко открытые от ужаса глаза Оли и обратился к ней.

Николай посмотрел на широко открытые от ужаса глаза Оли и обратился к ней.

- Никуда не звони. Все уладится.

Повернувшись, он направился к Виктору, на ходу оценивая обстановку.

Двое мужчин, которые до этого сидели за столиком в компании трех размалеванных девиц и с интересом глазели на происходящее, довольно улыбаясь – тоже стали подниматься, завидев направляющегося к дерущимся Николая. Он с сожалением подумал, что просто разнять их и уладит дело миром – никак не получится. А применять физическую силу – ему не очень то хотелось. Но иначе тут не обойтись.

Он уже не помнил, когда ему в последний раз доводилось участвовать в таких вот потасовках. Хотя в силах своих он всегда был уверен.

Подойдя к дерущимся, которые даже не обратили на него внимания, он громко крикнул, все еще надеясь про себя, что может быть удастся утихомирить их без всякого физического воздействия.

- Эй, ребята! А ну хорош давай!

Оттолкнув одного, Николай поймал другого за запястье, который занес руку для очередного удара по Виктору.

- Я же сказал, прекращайте! – резко повторил Николай, отпуская руку мужчины и тоже слегка толкнув его, отчего тот, не удержавшись на ногах, упал.

- Вы ребята, если не умеете вести себя в общественных местах, то пейте дома, нечего по барам шляться.

- А тебе чего надо? Ты кто такой, чтобы указывать, где нам пить, а где нет? – нахально произнес один из мужчин.

- Слышь, громила, - проговорил другой с широким в оспах лицом, - Тебе чего, больше всех надо? Думаешь ты…

Договорить Николай ему не дал, ударив его в челюсть так, чтобы не переборщить. Но тот, отлетев, грохнулся в нокауте со сломанным подбородком. В это время другой, который только что поднялся с пола, бросился с боку намереваясь ударить Николая, но замысел свой осуществить не успел. Крутанувшись в воздухе от мощного удара ногой в голову, он с шумом вернулся туда, откуда, только что поднялся.

Повернувшись к остальным, Николай произнес:

- Ребята, идите себе, веселитесь. Зачем вам неприятности?

Увидев, что еще один из мужчин не внемля его словам, собирается его ударить, Николай резко выкинул руку, опережая его и нанося молниеносный удар ладонью в шею. Тот как подкошенный с хрипом упал на колени. И тут же, отклонившись от удара другого, ростом немного ниже Николая, он схватил его за руку и, заломив ее в запястье, с разворота ударил его головой о стену. Мужчина, издав хлюпающий звук, как мешок свалился у самых ног Виктора в глазах которого, как заметил Николай, не было ни испуга, ни страха, а какая-то горькая, печальная насмешка над всем произошедшим с ним.

Николай повернулся к последнему, не сомневаясь, что тот не захочет повторить судьбу своих приятелей и будет вести себя благоразумно. Но увидев направленный на себя ствол пистолета, Николай, несказанно удивился этому неожиданному обстоятельству.

Мужчина сквозь зубы угрожающе произнес:

- Дернешься – продырявлю.

- Это что, какая-то рекламная акция «ТТ» - эшек? Где вы их все берете?

Ошеломленный мужчина даже сообразить не успел, как пистолет вдруг оказался в руках Николая.

- Ловкость рук и никакого мошенничества, - улыбаясь, проговорил Николай. Достав обойму, он с изумлением присвистнул:

- А что? Выстрелил бы? А? – спросил он перепугавшегося и смертельно побледневшего мужчину, пораженного этим престедижираторством.

- Нет…, конечно…

- Все верно. Не так-то просто убить человека. Даже если пьяный.

Положив полную обойму в карман, Николай протянул ему пустой пистолет.

- Патроны приобретешь себе новые. Разрешение то надеюсь, у тебя есть?

-Да, есть…

- Тогда давай, приводи в чувство своих друзей и по домам. Понял?

- Да. Хорошо. Все понятно, - угодливо ответил мужчина.

Повернувшись к опустившемуся на корточки Виктору, который руками прикрывал разбитое лицо, Николай присел рядом с ним. Достав из заднего кармана джинсов черный, клетчатый платок, он протянул его Виктору.

- Как же это тебя так угораздило то?

- Рожей не вышел, - ухмыляясь, ответил Виктор промакивая платком окровавленное лицо, - Видимо не у одного тебя мое лицо вызывает неприязнь, - озвучил он недавнюю мысль Николая.

- Да, ладно. Просто нужно знать одну житейскую аксиому, что ни в коем случае нельзя продолжительно задерживать взгляд, а тем более пристально разглядывать пьяного человека. Это равносильно вызову. К тому же у тебя, не очень-то располагающий взгляд. А ну… дай взгляну.

Оглядев его лицо, Николай вынес свое заключение.

- Ничего страшного. Нос разбит, нижняя губа и, похоже, будет приличный синяк под правым глазом. Давай-ка, вставай. Пойдем.

Он помог Виктору подняться и повел его к стойке бара.

Некоторые мужчины уже пришли в себя и теперь неприязненно с лютой ненавистью посматривали на Николая, ведущего под руку Виктора.

Тот мужчина, у которого Николай отнимал пистолет стоял теперь у стойки и протягивал все еще испуганной барменше деньги за столь бурное, но неудачно окончившееся празднество.

Увидев подошедшего Николая с Виктором, он смущенным отрывистым голосом обратился к ним.

- Вы уж извините, что так…. Просто выпили немного, ну и…

- Ладно, все…. Давай… дуй отсюда, - нетерпеливо прервал его Николай.

Виновато посмотрев на него, мужчина повернулся к барменше и, взяв со стойки сдачу, направился к своим друзьям, возле которых с негодующими и злобными лицами искоса поглядывая в сторону Николая, заботливо хлопотали три девушки.

Подождав, когда мужчина отойдет от стойки Оля, не удержавшись от восторга, с пафосом воскликнула, возбужденно сверкая глазами.

- Вот это да! С ума сойти!..

- Оля, сердце родное! Где тут у вас можно умыться? – обратился он к ней с просьбой.

- Ах, да, да… Конечно. Пойдемте.

Она провела их в боковую дверь, где находилась кухня и посудомоечная в двух небольших комнатках и указала им на длинную железную раковину, в которой лежало несколько немытых тарелок и кастрюля.

- Прямо, как у меня дома, - пошутил Николай, вспоминая про свою полную грязной посуды раковину, которую он намеревался перемыть еще три дня назад.

В кухне находились еще две женщины уже не молодых, лица которых выражали крайний испуг, так как они знали о произошедшем инциденте. Теперь же они не отрываясь, словно завороженные с застывшим в глазах ужасом бледные словно воск, безмолвно смотрели на окровавленное лицо Виктора, не решаясь даже пошевелиться.

Ожидая, пока Виктор умоется, Николай тоже намочил голову. Вытеревшись поданным Олей полотенцем он обратился к ней с вопросом:

- У вас лед есть?

- Ой, нет…. Льда у нас нет, - огорчено ответила Оля, виновато прижав кулачки к подбородку.

- Ну, тогда пиво баночное, «джин-тоник» или что-нибудь… все равно что. Лишь бы холодное и в железной банке.

- Да, кажется, есть…. Я не знаю…. Я посмотрю сейчас….

Она стремительно бросилась в подсобку, где стоял холодильник, и уже через секунду вернулась, неся в руках несколько банок «джин-тоника».

- Вот! «Джин-тоник»! – радостно заявила Оля, - Столько хватит? Есть еще.

Николай еле сдержался, чтобы не рассмеяться, глядя в совершенно серьезное лицо Оли, словно бы она только что выполнила какое-то важное, ответственное поручение. Было интересно смотреть на ее детски забавную суету, исполненную готовностью выполнять все, что бы ей ни сказал Николай. На ее невинную доверчивость и ребяческую радость, что она оказалась полезной и нужной. Ее глаза, буквально лучились преданностью и, как показалось Николаю, влюбленностью, когда она смотрела на него.

- Похоже, ты стал ее героем, - усмехнулся Виктор.

- Ладно тебе тоже, - буркнул Николай, оглянувшись на Олю, опасаясь, не услышала ли она слов Виктора. Хотя про себя он тоже потешался над ее восторженностью и энтузиазмом. По-видимому, все происходящее представлялось ей чем-то романтически необычайным, так похожим на то, о чем пишут в книжках и показывают в кино.

Все же не удержавшись от улыбки, Николай ласково произнес:

- Оля, радость моя. Я не собираюсь их пить. Мне нужна всего одна баночка для профилактических целей.

Достав деньги, Николай протянул ей сотенную купюру.

- Нет, нет, что ты! – запротестовала Оля, - Я не возьму. Это ведь так…. Если даже захочешь выпить…, то все равно.

Николай засмеялся.

- Да не пью я. А альтруизм за казенный счет чреват неприятностями. Да и вообще, альтруизм – дело не выгодное.

Положив деньги на стол, Николай взял из рук все еще протестующей Ольги одну банку и подал ее закончившему умываться Виктору.

- Приложи к глазу. Пользы конечно не много, но опухоль спадет. Голова то сильно болит? – участливо поинтересовался Николай.

- Нет. Терпеть можно.

- Ну и превосходно значит. Тогда идем.

Повернувшись к Оле, он, улыбаясь, поблагодарил ее:

- Спасибо, Оленька, за помощь и участие. Ты просто золото! – Николай по-товарищески пожал ей руку, - надеюсь, что мы еще увидимся.

- Я тоже буду надеяться…. Вы заезжайте к нам на работу…. Я тут не далеко… я… хотите я напишу Вам номер…, и Вы позвоните… - торопливо выпалила Оля, краснея от своих слов.

- Ну, давай мигом.

Она выскочила из кухни и через мгновение протянула ему листочек из блокнота, на котором был коряво указан номер ее телефона.

- Вот…. Я… буду ждать Вашего звонка.

- Что ж, значит позвоню. Ну…, бывай красавица, - попрощался Николай.

Виктор тоже поблагодарил Олю и вышел из кухни. Николай последовал за ним, только сейчас заметив, что Виктор еще и хромает.

Бар был уже пуст. Те две женщины, что каким-то образом незаметно улизнули с кухни, старательно наводили чистоту и порядок, уничтожая следы попойки.

Пройдя к выходу, сопровождаемый осторожными взглядами женщин, Николай еще раз обернулся, чтобы взглянуть на эту милую понравившуюся ему женщину и махнуть ей рукой на прощанье. Он не сомневался, что она смотрит ему в след и только и ждет, чтобы он еще обернулся. Ожидая увидеть ее за стойкой, где он и оставил ее, Николай вздрогнул от неожиданности и изумления, увидев ее за своей спиной. Бесшумно словно тень она, молча, шла за ним, провожая его к выходу.

- Ты чего? – недоуменно спросил Николай, глядя в ее печальные потускневшие глаза.

Грустно улыбнувшись, она, молча, пожала плечами, обхватив себя руками за плечи.

- Ну, ты даешь. Что невесела то так? А?

- Не знаю, так просто.

- Давай не грусти, - подмигнул ей Николай, - Удачи тебе.

Повернувшись, он вышел к ожидающему его возле своей машины Виктору.

Подождав, когда Николай подойдет к нему Виктор произнес, отнимая от своего глаза банку «джин-тоника»:

- Ты знаешь, Коля, за всю свою жизнь, я ни разу не попадал в подобные переделки. Каким-то образом, меня всегда это обходило стороной…. Я даже не представлял себя, что со мной может случиться нечто подобное.

- Ерунда. Мелочи жизни, - усмехнулся Николай, - Никогда не стоит придавать этому значение.

- Да. Мелочи…

- Почему же не позвал меня? – спросил Николай.

Виктор дернул плечом и отвернулся, не отвечая на вопрос. Немного помолчав, он меланхолично произнес:

- Видишь ли, Коля, я никогда и ни к кому не обращался за помощью, даже в самых сложных жизненных ситуациях. К тому же ведь я знаю твою нелюбовь ко мне…

- А я и не скрывал этого.

- Верно. Знаешь, Коля, спасибо тебе. Я может и негодяй, каким ты воображаешь меня для себя. Но я умею быть благодарным и добра никогда не забываю…

Да, ладно тебе, - смущенно прервал его Николай, - Не твоей благодарности ради я это сделал. И даже не ради тебя. А просто потому, что я не люблю смотреть, как несколько пьяных ублюдков, нападают на одного человека. Не по чести это…. Держи, держи банку то…. Ну что, домой сам доедешь или подвезти?

- Нет, Коля, конечно сам. Руки то, слава Богу, целы. Так попрощаемся еще раз?

Он протянул Николаю руку и тот охотно пожал ее. Быть может впервые Николай не испытывал к нему той жгучей ненависти, которая всегда была мерилом их отношений с Виктором.

- Выздоравливай. Удачи тебе, - тепло пожелал ему Николай и направился к своей машине, на ходу отключая сигнализацию.

«А все-таки, Виктор, не так уж и плох» - отвлечено подумал Николай, садясь за руль – «Надо было остаться и попить чаю. А впрочем – домой!»

Николай весело завел машину и включив магнитолу. Вслед за Виктором выехал со стоянки. Никакие предчувствия больше не томили и не тревожили его. А на душе было так легко и свободно! Теперь ведь он принадлежит только самому себе. И даже себе он не хочет больше принадлежать – а лишь свободе и произволу.

Он с удовольствием подумал, что теперь он заново стал владельцем этой машины, к которой он так привык. И теперь он едет к себе домой, чтобы снова стать хозяином своей двухкомнатной квартирки…. И многое теперь, что он имеет, он должен приобрести заново.

Николай уже решил, что первое, что он сделает, когда приедет домой это перемоет посуду, а затем приготовит потрясающий ужин!

ГЛАВА

Уже давно такое искрометное изобилие чувств не наполняло его сердце. Все как будто преобразилось, ожило, зашевелилось, переродилось заново во что-то лучистое и благодатное согревающее душу и тело. Но его ли это глаза, которыми он смотрит на этот жизнеутверждающий, пульсирующий радостью мир? Его ли это губы, которыми он пьет из чистого, прозрачного родника пролившегося с высоких гор олимпа, утоляющего жажду возвышенного счастья? Его ли это уши, которыми он слышит эту божественную, умиротворяющую симфонию, услаждающую гармонией его сердца и ум? Откуда же столько красок? Он никогда не видел столько красок! Откуда взялось столько света! Столько жизни! Столько опьяняющих чувств?

Невероятно! Этот свет! – Но откуда он исходит? От какого невидимого светила?

Жизнь! Но разве жизни может быть больше, чем ее есть? А между тем, он никогда не был настолько полон ею! Он даже чувствовал эту полноту!

А это странное ощущение полета! Высоты! Легкости! И как будто даже отслоенности от всего серого, безрадостного, житейского. От всего прозаичного и суетного…. Дух захватывает от этого разряженного воздуха, который он вдыхает вместе с птицами. Теперь он наравне с ними! Но только что это? Откуда? Эти чувства…. Чувства! Из каких неведомых ларцов взялись эти самоцветы? Разве он столь богат? Котомка нищего, оказалась доверху наполненной слитками и самородками драгоценных камней! Но это какой-то нелепый и нереальный, фантастический фокус!

Николай пытался отыскать этой снизошедшей на него благодати какие-нибудь здравые, рациональные причины – но не находил. Ведь не с неба же она упала на него, эта благодать?

Эта беспричинная, баснословная, безосновательная радость. Этот пробудившийся Везувий бурлил и кипел, расплавляя лед застывшего обывательства под которым Николаю, открывался новый живописный мир.

Он, конечно, понимал, что весь этот пароксизм бурных чувств – только миг. Маленькая искорка от Божественного факела. Прорвавшийся осколок от далекой, раскаленной звезды, который скоро остынет и станет обычным камнем. Это всего лишь время – пока горит спичка рассеивающая сумрак обыденности, которая догорит и погаснет, оставив ожоги на пальцах. Это брошенный в небо камень, который, рано или поздно упадет на землю, оставив шишку на лбу…. Но что ему до этого? Ведь сейчас-то он счастлив! Счастлив как никогда! И миг этот – принадлежит ему! Эта сказочная жемчужина жизни!

Но что вызвало эти микросейсмы, поколебавшие его обычное мироощущение? Что дало этот толчок, выбросивший его из привычного мира рутины и однообразия? Может быть, благополучный исход разговора с Виктором? То происшествие в баре и его знакомство с милой очаровашкой Олей? И что он, наконец, свободен и независим и вот сейчас, открыв дверцу машины, он ступит уже на новую землю, еще по-настоящему им необетованную и необжитую! Землю – освобожденную от тирании. Отвоеванную для радости и счастья личной жизни! Его больше никогда не потревожат звонки Виктора назначающего ему встречу, чтобы дать ему очередной заказ на убийство. Он больше никогда не встретится с тем невидимым демоном страха, незримо присутствующим при выполнении его работы. Он никогда больше не возьмется за пронзающий холодом металл оружия…. И вот, еще один жизненный этап канет в небытие прошлого и перед ним раскроются необъятные, еще невостребованные просторы, на которых он возведет новый город! И над городом этим – новое небо и солнце.

И вот это-то предчувствие новизны и начала, трепещет в его душе. Верно, что костер этой невыразимой радости перегорит и затухнет. Но этого времени хватит, чтобы согреться и сжечь в нем все страницы прошлого. А еще… ведь от этого костра можно зажечь много факелов!

Он только что подъехал к своему дому и еще не успел выйти из машины, как увидел несущегося к нему Никитку, который видимо, бегал во дворе с другими ребятишками. Подбежав к машине он, сияя от радости, тут же открыл дверцу и в мгновение, запрыгнув на переднее сиденье, расплывшись в довольной с выпавшими передними зубами улыбкой. Переводя дыхание, он по-взрослому протянул Николаю руку и, стараясь перекричать музыку, громко поприветствовал его:

- Здорово!

Николай пожал его маленькую ручонку и выключив магнитолу взъерошил его и без того растрепанные волосы.

- Как поживаешь самурай? – не сдерживая своей восторженности, спросил Николай, улыбаясь во все лицо. Никитка тут же спрятал улыбку и насупился, капризно надув губы. Грозно нахмурившись, он по-деловому сложил на груди руки и с укоризной ответил, искоса поглядывая на своих друзей через окошко, которые с завистью и восторгом наблюдали за ним, кучкой толпясь невдалеке от машины.

- Плохо.

- Плохо? А что же так? А? – забавляясь, его серьезность, смеясь, спросил Николай.

Никитка резко повернулся к нему, и с трудом сохраняя свое хмурое выражение, тоже в свою очередь задал ему вопрос:

- Где ты был? Почему тебя не было так долго?

Николай снова засмеялся.

- Это допрос?

- Ты мне был нужен, а тебя не было, - с обидой в голосе промолвил Никитка.

- Так ведь я же работаю.

- Не обманывай! Ты в шесть часов заканчиваешь работать. А тебя не было два дня! Я все знаю, где ты был. Мне мама сказала.

- Да? – удивился Николай, - И где же я был?

- У своей любовницы!

Не сдержавшись, Николай громко расхохотался.

- У любовницы? Так тебе мама сказала? Забавно!

- Дядя Коля. Я ведь уже не маленький и сам понимаю эти вещи. Скажи честно. Я никому не передам. У тебя есть любовница?

- Никиток. О таких вещах не спрашивают. Но как другу тебе скажу. Чтобы иметь любовницу, нужно иметь для начала жену. Но если тебе от этого будет легче, то нет у меня никого, ни первого, ни второго, ни случайного третьего. А мама твоя выдумывает. Понял? Ладно, давай вылезай, жарко в машине.

- Дядя Коля! – остановил его Никитка, - Тогда значит, ты любишь мою маму? Да?

- Ты с чего это взял? – ошарашено уставившись на Никитку, спросил Николай.

- Я просто спросил.

- Ишь ты, любопытный, какой. Вылезай, давай.

- Дядя Коля, ты на меня обиделся?

- Да нет, конечно, - собираясь открыть дверцу, бросил Николай. Но Никитка снова его остановил.

- Дядя Коля, а я хотел попросить тебя…

- Что еще?

- Ты поможешь мне…, то есть нам с парнями?

- Ну, говори.

- Мы с пацанами себе «штаб» оборудовали…. Там такое место – никто не найдет.

- Штаб?

- Ну…. Там вот, где заброшенная стройка. Мы там расчистили себе место и сделали штаб. В подвале, там комнатка такая есть, мы ее и оборудовали. Кровать поставили, тумбочку…. Уже вещи туда всякие отнесли…. Даже еда у нас есть. Мы тебя можем сводить туда, если хочешь.

- А что же нужно то?

- Ну… - замялся Никитка, - Нам деньги нужны. Мы с парнями скинулись, кто, сколько смог, но нам не хватает. Я сказал, что найду деньги.

- А зачем деньги то?

- Никитка стыдливо опустил голову, словно провинившись в чем-то.

- Магнитофон хотим купить… на батарейках.

Николай усмехнулся.

- Магнитофон? И сколько же тебе нужно?

- Пятьсот рублей.

- Хм…

Николай подумал секунду, потом достал из карманов джинсов все деньги, что у него остались из той суммы, которую он брал в банке. Пересчитав, он протянул их Никитке.

- На вот. Все что есть, четыреста тридцать рублей.

Никитка просветлел и радостно выпалил:

- Этого хватит! Спасибо, дядя Коля! Я знал, что ты дашь. Я побегу, скажу маме, что ты приехал. А то она все ждала тебя. Только я тебе не говорил ничего. Хорошо?

- Хорошо, - глубоко вздохнув, согласился Николай.

Выпрыгнув из машины, Никитка бросился в подъезд, на ходу крикнув что-то своим дружкам.

Николай тоже вылез и, закрыв машину, направился к себе.

Войдя в квартиру, Николай остановился в прихожей, не раздеваясь, замерев, словно прислушиваясь к чему-то. Казалось, будто в квартире есть кто-то еще, излучающий волны добра и уюта, которые прибоем плескались о его чувства. Хотя слышно ничего не было. Тишину нарушало лишь доносившееся из спальни надрывающееся тиканье старенького будильника, радостно приветствовавшего своего хозяина. И Николай понял, что этот «кто-то» - незримая, бестелесная тишина, протягивающая ему руку. Эта тишина была теперь совсем другой. Приветливой, дружелюбной, не пугающей как раньше одиночеством и покинутостью, но ласково утешающей как мать своего плачущего ребенка, окутывающей в свои объятия теплоты и нежности. Эта тишина была другом. Верным, преданным другом, кладущим на плечо руку и задушевным голосом произносящим: «Забудь о своих горестях и тревогах и доверься мне!!!»

Это та тишина, о которой тоскуешь как о чем-то близком и родном твоему сердцу, оставленном где-то там, в далекой неизвестности и к которой тебя всегда влекет, чтобы вновь увидеть ее, услышать, ощутить и, протянув руку сказать: «Здравствуй, друг! Я снова вернулся!»

Да, эта тишина может быть другом, которому ты можешь поведать о своих печалях, который вместе с тобой будет грустить и радоваться. И когда ты будешь спрашивать его о чем-то, то он всегда будет отвечать, положа руку на сердце.

И этот будильник…. Старый, добрый будильник. Разве эта тишина мыслима без его кроткого звучания? Разве они не едины друг с другом? В дуэте они играют божественную мелодию тихих вод, протекающих в садах райских. Кто еще может сыграть так, как они? Как они – оживить мечту и сделать мысли легкими, свободными, парящими…! У которых захватывает дух, когда они смотрят вниз, потому что под ними только звезды. И которые, глядя вверх, еще продолжают мчаться все выше и выше, стрелой пронзая галактики и вселенную! Они стремятся к необъятному! Запредельному! Безграничному!

Время и тишина – символ стойких и непреклонных сердец смотрящих в глаза своему одиночеству. И даже оставляющих его за дверью! Что им за дело до него? И разве они одиноки, когда с ними их друзья – тишина и время?

Так стоял Николай, не шелохнувшись, слушая живой голос своей маленькой квартиры, которая, подслушав мелодию его души, теперь тоже подпевала ей в унисон неслышимым, но ощутимым голосом – веселым и радостным.

Постояв еще в раздумье, Николай сбросил с себя туфли и, положив ключи на телефонную стойку, прошел в спальню, чтобы переодеться. Потому что идти сегодня он больше никуда не собирался… - разве что вынести мусорное ведро. Хотя ведь еще нужно было съездить в банк – денег то нет. И необходимых продуктов, чтобы приготовить шикарный ужин. Даже хлеб черствый.

Но отлучаться уже никуда не хотелось. А приготовить можно что-нибудь и поскромней. В морозилке кажется, есть курица, есть картофель, лук, масло… жаль, яиц вот нет…

Переодевшись в трико и футболку, Николай включил магнитофон и только с энтузиазмом принялся за посуду, как услышал звонок в дверь.

Вытерев руки он, нисколько не сомневаясь, кто это может быть щелкнул замком, уже заранее радуясь ее приходу мельком вспоминая Никиткины слова: «Она ведь ждала тебя!» И эта мысль приятным теплом мгновенно наполнила его сердце и без того уже перегруженное сегодняшними впечатлениями и ощущениями, шквалом обрушившихся на него всего час тому назад.

Но как это здорово, что она решила зайти! Хотя почему это его так воодушевляло, он никак не мог понять. Еще там, в машине, когда Никитка донимал его своим любопытством, он, быть может, впервые подумал об Ирине с такой теплой и нежной благодарностью за ее долгую преданную и безызменную любовь к нему, которую она несла в своем сердце вот уже четвертый год, натыкаясь на кирпичную кладку его безответности и холодности. Он поражался ее верности тому, кто жестоко старался не замечать ее чувств. Верности тому, кто никогда и не принадлежал ей. И само это слово «верность» всегда казавшееся ему фальшивым – стало, как то вдруг укоризненно щипать его за душу.

Открыв двери, он увидел (как и ожидал) стоящую перед ним цветущую и благоухающую духами Ирину.

- Привет! - играя ямочками на щеках, скромно улыбаясь, произнесла она.

- Здравствуй, Ира! Как дела?

- Нормально. Я Никитку потеряла…. Во дворе не видно, так я подумала, что может у тебя?

- Ты проходи. Чего там стоять? – посторонившись, пригласил ее Николай, - У меня чайник уже на плите. Кофе попьем.

Ирина неуверенно прошла в квартиру.

- А Никитку сейчас вряд ли найдешь, - продолжал Николай, - Я видел его полчаса назад. Хвастался, что там «штаб» у них какой-то. Так что сутками теперь, наверное, пропадать там будет. По себе знаю, - ухмыльнулся он.

- А мне ничего не сказал про свой «штаб», шалапай.

- Так не женское это дело.

- Ну да. Выдумываете вечно что-нибудь…. Скорей бы уж в школу пошел что ли. А я-то все думаю, куда одеяло одно из дома делось? Посуды стало не хватать, продукты исчезают…

Подав ей шлепанцы, Николай провел ее на кухню.

- Пускай ребятня забавляется. Присаживайся. А я тут… видишь, по хозяйству решил немного заняться…

Увидев заваленную посудой раковину, Ирина сочувственно вздохнула и улыбнулась, как бы говоря: «Эх вы, мужики! Что вы без нас, женщин?» и иронично заметила:

- Ты видно целую неделю копил?

- Так и есть.

Поднявшись, Ирина решительно направилась к раковине.

- Давай-ка я тебе помогу, - смеясь, сказала она и, взяв губку, принялась мыть посуду.

Николай пытался запротестовать, но она его даже слушать не стала, лишь молча поглядывая на него и улыбаясь. Недолго думая, Николай взял полотенце и встал рядом, принимая из ее рук тарелки, вытирая их и складывая по шкафам, кружки и тарелки в посудницу, кастрюли, сковородки в нижнюю тумбу.

Дружно перемыв всю посуду весело и непринужденно болтая о всякой чепухе, Николай даже и не заметил, как Ирина уже взялась потрошить курицу, лежащую на столе которую он положил перед тем размораживать.

Уже не пытаясь возражать, он в свою очередь взял нож и стал чистить картошку, отвлеченно слушая болтовню Ирины и сам что-то рассказывая. Хотя о чем она говорит, он никак не мог сообразить. Он был словно одурманен всем происходящим, казавшимся ему чем-то немыслимым и нереальным. Все окружающее таяло в розовом тумане, и он видел одно только улыбающееся лицо Ирины. Он смотрел на нее, и ему казалось, что они уже давно живут с ней вместе дружно и счастливо в непреходящей семейной идиллии.

Но все это было еще незнакомо Николаю, привыкшему к серой, безотрадной, холостяцкой жизни. Теперь же его вчерашняя жизнь казалась ему какой-то тусклой, пожухлой, невеселой перед этими ворвавшимися через дверь живыми красками дохнувшими ароматом и очарованием на все окружающие предметы. Его квартира утопала в лучах радужного света! Вдохновляющего света, который исходил от Ирины! От каждого ее слова! От каждого жеста! Взгляда! Улыбки! Она вся была соткана из этих ослепительных лучей!

Поразительно, как женщина способна преобразить одним своим присутствием все, что до сих пор было невзрачным и неприглядным. Быт – превращался в полноценное бытие! Мертвое пространство оживало!

Невероятно! Николай чувствовал, что только сейчас, впервые он ощутил уравновешенность своей жизни. Довершенность. Законченность и гармонию. Все это время он как будто хромал, шагая по горным тропам своего бытия, и потому только что ему не хватало женщины!

И в таком вот головокружительном вихре воодушевления, сдерживая свое ликующее сердце, Николай что-то делал, что-то говорил, смеялся и слушал Ирину, не слыша ее. Но прислушиваясь только лишь к своим чувствам. К их магическому чарующему шепоту, все больше недоумевая и изумляясь этому необычайному дню, который казался ему страницей из сказки! И как хотелось бы, чтобы это была не только одна вырванная страница – но книга от начала и до конца которую с увлечением и неутихающим восторгом и радостью перелистываешь, зная, что до конца то ведь еще так далеко! А возможно и нет его вовсе этого конца!

Странный все-таки день! Но такой прекрасный! И это – его день! Он долго и с трудом поднимался на горочку и теперь – как здорово катиться с нее на саночках, жмурясь от бьющего в лицо ветра счастья! Ведь он хотел счастья! И разве он может от него отказаться, когда вот оно! Улыбается и протягивает ему руки? Оно хочет, чтобы он взял его с собой, отправляясь в новую жизнь. Ведь теперь у него – новая жизнь!

Дата добавления: 2015-08-02