А) Неемия и Ездра

Тут выступил Неемия, знатный и богатый еврей, который в 445 г. до н. э. был назначен наместником Иерусалима. За 52 дня он восстановил стены Иерусалима несмотря на сопротивление иноверцев и собственных соплеменников. Он созвал народное собрание и заставил принять новые законы. При этом наряду с прочими заповедями и запретами был установлен запрет на браки евреев с иноверцами. «Еще в те дни я видел иудеев, которые взяли себе жен из азотянок, аммонитянок и моавитянок; и оттого сыновья их в половину говорят по-азотски или языком других народов и не умеют говорить по-иудейски. Я сделал за это выговор и проклинал их, и некоторых из мужей бил, рвал у них волосы и заклинал их Богом, чтобы они не отдавали дочерей своих за сыновей их и не брали их за сыновей своих и за себя» (Неемия 13, 23-25).

Дело Неемии продолжил священник Ездра, который в 433 г. до н. э. получил разрешение привести из Вавилона в Иерусалим 1750 евреев. Ездра частично на основании старых еврейских законов скомпоновал новые в «Торе Моисеевой», которая представлялась ему правильной основой для обновления палестинского еврейства. Ездра счел состояние в Палестине удовлетворительным кроме все еще частых смешанных браков с иноверцами. Ему удалось убедить народное собрание принять самые строгие правила: все иноплеменные жены и их дети должны быть изгнаны (1-я книга Ездры 9, 10-12; 10, 3) Далее в 1-й книге Ездры 10, 18-44, перечислены все священники, которые взяли иноплеменных жен; они тоже подлежали изгнанию, как и прочие евреи, породнившиеся с иноплеменниками. Эти события привели к отделению самаритян от евреев — поклонников Яхве.

С деяний Ездры начался тот поворот в еврейской религиозной жизни, который привел к жесткой регламентации; к появлению множества законов об очищении и жертвах, предписаний, которые объявляли повседневные действия правильными или греховными. Из этого развились хитросплетения «книжников» и многие благочестивые евреи стали мучиться от чувства греховности.

В этом повороте можно видеть влияние на еврейство ориентальной расовой души, так как для религиозной жизни преимущественно ориентальных племен, о чем свидетельствует и ислам, характерна склонность к строгому и «дословному» соблюдению религиозных предписаний как главному условию благочестия и вообще к почитанию «Слова» Откровения в его неприкосновенной традиционной форме, тогда как переднеазиатская расовая душа склонна к «толкованию Слова». Последний отпечаток на еврейскую религиозность наложили фарисеи. Для них благочестие было «учением и искусством; Слово надо тщательно изучить и виртуозно применять» (Велльгаузен. Израильско-иудейская религия. Культура современности. Часть I, раздел IV, 1, 1909).

Деяния Ездры имели расологически важные последствия; евреев ориентировали на изоляцию от других народов, запретив кровосмешение с ними. Изгнание иноплеменных жен и их детей рассматривалось как «очищение» народа (Неемия 13, 30), другие народы все больше считались «нечистыми» (1-я кн. Ездры 9, 11), народами, с которыми евреи не должны смешивать свое «святое семя» (1-я кн. Ездры 9, 2). Эта изоляция евреев и их страх перед «загрязнением» первоначально мыслились не как расовые, поскольку палестинские племена иной веры по своему расовому составу были близки к евреям; причиной изоляции сначала был страх перед растворением веры в Яхве и своего народа. Со временем, по мере все большего рассеяния евреев по странам Передней Азии и Северной Африки, а позже всего Средиземноморья, где приходилось жить среди народов иного расового состава, изоляция народа и веры превратилась в изоляцию определенной расовой смеси. Хотя и по истечении тысячи лет нашей эры отдельные иноплеменники и целые группы, перешедшие в иудаизм, принимались в сообщество, изоляция еврейства не только стала строже, чем во времена Неемии и Ездры, по сравнению с другими восточными народами; ей с самого начала была присуща тенденция к защите от чужой крови. Еще Ездра намеревался отстранить иноплеменных женщин и их детей от служения Яхве. Похоже, он не доверял расовым задаткам этих женщин. Во тьме исторического предания трудно рассмотреть подлинный смысл и цели законов Ездры и Неемии, но тенденция к изоляции еврейства не только по вере, но и по крови прослеживается в истории палестинского и западного еврейства со времен Ездры.

С эпохи Неемии и Ездры в еврействе усиливается и чувство греховности, всегда преобладавшее в религиозной жизни народов переднеазиатской расы и у денордизированных, сильно смешанных с переднеазиатами поздних греков (Кюнаст. Аполлон и Дионис. Нордическое и ненордическое в религии греков. 1927, Гюнтер. Расовая история эллинского и римского народов, 1928). Распространяется убеждение, которое высказывалось уже и раньше (Бытие 8, 21), а теперь стало особенно подчеркиваться, что человек «порочен с юности». Теперь стали учить, что «я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя» (Псалом 51, 7). «Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного» (Псалом 14, 3). Около 250 г. до н. э. Иов вопрошает (14, 4): «Кто родится чистым от нечистого? Ни один». Распространяется чувство нечистоты человека, его отягощенности «первородным грехом». С этими взглядами сочетается отношением к человеческому телу как к «склонной ко греху плоти». Раннему еврейству такие взгляды были чужды (Второзаконие 4, 7-11).

От этих учений, унаследованных христианской церковью, которым Гете противопоставил тезис о «первородной добродетели», мы неизбежно приходим к вопросу, не кажется ли народ, который так чувствует, себе самому чем-то сомнительным с точки зрения чистоты крови, сообществом, которое, как целое, чувствует в своей наследственности задатки нравственных противоречий. С представлениями о «первородном грехе» связано убеждение, что этот грех тяготеет не над отдельными людьми, а надо всем сообществом людей одной крови. Во всяком случае, чувство тяготеющего над целым народом «греха» проявляется в истории только у поздних палестинских евреев, да и у них не без противоречий (см. Иеремия 31, 29, Иезекииль 18, 1). Не повлияло ли на это усиление чувства греховности мнение Неемии, что народ «загрязняет» свою наследственность смешением с иноплеменниками? Не вызвали ли внутренние противоречия между разными расовыми душами в еврействе, прежде всего, между душами переднеазиатской и ориентальной рас, это чувство нравственной порчи, наследственно присущее целому народу? Хюппе тоже утверждает: «Действительно чистый в расовом отношении народ не смог бы принять учение о древе познания и запретном плоде» (Справочник по социальной гигиене, том I, 1925, с. 30). Евреи представляются народом с нечистой совестью по сравнению с персами, эллинами, римлянами и германцами; в отличие от них, это народы с чистой совестью.

Законодательство Неемии и Ездры привело к сплочению тех потомков древних евреев, от которых происходят евреи, рассеянные сегодня по всей земле. В соответствии с терминологией Ветхого и Нового Завета, правильней будет называть их иудеями, а не евреями. Законодательство Ездры способствовало формированию тех иудеев, которые появились среди поздних эллинов и римлян, а потом в западном мире.

Можно предположить, что число потомков древних евреев во времена Ездры было не столь малым, как может показаться, если верить рассказам Ветхого Завета о гибели Израиля и Иудеи и о возвращении из Вавилона. Если Израиль в эпоху своего падения имел население минимум 150 000 жителей, а Иудея — минимум 100.000, то, согласно оценкам Петри, в Вавилон были уведены лишь примерно 1/6 населения Израиля и 1/30 населения Иудеи (Египет и Израиль, 1925, с. 83). Если судить по высказываниям «книжников, которые относят к иудейскому народу только тех, кто буквально знал «Закон», численность этого народа часто представляется гораздо меньшей, чем она была на самом деле. Петри предполагает, что общее число палестинских евреев во времена римского владычества было примерно таким же, что и во времена Соломона.

Дата добавления: 2015-08-02