Второй сын

Снег успел припорошить лежащие на мёрзлой земле трупы. Сжимая меч в ладони, я медленно шёл по селению, стараясь не наступать на мёртвую материю и не смотреть, во что она превратилась. В белое, будто отсутствующее, небо я тоже не смотрел. Там кружилось жадное до неживой плоти вороньё. Запах отполыхавшего пожарища ещё витал в морозном воздухе, и я мог слышать в этом запахе стенания и крики гибнущих людей, их просьбы о пощаде, я мог видеть в этом запахе искажённые болью и страхом лица. И ещё я помнил потоки Света, которые устремлялись вверх, навстречу снегопаду и терялись в нём, мерцая напоследок. Только я мог видеть этот праздник освобождённого Света – там, в вышине, среди ужаса и страданий – здесь, на земле, и это несколько облегчало мои муки, но совсем немного.

Но что это?

Я остановился и поднял голову, обвёл селение взглядом – уродливые остовы сгоревших домов в белом кружеве снега, сочетание смерти и красоты. И одна уцелевшая хибара, где мерно светилась одинокая душа. Живая душа. Быстрым шагом я направился туда. Надежда, что мои ангелы расправились со всеми, не оправдалась, а значит, придётся закончить их работу.

Работу палача.

Мой доспех ощетинился шипами, но я знал, что никто не сможет причинить мне вреда.

Душа в доме затаилась, даже попыталась пригасить себя. «Что за диво? – подумал я. – Не похоже на обычного человека, они не умеют управлять своим Светом, они могут отдавать его только на откуп злу».

Толкнув хилую дверь, я вошёл в дом. Взметнулось что-то яркое в сумраке, будто языки вновь вспыхнувшего пламени надумали довершить дело. И я увидел девушку. Огненно-рыжеволосую, высокую – намного выше обычных людей, с матово-белой, будто свежий снег, кожей. В тёмно-малахитовых глазах таился страх, который она подавляла обречённой самоуверенностью. Бледные губы кривились, она хотела что-то сказать, но не решалась.

Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, переживая странное узнавание. Я ощутил, что она связана со мной кровью. Девушка была далёким потомком моего проклятого сына, который вечно был гоним, и достиг однажды этих холодных северных краёв…

Кровь Каинэ наградила её выдающейся внешностью, которая отличила её от всех прочих.

В деревне она считалась великаншей-демоницей, люди её сторонились, мужчины не зарились на эту странную красоту, больше того – почти все жители села считали девушку уродливой из-за высокого роста. Но воспитанная людьми, она, как все, в глубине души хотела простого человеческого счастья: собственного очага, хорошего мужа, детей, но ей отказали в этом, не желая связываться с демоницей. В довершение ко всему наступили Последние Времена, и теперь она вовсе осталась одна. А Последние Времена во многом пришли из-за того, что люди обижали её, вызвав на себя гнев богов. Всё это я прочитал в мыслях Лиственницы (1) (так её звали), которые были как на ладони.

- Ты пришёл убить меня? – хрипло спросила она, решившись наконец заговорить.

«Да, я должен убить тебя, смертная. Потому что должен убить вас всех. Уж прости, такая у меня задача». Вместо этого я молча убрал меч, и Лиственница вскрикнула, увидев, как оружие втянулось в мою руку.

Я подошёл к ней – несмотря на свой рост, она едва достигала моего подбородка – сжал её плечи. Лиственница даже не дёрнулась, усмехнулась только.

- Вот так, да? А потом убьёшь?

Она осторожно высвободилась из моих рук, я не стал препятствовать. Лиственница скинула с себя меховую душегрейку, наклонившись, взялась за подол длинной полотняной рубахи и стянула её через голову. Мне открылось стройное тело, такое же светлокожее. Белели полные груди с крупными тёмными ореолами затвердевших сосков – то ли от возбуждения, то ли от страха, то ли от холода, или всё вместе.

Странно она себя вела, на мой взгляд.

Лиственница вновь подошла ко мне, коснулась пальцем шипа на груди доспеха – осевший иней на нём растаял под касанием её пальца, и я вздрогнул.

- Знаешь, был тут один, хаживал ко мне изредка, но в жёны боялся брать. Он был такой хлипкий и смешной, но мне было всё равно, от него исходило хоть какое-то тепло.

Она вскинула на меня глаза, моргнула рыжими ресницами.

- В тебе тоже есть тепло, несмотря на то, что ты гримтурс (2).

- Гримтурс?

Лиственница захохотала, откинув голову назад, её грудь заколыхалась, и я невольно уставился на неё.

- Ну а кто же ты ещё? Я видела, как пали под твоей рукой лучшие наши воины, они даже не смогли коснуться тебя… Разве ты не предвечный?

Я пожал плечами. Всё равно, как люди меня называют. В разных местах меня называли по-разному, но моя суть от этого не изменилась и не изменится.

- Скажи, почему боги решили наказать нас? Почему послали тебя и других великанов?

- Потому что вы плохие, - ответил я. – Богам не понравилось ваше поведение.

Она всплеснула руками.

- Ты прав, гримтурс, они… мы, - поправилась она, - плохие. Злые, жадные, а ещё… - её голос сорвался, - я не смогу объяснить тебе. Но мы можем быть и другими, просто, если ты не похож на всех, тебе придётся туго.

- Я знаю, - ответил я. – Даже если ты гримтурс, но не похож на других гримтурсов, то тебе тоже придётся туго.

- Если ты не похож, тогда ты не гримтурс, - уверенно ответила она, ткнув пальцем в мою грудь. – Ётун (3), например. Поэтому ты такой злой.

Я посмотрел на её кожу, покрытую мурашками, и ощутил, как ей стало совсем холодно без одежды. Зачем она её сняла?

- Ты замёрзла.

Мой доспех вобрался в меня, вызвав новый вопль удивления у девушки, и я тоже остался обнажённым. Лиственница прикрыла глаза, на её щеках выступил румянец. Я привлёк её к себе, обнял, пытаясь согреть.

- Если я не гримтурс, то и ты – не человек, - сказал я. – Вернее, не только человек.

- А кто же я?

- Ну, скажем, тоже наполовину этот… гримтурс.

Она прижалась ко мне теснее, я чувствовал, как часто бьётся её сердце.

- Нет, я тогда тоже ётун, потому что держу зло и на людей, и на богов, которым вздумалось всех убить.

Я огляделся, увидел широкие полати с наброшенными на них шкурами в дальнем углу хибары, поднял девушку на руки, отнёс туда, и сам устроился рядом, прижал её к себе, продолжая греть. Лиственница на какое-то время замерла, потом недоумённо посмотрела на меня.

- Мы что, так и будем лежать?

- А что ещё делать? Я не хочу тебя убивать, мне надо подумать, а тебе отогреться. Холод вам вредит.

Она отодвинулась от меня, привстав на локте.

- Ты и правда нечеловек.

- Ну да.

Лиственница упёрлась ладонями мне в грудь, потом нежно погладила мои соски, и я ощутил прилив желания.

- Нет, великан, нам есть что делать. Возьми меня, как мужчина, прежде чем надумаешь убить.

- Ты точно этого хочешь? Обычно человеческие девушки сторонятся этого, особенно с нами.

Она презрительно фыркнула.

- Ты сам сказал, что я не совсем человек.

Я коснулся её прохладных шершавых губ своими губами, по вкусу она напоминала последние осенние цветы, что так остро и пьяняще пахнут. Обнял крепче, прижавшись грудью к упругой груди, стиснул крепкие ягодицы ладонями, и Лиственница застонала.

Мы занимались любовью почти до самого утра, забывая каждый о своей беде, погружаясь в неистовые ласки. Лиственница отдавалась мне так, как не отдавалась ни одна женщина до сих пор – всей собой, будто пытаясь отдать мне и свою душу, но, увы, я не мог коснуться её Света своим.

- Какой же ты, оказывается, горячий, гримтурс! – сказала Лиственница, отдышавшись. – И нисколечко не устаёшь. Вот бы все мужчины были такими!

Я грустно улыбнулся, думая о том, что скоро на Земле не останется ни одного мужчины, и ни одной женщины. Что эксперимент Создателя вновь оказался неудачным, но мне почему-то немного жаль. Люди так похожи на ainoo, хотя между нами большая пропасть, но есть и одинаковое. У всех нас есть душа. Лиственница что-то говорила мне, но я не слушал, размышляя о превратностях вселенского бытия.

- …красивый. Я думала, что та колючая шкура и есть твоё тело. Эй! – она ткнула меня в бок пальцем. – А имя-то твоё как?

Я рассеянно смотрел на неё, и мои губы будто сами собой произнесли второе имя младшего брата:

- Локи.

Может, эти роскошные огненные волосы напомнили мне о нём, а, может, я просто тоскую по временам, когда мы были вместе.

- А что оно означает? Вот я, например, Лиственница, потому что вон какая вымахала.

Я не смог перевести непроизносимую букву L на язык людей. Я заменил её человеческой буквой, и теперь не знал, как изменилось имя самого младшего ainoo.

- Не знаю, на ваш язык это не переводится.

Я посмотрел ей в глаза.

- На самом деле у меня много имён, но тебе будет проще называть меня так.

Она кивнула. Мы снова начали целоваться, гладить друг друга, а потом соединились материей. Я пытался отодвинуть срок, когда мне придётся убить её. Потому что если этого не сделаю я, то сделают они. Уж лучше я, она даже не поймёт…

Мы не заметили, как забрезжил холодный зимний рассвет. Лиственница дремала на моём плече, и я подумал, что сейчас самое время перекрыть ей дыхание. Большего я всё равно не смогу сделать для неё. И мой Свет протестовал против этого, заставляя содрогаться мою сущность ангела.

В дверь предупредительно стукнули.

- Хозяин… - раздался низкий голос Ведьмы. – Нам пора уходить.

- Сейчас.

- Вы не один?

- Нет.

Создатель, когда же я научусь врать?

- Не могу вам приказывать, но разобраться бы с этим быстрее…

- Убирайся! – неожиданно для самого себя зарычал я на неё, и зазвучало в моём голосе что-то животное и яростное. За дверью воцарилось молчание, я чувствовал смущение в мыслях ангела Возмездия, но оно быстро улеглось.

- Слушаюсь, Хозяин.

Я повернулся к Лиственнице. Она не спала и смотрела на меня тревожно, её пальцы с отчаянной силой стискивали моё плечо.

- Локи, тебе пора? Ты должен, да?

Она вытянулась на спине рядом со мной, закрыла глаза, и я увидел, как рыжая прядка прилипла к её щеке, напоминая кровавую рану.

- Убей меня, если надо. Не хочу, чтобы тебе сделали плохо эти ётуны.

- Не сделают.

Я поднялся и облачился в доспех, подобрал одежду Лиственницы, швырнул ей.

- Собирайся.

- Куда?

- Не спрашивай, женщина, просто одевайся потеплее.

Она хмыкнула, но не стала возражать. Надела всю тёплую одежду по моей просьбе. Я взял её за руку, и мы вышли на улицу, в мороз. Она – демоница и продержится дольше, чем обычный человек.

- У большой реки, ты должна знать, есть ещё остатки ваших, отправляйся к ним.

Лиственница с недоумением посмотрела на меня.

- Я не дойду, Локи… - жалобно сказала она. – В такую-то стужу!

Я сжал её плечи, встряхнул.

- Ты дойдёшь. Ты наполовину гримтурс.

- Ётун.

- Неважно, но ты дойдёшь. Я знаю.

Лиственница всхлипнула.

- Туда нужно на лыжах…

- Надевай эти свои лыжи, только не медли. У тебя слишком мало времени.

Она покачала головой, рыжий локон вылез из-под капюшона, и я заправил его обратно. Ледяной ветер шевелил меховую опушку.

- Лучше убей.

Я сформировал в руке меч, поднял его, и Лиственница, посмотрев на него, отпрянула.

- Локи…

- У тебя мало времени, Лиственница, торопись. Или потороплюсь я.

Она метнулась мимо меня, к покосившемуся сараю, примкнувшему к хибаре. Всё-таки они слишком цепляются за жизнь, эти существа. Зная, что после смерти отправятся к богам, всё равно не спешат к ним на приём. Они жизнелюбивы и живучи, особенно если их гены разбавлены нашими.

Послышался шорох, потом скрип снега, и я с сомнением оглядел конструкцию, что была на ногах девушки, палки в руках, о которые она опиралась. Лыжи казались надёжными, но сделаны они были человеком, что в моих глазах снижало надёжность любого изделия.

Я ободряюще улыбнулся ей.

- Прощай, Лиственница. И спасибо, что отогрела злого гримтурса этой ночью.

Она смотрела на меня, плотно сжав совсем побелевшие губы. Потом оттолкнулась палками и побрела медленно прочь, взрыхляя лыжами нападавший за ночь снег. Я смотрел ей вслед, думая, что всё равно должен уничтожить всех, и не знаю, почему я сделал это, почему дал ей шанс, ведь было бы правильнее убить её сразу, не причинив лишних страданий. Но моя совесть говорила мне иное: правильно я поступил именно сейчас.

- Эй, Локи!

Я вскинул голову на её звонкий голос.

- Ты спал со мной, как муж, и если я рожу сына, я назову его в твою честь.

Внутри меня что-то перевернулось, и я вспомнил о Каинэ. Нет, девочка, лучше тебе никого от меня не рожать, иначе он плохо закончит свою жизнь. Моя кровь проклята, и всё, что я делаю, детей ли, поступки ли, всё навеки проклято.

- Лучше просто живи столько, сколько у тебя получится.

Лиственница кивнула, прибавила шагу и скоро скрылась в белом хаосе поднявшейся метели.

---

1) Лиственница – на скандинавском звучит как Лаувейя.

2) Гримтурсы – инеистые великаны, в германо-скандинавской мифологии первые существа на Земле, наделённые великой мудростью. Первый гримтурс появился из брызг мирового океана.

3) Ётуны – злые великаны в германо-скандинавской мифологии.

Дата добавления: 2015-07-19