Глава 11. Репетиционная неделя 3 страница

Но всё-таки Болт! Почему именно Болт? – очень странно, что в данном случае я подумал именно о нём. Другое дело, если бы эти думы пришли ко мне во время бега, особенно постоянные думы, - тогда, с точки зрения психологии, всё было бы логично. Но я, когда бежал к подземке, совершенно не вспоминал Болта. Да, я готов голову на отсечение дать, что этих мыслей у меня не было – более того, со дня того памятного разговора с Саней, который, надо сказать, задел меня за живое, я ещё ни разу, как это ни удивительно, не размышлял о судьбе друга (и это – каюсь перед Читателем – достаточно больной удар по моей совести и моему альтруизму). Мчась к метро, я думал лишь о том, как бы не опоздать (здесь прошу меня понять: опаздывать на первое же занятие курсов – это весьма неприятно, тем более, что причина – футбол). Но тогда почему вдруг я принял того тинейджера за Болта? Было ли это абсолютно случайное воспоминание или что-то в моей душе сознательно заставило меня вспомнить Олега? А если вообще всё произошло на самом деле? И мне ничуть не показалось, что там, у дерева, стоял Болт? Но вот идентификация…

Все эти вопросы всерьёз мучили меня, пока я ехал в вагоне метро. Так и получилось, что из-за описанных выше размышлений я случайно пролетел мимо нужной станции, и мне пришлось потратить немало времени на обратную пересадку. Вот и вышел мой первый день курсов кувырком – я позволил себе катастрофическое опоздание.

Потом я долго думал, рассказывать ли мне своим друзьям историю бега. Вроде всё было очевидно – конечно, да, это важно для Компании, ибо судьба Болта волнует действительно всех. С другой стороны, информация, и я это чувствовал, была непроверенная, неоднозначная… Такую информацию я обычно всегда предпочитал держать при себе, чтобы не вводить своих друзей в заблуждение. К тому же, здесь я выставлял себя неудачником, раз уж так и упустил «потенциального Болта». Но вот скрыть всё это от Сани, оставить его с мыслями о том, что всё совсем беспросветно, и что Болт пропал… - нет, на такое я пойти не мог. И я, больше ни секунды не раздумывая, решил всё ему рассказать, что и сделал в четверг – разумеется, в «Переговорном пункте». Потом, впрочем, не побоялся поделиться своими мыслями и воспоминаниями и с остальными, но уже в коридоре.

Саня, замечу, сразу очень обрадовался, когда услышал из моих уст слово «Болт», но потом понял, что радоваться, строго говоря, ещё очень и очень рано. И всё же, несмотря на понимание того, что о Болте пока ещё по-прежнему ничего толком не известно, Саня сохранял улыбку на своём лице – видимо, в знак того, что всё в этой истории должно закончиться возвращением Олега к друзьям. Что и говорить, Саня иногда проявлял истинные качества оптимиста.

Когда же я разговаривал с членами Компании в рекреации, у меня вдруг возник вопрос:

- Интересно, а вы не могли его видеть?

- А с чего? У нас был футбол. – ответил Арман.

- Хм… Просто показалось, что он был недалеко от вас.

- Показалось?.. – спросил Павел.

- Я подумал, что на обратном пути вы могли его встретить. Или он – вас.

- Вряд ли. – сказал Костя. – Играли-то долго, чуть ли не до темноты. Болт уже наверняка свалил.

- Как сказать… - возразил Саня. – Он иногда до двенадцати по дворам мотается.

- Ах да, - вспомнил Костя, - я забыл, что ему дома обычно не сидится.

- Просто ему там делать нечего. – добавила Даша.

- Верно. – согласился Саня. – Но он ещё с родаками не в ладах. Это накладывает отпечаток.

- И всё-таки, - вмешался я, - вы точно его не видели?

- Ха! Да если б видели – сами бы тебе всё рассказали. – ответил Костя. – Хотя после вчерашних игр мы не обращали внимания ни на людей, ни на животных, ни на погоду… Нам просто дико хотелось пить!

- Да уж, пить хотелось ужасно. – подтвердил Арман.

- Вот как… - сказал я.

- Ещё бы! Мы так устали… Так набегались… Я потом еле-еле до дома дополз! Да ещё меня один защитник подковал… - заметил Павел.

Поговорив о футболе, мы обсудили ещё некоторые темы, в частности, заговорили о ближайших репетициях. Костя сказал, что сегодня всё должно пойти по плану, так как жизненно необходимо доработать вторую часть спектакля и скомпоновать всё в одно прекрасное целое. Вообще же, было заметно, что планы у него на сегодня велики, и, в первую очередь, это касалось именно двух репетиций.

Однако с первых секунд оных стало понятно, что планам этим не так уж и легко будет сбыться. Похоже, что мы так сильно обрадовались пропуску английского с Гареевой, что наше ударное настроение выплеснулось и на репетиции. С одной стороны, это было неплохо, так как бодрость для творческой работы у нас была что надо, а, с другой, хаоса и веселья при таком тонусе избежать было нельзя. Собственно говоря, мы и не избежали.

Еле-еле первая сценка (только с Лёхой) была доведена до конца, а потом опять пошло повторение вчерашнего. Вряд ли стоит отдельно описывать уровень нашей репетиционной ответственности – во всяком случае, Костя был очень недоволен ходом подготовки.

- Вот скажи, Арман, - обращался Костя к Хатову, - х..р ли ты вечно кривляешься на сцене? Тебе нужно изобразить озабоченного оценкой ученика, а ты только ржёшь! Ну сыграть-то нормально можешь?

- Да могу я. В чём вопрос?

- Да в тебе! – крикнул Костя. – Ну давай, пофантазируй; сочини какой-нибудь образ. Ты же можешь! И я это знаю. Дерзни!

Но дерзнуть Арман пока не решался. Да и образ у него выглядел ещё плоховато…

Вообще, конечно, подобных вопросов и претензий у Кости за первые две репетиции была целая куча, и так просто даже он её ликвидировать не мог, как ни старался. А ещё его отвлекали посторонние разговоры:

- Серёг, ну выходи ты уже на сцену! – требовал Таганов. – Сил нет слушать твою болтовню с Катей.

Катя, кстати, тоже взбунтовалась:

- А мы разве чем-то мешаем? Разговор, вроде как, не преступление.

- Он мешает репетиции… Даже очень мешает! – ответил Костя, добавив: - Господи, неужели вам не хочется поскорее сбросить с себя этот груз ответственности, что возложил на нас Долганов?!

- Ну да… А потом он возложит на нас ещё какой-нибудь груз… – сказала Катя.

- И мы снова с ним справимся! – заверил Костя.

- Но это же бесконечно… - нервно заметила Катя.

- До конца мая. – спокойно ответил Костя.

- Ещё жить и жить!.. – добавила Катя.

- Тем более. Расслабься. – посоветовал ей Костя. – Только подумай, как круто, что всё то, что требует от нас Долганов, мы упорно и упрямо делаем сами. И у нас неплохо получается!

- Зато потом все почести достаются Долганову. - прямо сказала Катя. – Да и Чивер с Барнштейн вечно нами недовольны…

- Да плевать нам на них! – громогласно заявил Костя. – Пошли они на х..й! Кто они такие, чтобы оценивать нас? Сами ни черта не добились, а ещё судят! – злостно сказал Таганов.

Катя, кажется, поняла, что ей нечего ответить. А вот Костя разошёлся не на шутку:

- Я вообще не понимаю, какого чёрта мы на них ориентируемся?! Неужели у вас, дорогие артисты, никогда не возникало чувства гордости за проделанную работу? Причём проделанную самостоятельно, без чьей-либо помощи! И неужели вам никогда не хотелось отметить свою удачу? Да пусть Чивер с Барнштейн сколь угодно долго критикует нас! – это их удел. Мы же не должны останавливаться на достигнутом, а продолжать фантазировать, придумывать новые образы, новые идеи… Ведь сколько таковых мы с Лёхой уже делали в прежние года?! Ууу, страшно сосчитать! В чём только ни участвовали! Ну и … разве это не круто – проявить себя? Разве не круто будет доказать Барнштейн, что мы всем классом можем сделать то, о чём Барнштейн с Чивер даже мечтать не могли? Разве плохо, что выступаем назло им, назло предыдущим концертам, но хотим проявить свой талант?!

Все замолчали. Костя своей речью в очередной раз привлёк внимание окружающих.

- Я призываю всех, - вещал он, - потрудиться в эти дни, чтобы на шестом уроке субботы сразить зрителей! Поверьте же: всё, что мы делаем, - это не х..рня! Это наша фантазия. Наш будущий звёздный час. Наш шанс. И мы должны воспользоваться им и проявить себя перед публикой! Ибо кто такая публика? – сборище людей, уставивших свои глаза на тебя. И это уже круто, так как ты – в центре их внимания. Только ты. А если нет, то вот и ещё повод выполнить главную задачу – заставить их находиться в заинтересованном, заинтригованном и удовлетворённо-восторженном состоянии на протяжении всего своего выступления. Если тебе это удалось, ты – победитель. Если нет, не отчаивайся! – жди нового шанса. Боже, как мне хочется, чтобы в субботу зритель смотрел на нас и не отрывал глаза от сцены! – тем более, что сценка посвящена ему, да и вообще – каждому преподу. Как знать, может, после этого номера они станут лучше относиться к нашему классу?.. Но, впрочем, это не самое важное. Главное – удивить их. Хотя бы своим отношением к поднятой теме. А дальше – всё будет ОК. Кстати, на волне этого, после выступления, вполне можно собраться всем коллективом и устроить чаепитие – в знак того, что все постарались и заслужили отдых.

- А что? Отличная мысль! – заметил Арман. – Я согласен!!!

- И мне нравится. – поддержал Сергей.

В общем, как и следовало ожидать, идея о чаепитии понравилась всем.

- Только где мы его устроим? – задался вопросом Сергей. – Не в долгановском же кабинете!

- Вот-вот, только не в этом дерьме! – согласилась Юля.

- Ну зачем же?.. Есть одно хорошее место; небольшая комнатка на первом этаже… - сказал Костя и посмотрел на нас, чтобы убедиться в том, что мы понимаем, о какой комнатке идёт речь.

- Что ещё за комнатка? – заинтересовалась любопытная Юля.

- Вот в субботу и узнаешь. – ответил ей Костя. – А сначала надо выступить! И обязательно на все 100%!!

Эх, … жаль, что слова Кости пришлись уже на конец третьего урока. Хотелось бы нам сейчас продлить его!.. Действительно, все артисты после слов Кости так как-то разом приободрились, что … что немедленно захотели порепетировать! И как-то жутко обидно стало на душе, что звонок уже прозвенел, а мы снова ни черта ни сделали…

Но Костя быстро понял наше состояние и произнёс:

- Не унывать! У нас впереди ещё одна репетиция, и уж на ней мы выложимся полностью! Поработаем так, что все участники праздника потом ещё будут нам завидовать… А они точно будут нам завидовать!

Из зала он вышел первым – с невероятно боевым выражением лица. А мы шли за ним, обрадованные напоминанием об ещё одной сегодняшней репетиции.

Стоит ли говорить о том, что она получилась ударной?! Нам удавалось буквально всё! От первой и до последней секунды! Причём наше превосходное настроение никуда не пропало, но оно помогло нам при работе над образами. Костя же смотрел на всё из зала и был, бесспорно, очень доволен. А в конце сцены, в соответствии с планом, он сам вышел на сцену и проговорил свою речь (кстати, сделал он это очень неплохо – с чувством!). На гитаре играть пока не стал, хотя Лёха очень того хотел – он говорил, что пение у него выходит уже вполне добротным.

- Это сделаем завтра. – решил Костя. – Кстати, что у нас теперь с репетициями? – спросил он у Даши.

- Надо решить. Хотя и так ясно, что мы хотим пропустить. – ответила она, посмотрела на остальных и, кажется, убедилась в правдивости своих слов.

Но Костя засмеялся:

- О нет, друзья, бросьте, ахах. С химии мы даже под заслоном Щепкиной не отпросимся…

- А в чём проблема? Ты же сам неделю назад съ..бал! – вспомнил Саня.

- Нет, это было другое. Я находился в кабинете Долганова.

- А сейчас что не так? Есть же Щепкина! – недоумевала Юля.

- То, что Дарья Алексеевна есть, - конечно, хорошо. И мне ничего не стоит к ней обратиться. Но какова будет реакция Бандзарта? – только вдумайтесь. Он же нам потом пи..дец устроит! Да ещё на Щепкину начнёт давить… Нет уж, этого я допустить не могу! – заключил Костя.

После этих слов артисты призадумались.

- Но ведь тогда, с Долгановым?.. – не унимался Саня.

- Да что ж ты заладил про Долганова? – рассердился Костя. – То был совершенно другой случай! Во-первых, речь шла только обо мне, а не обо всём классе. А, во-вторых, Бандзарт к Долганову относится всяко лучше, чем к Щепкиной. Вспомни же, как в прошлом году Дарья Алексеевна рассказывала нам о своей ссоре с Бандзартом! И произошла она тогда тоже из-за пустяков!

- Да, было дело… - признал Саня.

- Вот-вот. Так что их сталкивать не надо. Хотя я до сих пор не понимаю, как Долганов решился на смелость договориться с Бандзартом – видимо, он допинг храбрости принял, – но у Щепкиной такое точно не получится, уже ввиду той ссоры, о которой Феликс вряд ли забыл.

- Да, он такие вещи никогда не забывает… - сказал я.

- Точно! – подтвердил Костя. – Поэтому идею о пропуске химии предлагаю забыть – она изначально провальная. Но есть ли иные варианты?

Тут уже споры возникнуть не могли. Оставался один прекрасный вариант – литература. Его и утвердили. Костя снова сходил к Дарье Алексеевне, а позже сообщил нам, что теперь мы можем спокойно репетировать как на первом, так и на пятом уроках.

- Тем лучше. – сказал он. – Больше репетиций – больше уверенности!

Думаю, что нет смысла сейчас подробно рассказывать Читателю о том, как прошли наши пятничные репетиции, ибо они немногим отличались от той, ударной, что прошла в четверг. Пожалуй, единственная изюминка состояла в том, что Костя взял с собой гитару, и наша компания артистов услышала пение Лёхи. Надо сказать, что и песня, и исполнение всем понравились – очевидно, слова собственного сочинения, да ещё под отличную мелодию, Лёха пел очень легко. В целом же, было видно, что последний эпизод красиво и необычно завершал весь номер.

Уже после уроков мы с Костей шли из школы и беседовали о предстоящем выступлении:

- И всё-таки у меня есть чувство, что завтра всё должно получиться. И даже Чивер с Барнштейн будут довольны! – сказал я.

- Я уверен, что так и будет. – ответил Костя. – Не зря же старались.

- Интересно, как отреагирует Бандзарт?

- О, мне самому интересно. Но пока – полная непредсказуемость. Вот повернётся что-то у него в мозгах, - и он скажет, что номер блестящий. А нет – ну, значит, всё, как обычно…

- Но почему как обычно? Должно же всё хоть раз произойти не так, как обычно. А то надоела уже эта долбаная реакция: вечные критика, недовольство, возмущение… Неужели всё, что делал наш класс ранее, - настолько бредово? – размышлял я.

- Ну конечно нет! Я уже говорил, что дело не в нас – дело в них. – ответил Костя.

Он помолчал, но потом продолжил:

- Видишь ли, всему виной стереотипы. Увы, встречаются такие люди, которые, если им что-то однажды не понравится, - потом всю жизнь будут испытывать к этому форменное отвращение… И, что бы ты ни делал, как бы ни пытался их раззадорить, развеселить, удивить, обрадовать или увлечь, - всё без толку! Называется «Даже не пытайся!». И впрямь, если и большинству что-то понравится, то им – никогда. Они – эти сволочи – везде непременно найдут какую-то деталь, какую-нибудь ложечку дёгтя в бочке мёда…

Вот, кстати, предположим, что молодой человек, пусть это будет мой ровесник, задумал написать художественное произведение. Какого угодно жанра: роман, рассказ или повесть – это неважно. И вот он начал трудиться. Трудиться не покладая рук. Ведь, действительно, не всё так просто: сначала надо придумать главную тему, а на основе неё – сюжет и героев; затем начать писать. И наверняка в первые дни работы юный писатель чувствует, что у него всё получается: тема развивается, видны характеры персонажей, их манеры… Видна и перспектива, то есть предстоящее продолжение; слегка просматривается проблема, и, может, даже и не одна. В общем, кажется, что всё идёт как по маслу.

Но вдруг наступает депрессия, и такая неожиданная: подросток внезапно понимает, что есть некоторые ошибки, недостатки в уже написанном – словно чего-то в тексте не хватает. Начинается прикидка вариантов, льётся поток новых мыслей; правда, льётся не так легко, как то было с первоначальными мыслями и главной темой… Но вот писатель решает всё переделать! А это…

…Очень неприятный труд. Труд, который может остановить любого, кто задумал что-либо написать! Но, предположим, подросток сумел грамотно исправить некоторые моменты, и он идёт дальше. Теперь нужны развитие сюжета, чёткая постановка проблемы, обоснование предпосылок для её возникновения… И всё это, конечно, нелегко. Парень чувствует, что на данный конкретный момент находится в творческом тупике, и что выбраться из него тяжело… Опять нужно что-то придумывать, ломать голову, включать фантазию…

Но, к счастью, идея снова появляется, и произведение его продолжается, и продолжается, и продолжается…

Что ж, вот так, по ходу написания книги, у автора возникает масса проблем, на его пути появляется океан препятствий, - и со всем этим подчас нелегко бывает справиться даже матёрому писателю; что уж говорить о начинающих?.. Но в такие моменты и выясняется, писатель ли ты вообще, или нет…

Впрочем, я чересчур подробен. Итак, финальная точка поставлена, рукопись готова, и теперь подросток-писатель решает опубликовать своё произведение, надеясь, конечно, на всеобщий успех и немалое финансовое поощрение, или просто на успех. Для того, чтобы мечта о попадании опуса на книжные полки стала явью, надо ещё вложить определённую сумму денег в весь этот проект, и только потом… Ждать реакцию публики.

Эх, как же часто бывает, что первый блин – в любом деле! – подчеркнул Костя. – становится комом. Увы, литература – не исключение. Вот и публика недовольна, вот и у критиков работа появилась – приятная и зловредная, – а бедному молодому писателю приходится всё это терпеть и время от времени читать всю ту мразь и гадость, что Ниагарским водопадом льётся по всем печатным изданиям, которые парень берёт в руки.

Что же делать?.. Сдаться? Смириться? Забить на всё? – здесь у каждого свои размышления, равно как и свои цели. Кто-то решает всё бросить и постараться «пропасть», а кто-то, как тот же юный писатель, собирается доказать всем людям на свете, что тот неуспех есть лишь локальная неудача, ибо его следующие творения … будут… бестселлерами! И вот он снова пишет, пишет, пишет… Назло публике, назло критикам, назло всем! И неизвестно, о чём ещё его мысли, но уж явно не о том, что через всего каких-нибудь пять месяцев ему уже будет суждено стать поистине признанным писателем!

Однако… Что думают консервативно настроенные критики? О, я не случайно употребил это слово! «Консервативные» - это точно про них, ибо как, оказывается, они хорошо помнят его первый труд! Ну, это трудно описать! Это даже не злопамятство, и не неприязнь, - это просто какое-то поистине эгоистическое, противоположное всему здравому смыслу чувство, когда человеку хочется во что бы то ни стало сделать гадость. А не будь его – разве стали бы они под микроскопом по миллиону раз просматривать одну и ту же строчку, чтобы найти в ней ну хоть одну малюсенькую ошибку?! Впрочем, это и есть стереотипы: критики не верят в суперталант молодого писателя и начинают травить его новыми разгромными статьями, припоминая ещё и всё тот же провальный первый труд…

- Здорово! Ты сейчас так говорил, словно рассказывал о себе. – заметил я.

- Хех, было бы забавно. Я когда-то хотел написать что-нибудь интересное, типа фантастики, - отвечал Костя, - но потом передумал. Решил, что сейчас не время. Но, знаешь, этот пример является отличной аналогией нашим выступлениям. Вспомни: когда мы в первый раз выступили на сцене, а это было, кажется, в шестом классе, очень многие учителя были нами недовольны. Если я всё правильно помню, нас даже освистали. Но тогда, невзирая на возраст, мы действительно выступили хреново. И я до сих пор не могу забыть фразу Гареевой:

«Уж лучше двадцать раз послушать Трубова, чем один раз увидеть это говно!»

Да, было и такое. Но что сказали Чивер с Барнштейн? Они же нас вообще убить хотели за то выступление, то есть исключить. – заметил Костя. – Да, конечно, всё это лишь слова, но приятного в них было очень мало.

- Да, мы тогда расстроились. – вспомнил я.

- И ещё как! Кто-то вообще плакал… Но время шло, мы взрослели, и уже в следующем году, я считаю, вышли на очень хороший уровень. Вспомни: нас тогда назвали самым поющим классом! И то правда: у Карины когда-то был такой вокал!.. – восхищённо, но с грустью заявил Костя. – Да! Преподы и то были в восторге! Они утверждали, что «мы за год успели так преобразиться, что уже не вспоминался совсем наш прошлогодний бред!» И это слова Никаноровой!.. Что ж, даже Гареева заявила, что «на сей раз всё получилось просто excellent!» И Долганов был несказанно рад! Однако… Чивер с Барнштейн всё равно нас обругали. И эти их «вы могли выступить лучше…», «мы ждали большего…» и «вы ещё не доросли до…» - ну, в общем, всё итак было понятно. “Если вы утверждаете, что нашей публике что-то нравится, то поговорите прежде с Чивер и Барнштейн.” – вот это я давно понял.

- Классная фраза! – оценил я.

- Спасибо, конечно, но слишком уж она печальна. И больше всего меня удручает тот факт, что Барнштейн с Чивер вечно ругают именно наш класс. Другие на коне, а мы…

- Но где же твой оптимизм, Костя? – спросил я.

- О, ты прав! И впрямь пессимизм навеваем. – взбодрился Костя, но добавил: - Хотя я до сих пор не знаю, как изменить отношение Чивер и Барнштейн…

- Но ты же не думаешь, что здесь уже ничего не изменишь? – испугался я.

- Нет-нет, я не хочу так думать. – моментально ответил Костя. – Но видишь ли ты шанс понравиться им?

- Не знаю… - задумался я.

- Вот и я не знаю… Но, впрочем, подумай сам: оно нам надо? Ведь мы должны знать, что выступаем для всех, а, значит, не следует подстраиваться только под Чивер и Барнштейн. К тому же… Кто они такие в обычной жизни? Ха! Да это у них здесь высокий социальный статус! – вот и командуют всеми подряд. А так… Они же такие простые люди … и наверняка недалёкие – короче, ничем не лучше нас с тобой! – заявил Костя так, что у меня даже улыбка на лице появилась, но дальше – больше: - И ведь, строго говоря, они просто две дуры, потому что постоянно пи..дят! – а мы… Мы хоть выступаем! Учимся! И развлекаться умеем! И вообще – таких дур, как они, мы наверняка встретим ещё целый миллион в этой жизни, ну что тут поделаешь? Однако главное – относиться к этому спокойно; не тушеваться, не нервничать, не плясать под их дудку; и, конечно, знать, что на свете есть и другие люди, которые всегда будут с тобой на одной стороне!

- Ты имеешь в виду Щепкину?

- Разумеется. Но не только её. В теории, даже с Бандзартом можно договориться.

Признаюсь, сейчас я не очень хотел говорить с Костей о Бандзарте, и вообще не хотел вспоминать Феликса, - поэтому на том разговор наш и прекратился. Мы дошли до места распутья: после прощания Костя повернул в сторону своего дома, я пошёл к своему.

Но я, идя, ещё долго думал о том, что сказал мне Таганов. И всё выходило верно.

Его слова отражали мнение уверенного в себе человека – может, чуточку развязного, но хорошо знающего людей и общество, и способного легко устанавливать контакт с незнакомыми людьми, и знающего, как поступать в конфликтных ситуациях. Но одного я не понимал. Допустим, ты видишь, что тебя кто-то явно недолюбливает, и это никак нельзя изменить. Всё фигово. Тогда приходится обращаться за помощью к «”другим”, которые всегда будут с тобой на одной стороне». Но вот вопрос: «А всегда ли такие люди найдутся и будут рядом?» Что, если они не готовы встать на твою сторону? Не хотят? Может, боятся? И чем не вариант тогда уж попробовать наладить отношения с врагом – тем, кто тебя ненавидит? Пойти на уступки – вдруг что-то изменится? Но ведь всё это сложно, очень сложно… У некоторых людей стереотипы настолько законсервированные, что искоренить их едва ли возможно, хотя если ты дашь их владельцу миллиард долларов, то … вероятно, он всё же увидит в тебе некие благородные начала (я специально назвал их «некими»!)… Впрочем, даже тогда он сочтёт тебя за полного придурка, который в условиях угрозы инфляции и мирового финансового кризиса не брезгует разбрасыванием купюр.

И всё же первые вопросы заставили меня задуматься. Я проразмышлял над ними весь вечер. И только утром, кажется, докопался до истины.

Эх, не зря говорят: «Утро вечера мудренее» - и то правда! Действительно, как я раньше не додумался до таких очевидных вещей? Ведь всё просто. Для того, чтобы человек не попадал в ситуацию, когда «врагов – полно, а друзей – ноль», когда поддержать его некому, - надо – виват банальности! – просто иметь таких друзей. Конечно, для этого нужны связи, знакомства, нужен непременно широкий круг знакомых (то есть не обязательно друзей); однако главное – ни в коем случае нельзя забывать своих друзей, переставать поддерживать с ними отношения! – ибо такой путь есть путь неумолимого развала дружбы, - столь грустного и неприятного процесса. И, в общем-то, в этом и весь ключ. С хорошими друзьями все враги будут казаться слабаками! При этом, нужно всегда интересоваться жизнью этих хороших людей…

Но боже, неужели я только сейчас осознал, какой глубокий смысл заложен в нашей Компании?! Компании Таганова!!! И не случайно именно он вчера повёл своё размышление о людях! Основатель Компании, как теперь я понял, говорил совершенно правильные слова; говорил о том, что всегда надо помнить, и особенно в нашем нынешнем обществе, и особенно во время прохождения процесса социализации, о своих друзьях! Основатель Компании, очевидно, так хотел, чтобы я его понял, что не мог не прибегнуть к столь долгим, но крайне важным размышлениям, которые только теперь, спустя время, стали мне понятны. И это прекрасно – он не зря так старался.

Но стоит ли иногда идти на уступки другим? Вот ещё неплохой вопрос, и вроде бы ответ на него очевиден: конечно, стоит. Но ведь есть и другая сторона. Как быть с человеком, которого ты именно ненавидишь? И, может, не неделю, не год, и даже не двадцать четыре месяца!.. Стоит ли унижаться перед ним, даже если потом это пойдёт во благо тебе, или нужно искать другие методы? И что делать, если от этого зависит ещё и твой дальнейший жизненный путь?! Очередной ком вопросов навалился на меня, и я пока не мог найти на них ответы…

…А найти очень хотелось, ибо все семнадцать лет я мучаюсь из-за своего неоднозначного характера! Ещё раньше, когда я учился в 5-9 классах, у меня были весьма тяжёлые отношения со многими людьми. Мне часто приходилось хамить, ругаться, идти наперекор всем социальным нормам… Но другого выхода я никогда не видел, так как понимал, что, в противном случае, мне пришлось бы подчиниться их прихотям, а это для меня – совершенно неподходящий вариант. Вариант, который противоречит всем моим принципам, понятиям и амбициям. Я никогда не мог пойти против них, пусть и нередко становился их уязвлённой жертвой, но всё же… Тот скрытый конфликт между принципами и желаниями, что уже несколько лет я терплю в себе, близок к тому, чтобы потухнуть. Он мне надоел; я хочу избавиться от него и установить гармонию между всеми моими ожиданиями и характером, разрушив все противоречия, кои существуют во мне и по сей день. Но для этого я должен победить в себе противоборство между своими добротой и хамством, а прежде – ответить на все мучающие меня вопросы и покончить с ними.

Если кто-то понял, о чём я сейчас рассуждал, то это отрадно. Однако я не претендую на понимание, ибо знаю, что такие вещи даже читать тяжело – что уж говорить о большем?.. Но одно меня радует: у меня есть друзья, которые всегда будут на моей стороне! Впрочем, одно и огорчает: существует вероятность, что их в нужный момент может рядом не оказаться. И тут, конечно, Читатель наверняка спросит меня о том, что такое истинная дружба, и почему друг проверяется именно в беде… Ещё может и заявить, что те, кто не окажутся со мной рядом – вовсе мне не друзья, а так… - праздношатающиеся маргиналы… Но я привык верить в хорошее. И я не случайно верю в Костю, верю в Компанию, верю в нашу дружбу!.. Да и не приходится сомневаться в том, что вопросы дружбы для Кости эквивалентны по важности вопросам о жизни, о смерти и о любви. Замечу, при этом, что тут наши позиции абсолютно пересекаются, и полученная точка пересечения, безусловно, является одним из связующих узлов всей Компании.

Новый школьный день обещал быть необычным. Праздничный концерт должен был состояться на шестом уроке, и это уже радовало, потому как тоталитаризм Бандзарта по времени ограничивался всего сорока пятью минутами. Впрочем, и этой продолжительности нам вполне хватало.

На четвёртом уроке состоялась генеральная репетиция предстоящего действа, и получилась она, надо сказать, весьма успешной. Мы сделали контрольный прогон и в темпе presto проработали ещё некоторые, наиболее трудные, моменты. Костя, следивший за всем и со сцены, и вне её, заявил, что «всё ОК!», и что в нашем выступлении есть изюминка, которую – он в это верит – обязательно оценят зрители. Отмечу, что и мы в это верили.

Волнения практически никакого не было, - всё-таки мы не первый класс, чтобы очковать. Да и сколько лет уже знаем эту сцену!.. Ладно я, ладно Арман, Саня, Миша, - но Костя, Лёха!.. – вот наши постоянные артисты, без которых бы ни один из предыдущих номеров не состоялся.

И всё же, несмотря на абсолютное хладнокровие и спокойствие, мы не хотели перед выступлением испытывать дополнительные трудности. В частности, на химии – предмете, где эти трудности вылезают из ниоткуда со скоростью, не меньшей скорости взаимодействия соляной кислоты с мелом. Поэтому пусть Читатель представит себе, как мы успели перепугаться, когда Бандзарт заявил, что собирается сегодня провести к/р – лица наши моментально испортились и едва не лишились всего того прекрасного творческого оттенка, что сегодня так сильно должен был нам пригодиться. Впрочем, к счастью, с нами сегодня был Костя. Бандзарт явно был доволен его появлением и, когда тот попросил перенести работу на 10 октября, согласился. Поломался, конечно, немного, но всё же согласился. Приятно, что у него хоть в такой день проснулась совесть. Впрочем, насчёт грядущей пятницы он нас ещё раз предупредил:

Дата добавления: 2015-08-02