Массовая кульутра.

Все, о чем пророчески говорил Ницше, сохраняет значение в наши дни и ярко выступает в феномене массовой культуры, никогда ранее не встречавшейся в человеческой истории. Чтобы соответствовать культурным требованиям нашего времени — нужно было очень много рабо­тать. Но большинство людей много работать не хочет, поэтому они не соответствуют сегодняшнему уровню развития культуры и ничуть этим не опечалены. Они прекрасно приспособились ко времени благо­даря наличию массовой культуры. Например, в любой отрасли современной науки открытия делают несколько человек. Но их открытия, их труд, его результаты размножаются, копируются десятками тысяч экземпляров, доводятся до каждого, могут быть использованы каждым. Влюбой отрасли науки работают тысячи людей, и они живут осадками чужого труда, теми размноженными достижениями, которые были совершены творцами.

Сейчас необязательно иметь специфический талант, чтобы преус­певать в науке: достаточно усвоить технику научно-исследовательского труда, методику проведения и описания экспериментов, технику построения и обобщения выводов — и можно делать некоторые небольшие открытия, писать книги, защищать диссертации. Но это все — «массовые» ученые. Сегодня необязательно иметь поэтический талант: частo достаточно овладеть техникой стихосложения, прочитать пару; книг об этом (нужно, конечно, иметь некоторый уровень поэтической |культуры и слух, как в музыке) — и в принципе можно писать неплохие; стихи, издавать книги. Появились «массовые» писатели и «массовые» поэты.

Массовая культура имеет и положительные стороны: не надо изо­бретать велосипед, не надо снова открывать дифференциальное исчисление. Но заодно она избавляет нас от необходимости думать. Достаточно овладеть техникой, технологией действий и можно преуспевать. Современный художник, владеющей техникой живописи, может сделать такую копию картины Рембрандта, что только эксперты смогут; отличить ее от оригинала. Но подлинную ценность имеет отнюдь не только техника, не мастерское копирование, не репродукция,, а прежде всего — оригинальное видение.

В начале XX в. Л. Толстой писал по этому поводу: «Техника в наше время во всех родах искусства доведена до совершенства. Но это еще не все, что нужно искусству... Возьмите Достоевского. По своей технике он ниже всякой критики. Но он не только нам, русским, — но всей Европе открыл целый новый мир».

Основная трагедия культуры в том, что, когда изобретения или открытия талантливых одиночек становятся массовыми, они во многом теряют и смысл, и первоначальное значение. И часто изобретатель или ученый за голову хватается, глядя на то, что случилось с его детищем.

Культура в наше время представляется совокупностью знаний, при­емов и методов, т.е. чем-то внешним по отношению к человеку, чем можно овладеть, выучив, затвердив, приняв к сведению, и что можно так же легко отбросить, когда отпала необходимость. Яркий пример тому — книга английского писателя Голдинга «Повелитель мух», в ко­торой рассказывается, как самолет потерпел аварию, уцелела только группа школьников, которые, оставшись одни, без взрослых, быстро превращаются в дикарей, поскольку нет больше необходимости соблю­дать приличия, не нужно сдерживать свою агрессивность, свои дурные наклонности. У детей действительно еще нет культурного иммунитета, но зачастую и взрослые легко отказываются от культуры, принимая к руководству принцип «все дозволено». У них тоже нет иммунитета, для них культура — всего лишь поверхностная пленка, которая легко смы­вается во времена социальных потрясений.

До революции в нашей стране и философы, и писатели много гово­рили о глубокой духовности русского народа, тот же Достоевский на­зывал его народом-богоносцем. Но куда делась эта духовность по про­шествии всего нескольких лет после революции? Народ с удовольстви­ем помогал государству грабить церкви и расстреливать священников. Значит ли это, что и духовность, и вытекающая из нее религиозность были чисто поверхностными явлениями? Сейчас снова многие идут в церковь, читают Библию, крестят детей, но это отнюдь не свидетельствует о том, что возрождаются религиозная культура, религиозный дух — просто стало модно делать открыто то, что раньше было запрещено.

В последние десятилетия появился еще один удивительный «культурный феномен», имеющий отношение к тому, что можно назвать индустрией сознания. Писатели, философы, художники, работающие в журнале, издательстве, на телевидении, в различных политических или идеологических комитетах Думы, правительстве, в штабах политических партий, создают различные идеологические мифы, которые потом с помощью газет, радио и телевидения внедряются в сознание людей. Смысл индустрии сознания заключается, в частности, в том, чтобы изучить людей думать, подбрасывая им каждый день какие-то новые шеи и рецепты. Именно подобная индустрия «творит» сейчас человека, создавая новые образы, навязывая ему новые потребности, новые представления о мире и о себе самом. Один из важнейших гуманистических тезисов нашего времени, высказанный в свое время еще Достоевским, гласил: человека невозможно изменить, его можно только сло­мить, человеческая природа не поддается никакому внешнему воздействию, никакой «переделке» и «перековке». Но гигантские возможности современной индустрии сознания, современной культуры заставля­ют усомниться в этом. В результате массовой культуры появилась особая порода человека — «человека массового». Массовый человек не меряет себя никакой особой мерой, он ощущает себя таким, как все, и ничуть этим не удручен, наоборот, гордится своей одинаковостью с другими. Человек всегда старается открыть в себе талант, какое-нибудь особое дарование и, не открыв, чувствует себя бездарностью, серостью. Человеку массы такие переживания не даны. «Особенность нашего времени в том, — писал Ортега-и-Гассет, — что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают своё право на нее и навязывают ее всем и всюду»,

Массового человека характеризуют, полагал Ортега-и-Гассет, две черты: беспрепятственный рост жизненных запросов и врожденная неблагодарность ко всему, что сумело облегчить ему жизнь. Массу больше всего заботит собственное благополучие и меньше всего — истоки этого благополучия. Масса — это устойчивый вид людей, специфическая порода, которая появилась в более или менее оформленном виде в XX в., и потому ныне можно с полным правом говорить об «антропологичес­кой катастрофе». Ортега-и-Гассет считал, что массы уже не имеют отношения к культуре, они вне культуры, но, по нашему мнению, массовая культура — это тоже культура в ее специфическом варианте, которая и создает специфического человека. Конечно, там, где массы приходят к власти, как это было в России в начале XX в., — они могут покончить со всякой культурой вообще, если не найдутся силы, им противостоящие. Но поскольку такие силы, видимо, всегда будут нахо­диться, всегда разум будет оказываться сильнее неразумия, а добро сильнее подлой злобы, то настоящей проблемой для общества будет проблема сдерживания массовой культуры и ее носителей в определенных рамках.

Мы в настоящее время вступили в эпоху постмодерна, одна из осо­бенность которой — стирание различия между «высокой» и «массо­вой» культурой. Это вызвано, помимо демократизации общества, уже упомянутым распространением репродуктивных техник, а соответст­венно подвижностью в восприятии культурных продуктов: рафиниро­ванные произведения могут стремительно упрощаться, бесконечно тиражируясь и становясь достоянием миллионов (как Мона Лиза на полиэтиленовом пакете), а произведения так называемых низких жан­ров (детектив, триллер) приобретают черты «высокой» литературы Первый концерт Чайковского в США в апреле 1891 г. в Карнеги-холл слушали немногим более двух тысяч человек; первое выступление в США рок-группы «Битлз», происходившее в том же зале в феврале 1964 г., смотрели и слушали благодаря телевидению 73 миллиона чело­век. Сейчас некоторые концерты, благодаря спутниковой связи, могут слушать несколько миллиардов человек.

В прошлые века существовало и даже культивировалось явственное различие между высокой и низкой (или лучше сказать низовой) куль­турой, воздвигались культурные барьеры: латинский язык в Европе, на котором говорили избранные и специально образованные, француз­ский язык в России. В низовую культуру всегда включались массы народа, особенно наглядно это выступало во времена праздников, когда в карнавале шуты, скоморохи, дураки выходят на первый план, стано­вятся героями культуры, высмеивают высокую культуру, выворачивая ее наизнанку. В этом плане рок-культура 60—70-х гг. XX в. была типич­но низовой культурой, которая, все более и более распространяясь, тиражируясь в виде записей, дисков, телеконцертов, резко нарушил баланс между высокой и низкой культурой. Теперь исполнители рока или рэпа — чуть ли не властители дум молодого, и не только молодого поколения. Слова великих поэтов прошлого используются в разухабистом шлягере и, наоборот, стихи"Леннона входят во многие антологии английской поэзии, и музыка некоторых рок-музыкантов входит в Программу среднего образования, становясь признанным элементом культуры.

Дата добавления: 2015-08-02