ЭНЦИКЛОПЕДИЯ 21 страница

ИСТОРИЗМ (Historismus, historicism, historicisme). В XX в. значение понятия И. колебалось от нейтрального (Теодор Литт, Манхейм) и позитивного (Ротхакер, Ф. Майнекке) до негативного (Тиллих, Хайдеггер, Кроче).

Негативные коннотации термин И. приобрел в последнюю треть XIX - начале XX века. В противовес словоупотреблению постгегелевского идеализма (где под «историзмом» понимали спекулятивную философию истории), в неокантианстве И. означает либо смешение теории и истории, подмену «систематического» измерения философствования «историческим» (Наторп), либо фетишизацию детерминизма (Зиммель), либо релятивизм (Риккерт). Хайдеггер, опираясь на Ницше, понимает И. как историографию, лишенную собственно истории, как «неисторическую историю» (ungeschichtliche Historie). В первые десятилетия XX в. И., по сути, тождественен историческому позитивизму - бессистемной фактографии, накоплению исторических данных без вопрошания об их значимости и безотносительно к современной тому или иному историку эпохе. В этом полемическом контексте появляется труд Трельча «И. и его проблемы» (1922, рус. пер. 1994). Главная проблема И. - это проблема релятивизма. В этой связи Трельч особое внимание уделяет наследию Дильтея, которого считает «самым проницательным, тонким и живым представителем чистого И.». Трельч в этой работе полон решимости освободить И. от отрицательных побочных значений, но уже несколькими годами позже (Historismus und seine Überwindung, 1924) отказывается от этих попыток. Это предприятие занимает Ротхакера (Einleitung in die Geisteswissenschaften, 1920), стремящегося продемонстрировать емкость и неоднозначность явления, именуемого И. Он по Рот-хакеру, связан далеко не с одним позитивизмом: историзация мышления начата философией немецкого романтизма и Гегелем. Проблематику И. трактует в том же ключе и Фридрих Майнекке (Die Entstehung des Historismus, 1936). Непреходящая ценность И. заключается, по Майнекке, во-первых, в индивидуализирующем рассмотрении духовных явлений, и, во-вторых, во внедрении в мышление понятия развития. Такое понимание И. разделялось и практиковавшимся в странах социализма диалектическим и историческим материализмом.

В русском, как и в других негерманских языках, различие между терминами «историзм» и «историцизм» едва уловимо. Так, в англ. и франц. переводах немецкое Historismus выглядит, соответственно, как historicism и historicisme. Слово «историцизм» имеет, в отличие от «историзма» почти исключительно негативную смысловую нагрузку. У Ницше Historizismus повинен в архивном, музейном обращении с человеческой историей. Гуссерль спорит с И. как с опасностью не меньшей, чем натурализм: если последний натурализирует предметы сознания, то И. превращает их в «духовно-исторические» образования. Полемизируя с Дильтеем, Гуссерль настаивает на том, что релятивность философских систем и мировоззрений нельзя преодолеть, находясь на исторической точке зрения - для преодоления релятивизма необходим ориентированный на общезначимость идеал истины. Позиция философии как строгой науки должна быть поэтому над-исторической. Поппер (Нищета историцизма, 1957, рус. пер. 1993) понимает под И. все социально-философские теории, основанные на вере в «историческую необходимость», ориентированные на открытие в истории «тенденций» и «законов» развития и тем самым притязающие на предвидение будущего. Сколь бы различны при этом ни были социальные теории (например, воззрения Платона и Маркса), их объединяет страсть к социальной инженерии - обустройству общества сообразно некоторому идеалу.

Б. С. Малахов

ИСТОРИЦИЗМ - см.: Историзм.

ИСТОРИЧНОСТЬ (Geschichtlichkeit). Понятие И. было введено в немецкоязычный философский оборот Дильтеем и получило широкое хождение в 1920-е после публикации переписки Дильтея с графом Йорком (фон Вартенбургом). Хайдеггер усмотрел в И. определенность человеческой экзистенции: то, что человек имеет историю, не есть случайное обстоятельство, но представляет собой способ человеческого бытия. Историю, заключенную в понятии И., следует мыслить не как (завершенное) прошлое, а как (незавершенное) движение, в котором мы сами находимся. Рефлексия на И. должна поэтому способствовать преодолению исторического релятивизма, опасность которого несет в себе историзм. Человек существует исторически в той мере, в какой он не просто «предоставлен» своим историческим условиям, а в той, в какой он определенным образом относится к ним. Тем самым он относится к своим собственным возможностям. Это отношение к исторически определенному миру как пространству возможностей развертывается в понимании. Понимание как отношение к возможностям, в свою очередь, исторично, ибо всегда связано с ситуацией. И, - это единство связанности с определенной ситуацией и трансцендирующего характера человеческой экзистенции. Трансцендирование(выход за пределы) собственной ситуации делает возможным понимание другой исторической ситуации. В ходе установления отношения к другой ситуации обретается понимание собственной, т.е. самопонимание. Понятие И. в хайдеггеровской интерпретации превратилось, начиная со второй половины 30-х годов, в интеллектуальную моду, затронув, главным образом экзистенциально-герменевтическое направление в философии (Липпс, Георг Миш, Больнов, Гадамер).

КАМЮ (Camus) Альбер (1913-1960) - франц. философ и писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе (1957). Род. в г. Мондови (Алжир) в семье сельскохозяйственного рабочего. В Алжире К. учился в лицее (где встретился с Ж. Гренье, оказавшим серьезное влияние на него как на будущего писателя), затем в ун-те. После учебы начал заниматься литературной деятельностью (первые сборники - «Изнанка и лицо» и «Бракосочетания»), журналистикой, пробует себя в театре и как актер, и как режиссер. В 1940 К. перебирается в Париж. В годы второй мировой войны возглавляет подпольную газету. Тогда же к нему приходит известность (повесть «Посторонний», философское эссе «Миф о Сизифе»). После войны К. становится одним из властителей дум европейской интеллигенции. Публикуются его роман «Чума», насыщенный глубокой и разнообразной символикой, философское произведение «Бунтующий человек», ставятся его пьесы. В эти годы К. много занимается публицистикой (3 тома «Злободневных заметок»).

В ранних произведениях К. заметно стремление обосновать «согласие» между человеком и миром через телесное единство всех элементов универсума. Мир человека (в данном случае история) - это еще не весь мир. Его единство заключается в «абсурдной простоте», недоступной для все усложняющего разума. Мир как таковой индифферентен по отношению к человеку, но лишь к такому человеку, который требует для себя в нем особого места, например место «царя природы». Природа - это мир, где разум умирает, чтобы дать место истине. Мир - это «интервал между да и нет». Не следует, однако, думать, что таковы лишь ранние взгляды К. Известно, что он не просто разрешил переиздать в 1958 свой первый прозаический сборник «Изнанка и лицо», но и предпослал ему обширное предисловие, где указал на то, что всякий литератор имеет свой «центр», подлинный источник его творчества. Для самого К. таким центром в какой-то степени и являлся круг идей, обрисованных в первых его эссе - наследие средиземноморской цивилизации, некое «просвещенное язычество», воплощающее жажду цельности. Тем не менее для того, чтобы вернуться к своему «центру», К. испробовал много обходных путей. Впрочем, путь от философии единения с миром ранних эссе к философии абсурда «Мифа о Сизифе» вполне логичен. Сам абсурд возникает в качестве основной темы этого «эссе об абсурде» как раз вследствие поиска единства между миром и человеком, заданного европейской мысли античной и, в частности, позднеантичной философией. Не случайно К. избрал темой университетской дипломной работы творчество Плотина. Специфику «Мифа о Сизифе» составляет, однако, и бескомпромиссная опора на разум, столь же, впрочем, традиционная для французской философии, выросшей из картезианского cogito. Абсурд возникает из стремления к «предельной ясности». Взгляд на мир «с позиции разума», опирающийся на провозглашенную Ницше «смерть Бога», делает теперь уже невозможными ни мистическое слияние со сверхразумным божественным началом, ни дионисийское растворение в иррациональной действительности. Все это означает для К. капитуляцию перед бытием в пользу воображаемых ценностей. Такого рода капитуляция обнаруживается К. у многих философов-экзистенциалистов. Сизиф в качестве подлинного «абсурдного героя» оставляет все иллюзии, обнаруживая всю бесплодность своих усилий. Он действует «ни для чего», вполне сознавая всю безнадежность собственного удела и находя удовлетворение в самом «ясном видении» бесплодности всех своих усилий. Воспроизведение подобной трезвости в отношении к жизни практически воплощается в перманентном бунте.

Бунт образует смысловой центр другого важнейшего философского эссе К. - «Бунтующий человек». Если в «Мифе о Сизифе» обсуждается проблема самоубийства, то в «Бунтующем человеке» - проблема убийства. Оправдано ли убийство, к которому рано или поздно приходит последовательный бунт? Библейский Каин - первый бунтовщик, но он же и первый убийца. Уже в «Мифе о Сизифе», отвергая правомерность самоубийства, К. постулирует «жизнь как единственное необходимое благо». Теперь же он пытается совместить абсолютность права на жизнь и необходимость бунта (К. трансформирует картезианскую формулу, утверждая «я бунтую, следовательно мы существуем»). Он отвергает такое понимание бунта, которое не признает за ним никакого «положительного» содержания. Подлинный бунт есть Абсурд и возникает, с точки зрения К., из сочетания несочетаемого - поиска человеческим разумом осмысленности и разумности в мире, стремления обнаружить единство мира и человека на почве универсального царства смысла, с одной стороны, и принципиальной неразумности и, следовательно, чуждости человеку мира - с другой. Абсурд возникает из неустранимой дисгармонии между коренным стремлением человека к всепониманию и невозможностью найти какой-либо отклик на это стремление в самой реальности, в которую заброшен индивид. Таким образом, абсурдна уже не «простота мира», но несоизмеримость запредельной мировой простоты и неизживаемой человеческой сложности, обнаружение в человеке того, что достойно защиты. В бунте человеку открывается солидарность с другими людьми. Однако для К. ясно и то, что метафизический бунт всегда чреват бунтом политическим. Последний же легко приводит к утрате памяти о том, каковы истоки бунта. Политическая история XIX-XX веков показывает, что такого рода бунт порождает тоталитарные режимы, утверждающие свое господство через перманентное насилие и террор. Человек в таких режимах утрачивает самоценность. Его рассматривают как некий мост в будущее, как материал истории, с помощью которого осуществятся когда-то в будущем великие принципы, ради которых некогда и затевался сам бунт. Перерождение бунта возможно в том случае, когда бунт выливается в чистое отрицание, в безоговорочное «нет». Однако К. видит, что такое «нет» оборачивается «да» убийству ради принципа. Тот бунт, который ведет к освобождению человека, а не к еще большему его порабощению, должен, по мнению К., отныне включать в себя и «да», и «нет». И отказ, и согласие. Бунт должен вылиться в некую философию меры, на которой издавна основывалась мысль Средиземноморья. Восстание человека против бессмысленности своего удела оборачивается обнаружением бесконечной ценности каждого из людей, но и общим для всех «солнечным пределом», в который возвращается и из которого исходит как из некоего универсального бытийного лона всякое событие человеческой жизни.

В, И. Стрелков

Бунтующий человек. М., 1990; Избранные произведения. М., 1993; Theatre, re-cits, nouvelles. P., 1962; Essais. P., 1965.

КАНЕТТИ (Canetti) Элиас (1905-1994) - писатель, драматург, социальный мыслитель. Лауреат многих литературных премий, в том числе Нобелевской премии по литературе (1981). Род. в Рущуке (Русса), в Болгарии в семье испанских евреев. Жил в Манчестере, учился в Вене, Цюрихе, Франкфурте; изучал естественные науки в Венском ун-те. В 1938 после присоединения Австрии к нацистской Германии переехал в Лондон, где остался до конца своих дней. Писал на немецком языке. Автор нескольких романов, пьес, мемуарных и публицистических книг, сборников афоризмов. Идеи К.-писателя близки К. Краусу, Г. Броху, Ф. Кафке.

Главное социально-философское произведение - «МАССА И ВЛАСТЬ» (1960). В кн. получили оригинальное освещение темы взаимоотношения власти и массы, поднимавшиеся ранее Ницше, Лебоном, Ортегой-и-Гассетом, Фрейдом. Исходный феномен массы - преодоление страха перед прикосновением. Человек страшится и избегает прикосновений других людей, старается держаться от них на некотором отдалении (социальные дистанции, системы статусов - одна из форм такого дистанцирования). В массе страх перед прикосновением снимается, все дистанции ликвидируются. Происходит психологическая разрядка. В массе один человек равен другому. Масса живет своей особой жизнью как целостное существо со своими закономерностями возникновения, существования и распада. Изначальный феномен власти - выживание (das Überleben). Властитель - это тот, кто выживает, когда другие гибнут. В изначальном феноменологическом смысле властитель - это тот, кто стоит, когда все вокруг пали. Архетип властителя - герой, стоящий над трупами павших, причем не важно даже, кто эти павшие - уничтоженные им враги, или погибшие друзья, союзники и т.д. В счет идет лишь выживание. Чем больше тех, кого он пережил (все равно, враги это или друзья), тем величественнее, «богоравнее» властитель. Подлинные властители всегда остро чувствуют эту закономерность, подлинная власть всегда воздвигает себя на грудах мертвых тел, как в фигуральном, так и в прямом смысле. Масса есть предпосылка и фундамент власти, независимо от того, идет ли речь о массе живых или массе мертвых. Угроза смерти - основное орудие власти в управлении массой. Любой приказ - это отложенная угроза смерти. Другими словами, страх смерти - конечная мотивация исполнения любого приказа. Голос власти - это «львиный рык», от которого приходят в ужас и бросаются в бегство стада антилоп (масса).

Первоначальный импульс к разработке этих идей К. получил, наблюдая массовый экстаз на улицах Вены в 1914 в начале первой мировой войны. Вообще, нынешнее столетие - «самое варварское из всех эпох мировой истории». Но в «Массе и власти» XX век остается «за кадром». В поисках основы тех ужасов, что пережило человечество в XX столетии, К. использует исключительно историческую архаику, записи древних историков, разнообразный и богатейший этнологический материал. Он дает не описание и критику современности, но выявляет архетипические структуры взаимоотношений власти и массы. Современность оказывается «частным случаем» всеобщей закономерности, справедливой для всех эпох истории. Применительно к современности К. проследил обнаруженные им принципы на примере взаимоотношений массы и властителя в нацистской Германии (эссе «Гитлер по Шпееру»). В некоторых главах «Массы и власти», а также в ряде эссе К. вскрывает изначальную связь структур мышления параноика и властителя. Паранойя - не просто болезнь «власти». Паранойя и власть - это два способа реализации одной и той же тенденции, имеющейся в любом человеческом существе. Таким образом К. универсализирует открытые им закономерности отношений массы и власти, обосновывает их всеобщий и фундаментальный характер. Результатом становится формирование основных принципов политической антропологии, родственной по стилю идеям Хоркхаймера и Адорно («Диалектика просвещения») и «микрофизике власти» у Фуко, но оригинальной по фундаментальным интуициям. Одновременно возникает более или менее целостная общеантропологическая концепция, коренящаяся в идее напряженной динамики страха перед прикосновением другого и радостного (рсвобождающего) слияния с другим и другими. Именно в реализации этих двух аффектов воплощается человеческая жизнь. Этому служат многочисленные и разнообразные ритуалы (систематически разобранные К.), составляющие в своей совокупности основополагающие институты человеческого общежития (стая, религия, война и др.). В этом смысле концепция К. представляет собой также теорию культуры.

Личная позиция К. по отношению к власти (выраженная в художественных произведениях, в публицистике и афористике) - интеллектуальный анархизм. Власть смертоносна и отвратительна, власть это смерть. Борьба против власти - это борьба против смерти. Его призыв к каждому человеку - вырвать из себя «жало приказа», т.е. ликвидировать в себе тот психологический отпечаток, который оставляет каждый приказ, как исполненный, так и отданный. Попросту говоря, это призыв не исполнять приказов власти. В то же время его анализ психологической динамики отдачи и исполнения приказов, данный в «Массе и власти», показывает, что призыв этот по сути дела неисполним. Это призыв к гуманизму в мире, который антигуманен по глубинному своему устройству.

В художественном творчестве К. исследует другими средствами по сути дела те же самые феномены - взаимоотношения массы и власти «в силовом поле смерти».

Л. Г. Ионин

Гитлер по Шпееру // Социологические исследования. 1986, №4; Человек нашего столетия. Художественная публицистика. М.,1990; Масса и власть. М.,1997.

Canetti lesen. München, 1975; Einladung zur Verwandlung. Essays zu Canettis «Masse und Macht». München, 1996.

КАРНАП (Carnap) Рудольф (1891-1970) - австр. философ и логик, ведущий представитель неопозитивизма. Род. в Ронсдорфе, в Германии. В 1910-14 изучал физику, математику и философию в ун-тах Фрейбурга и Йены. В Йене одним из его учителей был Фреге, который наряду с Расселом оказал наибольшее влияние на формирование взглядов К. В 1921 получил докторскую степень за работу «Пространство», которая была опубликована на следующий год в Kantstudien. В 1926 по приглашению Шлика К. перешел в Венский ун-т и вскоре стал лидирующей фигурой Венского кружка. Вместе с Рейхенбахом в 1930 К. основал журнал Erkenntnis, задачей которого была разработка и распространение идей научной философии. В 1931 возглавил кафедру философии в Немецком ун-те в Праге, продолжая активное сотрудничество с Венским кружком. Не приемля идеологии нацизма, К. в 1935 эмигрировал в США, где до 1952 работал в Чикагском ун-те, затем в Принстоне, а с 1954 до 1961 возглавлял философское отделение в Калифорнийском ун-те.

Отталкиваясь от идей Фреге, Рассела, от «Логико-философского трактата» Витгенштейна, К. вместе с другими членами Венского кружка разработал неопозитивистскую модель научного знания. Согласно этой модели, в основе знания лежат абсолютно достоверные протокольные предложения, выражающие чувственные переживания субъекта. Все остальные предложения науки должны быть верифицированы, т.е. сведены к протокольным предложениям. Те предложения, для которых процедура верификации оказывается невозможной, не имеют смысла и должны быть устранены из науки. Большая часть традиционной философии при таком подходе оказывается спекулятивной метафизикой, лишенной смысла. Функция же научной философии заключается в том, чтобы с помощью логического анализа очистить язык науки от бессмысленных псевдопредложений. В течение нескольких десятилетий К. пытался решать проблемы, встающие в рамках этой модели. Он сформулировал верификационную теорию значения. Согласно ей, смыслом обладают только те предложения, которые сводимы к протокольным предложениям. Он полемизировал с Нейратом о природе протокольных предложений и языковых формах их выражения. К. разработал логическую технику определения диспозиционных предикатов и других теоретических терминов; ему принадлежит ряд моделей формализованного языка, способного выразить содержание научных теорий; он во многих отношениях развил метод логического анализа языка науки и т.п. Ему принадлежат также значительные результаты в области логической семантики и вероятностной логики. В своих поздних работах К. заметно отошел от той узкой модели науки, которая первоначально была сформулирована членами Венского кружка. Предложенные им подходы к решению обширного круга методологических проблем содействовали выработке более адекватных представлений о науке и развитию философии науки.

А.Л. Никифоров

Значение и необходимость. М., 1959; Философские основания физики. Введение в философию науки. М., 1971; Der Logische Syntax der Sprache. W., 1934; Testability and Meaning. New Haven, 1954.

The Philosophy of R. Garnap. La Salle (Illinois). L., 1963.

КАССИРЕР (Cassirer) Эрнст (1874-1945) - нем. философ, один из ведущих представителей марбургской школы неокантианства. Учился в Берлине, Лейпциге, Гейдельберге. С 1896 - ассистент Когена в Марбурге. Преподаватель философии в Берлинском (1908-19) и Гамбургском (1919-33) ун-тах, ректор последнего в 1930-33. С приходом к власти Гитлера эмигрировал, преподавал сначала в Оксфордском ун-те (Англия), затем (1935-41) - в Гётеборгском ун-те (Швеция). В 1941 переехал в США, где остался до конца жизни, преподавая в Йельском и позднее в Колумбийском ун-тах. Уже с первых работ по истории философии и философии науки определилась основополагающая установка его философского мировоззрения, связанная с «марбургской» интерпретацией критицизма Канта. Речь идет о замене метафизического противоположения мышления и бытия на трансцендентальный метод, направленный не на действительность, а на научные формы ее познания. Объектом процесса познания, согласно К., не могут быть предметы, поскольку в противном случае мы вынуждены были бы признать, что они уже до познания были независимо определены и даны как предметы. Таким образом, человек познает не предметы, а предметно, создавая внутри содержания опыта определенные разграничения и фиксируя постоянные элементы и связи. Убеждение в том, что предмет впервые конституируется формой сознания, и что познание имеет дело не с вещью, а с отношением, не с данным, а с заданным, сохраняет силу для всех этапов теоретической эволюции К., которая представляет собой путь от отвлеченной философии к философии человеческого существования, от философии науки к философии культуры и философской антропологии. Типично кантианскую методологию К. поначалу распространил на обширный историко-философский материал и данные точных наук. Дальнейший путь к феноменологии культуры и созданию собственной оригинальной концепции явился для К. лишь расширением проблемного поля и применением прежнего метода к таким новым с точки зрения традиционного кантианства областям как язык, миф, религия, гуманитарные науки. Результатом этой новой ориентации стало появление в 1923-29 трехтомной работы «Философия символических форм», принесшая К. прижизненную славу, а также множество работ по проблемам философии языка, мифологического мышления, искусства, философии истории, политики, истории культуры. Из всех неокантианцев, выходящих за пределы традиционно кантианской проблематики, К. оказался едва ли не единственным, кто видел в системе Канта не конец, а начало критики познания.

В «ФИЛОСОФИИ СИМВОЛИЧЕСКИХ ФОРМ» доминирование кантианских подходов смягчено влиянием целой гаммы «инородных» философских систем - от Платона до Лейбница и Гегеля, - хотя последнее слово все же остается за кантианством. Таково центральное для К. понятие символа, представляющее собой не что иное, как модификацию кантовской «априорной формы», т.е. означающее формальный синтез чувственного многообразия. Вопрос о том, есть ли реальность помимо символа, К. характеризует как философски неуместный и мистический. Решение проблем культуры и человеческого бытия сводится к отысканию формообразующего принципа, а не к раскрытию содержания, могущего скрываться за символическими формами. К. не отрицает интенциональной природы символа как указующего на «нечто». Однако под этим «нечто» подразумевается у него единство функции самого формообразования, т.е. правила символического функционирования. С этой точки зрения миф открывает нам не «воспоминание о космическом таинстве» (формула Вяч. Иванова), а правила собственной грамматики. Поэтому философские притязания К., по его словам, не выходят за рамки разграничения морфем и идиом грамматики символической функции, с одной стороны, и структурального анализа их функционирования в установленных пределах - с другой.

К.А. Свасьян

Лекции по философии и культуре // Культурология. XX век.М., 1995; Философия символических форм: Введение и постановка проблемы // Там же; Познание и действительность. СПб., 1996: Das Erkenntnisproblem in der Philosophie und Wissenschaft der neueren Zeit. B., 1906-1920; Substanzbegriff und Funktionsbegriff. B., 1910; Idee und Gestalt. B., 1921; Philosophie der symbolischen Formen. B., 1923-29; An Essay on Man. N.Y., 1944.

КЕЙНС (Keynes) Джон Мейнард (1883-1946) - знаменитый англ. экономист. Сын Дж. Невилла Кейнса, известного в свое время экономиста и методолога науки, автора кн. «Предмет и метод политической экономии» (1891, рус. пер. 1899). Образование получил в Кембриджском ун-те, был учеником А. Маршалла. В 1909-15 - преподаватель экономической теории этого ун-та. В 1912-45 - редактор «Economic Journal». Главное произведение К. «Общая теория занятости, процента и денег» (1936) произвело настоящую революцию в экономической науке и во взглядах на государственную экономическую политику. Он стал основателем влиятельного направления в экономической науке, получившего название кейнсианства. К виднейшим представителям этого направления относятся Дж. Хикс, Р. Харрод, Е. Домар, Э. Хансен, Дж. Робинсон и др. К. активно занимался экономической политикой. В 1919 участвовал в Парижской мирной конференции, посвященной вопросам послевоенных репараций, стоял у истоков создания международных финансовых организаций.

В экономической теории К. доказывал ограниченность постулатов классического микроанализа, построенных на методологическом индивидуализме. Он подчеркивал важность строгого каузального метода в экономической науке. В его теоретической системе основное внимание уделяется ахтивным факторам (склонность к потреблению, норма процента, предельная эффективность капитала), оказывающим влияние на зависимые переменные (уровень занятости, национального дохода). Для объяснения поведенческих мотивов субъектов экономической деятельности К. вводит «психологические законы» склонности к потреблению и предпочтения ликвидности. К. считают одним из основоположников современного макроэкономического анализа. В его теории акцент делается именно на совокупных, агрегированных показателях - потоках доходов, сбережений, потребления в масштабах всего общества. Ценность экономической науки рассматривается К. с прагматической точки зрения как средства обоснования и проведения экономической политики государства. В этом смысле кейнсианская теория представляет собой методологический поворот от социально нейтральной экономики к исследованию государственного регулирования.

К собственно философской проблематике у К. относится «Трактат о вероятности» (A Treatise on Probability. L., 1921), в котором он развивает оригинальную философию вероятности и индукции. Понятие вероятности, по К., относится только к предложениям: некоторое предложение (пропозиция) может быть вероятным или невероятным по отношению к некоторым другим предложениям, которые выступают как предпосылки. Основной тезис К. состоит в том, что существуют такие типы рассуждений, в которых выводы не вытекают прямо и вполне определенно из предпосылок; тем не менее, есть более или менее объективные основания для того, чтобы верить в эти выводы. Предполагается, что есть различные степени таких импликаций, которые и являются вероятностями в смысле К. Такую трактовку вероятности он применил для анализа проблемы индукции, видя в ней средство для преодоления идущего от Юма скептицизма в отношении значимости и достоверности индуктивных выводов. Он также предпринял в своей работе попытку усовершенствовать известные методы индукции Дж.С. Милля. Место К. в экономической мысли хорошо очерчено Дж.Робинсон в ее кн. «Философия экономики» (1962).

И. В. Филатов

Трактат о денежной реформе. М., 1925; Избранные произведения. М., 1993.

КЕРНЕР (Körner) Стефан (р. 1913) -брит. философ. В 1952-79 - проф. Бристольского ун-та, в 1970-83 - также проф. Йельского ун-та (США). В своих работах К. стремится синтезировать методы аналитической философии и методы традиционной философии, прежде всего критической философии Канта. При исследовании основных направлений обоснования математики К. интерпретирует интуиционизм на основе кантовского конструктивизма. В философии науки важнейшую роль, по К., играет различение информационных и объяснительных функций научных теорий, тесно связанное со специфическими особенностями эмпирического и теоретического мышления. В эмпирическом мышлении, где на основе опыта определяются индивидуальные объекты, классы и отношения, действует логика неточных (нестрогих) предикатов. Теоретическое мышление осуществляется в рамках классической логики, с помощью которой путем уточнения и модификации результатов эмпирического мышления создаются предпосылки для дедуктивного получения теоретических следствий. Научное знание тесно связано с представлениями здравого смысла и, взятое в его целостности, развивается путем теоретической идеализации (замены понятий и представлений здравого смысла теоретическими конструкциями) и последующей деидеализации, приводящей к обогащенным представлениям здравого смысла. В этом процессе изменение информации логически независимо от соответствующих теорий, и информация может использоваться для их сравнения и оценки.

Дата добавления: 2015-08-10