Глава 11. Репетиционная неделя 1 страница

Вот и наступил октябрь. После долгой одиннадцатимесячной отлучки он вернулся к нам ночью среды, а к утру мы уже могли лицезреть его замечательного спутника, коим был яркий солнечный день. Естественно, в такую прекрасную погоду мы не могли не пойти после школы на футбол, ибо как будто уже знали, что не только утро, но и весь день будет озарён светом жёлтого карлика (да простит меня солнце, что я так неласково его обозвал), - а потому сразу, ещё перед первым уроком, обо всём договорились.

Теперь, наверно, мне стоит извиниться перед читателем за то, что я уже так долго ничего не говорю про химию, хотя мы, между тем, продолжали собираться. Очередное наше небольшое «заседание» произошло в понедельник, 29 сентября. До этого, правда, к нам пришла одна достаточно хорошая новость. Заключалась она в том, что на последних сентябрьских уроках химии, что прошли в субботу, Бандзарт заявил, что задание абсолютно точно будет растянуто почти на весь год, - а значит, спрашивать он нас начнёт не раньше, чем в апреле. Аргументировал же он это тем, что, мол, «Во-первых, исследование – очень важное дело, и чем больше времени на него будет отпущено, тем качественнее оно будет сделано, а, во-вторых, скажите спасибо Людмиле Анатольевне Барнштейн, что она над вами так смилостивилась». Эх, думаю, Читатель со мной согласится, что лучше бы он сразу назвал вторую причину…

Конечно, цена задания таким образом сразу возросла, и всем стало окончательно понятно, что Бандзарт действительно ждёт от нас многого, - следовательно, не испугаться в определённой степени мы не могли. Впрочем, новость, в целом, всё равно всех обрадовала.

У нас, напомню, благодаря Косте, уже был бензол. Однако… этого, конечно, было недостаточно. Он до этого несколько раз говорил, что попытается связаться с некоторыми химическими заводами, чтобы получить необходимые реагенты, но… Уже тогда это слышалось достаточно странно.

Во-первых, ни у кого из нас не было друзей-химиков: что с заводов, что с вузов, что с лабораторий… Не было среди наших знакомых человека, который мог бы гарантированно обеспечить нас всеми необходимыми реактивами, ибо даже Костиного друга с предприятия хватило лишь на один бензол и всякие мелкие реактивы, которые нам, скорее всего, даже и не понадобятся в ходе исследования. А, во-вторых, о заводах, … точнее, о людях, работающих там. Ну вот скажите, кто-нибудь, как спрашивается мы должны с ними связываться? А? «С помощью телефона и электронной почты?» О’кей, допустим, это good идея. Но они нас не знают, равно как и мы – их. «Ничего страшного – вот и познакомимся!»? Тогда кто мы такие? Да просто несовершеннолетние подростки, даже и денег на реактивы почти не имеющие! Более того, ещё надо бы узнать, где все эти заводы находятся и как на них попасть… Да, тут Интернет в помощь, но… Но всё это, конечно, бесполезно, ибо, учитывая наше положение, … вряд ли кто даже согласится говорить с нами! Нет, безусловно, можно связаться и с лабораториями, и тут дело вроде попроще обстоит, чем с заводами, - да. Впрочем, если подумать, то легче от этой мысли всё равно не становится. Очевидно одно: здесь нужны связи, и совсем не такие, какие есть у Кости со своим знакомым, который добыл нам бензол. С такими при одном бензоле мы и останемся, но вот за что-то большее… - и цена должна быть большая, и связи соответствующие. Эх, ну где нам – обычным купчинским парням – знать размеры этой цены? И только ли в денежной форме она выражена?..

Впрочем, в данное время мы занимались ещё только теоретической частью работы: постепенно искали весь нужный материал для нашего большого реферата, составляли его план, думали над оформлением… Параллельно, впрочем, уже обдумывали структуру нашего видео с будущими опытами, хотя здесь, очевидно, пока ещё лишь делили шкуру далеко не убитого медведя, так как об опытах с одним бензолом не могло идти и речи.

Нас по-прежнему радовала новость об увеличении времени на задание, хотя постепенно новость эта начинала немного давить. К тому же, мы очень хорошо понимали, что время пролетит быстро, а там и других дел будет достаточно… - разумеется, в первую очередь, я имею в виду ЕГЭ, но ведь есть и другие уроки, и окончательное определение с вузом, и военкомат… Да и любимые дела Компании никто не отменял! И всё-таки, вообще… одному Богу известно, какие сюрпризы нас ожидают весной! Так что о задании лучше думать сейчас и не надеяться на время. Оно уже в нашем возрасте является таким ненадёжным субъектом…

И вот ещё одно важное дело: подготовка ко дню учителя! И ближайшая репетиция намечена как раз таки на среду, 6 урок (мы специально заранее снялись с биологии). Кстати, здесь я сразу хочу поставить знак неравенства этим делом и заданием Бандзарта, и виновато опять время. Если в исследовании мы пока можем себе позволить себе иметь больше вопросов, чем ответов, - этакое маргинальное состояние, то с днём учителя тянуть никак нельзя, ибо дней до начала праздничного концерта осталось совсем немного. Вот и возникает неизбежная ситуация – приходится выбирать то, что «горит», чтобы успеть как-то это самое «горит» потушить и ещё в превратить его во что-то более восхитительное. Но...

… Я ещё продолжу тему химии. Тем более, что она далеко не исчерпывается одним заданием.

Немалую важность для нас – членов Компании – имел вопрос о Бандзарте. Причём включал он в себя целый комплекс подвопросов: «Если Бандзарт не химик, то кто он есть на самом деле?», «Как он появился у нас?», «Связано ли это дело с блатом? Или с чем-то другим? И с чем именно?», «Кто ещё может быть тут замешан?» и др. Разумеется, пока что все они были лишь гипотетическими и не до конца обдуманными. Ну конечно, кто же станет вот так просто – ни с того ни с сего – обвинять Бандзарта – такую знаковую, знаменательную фигуру? Но фигуру, вместе с тем, и странноватую, и скрытную, и подозрительную, окутанную пеленой неизвестности… Это ли не повод возбудить соответствующие подозрения? Пусть даже и такие «зелёные», совсем не серьёзные, почти пустые… Это ли не толчок к тому, что ответить на поставленные выше вопросы необходимо?..

Более того, сейчас – и именно сейчас! – нам очень важно понять, существует ли какой-либо заговор против нашего класса. И если существует, то зачем и кому он нужен. Не знаю почему, но многим, в том числе и мне, казалось, что узнать всю правду о возможном заговоре, или хотя бы попытаться её узнать, можно, в первую очередь, через Бандзарта. Подчеркну, мне трудно это объяснить. Скорее всего, это просто какое-то бессознательное предчувствие. Хотя, возможно, и попытка зацепиться за наиболее подозрительного субъекта.

Итак, ключ к истине виделся нам в Бандзарте. Но как же удивительно, что, стоило нам только дойти до этой мысли, как буквально через день, в среду, далёкий металлический блеск ключа стал неожиданно светиться на горизонте тайн!

Началось же всё с того, что перед физикой ко мне в явно взволнованном состоянии подбежал Саня и сказал шёпотом:

- Коля, у меня к тебе важный разговор. Тема – Бандзарт. На следующей перемене необходимо переговорить. ОК?

- Не вопрос. – так же тихо ответил я и в этот же момент почувствовал, как волнение охватывает и мою заинтригованную душу. – На следующей погутарим.

Разумеется, на первом уроке физики я не мог сконцентрировать всё своё внимание исключительно на этом предмете. Меня то и дело доставали мысли о том, что на грядущей перемене состоится этот важный – без сомнения, очень важный! – разговор с Саней. Да и на какую тему!.. Возможно даже, я узнаю что-то новое – точнее, наверняка узнаю что-то новое – но вот что? Конечно, я был донельзя заинтригован.

Забегая вперёд, я не могу не сказать, что тот наш разговор оказался, действительно, серьёзным и важным – уже хотя бы потому, что породил массу новых мыслей, - в дополнение к тем, что терроризировали меня ранее. Ожидания оправдались. Но пока…

…Пока Ломанова решила устроить нам письменный опрос по теме «Явление электромагнитной индукции»; она провела его, - а затем ей захотелось ещё и повызывать нас к доске, чтобы проверить, насколько хорошо мы помним пройденный материал. Спрашивалось несколько параграфов сразу – понемногу из каждого, - и я был уверен в том, что меня, как обычно бывает в таких случаях, спросят. Это был бы отнюдь не самый хороший вариант развития событий, ибо мысли мои о важном разговоре с Саней напрочь убивали все попытки хотя бы прочитать параграфы, - но, к счастью, всё обошлось: сегодня меня не спросили.

А вот Сане не повезло. Ломанова вызвала его к доске и начала спрашивать по теме «Магнитный поток», и, надо честно признать, Сане понёс такую чепуху, что ещё дёшево отделался, получив свою «3». Впрочем, я знал, что какую бы оценку Топоров ни получил, на наш с ним грядущий разговор она бы всё равно никак не повлияла, ибо к любым сюрпризам, как приятным, так и горьким, Саня всегда был готов.

Но вот наконец-то прозвенел звонок. Мы с Саней на удивление синхронно вышли из зала и так же синхронно направились вниз. Там, на первом этаже, мы уже оба прекрасно знали, в какое именно место направляемся.

Однако этого ещё не знает мой Читатель, и я ему, конечно, сейчас всё расскажу.

На первом этаже есть один кабинет, который мы привыкли называть «Переговорным пунктом Компании». Он представляет из себя в буквальном смысле маленькую заброшенную комнату с обозначением «26» на двери. Раньше, лет пять тому назад, здесь находился кабинет труда, а точнее, - его хранилище. Тут валялись различные материалы, ткани, деревянные детали, швейные машинки … и многое другое. В этой небольшой комнате – бывшем хранилище – есть ещё одна дверь, которая и вела раньше непосредственно в кабинет, где мы занимались технологией. Вспоминаю я также, что и в эту комнатку мы частенько захаживали, когда нам срочно требовался какой-то предмет. Ну и ещё я не могу забыть, как во время бывших ранее игр в прятки именно это помещение нередко становилось едва ли не нашим основным местом для укрытия.

Итак, это было лет пять назад, когда я, получается, учился ещё только в шестом классе… Но прошёл год, и в нашей школе наступила пора капитального ремонта, за который тогда со всей ответственностью отвечала Л. А. Барнштейн. И вот, на фоне всеобщих изменений, решено было полностью изменить и кабинет труда. Дело это не заставило себя долго ждать, работа спорилась, а наша технология стала проходить в совсем другом кабинете. Уже тогда нам было известно, что из бывшего кабинета труда собираются сделать новый роскошный и уютный класс для начальной школы, - и так оно, в будущем, в общем-то, и получилось. Ясно было и то, что из нашего хранилища наверняка тоже что-нибудь придумают – например, сделают чисто игровую комнату, чтобы малышам было, где развлечься, или что-нибудь наподобие той… Но вышло всё несколько по-другому.

Новый кабинет для начальной школы, как я уже сказал, сделали, и он действительно вышел на загляденье, но тогда же на самый простой замок закрыли и проход в бывшее хранилище. То есть попасть из кабинета в комнату №26 было всегда возможно, а вот совершить обратное перемещение можно было только в том случае, если с противоположной стороны был открыт замок. И так как маленьким детям ввиду их крайнего любопытства было бы нежелательно показывать новые закрома нашей школы и их класса, чтобы не довести это любопытство до крайних пределов, то замок практически всегда сковывал двусторонний проход, превращая его в односторонний. Всё это, конечно, было очень странно, и я никак не мог понять, какими должны быть причины, чтобы вот так лишать детей возможности увидеть всё то, что им наверняка кажется потенциально интересным, но… таковы были правила, и не я их придумал.

Но вот самый удивительный факт: если бывшую технологию полностью преобразили, то наша маленькая комната после достаточно продолжительного по меркам школы ремонта … не претерпела практически никаких изменений! Разве что единственное окно хрен знает зачем заделали кирпичом, - а так … всё, что тут было, - всё то и осталось. Честно говоря, у нас – в те дни ещё семиклассников – сложилось впечатление, что эта комната, несмотря на заделанное окно, в общем как бы осталась незамеченной; о ней, вероятно, попросту говоря, забыли. Но, впрочем, этот вопрос явно не входил в круг наших забот, - к тому же, новость о полном сохранении комнаты №26 нас даже обрадовала. Единственное, что огорчало – появившийся на портальной двери замок, хотя… Вряд ли он мог каким-то образом нас раздражить. Ну, висит себе на двери – и пускай висит; там ему самое место. Для нас же главным моментом было сохранившееся пространство нашей любимой комнаты (тем более ввиду «узости» кабинета Долганова).

Сохранение в прежнем виде маленькой комнаты, надо сказать, удивило многих. Ведь ещё недавно, до начала ремонта, Барнштейн говорила, что «все недостатки и пустоты в школе будут рассмотрены и ликвидированы. Наступит модернизация!». И – надо заметить! – модернизация в школе действительно произошла: за небольшое время полностью изменили свой вид кабинеты химии, биологии, географии и многие другие; наконец-то адекватно стала выглядеть наша столовая, и, в особенности, буфет; рекреации сделали несколько более красивыми и изящными – такими, что там теперь не грех и картины повесить; преобразился холл; приемлемо теперь выглядит школьное крыльцо… «Немодернизированными», правда, остались наши актовый и спортивный залы – но, видимо, не всё сразу… Да и не столь это обидно, ибо, в общем – результаты налицо! … Только вот непонятно, что же именно Барнштейн называла «пустотами»; и если самое, по сути, ненужное школе (я подчёркиваю: школе!) место, каким – не буду скрывать – является комната №26, - не есть пустота, то я очень близок к тому, чтобы обвинить Барнштейн в ложности её заявления.

Но я, наверно, слишком критично высказываюсь о двадцать шестой комнате… А между тем, какой бы «пустой» характер этот кабинетик не имел, важность данного места для Компании нельзя недооценивать. Я сказал, что сохранение комнаты удивило многих, но, конечно, спустя время те же многие уже стали забывать о таком «чудесном спасении». Время шло – и кто-то и вовсе начал говорить о том, что она уже давно ликвидирована, кто-то просто ничего о ней не говорил… В общем, строго говоря, большую часть школы судьба комнаты вообще никак не интересовала, отсюда и шли глупые, неправильные в корне утверждения, и, наверно, это вполне естественно. У народа были свои мысли в голове.

Мы тоже постепенно забыли о том, что ещё существует двадцать шестая комната и, наверно, никогда бы о ней так и не вспомнили до конца дней своих школьных, но… Так было только до одного великого дня – дня, когда Костя основал Компанию. Конечно, сначала она была столь немногочисленна, что о каком-то особом месте для коллективных переговоров и речи не было. Все наши беседы проходили в самых различных рекреациях, или на улицах, или по телефону, и этого Компании вполне хватало. Однако по мере того, как Компания стремительно обретала свою популярность и распространяла сети по многим-многим классам, а народ в неё всё приходил и приходил, - стало понятно, что без собственного переговорного пункта – и, желательно, школьного – просто не обойтись. Проводить дискуссии в неопределённых местах – бессистемно, да к тому же и неудобно, и Костя, уже с головой окунувшийся в дела Компании, понимал это как самую очевидную на свете вещь. Он с большим азартом призывал всех подумать над тем, где нам комфортнее будет встречаться, куда нам всегда удобно будет прийти, где не возникнет ни единой проблемы… - мы думали и, в общем, методом перебора самых подходящих вариантов, вспомнили о маленькой комнате. Дальнейшее – моментальное превращение бывшего хранилища материалов в «Переговорный пункт Компании» - видится мне настолько понятным, что, я думаю, нет никакого смысла пояснять его как-то более подробно. Скажу лишь, что с того момента комната №26 стала едва ли не самым нашим любимым и всегда открытым местом, где все члены Компании чувствовали себя как дома.

Что ж, как Читатель уже понял, именно в «Переговорном пункте Компании» сегодня должен был состояться наш разговор с Саней.

Мы зашли внутрь, крепко закрыли дверь, и Саня сразу начал:

- Я расскажу тебе про свой вчерашний день. Точнее, про один эпизод. Еду я, значит, на маршрутке с курсов. Вроде всё обыденно, спокойно – ничего странного не предвидится. И вдруг, – Саня сделал микропаузу в стиле Кости, - на одной из остановок в нашу «Газель» заходит человек – в коричневом плаще, тёмных очках и с кейсом в руке. Естественно, я сразу его узнал – это был Бандзарт. – тут Саня опять сделал паузу, уже более продолжительную, увидев, наверно, что я аж вздрогнул от одного упоминания о химике. – Я, конечно, такого не ожидал и слегка «ох..ел»; но, к счастью, успел пригнуться и спрятаться за находившимся впереди сидением, так что он меня не заметил. Сам он сел на два ряда впереди, спиной ко мне, и я почувствовал, как мне сразу стало немного легче. – сказал Саша, и мне как будто тоже стало легче. – Народу, кстати, в маршрутке было не слишком много – помимо меня и его ещё человек пять, не больше.

- А в каком месте он поймал маршрутку? – перебил я Сашу, с интересом ожидая услышать ответ на свой вопрос.

- На Благодатной. Между Витебским и Московским.

- Но вы в Купчино ехали?

- Да. Но слушай дальше. Бандзарт – я это хорошо видел – сразу стал рыться в своём кейсе. Похоже, он что-то там искал. Так как я сидел в двух метрах позади, то разглядел у него в руках какую-то записную книжку – кстати, весьма засаленную. Наверно, её он и искал. Затем взял в руки мобилу и стал кому-то звонить.

- Кому же? – нервно спросил я.

- А х..й его знает. – ответил Саня. – Понятия не имею. Но важно, что далее последовал такой грубый разговор!.. Бандзарт хамил, с жаром жестикулировал, матерился, требовал какой-то информации – судя по всему, тайной… Но орал на всю тешку! Там аж водитель в а..уе был! А что говорить о пассажирах?! Они все итак враз ох..ели! Бандзарт же держал себя крайне развязно, словно на всё это ему было так по..уй!.. что… Ни перед кем ни очковал! – горячо и эмоционально заметил Саня.

- Господи!.. Что это с ним случилось? – задумался я.

- Неизвестно. Но вскоре он произвёл ещё один звонок – и тон заметно изменился.

- Даже так?

- Ага. Я подозреваю, что разговор шёл с неким важным лицом…

- …И Бандзарт лебезил перед ним. – предположил я.

- Ну не совсем. Хотя ни крика, ни мата не было. Ощущалось, правда, волнение, и ещё … нервозность… Но это был крайне спокойный и доверительный разговор.

- Занятно… Но Бандзарт и впрямь редко лебезит… А может – никогда. – подумал я.

- Но он до этого, бл..ть, так ругался!!!!... – крайне эмоционально произнёс Саня.

- Да верю, верю. Хотя ранее я думал, что он любит орать только на нас…

- Я думаю, ему не привыкать.

- Возможно. – сказал я. – Но всё-таки, понял ли ты хоть слегка, с кем он базарил?

- Да откуда?

- Ну вдруг?.. По манерам, по интонациям…

- Ага!.. Х..рос два! Ясно только, что на том конце был его враг.

- Да неужели?! – иронично воскликнул я. – После всего того, что ты мне рассказал, это уж безапелляционно. Хотя… Кто ж поймёт Бандзарта? Окружил себя завесой тайны, лишнего не сбалтывает, нелюдим… Может, он специально так?

- Что так?

- Ну, … орал.

Саня не без удивления посмотрел на меня; сверление взглядом продолжалось до тех пор, пока я не втолковал ему:

- Пойми, это может быть игра. По его правилам. Вот придумает себе ещё двадцать таких звонков, и…

- Но зачем? Нах..ра ему такая игра, если он меня не заметил?

- Да?.. А с чего ты так уверен?

- Как с чего? У меня было всё под контролем!

- Базаришь?

- Отвечаю! Он не мог меня заметить. Поверь, Коля, просто не мог.

- Уверен? – спросил я Сашу.

- На все двести. Можешь не сомневаться. – заверил Саша.

Эти слова прозвучали из уст Сани настолько уверенно, что я более не мог сомневаться в его показаниях. Признаюсь, я отчасти и проверял его на честность, потому как в былые времена уж очень часто Топор любил переврать сюжет, дабы сделать его более захватывающим, особенно когда правда представлялась ему скучной, и особенно когда Болт всячески навязывал Саше различные идеи. Теперь же, после всех расспросов, сомнений в правильности описанной им картины у меня не осталось. Зато появились новые вопросы, и причина этого состояла, прежде всего, в том, что в рассказе Сани Бандзарт мысленно предстал передо мной в совсем новом – хамско-развязном, хотя и всё ещё скрытном – виде. До этого в нашей школе были случаи, когда Бандзарт по голосу превращался едва ли не в Паваротти, но… были и определённые пределы грубости, которые в монологе Сане совсем отсутствовали. Хамить на всю Ивановскую в тешке – на это способен только такой препод, как Бандзарт; орать благим матом в той же маршрутке, не боясь пассажиро-общественного мнения, – это уже особый вид Бандзарта: Бандзарт халкоподобный.

И тем не менее, вспоминая некоторые особо неприятные моменты его уроков, я не могу так просто исключить возможность образования данного вида. Пусть такой вид существует, а мы будем думать, что же могло заставить такого, в общем-то, закрытого человека, как Бандзарт, так враз выплеснуть все свои имеющиеся в наличии (как видно, большом) эмоции при одном – может быть, самом заурядном – телефонном звонке. Вряд ли он, конечно, был заурядным, но, действительно, даже коллеги, а тут я могу сослаться на некоторые их мнения, никогда не отмечали какую-либо излишнюю эмоциональность или экспрессивность у Феликса. Да и представить, что он перед кем-то из посторонних или просто знакомых людей – под такими можно понимать тех же коллег, например, - стал бы исповедываться или раскаиваться, очень тяжело. Бандзарт никогда не рассказывал на публике о своей личной жизни – он, думается, вообще никогда и никому о ней не рассказывал; если же говорить о его семейном положении, то за те пять лет, что он работает в школе, у народа успели развиться лишь только серьёзные подозрения на то, что Феликс холост. Дальше них дело пока не продвинулось, но и те ещё не вызывали абсолютную уверенность. Впрочем, оно и понятно, ибо словосочетания «Отец Бандзарта», «Мать Бандзарта», «Девушка Бандзарта» «Жена Бандзарта» и «Дети Бандзарта» звучали, по крайней мере, в пределах нашей школы не чаще, чем слово «Нитробензол» звучит на уроках литературы. Массу догадок имели и развивали учителя нашей школы относительно Феликса и его жизни, но все они, целиком, так или иначе, лишь составляли один большой вопросительный кадастр, который едва ли не каждый человек в нашей школе мечтал приоткрыть хоть на одну десятую процента.

Мы с Саней ещё обменялись парочкой реплик по теме вчерашнего случая, а потом решили попытаться хоть как-то связать его с заговором.

- Вряд ли она есть. – говорил Саня о связи. – Подозреваю, что тот звонок – это часть сугубо личных проблем Бандзарта.

- Личных?.. А с чего бы им не повлиять на заговор? Ведь вот и отражение: проблемы в личной жизни не могут не сказаться на жизни в школе.

- Тогда какие же это должны быть проблемы? – заинтересовался Саня, всерьёз ожидая, что я ему сейчас всё скажу.

- Ну… Если бы я знал… - ответил я. – Кабы быть мне Бандзартом… Но что, если эта история как-то связана с его приёмом на работу? Мы ведь как раз пытались понять, как он к нам попал. – напомнил я Сане.

- Хах… Интересно!.. Тогда здесь важна и фигура Барнштейн! Но разве у неё много тайн? – задумался Саня.

- У неё-то? – удивлённо спросил я, как бы не веря, что Саня задался таким очевидным вопросом. – Там их океан! Вот хоть один приём Бандзарта на работу – уже какая тайна!

- Да, ты прав. – согласился Саня. – Да вообще: ситуация более чем запутанная…

- Ну да. Пока вопросов больше, чем ответов. Если последние вообще имеются… Но один подозрительный момент ты уже лицезрел. Как знать, может, он тоже есть составная часть тайны?

- Типа ключа?..

- Может, и так. Жаль лишь, что у нас нет иных фактов. Но стоит запомнить место его появления: интересно, что он мог забыть на Благодатной?..

- Да что угодно! – заявил Саня. – Дела-то уж везде можно обнаружить.

- Это ты хорошо сказал. Но Благодатную предполагаю иметь в виду. Так, на всякий случай… К тому же, … больно уж мне интересны его дела. – задумчиво произнёс я.

На том наш разговор завершился. Прозвенел звонок, и мы пошли в кабинет физики.

Конечно, потом, на следующих переменах, о вчерашней истории Сани узнали многие представители Компании, в особенности, наши одноклассники: Арман, Костя, Лёха, Вика, Миша, Даша… Замечу, что реакция у всех была разной. Арман, к примеру, ничуть не удивившись, сказал:

- А что тут странного? Этот пид..р на всё способен.

Даша явно была заинтригована:

- Бандзарт хамил? Любопытно. Отчего ж мне не довелось проехаться в этой тешке?

Костя к случившемуся отнёсся философски – так, как, наверно, ему и следовало к этому отнестись:

- Что ж, эти крики о многом говорят… Но, в любом случае, надо попытаться раздобыть о нём ещё больше информации, - и только тогда могут последовать первые выводы. Мне, например, интересно, где он родился, учился; чем занимался…

- А Интернет? – заметил Арман.

- Without. – ответил Костя. – Не удивляйся так, но там ничего нет.

Тем не менее, Арман, конечно, удивился и смог сказать разве что:

- Печально. Как же теперь?..

Костя же на это ответил, что, «боюсь, придётся самим работать…»

Однако тут вмешался Саня:

- То есть как «самим»? Вы хоть думали, как мы это будем делать? Это же пи..дец! У нас нет ни малейшего сведения о Бандзарте, кроме его имени, фамилии, возраста и места работы, но мы, похоже, собираемся надеяться и ждать, когда же вновь окажемся в одной тешке! – возбуждённо заявил Саня.

- Тих-тих… Спокойно. – приговаривал Костя. – Ты слишком громок для центральной рекреации.

- Да, возможно, но я… - тут Саня, очевидно, вновь собирался высказать какую-нибудь очередную свою гневную мысль, но Костя быстро оборвал это намерение, жестом показав тому, что, во избежание проблем, стоит и впрямь вести себя потише.

- А насчёт маршрутки – это всё, конечно, глупо. И ничего глупее и придумать нельзя. – однозначно заявил Костя. – Но имя вкупе с фамилией могут уже очень многое нам дать! И не стоит забывать об этом. – сказал Костя крайне грамотно с точки зрения интонации, помогая себе ещё соответствующими жестами.

- Мы и не забываем. – ответил за всех Лёха. – Но почему о нём нет информации даже в Инете?

- Ну, я ещё не на всех сайтах искал… - отметил Костя. – Хотя меня это тоже удивляет. Чтобы ни одного слова… Но я предлагаю собраться на неделе и устроить коллективное Surfing the Net! Авось, что-нибудь да найдём.

- Хорошая мысль. Только когда? – спросил Миша. Сегодня футбол…

- Да, это святое. – заявил Костя.

- Но есть четверг. По-моему, просто идеальный день. – предложил я. – Как вы полагаете?

- Я завтра занят. – заявил Миша.

- Да и я тоже. – добавила Даша.

- А, может, в субботу? – обратился ко всем Костя. – Сразу после уроков и всех этих празднований.

- А что, в субботу мне итак нех..й делать, так что пойдёт! – твёрдо произнёс Саня.

- Ну, давайте. – согласился и я.

- Сойдёт, - решил Лёха, - только ненадолго. Мне ещё в художку ехать…

Тут же свои соображения относительно субботы высказали Вика, Карина, Арман, Женя и Люба, и я сразу скажу, что такая дата им понравилась. Действительно, почему бы в субботу, 4 октября, после тяжёлой монотонной октябрьской недели и столь важного праздничного концерта, где у нас будут свои роли, не собраться на квартире у друга и не посвятить какое-то время попыткам раскрыть тайну Бандзарта?! Тем более, что тайной этой заинтересовались уже очень многие члены Компании, и даже некоторые ученики пятых и шестых классов. А Даня Таганов, младший брат Кости, уже и в своём 2а сумел так распространить эту интересную тему, что некоторые юные любители сплетен и слухов – вот это да! – перестали о ком-либо говорить, кроме Бандзарта. И пусть Читатель не сомневается в правдивости сей информации, но поверит в то, что у меня к одиннадцатому классу набралось так много всевозможных знакомых и товарищей из средней школы, что я легко мог, общаясь с ними, узнавать всю самую последнею информацию из их классов.

Конечно, крайне смешон и удивителен тот факт, что о Феликсе многие школяры из пятых, шестых и седьмых классов были наслышаны так, словно они уже давно поняли, что такое химия с Бандзартом, хотя, в действительности, ещё даже не имели шансов это понять, ибо сама химия начинается только с восьмого года обучения, а замещения Бандзарт брал крайне редко. Но зато Читатель может запросто представить себе, какой обсуждаемой фигурой в школе был наш химик, если слухи о нём распространялись далеко за пределы восьмых-одиннадцатых классов. Наверно, дело ещё заключается в том, что представители более младших классов, которые не раз слышали и уже имели представление о тоталитарных уроках Феликса, прекрасно понимали, что в преддверии тех лет, когда им тоже придётся столкнуться с этим ужасным человеком, неплохо было бы хоть что-то, а лучше – как можно больше – о нём знать. И такая стратегия представляется мне крайне правильной: как гласит одна хорошая русская поговорка, врага надо знать в лицо. Эх, позволял бы ещё Бандзарт всё о себе знать… Но всё же радует, что, в особенности, седьмые классы так активно вникают в наши компанейские антибандзартовские дела, пусть и находящиеся пока ещё на самой ранней стадии.

Но, увы, полной и достоверной информации о Феликсе было крайне мало. И не только у Компании, ибо, как нам рассказывала Дарья Алексеевна, даже учителя, когда о том заходит речь, при вопросе «Что вам известно о Бандзарте?» испытывают значительные затруднения. И, пожалуй, только два человека в нашей школе могут знать о Феликсе нечто большее, чем все остальные. Это, конечно, Чивер и Барнштейн. Но… И они наверняка не знают всю историю жизни нашего химика, пусть даже Людмила Арнольдовна как-то и сказала: «Я знаю всю подноготную всех тех, кто учится или работает в этой школе. И только при этом условии они могут здесь находиться!»

Дата добавления: 2015-08-02