Глава 5 2 страница. — Нет, никогда

— Нет, никогда. Я буду всё время ощущать разни­цу между нами, — ответил Иван. — Это было бы не­справедливо по отношению к женщине, пусть и очень хорошей, но недотягивающей до моего уровня со­знания.

— Вот ты сам и ответил на все вопросы, — сказал Сергей.

Человек, для того чтобы взойти, должен пройти различные ступени роста. Взятие каждой ступени — это посвящение, и некоторые происходят на Земле, во время пребывания духа в плотном теле. Человек

испытывается страхом, одиночеством, всевозможны­ми желаниями и в зависимости от того, как он прой­дёт эти испытания, которые могут длиться и год, и десять лет, он восходит на ту или иную ступень. Пре­бывание в самой гуще людей сменяется полной ас­кезой или наоборот, но в любом случае человек, встав­ший на путь, знает, когда заканчивается один период его жизни и начинается другой. Мир полон бездар­ностями, которые выставляют себя напоказ, думая, что несут миру что-то нужное. На самом деле они хотят всего лишь самоутверждения, демонстрации собственной личности, её достижений и возможно­стей. Как далеко это от истинной миссии человека, от божественного волеизъявления! Часто, очень час­то гении в глубочайшей тишине и одиночестве тво­рят Вечность, а в то же время в миру разыгрывается вакханалия лицедеев, под маской благопристойнос­ти скрывающих свои развратные личины. И всё это оттого, что гений, осознавая ответственность за сло­во, за ноту, за штрих, чувствует свою неготовность дать миру прекрасное, боясь нарушить Гармонию, ца­рящую в другом, более тонком мире, доступном его восприятию. Но если он знает, что период становле­ния духа закончен и он достаточно закалён, чтобы выйти в толпу и заявить о себе, он, презрев страх, начинает творить в миру, в толпе, среди людей. Его путь одиночества закончен, и он уже не творит сло­во, а сам становится словом, звуком, цветом.

Те, кто смог переступить эту черту, самую труд­ную для духа, — получают возможность пользоваться всеми благами мира, ибо мир уже больше не властен над ними. Они получают доступ к богатству, к влас­ти, к женщинам, но, увы, из всего этого огромного списка даров они выбирают только те, что необходи­мы для выполнения их миссии. И не всегда это до­ставляет им удовольствие, но они движимы задачей и, исполняя высшее веление, думают не о себе, а о цели

и о красоте узора, который видим их духовному взо­ру и который они призваны завершить. Потому и Пифагор на склоне лет обзавёлся семьёй, потому Со­ломон жил в роскоши и владел огромным гаремом, потому Рамзес II имел сотни дочерей и сыновей. Кому-то нужно подарить миру стихи, кому-то — му­зыку, а кому-то — божественное потомство. Пути Гос­подни неисповедимы, и миссия человека известна лишь Творцу и тому, кто призван исполнить её.

Наши рыцари шли в полном одиночестве, ибо в этом воплощении их путь был таков, но это совер­шенно не значило, что если им доведётся прийти на Землю снова, у них не будет семьи и детей, они не будут иметь власть и деньги. Всё может иметь чело­век, но имея, продолжать свою работу в Вечности, слагая достигнутое на алтарь Света.

— Да будет Свет! — Ив огненном потоке исчезли стены Храма, открыв путь в Беспредельность.

— Да приидет Любовь! — И Беспредельность на­полнилась чарующими звуками Божественных голосов.

— Да снизойдёт Благодать! — И звуки стали пес­ней, которая понеслась по руслам Времени в мир.

Часть 3

Глава 1

Карета громыхала по безлюдным улицам, на­рушая тишину ночи, и неожиданно остано­вилась у небольшого мрачноватого дома с массивной чёрной дверью. Из кареты вышел господин в плаще и шляпе, не постучав, толкнул дверь, и она отвори­лась под его сильной рукой. В доме его ждали. Слабо потрескивал камин и мерцали заплывшие свечи.

— Извините, маркиза, я опоздал, — сказал незна­комец, склонившись перед красивой дамой среднего возраста.

— Ничего, — ответила она. — Я знаю, что путь был неблизкий и, наверное, было сложно проехать через городские ворота.

— Меня задержали дела другого рода, а городские ворота теперь почти не охраняются. Сразу видно, что вы давно не выезжали из Парижа.

— Да, я ещё помню те времена, когда поднима­лись мосты и войти в город можно было только в определённые часы. Ну да — это воспоминание мое­го детства, а ведь с тех пор минуло тридцать лет, — сказала дама.

— Мадам, позвольте мне взглянуть на него, я бы не хотел терять времени, оно может стоить нам слиш­ком дорого.

Маркиза негромко хлопнула в ладоши, и сразу же в дверях появилась встревоженная молодая девушка.

— Проводи графа, Луиза, — коротко приказа­ла она.

Девушка шла впереди, освещая лестницу. Чув­ствовалось, что она очень обеспокоена. Луиза ти­хонько вошла в приоткрытую дверь комнаты, рас­положенной в дальнем крыле дома. На кровати в беспамятстве лежал молодой человек лет двадцати восьми. Грудь была перевязана, и сквозь ткань про­ступала кровь.

— Кто перевязывал его? — спросил граф.

— Я, больше никто не мог подойти к сеньору, — ответила девушка.

— Судя по всему, он лежит так часов двадцать. Что ты успела сделать за это время, Луиза?

Сначала она испуганно молчала, а потом начала быстро перечислять все применённые способы лече­ния. Остановившись, она вопросительно посмотрела на мэтра.

— Детка, всё было правильно, большего ты бы сделать не смогла, — ласково ответил граф.

Пока Луиза говорила, он снимал повязки, но мо­лодой человек не шелохнулся и не издал ни единого звука. Он был без сознания, и дела его явно ухудша­лись. Осмотрев все раны, граф, похоже, даже уди­вился тому, что тот ещё жив. Приказав Луизе прине­сти ему всё необходимое, граф на несколько минут погрузился в молчание. «Да, — размышлял он. — Жак может умереть, но это никак не входило в наши пла­ны. Чтобы кто-то исполнил его миссию, нужно при­тянуть сюда огромные силы, а их пока нет. Пожалуй, ему рано уходить. Кто же его так искалечил?»

Граф за секунду вошёл в очень высокие сферы и позвал Жака. Рыцарь стоял перед ним без оружия, в рваном плаще.

— Что случилось, Один? — спросил Учитель.

— Я проник в слишком низкие слои, и за мной попытались захлопнуть выход. Я оказался в ловушке, думал,что иду с отрядом, а когда почувствовал, как сжима­ет меня пространство, понял, что остался один. Я ув­лёкся, а отряд не смог спуститься со мной — это слиш­ком тяжело.

— Ну и? — подбодрил Учитель.

— Я впервые попробовал применить луч — ведь во­круг не было никого, кому я мог навредить. Одна тьма. Потом я воззвал к Свету, и меня будто выбросило из колодца вверх.

— Всё было правильно. Ты допустил только одну ошибку: слишком увлёкся. А если увлёкся, значит, за­был о сражающихся рядом.

Эти слова сильно опечалили рыцаря, поскольку он понял их глубокую правду.

— Ничего, — спокойно произнёс Учитель, — впредь тебе наука. А что же произошло в жизни?

— Я успел довезти бумаги. Но я не мог оставаться в замке и должен был спешить назад. В кромешной мгле на меня напали двое людей. Они сильно ранили меня, видно, я слишком устал после двух дней непрерывной скачки.

— Да, а когда ты упал, они добивали тебя, желая довести задуманное до конца, — тихо продолжил Учи­тель. — Ты хочешь уйти?

— Я не могу. Я должен завершить начатое дело. Кому оно ещё по силам? Не вижу никого. Если я уйду сейчас, то понадобятся снова годы для следующего рож­дения, для становления духа! Учитель, у нас нет этих тридцати лет. Время уже начало убыстряться, и я вижу его нарастающее движение. Нет, я остаюсь.

— Ну что же, я подчиняюсь твоему решению.

В дверь тихо вошла Луиза с тёплой водой, трава­ми и повязками. Граф достал из широкого плаща

небольшую коробочку. Промыв раны, он присыпал края их порошком и туго перевязал Жака. Из второй коробочки он достал пилюлю и, приподняв ранено­го, вложил её ему в рот. Через несколько минут Жак открыл глаза.

— Вы здесь, граф, — тихо произнёс он.

— Разве мог я оставить тебя, мой мальчик? Не го­вори ничего — ты уже сказал мне о своём решении. Луиза остаётся ухаживать за тобой. Через три дня ты будешь полностью здоров. Я исчезаю из твоей жиз­ни. Помни, Конрад не оставит тебя в покое, поэтому усматривай во всём его руку, пытающуюся добраться до тебя через третьих лиц. Забудь о честном бое — это не для него. Его способ сражения — удар из-за угла. Прощай, Жак, я надеюсь, ты сохранишь жизнь ради дела.

Граф быстро поднялся и вышел. Луиза даже не успела ничего сказать, а через несколько минут услышала тихое и ровное дыхание раненого.

Маркиза всё ещё сидела внизу. Прошёл всего лишь час, но он показался ей вечностью.

— Зачем вы так тревожитесь, маркиза? — спро­сил граф.

— Это человеческое. Я знаю, что если вы здесь, то всё будет в порядке, но невольно ловлю себя на беспокойстве. Я прекрасно понимаю, что значит уход, но с земной точки зрения мне не очень хочется оста­ваться в полном одиночестве. Одно сознание того, что Жак живёт на Земле, успокаивает меня. Я могу не видеть его годами, но я знаю, что он есть. Но быть здесь совершенно одной — это слишком большое испытание для меня.

— Я пробуду с вами ближайшие семь лет, но вы уже не увидите меня. Скоро в вашей жизни появятся другие рыцари, и это скрасит ваше одиночество. Что делать, маркиза, сроки близятся. Эту коробочку я оставляю вам. Жаку будете давать по одной пилюле утром и вечером. Луиза очень предана ему и вам. На неё можно положиться. Скоро в ваш дом войдёт один очень интересный господин. Он богат, умён, образован. Несколько жизней подряд он оказывает нам услуги, чем проложил дорогу в Вечность. Луиза вам давно не служанка. Относитесь к ней в его при­сутствии как к приёмной дочери. Он сделает ей пред­ложение и увезёт в своё дальнее поместье. Но это и прекрасно, потому что замок его стоит недалеко от аббатства бенедиктинцев, с которыми нам предстоит тесное сотрудничество. В следующей жизни дети Лу­изы станут вашими родителями, поэтому постарай­тесь сейчас сложить наилучшие условия для дальней­ших следствий.

Маркиза слушала графа с неподдельным интере­сом, а когда он закончил свою несвойственную ему длинную речь, она лишь смогла с грустью ответить:

— Как бы я хотела уже больше не приходить сюда, или, в крайнем случае, не так часто.

— Пока, маркиза, это невозможно. Ваша карма не исчерпана, и даже когда вы полностью заплатите свой кармический долг, вы придёте на Землю завер­шить начатый вами узор. Я знаю ваш характер, вы не бросите когда-то задуманное дело на полпути и до­ведёте его до победного конца.

— А вы не можете подсказать мне, в чём оно за­ключается? — спросила маркиза.

— Увы, вы должны всё вспомнить сами, — отве­тил граф. — Прощайте. Помните, что вы не одиноки на Земле. Это выбранный вами путь заставляет вас тосковать. Рыцари же всегда рядом с вами.

Поклонившись, граф вышел.

Жак быстро поправлялся. Через три дня, как и пред­сказывал граф, он уже был на ногах. Луиза не отходила от него ни на шаг, предупреждая малейшее желание.

Как-то утром, уже спустившись в каминный зал, Жак спросил:

— Маркиза, каким образом я оказался здесь? При таких ранениях я бы не смог добраться сам.

— Увы, я не знаю. Вас привезла ваша лошадь, но я почти уверена, что был тот, кто вам помог. Луиза увидела лошадь на рассвете, когда вышла из замка по каким-то делам. Вы лежали поперёк седла, исте­кая кровью. Она разбудила нас всех, и мы немедля доставили вас в Париж, каждую минуту опасаясь за вашу жизнь. Но вы ведь знаете, что граф может прий­ти только сюда, а он — единственный, кто мог вам помочь. Жак, на вас не было живого места, раны были настолько ужасны, что я вообще подумала не о чело­веческой руке, нанесшей их.

— Спасибо, дорогая сестра, за всё, что вы сделали для меня, — ответил Жак.

Они были родственниками и выросли в одном доме. На пять лет детей разлучили, когда Шарлотта уехала в поместье своего отца в Австрию. Отсюда и было её необычное для уха француза имя. Вместе с Жаком они осваивали науки, учились фехтовать и объезжать лошадей, поскольку в отсутствие родите­лей к ним был приставлен старый друг семьи — воя­ка и монах. Он принадлежал к Ордену францискан­цев, но обладал прекрасной воинской подготовкой, поскольку принимал участие во многих сражениях, отстаивая многочисленные монастырские угодья. Францисканцы не владели никакими сокровищами, которые могли бы прельстить смертных, но они вла­дели знаниями и хранили книги, которые были их единственным достоянием и самым ценным из того, что принадлежало ордену. Франсуа как раз и приви­вал детям любовь к книгам, интерес к тайнам и со­страдание к людям, а кроме того, воспитывал в них все остальные рыцарские качества. Шарлотта была на шесть лет старше Жака, и они, крайне привязан­ные друг к другу, почти не разлучались, думая, что так и останутся в замке среди простых людей, ежедневных упражнений в выносливости, отваге, силе и любимых ими лошадей. Но когда Шарлотте испол­нилось шестнадцать, мать настояла на её браке с пре­старелым маркизом, который, скончавшись через десять лет, оставил молодую вдову с огромным со­стоянием: многочисленными замками и земельными угодьями. На её землях находилось и аббатство фран­цисканцев, к которым Шарлотта относилась с боль­шой снисходительностью, в отличие от многих знат­ных особ. На эти десять лет Жак исчез из её жизни, но в душе своей она никогда не расставалась с ним. Она чувствовала нерасторжимую связь с братом, и когда они встретились, их радости не было конца. Но одновременно в их жизни произошли удивитель­ные перемены, поскольку очень скоро в замке по­явились новые люди, рассказывающие о необычных явлениях. Их совершенно не волновали земные вещи, но они были в курсе всех происходящих событий. Каким-то образом Шарлотта и Жак стали понимать, что внешние события во многом зависят от идей, которые пытались провести в жизнь их новые знако­мые. Эти люди принадлежали к самым знатным родам королевства, но одновременно они вели и вторую, мало кому известную жизнь, думая не об умножении своих угодий, не о дополнительных податях, а о благополу­чии простых людей, о науке, об образовании, об эко­номике и большой политике. Они были связаны со многими орденами в разных концах земли, и одному Богу известными способами умудрялись хранить мир со всеми, не вдаваясь в идеологию и уставы, но про­водя мысль о мире и единстве.

Шарлотта и Жак быстро усваивали подбрасывае­мые им идеи, хотя никто не занимался их системати­ческим обучением. Наиболее серьёзным и близким их учителем оставался Франсуа, который разъяснял все возникающие вопросы, но когда в замке однаж­ды появился граф, то он немедленно привлёк к себе

внимание молодых людей. Ничем особенно не выде­ляясь, граф обладал удивительными познаниями во всех областях науки, был принимаем при дворе и слыл непревзойдённым лекарем. Он несколькими штри­хами нарисовал молодым людям картину мирозда­ния, и она гармонично легла на их представления о мире, не вызвав ни удивления, ни протеста. Они пре­красно осознавали, что ведут жизнь в нескольких мирах одновременно, и их нахождение на Земле яв­ляется долгом и необходимостью, продиктованными Высшей Волей. Жизнь для них обретала смысл толь­ко тогда, когда они выполняли, на первый взгляд, несложные поручения. Но всё более проникая в глу­бочайший смысл творимого ими, они всё тяжелее переносили светскую жизнь. Однажды появившийся после долгого отсутствия граф попросил маркизу пе­ребраться в Париж, в небольшой дом на тихой ули­це, в который ему удобно будет приходить.

— Этот дом некогда принадлежал Великому Маги­стру, являясь его тайным убежищем. Здесь происхо­дили собрания посвященных и решались государствен­ные вопросы. Здесь хранились священные реликвии, вывезенные из Святой земли, поскольку они уже боль­ше не могли находиться в руках сарацинов, — объяс­нял ей граф. — Хотя священных предметов сейчас здесь нет, но остались их токи — невидимое присутствие. Вы будете хранителем места. Поверьте, редко где в Париже вы найдёте место такой чистоты.

И маркиза, на удивление многих знатных дам, жила в этом небольшом доме, возможно и не очень удобном, но обладавшим кристальной атмосферой. Те, кто заходил сюда однажды, потом стремились попасть ещё и ещё, и маркизе приходилось часто ска­зываться больной, чтобы иметь поменьше посетите­лей. Это создало ей славу крайне болезненной и не очень приветливой особы. Жак был нечастым гостем в доме. Он много разъезжал, и иной раз маркиза не видела его несколько месяцев подряд. Но Шарлотте не приходилось скучать, поскольку дорогие сердцу люди гостили у неё иногда неделями, принося ей уди­вительные вести со всех концов земли. Первым и главным вопросом были сведения о Жаке: не встре­чали ли они где-либо его? Она хотя бы приблизи­тельно знала, где он находится в настоящий момент. Только Жаку эти таинственные люди доверяли сек­ретные бумаги, которые он, невзирая ни на что, до­ставлял в нужное место, даже если ему необходимо было оставаться в седле не один день без отдыха. Постепенно, совершенно не зная, что он передаёт, он проникал в сам дух творимого им и понял, что его рукой рисуется некий узор, который не мог завер­шить никто другой. Его преданность делу была оце­нена, но еще больше его старшие друзья оценили его молчаливость и отсутствие праздного любопытства. Ни единого раза Жак не задал вопроса о том, что именно он делает. Поэтому однажды граф, встретив Жака в одном из замков, объяснил:

— Дитя, ты работаешь для Вечности. На Земле это связано с тем, что нужно перевозить бумаги из одного места в другое, но это не более чем работа токов. Ты являешься носителем высоких вибраций, и твоё присутствие во многих местах сейчас необхо­димо. На этой священной земле тебя много раз уби­вали и преследовали, и однажды проклятия, слетев­шие с твоих уст, породили цепь событий, связанных с французской короной. Те силы, которые ты вызвал для свершения Божьего суда над твоими палачами, уже нельзя остановить — их можно смягчить. Речь идёт о сохранении монархии, но удастся ли теперь это — зависит уже от воли людей. Наша задача сде­лать всё, чтобы русло истории направить по самому лучшему пути, но лучший путь, видимый сверху, не всегда совпадает с мнением людей. Они представля­ют свою жизнь иначе, думая, что знают всё на свете. Если бы они могли видеть, что случится с королев­ством, с Европой, с миром, если они не послушают наших предупреждений! Но, судя по всему, они со­бираются слушать только себя. У нашего ордена очень мало доверенных людей. Есть задачи, которые под силу только тебе, но у тебя не так уж и много воз­можностей в этом воплощении. Я бы даже сказал, что ты здесь в большей степени ради Шарлотты и Луизы. От вашего общего духовного роста зависит будущее Европы. В следующий раз ты родишься в Пруссии, в Голштинском роде, Луиза — в России, да и Шарлотта тоже. Как переплетутся ваши судьбы, я пока не знаю, но вы по-прежнему будете тесно свя­заны друг с другом.

Жак покинул дом маркизы через неделю, когда неожиданно явившийся монах передал ему пакет до­кументов, которые следовало доставить в одно аб­батство на границе с Испанией. Жак немедленно от­правился в путь, оставив маркизу в привычном оди­ночестве.

«Вот и ещё одна ниточка к югу, — думал Жак. — Как интересно складывается узор, и даже то, чего не могу сделать я, продолжается дальше теми, кто бли­зок мне, как будто моя рука вытягивается, доставая до таких уголков, куда я пока проехать не в силах».

Жак перенёсся в мир своего сердца. Это было для него совершенно не трудно, поскольку Франсуа при­учил с детства и Жака, и Шарлотту следовать только внутреннему голосу, спрашивая его разрешения на то или иное предприятие.

За круглым столом рыцари обсуждали великие пе­ремены, грозящие миру.

— Если мир примет этот путь развития, то Фран­ция перестанет быть монархией. За ней падут все ди­настии Европы, и линия преемственной связи будет утеряна. Мы потеряем возможность воплощаться в тех родах, что несут в себе токи крови Христовой. Челове­ку не понять, скольких трудов стоит Братству сохра­нение токов духовной связи. В мире всё меряется по простому кровному родству. Нам следует учесть и это, просмотрев все боковые линии духовных потоков.

— Ты прав, Фаль, но какое дело людям до того, что падут головы королей? Они не могут видеть даже со­бытия следующего года, не говоря уж о будущем через сто и двести лет. Но мы не смеем вмешиваться — мы можем только предупреждать, и если люди выбирают кровь и войны, они получат то, чего хотят. Мы созда­дим цепь, чтобы как можно дольше удерживать людей от пагубных решений. Основные действия сейчас раз­ворачиваются во Франции, и то, что произойдёт здесь в ближайшие сто лет, отразится на судьбе России.

— Один, — раздался голос Учителя, — ты завер­шишь свою миссию во Франции и будешь направлен в северное государство, чтобы удержать тот бурный поток, который ты же и породил триста лет назад. Но ничто не свершается без воли Отчей, и потому ты не можешь быть осуждаем, но должен находиться там, где будут разворачиваться основные исторические со­бытия.

Жак подумал, что с тех пор прошло уже достаточ­но много лет, но до предсказанных событий ещё да­леко. И тем не менее Братство усиленно ткёт сеть, которая позволит людям защитить себя от себя же. Очаги Света, предупреждающие людей, вспыхивали в самых неожиданных местах — появлялись предска­затели, поэты и памфлетисты, в соборах громко ве­щалось о надвигающейся угрозе, но люди сами дол­жны были выбирать своё будущее и направить волю человеческую к Свету, который мог проявиться как угодно.

Размышления Жака были прерваны пронзитель­ным криком. Среди деревьев мелькнула женская фи гура, и Жак не раздумывая повернул лошадь в ту сторону.

«Ловушка, Жак, ловушка», — явственно прозву­чал голос графа, но и это не остановило его, потому что ни один рыцарь не позволит себе задуматься об опасности, грозящей ему, если он видит опасность для другого.

Жака поджидал отряд хорошо вооружённых всадников, а девушка исчезла, как будто её и не было.

«Я не могу сражаться, я ещё слишком слаб. Мне остаётся надеяться только на Учителя и на ноги сво­его скакуна». Слова вспыхнули как искра в голове Жака и в ту же секунду испарились, потому что конь рванул без дополнительных приказов прямо на всад­ников. Этого не ожидал и сам Жак, но он вдруг по­чувствовал, что лошадь подчиняется Высшей воле, поэтому, решив не вмешиваться, он послал в про­странство зов. Перед самым отрядом конь резко свер­нул вправо и, обогнув всадников, оказался у них за спиной. Перескочив через ров, он помчался через небольшую поляну в сторону пролеска. Жак не обо­рачивался, но чувствовал, что за его спиной проис­ходит сражение невидимых сил. Он ощущал, как мощный вихрь понёсся в его сторону и был пресечён короткой огненной вспышкой. А всадники ничего не понимали. Сначала они едва развернулись, а когда им удался этот маневр, то они увидели Жака въез­жавшим в пролесок, и до него было слишком далеко, чтобы они успели его догнать.

Жак понял, что их попытка провалилась, и решил не скакать вперёд, как могли предположить его пре­следователи, а остановиться и спрятаться, дав отдох­нуть лошади.

— Один, Конрад не оставит тебя. Ты набираешь силу и мешаешь ему выполнять его чёрные замыслы. В любом случае подумай о завершении узора, но ты не должен уходить из этой жизни, дав возможность тор­жествовать Конраду. Берегись его ударов. Достоин­ство рыцаря не в бездумном следовании законам, а в разумном служении Свету. Храни тебя Христос!

«Боже мой, — подумал Жак, — я настоял на том, чтобы вернуться и закончить свой труд, зачем же я под­даюсь играм этой мерзкой дряни? Он знает, что может сыграть на моих рыцарских понятиях чести, и пользу­ется этим. Нет, я на Земле, чтобы выполнять свой долг, и мне нужно учесть то, что он играет без правил».

Жак, используя приёмы, которым его научил Франсуа, построил вокруг себя защитную стену огня, использовав при этом ещё и тайные знаки, почерп­нутые им из старинных книг, и уснул рядом с пасу­щейся лошадью, зная, что он невидим для посто­роннего взгляда. Сквозь сон он даже слышал голоса всадников, разыскивающих его следы в лесу, но про­должал спокойно спать, поскольку уже не раз пользо­вался силой тайных знаний.

Через четыре часа он проснулся бодрый и спо­койный и последовал дальше, в сторону аббатства, указанного ему как место, где проводятся опыты чрез­вычайной важности по развитию науки.

Через несколько дней Жак был у стен аббатства, и, судя по всему, его там ждали.

— Ещё позавчера я уловил ваше движение, — го­ворил ему монах очень приятной наружности, к ко­торому Жак почувствовал мгновенную симпатию. — Пойдёмте, я проведу вас в вашу комнату. Вы отдох­ните. Вечером встретимся в трапезной, а рано утром я покажу вам свою лабораторию.

В отличие от других монастырей, где Жаку дово­дилось бывать, это место сохраняло удивительную чистоту. Вечером, внимательно вглядываясь в окру­жавшие его лица, он понял, что впервые в жизни находится среди друзей.

— Неужели такое возможно? — обратился он к Туриньи. — Здесь нет ни одного человека, я бы ска­зал, среднего уровня. Один сплошной свет — благо­родство и достоинство, воспитание и ум. Обычно в
любые монастыри допущены люди тёмные как свое­го рода противовес. Никогда Братство не препятство­вало тёмным силам находиться среди рыцарей в миру, давая тем возможность развиваться и быть среди но­сителей высоких токов. Похоже, что ваше аббатство на особом положении.

— Да, в какой-то степени это так, — ответил Ту­риньи. — Мы здесь заняты наукой, наукой будущего.
То, чего мы достигнем здесь, будет внедрено в жизнь через сто пятьдесят—двести лет. Но важно уже сей­
час посеять зёрна именно на материальном плане. Наши опыты с химическими элементами позволят
отдать уже готовую структуру тому, кто будет заинте­ресован именно в создании упорядоченной системы
элементов. Для физиков мы разрабатываем доступ­ные средства для обнаружения таких частиц, кото­рые они не смогут найти на Земле. Подробности вы увидите завтра. Вы понимаете, что в такую работу
мы не можем допустить посторонних. Но их время придёт, когда подойдут сроки открытий. Уж они-то
попытаются захватить всё в свои руки.

Рано утром, после службы, Жак отправился в со­провождении Туриньи в алхимическую лабораторию. Такого совершенного оборудования и ещё неизвест­ных приспособлений он не видел никогда.

— Вы же имеете представление об алхимии? — спросил Туриньи.

— Да, в общей сложности года два я провёл за наблюдениями над различными алхимическими процессами, — ответил Жак. — Но это была не столько практика, сколько теория.

— Правильно, в большинстве своём все эти про­бирки, трубочки и реторты — всего лишь прикрытие для тайн, связанных с духовным преображени­ем. Но здесь мы воистину добиваемся получения зо­лота и создаём философский камень. Эти тайны мы откроем людям и через триста лет, потому что в данном случае речь идёт не о науке, а о духовном осте. Если они смогут победить в себе жажду власти богатства, то мы подарим им наши изобретения. 1о боюсь, это будет ещё очень не скоро.

— Нашей работой руководил граф, — продолжал Гуриньи. — Вот и сейчас вы привезли его дальнейшие указания и инструкции. Похоже, что вы попали какой-то переплёт по пути? — Туриньи вопросительно посмотрел на Жака.

- Да, было такое. Слава Богу, что мне удалось уйти от преследователей, — ответил Жак. — Теперь я понимаю, почему мне нельзя было рисковать.

— Осторожность и еще раз осторожность. В ваших руках находились ценнейшие сведения, кото­рые, окажись они у врага, будут использованы для разрушения мира. Жак, поберегите себя, вам оста­лось исполнить лишь несколько поручений, а по­том, почти не отдохнув, рождаться снова. Мне жаль
вас, но такую нагрузку выносят лишь очень высо­кие духи.

Была одержана убедительная победа, и отряд с песней возвращался домой. Один и Соль шли рядом.

— Я не могу рассказать тебе о мощи твоего духа, Один, — говорил Соль. — Он велик и во многом превосходит всех нас. Но ты очень часто идёшь в воплощения и начинаешь все сначала. За тобой стоят такие глуби­ны! Но каждый раз ты предстаёшь мальчиком среди нас, и мы вынуждены наставлять тебя снова и снова.

— А как же в миру, Соль? — спросил Один.

— Мы всегда рядом с тобой. Вокруг тебя образуется круг, и мы стоим плечом к плечу.

— Это значит, что вы тоже воплощаетесь?

— Нет, не всегда. Во-первых, мы меняемся, а во-вто­рых, нам не нужно проходить весь процесс от рождения до становления духа. Многие из нас приходят на Землю в Луче, а это значит, что мы подбираем наиболее подходя­щее тело и вступаем с ним в творческое взаимодействие. Это не всегда удобно и даже бывает крайне неудобно, но что поделаешь, при ускоряющемся времени у нас нет дру­гого выхода. А тебя мы оставить не можем. Твой слиш­ком яростный дух начнёт немедленно перестраивать мир, что в настоящий момент невозможно.

— Значит ли это, что тот огромный поток собы­тий, в который я попадаю в миру, связан с моим духов­ным потенциалом? — спросил Один.

Дата добавления: 2015-07-25