Кризис идентичности в социальных науках

"Идентичность" и сходные термины в других языках имеют дли­тельную предысторию использования в качестве технических терми­нов в западной философии, начиная с древних греков и заканчивая современной аналитической философией. Их использовали для опи­сания вечной философской проблемы постоянства среди проявлений изменчивости и единства среди проявлений многообразия.[2] Однако общеупотребительное и социально-аналитическое значение "идентичности" и родственных терминов вошло в обиход сравнительно недав­но, и его происхождение можно легко локализовать.

Внедрение "идентичности" в социальный анализ и первоначальное распространение понятия в социальных науках и общественном дис­курсе произошло в Соединенных Штатах в 1960-х (а наметилось еще во второй половине 1950-х).[3] Самая важная и известная веха - это по­явление и популяризация работы Эрика Эриксона (Erik Erikson), кото­рый, вдобавок, придумал термин "кризис идентичности".[4] Но, как по­казал Филип Глизон (Philip Gleason),[5] у термина "идентичность" в си­стеме социального анализа были и другие источники. Понятие иден­тификации вырвали из его первоначального, специфически психоана­литического контекста, где этот термин появился благодаря Фрейду. Ero связали, с одной стороны, с этничностью (принципиальный вклад внесла влиятельная книга Гордона Элпорта [Gordon Allport] Сущность [предубеждения [The Nature of Prejudice], 1954), и с другой - с социо­логической теорией ролей, а также теорией референтных групп (вклад.-таких деятелей, как Нельсон Фут [Nelson Foote] и Роберт Мертон [Robert Merton]). Социология символических интеракций, с самого начала сосредоточенная на феномене "я" ("the self), все больше и больше употребляла термин "идентичность", отчасти благодаря влиянию Ан-сельма Строев[6] (Anselm Strauss). Еще более глубокое влияние на по­пуляризацию понятия "идентичность" оказали работы Ирвинга Гоффмана (Erving Goffman) в области символических интеракций и Питера Бергера (Peter Berger) no социальным конструкциям и фе­номенологии.[7]

В силу ряда причин в 1960-е годы термин "идентичность" полу­чил широкий резонанс,[8] быстро распространился за дисциплинарные и национальные границы, завоевал себе место в журналистском и ака­демическом словаре и проник в язык социальной и политической прак­тики, также как и в язык социального и политического анализа. В аме­риканском контексте преобладающая этика и идиоматика индивидуа­лизма придали особую остроту и резонанс вопросам идентичности, особенно в контексте тематизации проблем "общественных масс" в 1950-е гг. и конфликта поколений в 1960-е гг. "Идентичность" послужи­ла шаблоном для Черного (негритянского - прим. перевод.) движения, а потом и других этнических движений, возникших в конце 1960-х гг. Именно тогда интерес к идентичности и конструирование индивиду­альной идентичности, которую Эриксон уже успел связать с "обще­ственной культурой" (communal culture),[9] был с готовностью, хотя и непродуманно, перенесен на групповой уровень. Распространение притязаний на релевантность идентичности стало возможным благо­даря сравнительной институциональной слабости "левой политики" в Соединенных Штатах и неразвитости классовых идиом социально­го и политического анализа. Как было замечено многими аналитика­ми, саму классовую принадлежность можно рассматривать как идентичность.[10] С нашей точки зрения именно слабость классовой поли­тики в Соединенных Штатах (в сравнении с Западной Европой) спо­собствовала небывалому 'распространению "языка идентичности" в социально-политической практике и анализе. Уже в середине 1970-х В. Дж. М. Маккензи (W. J. M. Mackenzie) характеризовал идентичность как слово, пострадавшее от "чрезмерного использования", а Роберт Коулз (Robert Coles) заметил, что понятия идентичности и кризиса иден­тичности стали "прозрачнейшими клише"[11]. Но это было только нача­ло. В 1980-х гг., с подъемом "святой троицы" расы, класса и пола в теории литературы и культурологии,[12] гуманитарные науки присоеди­нились к данной тенденции. Дебаты об идентичности - внутри и за пределами академического мира - продолжают множиться.'[13] Кризис "идентичности" - кризис перепроизводства и последующего обессмыс-ливания - только набирает ход.[14]

Качественные и количественные показатели сигнализируют о том, что оперирование понятием "идентичности" превратилось в основной и непременный топос социальных и гуманитарных наук. В последние годы появилось два новых междисциплинарных журнала, посвящен­ных идентичности. Редакционная коллегия каждого из этих журналов блещет созвездием именитых ученых.[15]¹⁶ Потребность высказаться по вопросу об идентичности затронула даже тех исследователей, которые находятся в стороне от господствующего дискурса "идентичности" и от исследований гендера, сексуальности, расы, религии, этнической принадлежности, национализма, иммиграции, новых социальных те­чений, культуры и "политики идентичности". Выборочный список из­вестнейших социальных теоретиков, область интересов которых ле­жит за пределами теории идентичности, но которые все равно сочли необходимым специально обратиться к вопросу "идентичности" в пос­ледние годы, включает Зигмунта Баумана, Пьера Бурдье, Фердинанда Броделя, Крейга Калхауна, С. Н. Айзенштадта, Энтони Гидденса, Бер-нхардта Гизена, Юргена Хабермаса, Давида Лайтина, Клода Леви-Стросса, Пола Рикера, Амартью Сен, Маргарет Сомерс, Чарльза Тэй-лора, Чарльза Тилли и Харрисона Уайта.[16]¹⁷

Дата добавления: 2015-07-20