C7H5(NO2)3 5 страница

Надо отметить, что новых друзей Болт стал находить с трудом – видимо, дворовые толки быстро успели распространиться. Да и те, с кем Олег породнился, были очень странными людьми. Водился, например, он одно время с одним полоумным евреем и считал его чуть ли не своим братом. Тот, однако, вёл себя чересчур девиантно – так, что даже Болту иногда приходилось удивляться. А уж про репутацию того в народе я вообще не говорю – все от него просто старались держаться подальше. Ну и что в итоге? Выяснилось, что этот еврей с ранних лет отличался несуразностью в половом сознании – гейские манеры и пристрастие к онанизму составляли всю его странную сущность. Что ж, оттого и девиантность, оттого и полоумие… В общем, когда народ об этом узнал, репутация Болта была заметно подпорчена, но и боязнь в отношении него резко возросла.

Был у него и ещё один необычный товарищ – Лёня Шакалов по прозвищу «Пламя». Разумеется, оно появилось не случайно – дело в том, что Лёня с самого детства страдал расстройством психики. Он имел необыкновенную и непреодолимую к огню и всему, что горит. Сначала он просто предпочитал любоваться горящими спичками, кострами, фейерверками и пожарами, а потом, чуть повзрослев, начал устраивать их сам. Ему доставляло удовольствие поджигать любые предметы: коробки, гитары, ткани, одежду, восковые предметы… - в начале! – а потом он перешёл на велосипеды, машины и дачные домики. Когда же Лёня посетил врачей, те незамедлительно поставили ему диагноз: «Он – пироман!»

Вот такие друзья были у Болта! Я, конечно, и сам не понимаю, где он только таких откапывал…

- А скажи: у тебя никогда не было мыслей прекратить с ним дружбу? Уж больно странным он стал, судя по твоему рассказу…

- Ха! – отреагировал Саня. – Конечно, они возникали. И не раз. Я и тогда понимал, что дружить с Болтом становится опасно; ведь если у него есть друзья-пироманы, то это не к добру… Только представь, сколького он мог понабраться у Шакалова!.. Однако я также понимал, что и прекратить общение с Болтом мне будет нелегко. Да что там говорить – почти невозможно! Уж слишком сильно мы с ним сдружились. К тому же, мне становилось жалко его, когда я представлял себе, как начинаю говорить ему о конце нашей дружбы. Ведь это слёзы, истинные слёзы! – крикнул Саня. – Фактически, у Болта никогда и не было таких друзей, как я. И представь: если я, после нескольких лет дружбы с ним, скажу, что ей пришёл конец, что больше ничего нет… - как он отреагирует? Вот как? Это же будет плевок в душу, удар ниже пояса, калечение судьбы! С кем он тогда будет общаться? А? С кем он тогда будет шутить? А с кем он будет развлекаться? – я молчал и смотрел нервными глазами на Саню. – Да ни с кем! Просто ни с кем. Он на 99% радикально изменит своё отношение к жизни, станет ненавидеть мир, перестанет верить в дружбу, в Бога, будет считать всех людей предателями, окончательно переругается со всем обществом, и, в том числе, с родителями! Да-да, со своими родителями, которые когда-то дали ему жизнь на Земле, ещё не зная, что у них не будет ни минуты времени на то, чтобы эту жизнь направить в верное русло. И вот, дальше, когда отношения со всеми будут испорчены, может произойти самое страшное: Болт начнёт осознавать, что он лишний в этом обществе, что он здесь никому не нужен, что его судьба никого не интересует, что он маргинал!.. Тогда, находясь в состоянии безысходности, Олег может окончательно люмпенизироваться. Он станет курить, попрошайничать, воровать, бухать… в конце концов, колоться! – и на всё это его будет толкать чувство глубокой мести. Мести не ко мне, а ко всему обществу. Его будущее станет ужасным. Он полностью превратится в люмпена, навсегда потеряет связь с родителями и друзьями, забросит школу, вступит в криминальную социальную группу, станет преступником!.. Станет убивать, насиловать, совершать поджоги, террористические акты!!!... – здесь Саня на несколько минут примолк. – И всё это продолжится до тех пор, пока на горизонте не замаячат два пути: либо тюрьма, либо суицид, что, в сущности, есть два слова – трагическая смерть! И вот таковой может быть вся жизнь Болта.

Нет уж, я … я не могу его бросить. Как подумаю об этом … - просто не могу.

Саня закончил. Я ещё долго молчал, будучи не в силах произнести ни единого слова. И самое ужасное, что Саня был вполне прав. Со своим, конечно, видением ситуации. Но теперь, после этих слов, мне стало искренне жалко Болта. Жалко на все 200%. Я почувствовал в душе своей что-то явно колющее, будто самый кончик перочинного ножа воткнулся в неё и засел там, как самый зловредный на свете клещ.

Сане я сказал следующее:

- Мы обязаны его найти. После всего, что ты сказал, нужно хотя бы попытаться.

Потом добавил:

- У меня теперь есть чувство, словно он и душой, и мыслью где-то около меня.

Саня в ответ вздохнул и кивнул головой. Мы договорились с ним рассказать о наших планах всей Компании.

К вечеру 21 сентября уже все представители Компании знали историю Болта.

Глава 9. Теория нелюбви

Очередной понедельник получился для меня тяжёлым. Мы снова дежурили, правда, на этот раз я проспал. Причём проспал так, что явился только ко второму уроку. Тут со мной и случилась неприятность.

Я пытался быстро и незаметно пройти по центру второго этажа, чтобы добраться до одного из торцов горизонтального коридора. Разумеется, я не мог оставаться на своём привычном посту, потому что рисковал там встретиться с Чивер. Риск наткнуться на неё был итак велик, так как по понедельникам она всегда особенно активно перемещалась по школе, но, конечно, в любом другом месте, кроме центральной зоны, он немного, но уменьшался, и я как раз планировал таким образом спастись. Но, увы, задача эта была провалена.

Конечно, сегодняшнее дежурство, да ещё на самом палёном месте, пришлось совсем некстати. Но выхода не было – от дежурства не уйдёшь! – и я сообразил, что можно на время поменяться с кем-то местами, пусть даже по нашим школьным правилам это строго воспрещалось, и побежал в левую рекреацию, что была по другую сторону от кабинета географии, - там стоял Дима. Я подошёл к нему, поздоровался и сразу вкратце описал ситуацию:

- …В общем, эта с..ка не должна меня сегодня увидеть. Увидит – мне пи..дец. Полный – она меня сегодня хотела спросить.

- Да, - отвечал Дима, - она вспоминала о тебе.

- Ну так что, меняемся? – более решительно спросил я.

- Идея неплохая, - начал Дима, - но я не вижу в ней смысла.

- Это почему? – с громадным удивлением спросил я.

- Ты же знаешь Чивер, - преспокойно отвечал Дима, - она кого угодно найдёт. Тем более, что этаж для тебя всё равно останется вторым, а это её этаж. Со своим-то собачьим нюхом она тебя точно найдёт.

- Ну, а если не найдёт? Тебе-то чего стоит поменяться? Она же не тебя ищет! – взволнованно произнёс я.

- И всё-таки я не вижу целесообразности в твоей идее. – оставался непреклонным Дима.

Признаться честно, после данной фразы мне просто захотелось прибить его. Я был уже на взводе:

- Да как ты не понимаешь, чёрт побери? Тут всё просто. Я не хочу получить «2» за прогул урока и делаю всё, чтобы не показываться на глаза Чивер.

- Тогда беги на другой этаж. – продолжал спокойно говорить Дима.

- Да уже поздно. Она меня запалит.

- Тогда выхода точно нет.

- Нет, есть! Останься я тут хоть на одну перемену – она может меня не найти.

- Так оставайся. Вместе со мной. – промолвил Дима, слегка улыбнувшись.

- А на том посту кто будет? – я показал рукой в сторону центра. – Она же сразу заметит, что меня там нет. И начнёт искать по всей школе. Если уже не начала…

- Так что я изменю?

- Ты встанешь. Она увидит, что пост занят, и забудет обо мне.

- С её-то памятью? Вряд ли… - не поверил Дима.

В общем, уговаривал я его всю перемену. И договорились-таки, что со следующей перемены он встанет на моё место. После звонка я, более-менее довольный, пошёл на алгебру.

Далее всё было очень рискованно. Мне предстояло аккуратно пройти мимо кабинета географии и дойти до математического кабинета. Я несколько секунд раздумывал над тем, как бы не спалиться и даже хотел сначала остаться в левой рекреации и некоторое время переждать, пока Чивер не подойдёт к кабинету и не впустит туда другой класс, чтобы потом быстренько проскочить. Но… потом подумал, как будет ругаться Никанорова при моём опоздании, как испоганится её настроение, как это негативно скажется на ходе урока и как затем она надумает провести в наказание за мой грешок тест или задать много д/з, и от этого пострадает уже весь класс, - и решил, что лучше не стоять на месте, а идти поскорее на алгебру. Так и поступил.

Как Читатель понимает, речь здесь шла исключительно о секундах. Малейшее ускорение, малейшее проявление сноровки – и я у цели. Так как со сноровкой и скоростью у меня всё было в порядке, то я удачно проскочил окологеографическую зону и почувствовал, что от кабинета математики меня отделяет несколько шагов. «Кажется, всё супер!» - подумал было я, но, очевидно, подумал напрасно. В ту же секунду меня сзади окликнул знакомый голос. Не повернуться я не мог, ибо мне сразу стало понятно, кто там стоит. Это был Долганов.

- Почему не дежурил? – строго спросил он меня.

Тут я начал оправдываться, как мог. Говорил, что не успел, что задержался, что был в столовке… - в общем, хотел отмазаться по-быстрому, чтобы поскорее дойти до кабинета алгебры (боже, я никогда так ещё не мечтал оказаться в кабинете алгебры!!!), и чтобы Чивер к тому моменту ещё не успела доползти, но видимо, из моих слов вышла какая-то полная ерунда, раз уж я сам почувствовал, что за детский лепет вываливается из моих уст.

Долганов строго посмотрел на меня и пробасил:

- Твоё счастье, что сегодня нет урока физкультуры – пришлось бы не сладко. Свободен.

Я отошёл от него, находясь не в самом приятном расположении духа. «От Чивер прячусь – так ещё этот решил поиздеваться. Что за день?!» - досадовал я.

Итак, со следующей перемены я стал дежурить на месте Димы. И… Да, пожалуй, он был прав, когда предупреждал меня о собачьем нюхе Чивер… Долганов быстро выяснил, что мы с Ветровым поменялись местами; cудя по всему, ему это не понравилось, и он решил всё вернуть на круги своя. И вот, когда я в конце второй перемены пошёл в сторону места прежнего поста, чтобы просто через него пройти, из-за угла неожиданно показалась голова особы из цвета говна кабинета, и эта особа, конечно, сразу меня узнала, а заодно и тут же вспомнила, что я отсутствовал на сегодняшней географии, - в общем, в голове её мысленно открылся файл с полнейшей про меня информацией, бывшей для неё сейчас столь важной.

Разумеется, Чивер сразу устроила скандал: начала кричать, показывать неприятные жесты, хитро улыбаться, видя, что я в замешательстве, пообещала поставить «1»… Потом ещё позволила себе несколько крепких выражений про 11б – куда ж без этого?! В общем, вела она себя сообразно тому, чего я и ожидал. Когда же Чивер, наконец, выругалась по полной и отошла от меня, я глубоко вздохнул и подумал: «Как же всё предсказуемо…»

Впрочем, наверно, я ошибался, ибо никак не мог заранее знать, что, когда уже буду идти домой, мне позвонит Долганов и напомнит, что на этой неделе мы с Соней Картенко дежурим по классу – мол, «мы сами себе назначили эту дату».

- Да, действительно… Что-то такое было. – вспомнил я.

Как Читатель догадался, мне пришлось взять обратный маршрут и вернуться в школу – перечить Долганову при самовольном определении недели дежурства было бессмысленно.

Придя в школу, я сразу встретил у дверей физрука, словно он ждал именно меня. Поручение мне было дано следующее: отмыть весь зал. Я, конечно, ужаснулся, спросил у Долганова, мол, «Не шутка ли это?», на что он только рассердился, заявив, что «Совсем даже не шутка! Работайте!»

Ох и опечалился я в тот момент! Тоска и уныние сопровождали меня, когда я побрёл в зал. Сегодня, в этот гадкий понедельник, мне вообще не хотелось заниматься каким-либо дополнительным дежурством (ведь это совсем не то дежурство, о котором я столь много говорил в предыдущей главе!), что уж говорить об отмывании всего спортзала! Но переносить его на другой день недели, когда, возможно, у меня будет более мрачное настроение, я тоже не хотел. Да ведь ещё эти курсы по средам и пятницам… В общем, как бы этому треклятому дежурству ни противилось моё тогдашнее апатичное состояние, я заставил-таки себя зайти в спортзал, взять большое ведро, пойти в уборную, чтобы наполнить его водой, вернуться в спортзал, захватить швабру и перейти к скучнейшему делу на свете. Кстати, к моему удивлению, Сони в зале не оказалось. Не знаю, где она пропадала, но после первых пятнадцати минут работы я понял, что уже вряд ли дождусь её сегодня – видимо, кто-то свыше решил, чтобы я сегодня пахал в одиночку, и мне ничего не оставалось сделать, кроме как принять эту грустную мысль.

Однако мне повезло. Моя пол ещё у самой входной двери в зал, я увидел, как в холле стоит Костя. Похоже, он с кем-то гутарил, и, возможно, о чём-то важном, и, кажется, собирался уже выйти на улицу. Но я понял: либо кричу – либо остаюсь здесь до вечера, - и крикнул, причём так громко, что даже баскетбольные мячи, лежавшие в ящике в углу, как мне показалось, зашевелились. Костя, конечно, меня услышал и побежал в зал.

Я рассказал ему всю ситуацию, особенно подчеркнув странное отсутствие Сони, и просто, по-дружески, попросил помощи. Не знаю, удивит ли Читателя следующий ответ Кости:

- Да не вопрос. Доставай швабру!

Вот так он меня выручил. Я достал ему швабру, и мы принялись за работу. Разумеется, теперь она продвигалась куда быстрее, чем ранее. Вдвоём нам было работать куда веселее, Костя ещё включил музыку на своём телефоне – в общем, дело пошло с удвоенной скоростью. Благодаря этому через час работа была закончена. Зал блестел.

Перед прощанием я ещё раз поблагодарил Костю за оказанную помощь. А он, в свою очередь, напомнил мне об очередном «химическом заседании», которое было намечено на 7 часов вечера вторника, в квартире Лёхи. На том и разошлись.

Описывать подробно заседание я не буду – оно получилось достаточно скучным и, наверно, символизировало собой все те дни, что нас ожидали впереди. Действительно, четвёртая неделя не обещала принести нам чего-то очень интересного, захватывающего или долгожданного – по сути, она должна была стать аналогом третьей. Всё те же скучнейшие уроки, всё та же портящаяся погода (даже удивительно, что она так рано стала портиться – как бы до снега дело не дошло!), всё тот же стремительно уменьшающийся световой день… Это я ещё не всё перечислил и избежал конкретики – но ведь итак неделя выходила блёклой. До такой степени, что я даже вообще не хотел приходить в школу; уж слишком угнетающе на меня действовала вся эта безрадостная обстановка, с очередными химией, английским, геометрией… В такой ситуации пробудить во мне тонус, сообщить мне мощный энергетический импульс и возродить моё желание ходить в школу могло только какое-то неожиданное и до предела интригующее событие. Но, конечно, я и мечтать не мог о том, что что-то подобное у нас случится – хотя бы просто потому, что хорошо знал нашу школу после десяти лет знакомства с ней. Да и с чего бы? Вроде ничего интересного не происходит, даже Компания бессильна на какой-нибудь новостной взрыв, этакую сенсацию! Да и класс наш не сильно заинтересован в таких новостях! – это уж исторически повелось. Что же может взбудоражить всех и откуда взяться вообще энергетическому событию? Что такое должно случиться? Трудно оценивать… Но именно сейчас, на данном этапе рассказа, мы подошли к очень важному дню – пятнице, 26 сентября – дню, который совершенно неожиданно стал знаменательным для всего нашего повествования. Почему? Давайте обо всём по порядку.

Первый урок литературы в пятницу получился откровенно скучным. Мало того, что он, как и все первые уроки, слишком рано начинался, отчего невероятно сильно хотелось спать, так ещё и биографию Куприна разбирали с его «Гранатовым браслетом». Полнейшая тоска! Конечно, я заставил себя удержаться от сна и, как максимум, только вздремнул. Но вот Лёха, который сидел сзади меня, не выдержал и отключился через десять минут после начала урока, а проснулся уже со звонком. Удивительно ещё, что Фёдорова этого не заметила. Затем была не менее нудная информатика, на которой мы целый урок слушали монолог Баранько Луизы Вячеславовны про историю развития вычислительной техники, а также смотрели соответствующую презентацию, в которой доминировали голубовато-жёлто-лиловые тона. От них спать хотелось ещё больше. Миша мне даже сказал:

- Чёрт, у меня уже зрачки «оголубились»! Никогда думал, что на ИКТ может быть так скучно.

Я его понимал. Раньше, когда у нас преподавала Платова Ирина Максимовна, информатика была и впрямь интересным предметом – мы легко воспринимали любую информацию, пусть даже чертовски научную, и так же легко справлялись со всеми заданиями. У нас даже оставалось время на то, чтобы пострелять, погонять… – в общем, заняться задротством. А иногда мы просто зависали в социальных сетях, причём зависали так, что сам звонок означал для нас лишь пустое, никчёмное треньканье. Уходили из кабинета уже под аккомпанемент другого звонка – того, что возвещал о начале нового урока. Увы, сейчас информатика – сплошной геморрой, и ни о каком задротстве при Баранько даже и думать не приходится.

С чувством скорой радости я ждал третьего урока – ОБЖ. Я знал, что раз там будет Долгов, то наверняка будет весело, и готовился к мини-веселью. Вот и представьте себе мои разочарование и негодование, которые охватили меня, едва только я узнал о том, что Долгов заболел, и что его будет замещать проклятая Чивер – не кто-нибудь другой, а именно Чивер! Ну что тут скажешь?..

Я не слишком удивился, когда заметил, что вошедшая в класс Чивер смотрит именно на меня. Нет сомнений, что она тут же вспомнила понедельник, и первый урок, и моё отсутствие на нём… - впрочем, мне на это было уже наплевать: пара (если не кол) в журнале уже стояла, так что ждать от неё новой подлости мне не приходилось. Всё-таки, везде должен быть предел садизма.

Однако она неожиданно обратилась ко мне:

- Лавров, иди сюда.

Я слегка опешил, но затем встал и подошёл к противной особе.

- Получи от меня задание. – сказала она, протягивая мне некую бумажку. – Тут несколько пунктов. Сделаешь всё – и я подумаю об исправлении твоего «неуда». Не сделаешь – пеняй на себя, тебе же будет хуже. Можешь идти.

«Вот те на! Неужто она не такая противная?!» - невольно подумал я.

Что ж, надо признать, что задание от Чивер пришлось как нельзя кстати. Теперь мне не нужно было балдеть на уроке и терпеть её географические рассказы, да и успеваемость можно поправить. И вот, на фоне таких мыслей, я с воодушевлением приступил к работе.

Урок прошёл для меня удачно и плодотворно – я работал в хорошем темпе и сумел выполнить все задания. Теперь у меня хотя бы была надежда на благосклонность Чивер.

На физике нас особо не мучили. Наша физичка, Ломанова Ирина Евгеньевна, объясняла нам правило Ленца и явление самоиндукции. В целом, этот урок мне понравился; было даже интересно.

А затем мы пошли в столовую. Там, как и всегда после четвёртого урока, было очень шумно. Казалось даже, будто вся школа оккупировала столовую – в таких случаях обычно говорят «яблоку негде упасть», и я могу заверить, что яблоко, если бы его кто подбросил, действительно не смогло бы коснуться пола.

По традиции, у буфета собралась огромная толпа, для которой, вообще говоря, справедлив такой закон:

Дата добавления: 2015-08-02