Тамплиеры

Все распадалось. Здание, с огромным трудом выстроенное мной, трещало по швам. Причиной тому было сочетание глупости и смирения, упорства и нежелания прыгать выше собственной головы, благородства и наивности. Будучи собраны вместе, в одном человеке, качества эти превратились в орудие разрушения. Первую трещину «стенобитный механизм» по имени Жак де Молэ проделал, отказавшись избавить Францию от Филиппа Красивого.

«Придет день, – сказал я ему тогда, – когда ты пожалеешь об этом. Сейчас у нас есть возможность стать единственной властью в этой стране, превратить ее в цветущий оазис. Если мы не воспользуемся этим шансом, Филипп нас уничтожит».

«В правилах ордена записано: «Среди командоров наших не может быть государей», – ответил он мне. Десятью годами позже де Молэ скажет королю то же самое, но Филипп не будет таким же покладистым, как я. Король обидится. И затаит обиду до поры, до времени.

«Я не ваш командор», – напомнил я Жаку. Но тот не хотел меня слушать: «Твоими устами говорит гордыня. Филипп – помазанник Божий».

«Это не делает его ни хорошим королем, ни хорошим человеком».

«Мне с ним не детей крестить, – возразил де Молэ. – Негоже покушаться на тех, кто наделён властью свыше. Никто из моих людей не сделает этого».

«Никто из твоих людей?», – я приподнял бровь.

Жак де Молэ вздрогнул.

«Никто из наших людей, – поправился он. – Они рыцари, а не убийцы».

«Жаль», – сухо заметил я.

Разговор этот случился четверть века назад, задолго до того, как Филипп Красивый решил забрать в казну богатства тамплиеров. До того, как арестовали верхушку ордена, всех, кто находился тогда в Тампле. До начала единственного в истории процесса, где в списках значилось ни много, ни мало пятнадцать тысяч обвиняемых. Через семь лет Жака де Молэ и еще троих тамплиеров, не последних в ордене людей, сожгли на Еврейском острове, как раз напротив королевской галереи. Счастливчики, избежавшие лап французского «правосудия», жили в Португалии – арагонский король обещал учредить специально для них орден Христа, в Лангедоке – у тамплиеров и катаров было много общего, в Испании, на Мальте.

Глядя на остывающие угли костра, я прикидывал, как много потеряно, и что еще можно спасти, обернуть на пользу своему делу. В ушах стояли проклятия Великого Магистра.

- Мессир, – тяжёлая рука легла на мое плечо, – нам пора. Нельзя тут задерживаться. Всюду люди прево.

- Ну что ты, Гийом, – я шевельнул плечом, и руку послушно убрали. – Сейчас это самое безопасное место на свете. Никто не станет искать беглых тамплиеров там, где стражи больше, чем зевак.

- Мессир, – рыцарь не просил, а настаивал. Со всей учтивостью, возможной в его положении. Тамплиерам удалось сберечь главное – Грааль, и Гийом де Ор был назначен его охранять.

- Кстати, где Жак?

- На постоялом дворе, собирает вещи. Мы лишнего часа не останемся в этом городе. Зачем вообще было приходить на казнь?

- Я сентиментален. Хотел напоследок заглянуть в глаза тому, кто не послушал моих советов.

- И как? Получилось?

- Нет, – я передернул плечами. – Было слишком много дыма.

Я не сказал Гийому, что от адской боли де Молэ впал в провидческий транс и предсказал скорую кончину всем, кто приложил руки к разрушению ордена. Какой срок он назвал? Год? Выжившие тамплиеры наверняка из кожи вон вылезут, чтобы воплотить предсказание выжившего из ума старца в положенный срок – особенно если услышат мое свидетельство. Но это будет лишь напрасной тратой их сил и жизней. Будущее французской власти уже предначертано. Обезумевшим стариком, чей пепел сейчас носится в воздухе.

Что бы он там ни вещал, орден это уже не вернёт.

Впервые жизнь свела меня и тамплиеров в начале двенадцатого века. Я тогда бродил по свету, пытаясь приспособиться к новой жизни, к жизни без Рафаэля. Мной владели безысходность и отчаяние – ведь я не знал, почему он решил оставить меня одного. Почему решил преподать этот урок, урок одиночества и выживания. Я старался приспособиться к людям, научиться жить с ними. Первым, что я усвоил – науку быть одиночкой. Не открывать никому души и сердца, ведь мало кто может принять меня таким, какой я есть. Проще всего это сделать в закрытой организации с жёстким кодексом поведения. Несколько лет я искал орден монахов-воинов, чей плащ надёжно бы укрыл от меня от людского любопытства и – что греха таить – держал бы в узде болтливые языки.

Сейчас уже трудно сказать, кто кого нашёл: я тамплиеров или они меня. В любом случае, мы пришлись друг другу по душе. Боевое братство, освящённое крестом Иисуса, и телохранитель Падшего Ангела, которого рыцари приняли за потомка Христа. Я причащал их своей кровью, и это принесло им власть и могущество. Храмовники искали Святой Грааль, и нашли его… вот только он оказался далеко не так свят, как им мечталось.

- Нам нужно торопиться, мессир, – Гийом шёл чуть сзади и слева, прикрывая меня, как прикрывал бы в бою. – В Тулузе уже приготовлено временное убежище, а дальше выбор за тобой. Любой катарский замок будет рад принять у себя Грааль.

Я только кивнул. Быстро и в молчании мы добрались до постоялого двора, где нас ждал Жак, оруженосец рыцаря. Кони стояли под седлом, вещи собраны, за проживание и продукты в дорогу заплачено – на парня, как на всякого тамплиера, можно было положиться. Да, Жак еще не носил пояса и шпор, но разве шпоры делают человека рыцарем?

До Аквитании мы доехали спокойно. На дорогах почти не было разбойников, торговля оживилась, люди путешествовали без особого страха – тут нужно было отдать Филиппу должное. Но стоило удалиться от центральных трактов, и перед глазами возникали совсем иные картины. Хлеба и овощей урождалось мало, хозяева земель и поместий бесчинствовали; их выходки, не сдерживаемые ничем, голод и болезни выкашивали целые деревни. Даже в Аквитании, благословенном южном крае, встречались такие призраки, что говорить об остальной Франции?

- И они еще обвиняли нас в голоде, – бурчал Гийом, расседлывая лошадь. – Проклятые вельможи, лишь бы кусок хлеба из глотки выдрать!

Мы решили остановиться на ночлег в пустой деревне. Когда-то здесь бушевал мор, но человеческих костей в домах не было. Похоже, выжившие похоронили трупы, а потом ушли жить в другое место. Дома, наполовину вырытые в земле, заросли травой, пришлось заночевать под открытым небом.

Я лежал, смотрел на звезды, на луну (они то скрывались за облаками, то снова открывались во всем блеске), и думал, что – вот, рассыпались в прах две с лишним сотни лет усилий. Всё оказалось напрасным. Мечта сделать достойный подарок тому, кого я любил всем сердцем, рассыпалась в прах. Да, еще не все потеряно, еще осталось что-то – ровно столько, чтобы не завыть на луну от отчаяния. Но у меня уже не было желания восстанавливать орден из обломков. Как может завоевать мир гонимое, преследуемое сообщество? Что с того, что его предводитель – не простой смертный, а долгоживущий эльмайну? Владеть половиной мира и вдруг оказаться у разбитого корыта… Сильный щелчок по самолюбию.

Мне снова расхотелось жить. Как триста лет назад, когда я обнаружил, что Рафаэля больше нет в моих мыслях, и что звать его бесполезно. Долгие годы я жил, как трава – без цели, без желания. Просто существовал. Пытался догадаться, отчего мой принц больше не хочет меня видеть, слышать, чувствовать. Пока не решил, что мир, преподнесенный на блюдечке, вернет мне хотя бы часть его расположения.

Я позволил себе привыкнуть к мысли, что скоро увижу его – и это стало моей ошибкой. Разумом я понимал: роспуск ордена тамплиеров лишь задержка, а не катастрофа. Все можно и нужно начать сначала. Но как же трудно собрать для этого силы, если в мечтах ты уже там, где твоё сердце!

Мысли теснились в голове, мешая спать. Стараясь не разбудить спутников, я встал и пошел бродить по полям, окружавшим заброшенную деревню. Мне было не до красот одичавших земель. Далекие бесшумные сполохи я принял за молнии.

Начало мая, самое время для гроз…

Усевшись на поваленное дерево, я снова задумался о Рафаэле. Почему он так резко оборвал всякую связь со мной? Что заставило его покинуть Землю? И самое главное: что сталось с ним за эти столетия? Все, что у меня было – жалкие крохи информации, полученные от его братьев, которым я не спешил доверять.

Я всегда был для них в лучшем случае опасным противником на поле боя. В худшем – предметом, замечать который было ниже их достоинства. Предметы не страдают. Они вообще не испытывают чувств. Им можно сказать все, что угодно.

Возможно, Рафаэль – у них.

Мертвенно-белый огонь ударился в землю рядом со мной. Порыв ветра шевельнул упавшие на лицо волосы. Свет превратился в Михаэля. Ангел шагнул ко мне, властно схватил за плечи, жадно присосался к губам. И я дал ему, что обещал когда-то. Не сопротивляясь, но и не отзываясь на ласки.

«Какая разница, где вытрясать врагу душу – на дыбе или в постели?», – подумал я. И тут же ощутил, как брезгливо заворочалась б о льшая часть моей души. Но всё-таки… всё-таки мне пришлось обойтись постелью.

Получив свое, Михаэль остался лежать рядом со мной. Это было странно, непривычно.

- Что тебе нужно от меня?

- Ты знаешь, что… – он провел пальцами по кромке уха, как когда-то делал Рафаэль, и что-то внутри меня невольно отозвалось на эту ласку. Всё-таки они были очень похожи; и внешне, и по характеру. Ангелы. Близнецы-братья. Только одного я любил, а второй был мне врагом. – Больше ты ничего не можешь дать, полукровка. Я не понимаю, отчего Люцифер так неравнодушен к тебе. В тебе ведь нет ничего особенного… Ты даже любить не способен…

Внутри меня всё сжалось. Ангелы не лгут.

- С чего ты взял? – прошептал я омертвевшими губами.

- Если бы любил – нашел бы способ прийти к нему. А так… предпочитаешь кувыркаться со мной, – Михаэль криво усмехнулся. – Повторим?

Я отстранился от него.

- Где вы прячете Рафаэля?

- Он сам себя прячет, – выдохнул разомлевший ангел. Перевернулся на спину, потянулся всем телом. – Залез в инферно, не подпускает никого, даже Габриэля. Тебя бросил… Да не держим мы его в плену! – рявкнул Михаэль, поняв, что я хочу знать. – Иначе у нас был бы другой разговор!

- Какой?

- Как будто ты не понимаешь, – он усмехнулся и схватил меня за плечо, сжал с такой силой, что мгновенно образовались синяки. – Вас обоих уже не было бы в этом мире. Сидели бы в зиндане, моля Создателя о смерти.

Кулаки сжались сами собой. Почему они все время решают за других? За нас с Рафаэлем, за людей – так, будто у всех нет своей воли и своей головы на плечах. Я вырвался из рук ангела, перетёк в боевую форму. Превращение стало для него неожиданностью. Я напал на Михаэля, пользуясь его замешательством. Боль и унижения, через которые я прошел, стали яростью – и она утроила, удесятерила мои силы. Я бросил растерзанное тело Михаэля на виду у неба. Пусть Создатель решает, достоин такой его ангел жизни или нет. Уходя, я чувствовал: местные падальщики собираются на пир. Своего они учуяли издалека…

Перед тем, как вернуться в лагерь, я тщательно искупался в ручье. Не хотел, чтобы Гийом догадался, чем занимается его «святой» с ангелами. Далеко не душеспасительными беседами, надо сказать. Забравшись под плащ, я усилием воли отогнал от себя все мысли и погрузился в глубокий сон без сновидений.

Наутро мы снова пустились в путь. Жак выехал вперед, разведывать дорогу, а мы с Гийомом ехали следом, ведя за собой навьюченную поклажей лошадь. Рыцарь был неразговорчив, погружен в себя. Время от времени он начинал шептать «Отче наш», но быстро сбивался и снова умолкал.

- В чем дело, Гийом? Плохой сон привиделся?

- Нет, мессир. Сегодня ночью мне было не до сна.

- Вот так совпадение… И что же грызло тебя, друг мой Гийом?

Тамплиер вздохнул:

- Еще неделю назад мне было открыто, что по свету Божьему ходит Зверь. В человеческом облике.

Я невольно вздрогнул. «Зверь» – так меня звали братья Рафаэля, и для них я действительно был зверем, оборотнем, берсерком, с которым трудно справиться в бою. Но для людей… Я слышал, что говорят в храмах о Звере. Во мне не было и четверти тех качеств, что приписывались ему церковниками.

- А сегодня?

- Ночью святой ангел спустился с небес. И дал мне это, – Гийом вынул из-под плаща продолговатую шкатулку, протянул мне. Я взял ее небрежно, раскрыл – и замер.

Внутри, на ткани подобной бархату, покоились пять деревянных кольев. Я знал, из чего они были сделаны. Серебристые, прохладные, гладкие на ощупь, они были единственным оружием, способным лишить тёмного ангела сил.

- Он сказал – это поможет бороться со Зверем.

- Как он выглядел? – спросил я, зачарованно глядя на колья.

- О, мессир… – голос рыцаря наполнился восхищением и любовью. – Он был прекрасен. Золотые волосы струились, как плащ. Белая туника на мускулистом теле, безволосом, как у юноши…

Я усмехнулся. Гийом был из тех рыцарей, что предпочитали мужские объятия женским. В Палестине найти шлюху было так же сложно, как пригодную для питья воду. А правила боевого братства еще никто не отменил.

- Когда, говоришь, к тебе явился ангел?

- Перед рассветом. Он разбудил меня, я оглянулся, ища тебя – и не заметил. Хотя видел спящего Жака. Где ты был?

Я холодно улыбнулся:

- Продолжай.

- Ангел недолго говорил со мной. Сказал, что мне предназначено убить Зверя, что в шкатулке – оружие против него. Я открыл ее и удивился. Думал, там нож или наконечники для стрел, а там лишь…

- Колья, – закончил я за него.

- Да. Из дерева, похожего на осину, но пальцы холодят, ровно стальные.

Я вздрогнул. Если Гийом ощущает силу Древа, то действительно может убить меня. Отправить в инферно. К тому, кто для меня дороже всего на свете. Кого я люблю… как могу, пусть это и малость.

- Что еще сказал тебе ангел? – произнес я задумчиво.

- Что Зверь ходит среди людей, и как его можно узнать.

- Он описал тебе Зверя? – по телу прошла волна холода. Я поднял глаза на Гийома. Что наплёл рыцарю ангел, странно похожий на Габриэля?

- Нет. Ангел сказал – Зверь как бы невидим, мы доверяем ему, а он совращает нас с пути истинного

- Значит, ты не знаешь его облика… – Я рассмеялся, от горечи и облегчения одновременно. Братья Рафаэля говорят загадками, никогда ничего не объясняя. Они, мол, не хотят ограничивать свободную волю людей. А люди, распутывая их головоломки, проливают моря крови. – Не знаешь, кто такой Зверь?

- Не вижу причин для смеха, мессир. Если ангел прав – нам нужно найти и убить Зверя. Он вручил мне колья… Сказал, что я предназначен…

Мне вдруг стало горько на душе. Ночная тоска вернулась, сжала когтистой лапой сердце. Я больше не мог не видеть Рафаэля. Не слышать звука его голоса, не ощущать его рядом. Возможно, это не любовь, а что-то другое… Но Создатель свидетель, на что я только не пойду – лишь бы оказаться ближе к Рафаэлю. Пусть я буду у него в немилости, пусть делает со мной все, что угодно – но я буду вместе с ним, и это главное.

Снова быть с Рафаэлем… Ради этого можно заплатить любую цену.

- Ты хочешь отыскать Зверя, Гийом?

Тамплиер молча кивнул.

- И ты рассчитываешь на мою помощь, так?

- Да, мессир. У тебя святая кровь. Ты Грааль. Кто еще может защитить нас от Зверя?

Я усмехнулся:

- Ты прав, брат. Больше никто. Но прежде чем убить Зверя, надо его найти.

- Я готов обойти весь свет… и Жак тоже.

- Зачем столько пафоса, Гийом? «Весь свет»… Зверь куда ближе, чем ты думаешь, – я почти физически ощутил, как напрягся рыцарь. Наверное, решил, что страшный Антихрист едет рядом, невидимый глазу смертного. Но меня мог видеть каждый… – Повтори еще раз то, что сказал тебе ангел.

- «Зверь как бы невидим, вы доверяете ему, а он совращает вас с пути истинного».

- Он сказал тебе правду. Ангелы не могут лгать. «Как бы невидим» – вы так привыкли к Зверю, что не считаете его Зверем. Доверяете ему, действительно верите в него, надеетесь на него, рассчитываете. А он ведет вас не по пути истины, но в ад, где тьма кромешная и скрежет зубов.

Некоторое время Гийом ехал молча, переваривая услышанное. Потом покачал головой.

- Я тебе не верю, мессир, – сказал он тихо. – Зачем ты наговариваешь на себя?

- Я тоже не лгу, Гийом. Я ведь наполовину ангел.

- Я не верю, что это ты, – повторил рыцарь. – Господи Иисусе, пресвятая Дева Мария, наставьте нас на путь истинный… – быстро прошептал он. – Ты столько сделал для нас, возвел к славе земной…

- И уронил в небытие.

- Это Филипп…

- Откуда ты знаешь, Гийом? Ты ведь простой смертный, ты не можешь знать всего. Возможно, таков был мой план… – начал я и осекся.

- Да, я простой смертный, мессир. Но я не слепой. Я вижу, что ты страдаешь, видя, как рассыпается в прах дело рук твоих. Значит, ты действительно хотел нас возвысить. Не знаю, для чего мы тебе были нужны, но ты делал так много добра…

- Прекрати! – оборвал я рыцаря. – Я не делал добра, я вас использовал! Как инструмент, как убежище, как средство захватить этот мир. Где тут добро?

- Любой король использует своих подданных, а ты больше, чем король. Ты Грааль, равный Иисусу, сыну Творца нашего…

Я выматерился. До чего же упорный народ тамплиеры! Как будто вместе с выносливостью и силой они впитали из моей крови упрямство, идеализм, стремление к совершенству. Я потому и продвигал Жака де Молэ, что он отличался от массы людей, похожих на меня характером.

Я продвигал Жака де Молэ, а он за десятилетия разрушил то, что строилось веками.

- Я не сын бога, Гийом. Я – Зверь! Не оправдывай меня.

- Чей же ты сын тогда?

- У меня нет отца, – я горько усмехнулся.

- Ты отрекся?.. – в ужасе прошептал тамплиер. Это вызвало у меня новую усмешку. Нельзя отречься от того, чего не имеешь. Конечно, при желании моим отцом можно было считать Рафаэля – но у меня такого желания не возникало.

- Ты не мог отречься, – ответил рыцарь сам себе. – Ты не такой…

- Ты не знаешь меня, Гийом, – отрезал я и пришпорил коня.

Остаток дня мы проехали в молчании, а заночевать решили в городке, в дневном переходе от Тулузы. Как всегда, Жак позаботился о еде и ночлеге, и как обычно, они уединились с Гийомом в своей комнате. Я старался не замечать доносившихся оттуда звуков любовной возни.

Внезапно раздался крик. Я вскочил и выбежал в коридор, в одном исподнем, но с мечом в руках. Из соседней комнаты выскочили мои спутники, тоже с оружием. Крик не повторялся, но я ощущал своим животным чутьем, что вышло на охоту поблизости.

- Вам лучше остаться здесь! – рявкнул я на тамплиеров, сбегая по лестнице.

- Мессир?!

- Марш наверх, Гийом!

- Я должен… охранять тебя… – выдохнул рыцарь, нагоняя меня. За спиной слышалось дыхание Жака.

Я выругался. Сейчас непонятно, кто кого будет охранять.

Выбежав из трактира, мы наткнулись на толпу поезжан – крик разбудил не только нас: май стоял жаркий, многие ночевали во дворе, на расшпиленных возах, и на конюшне. Туда меня и вело чутье.

Краем уха я слышал, как Жак расспрашивает людей о том, что случилось. А те в один голос твердят – страшное, огромное, темное пронеслось по двору, потом из конюшни выбежал разрезанный пополам человек, он то и кричал… а что сталось с другими никто не знает и выяснять не желает, потому как страшная зараза все еще в конюшне и наверняка сожрет всех, кто туда сунется.

Бросив взгляд на труп, я проникся уважением к силе убийцы и его оружию. Это был явно не зверь: удар нанесли снизу вверх – так бьют мечом или алебардой, но не когтистой лапой. Перехватив меч поудобнее, я шагнул к конюшне. Люди разом притихли, Гийом встал у левой руки, Жак за спиной. Это было проверенное в боях построение, но сейчас оно не годилось.

- Гийом, Жак. Вам лучше уйти.

- И оставить тебя одного?

- Вы не знаете, что вас ждёт в конюшне, а я знаю.

- Там Зверь?

Я фыркнул.

- Зверь, Гийом, я. Поэтому мне нечего бояться. Марш к толпе.

Ни он, ни Жак не пошевелились.

Мне впервые захотелось ударить тамплиеров, заставить их подчиниться. Но я только вздохнул и сдержал себя. И молча шагнул к конюшне.

Нас встретили темнота, запах крови и вонь из распоротых кишок. Убийца был внутри, спокойно ждал тех, кто придет за его шкурой. Он занял выгодную позицию в дальнем углу – его не было видно даже мне, зато нас можно было рассмотреть и оценить по достоинству.

- Ihe l’aad? – спросил я на Языке. – Кто ты?

Ответом было глухое, неясное ворчание. Я повторил вопрос, добавив импульс приказа.

- D’aie Wekhaah l’aad, d’aie pinaa me, – проворчало существо. Ты не Хозяин, чтобы мне приказывать.

- Оно говорит… – удивленно выдохнул Гийом, – и ты понимаешь его, мессир.

- У нас много общего, – я усмехнулся. – Всё ещё хочешь защищать меня?

Вместо ответа рыцарь стал еще ближе, окончательно лишив меня свободы передвижения.

«Ты мне мешаешь, Гийом, – хотел сказать я, – сейчас он прыгнет, и…»

Убийца опередил меня, взвился в воздух в тот самый момент, когда я открыл рот. Перепрыгнул через нас и полоснул Жака коротким мечом с широким лезвием, призрачно синевшим в темноте. Снизу вверх. Кровь хлынула фонтаном, обрызгав нас с Гийомом. Я оттолкнул от себя замершего рыцаря, поставил блок, уклонился, контратаковал. Впервые за много лет я действовал, не сдерживая себя, в полную мощь, с почти равным по силе противником. И разделал его на куски.

Вытерев с лица кровь, я подошел к оторопевшему рыцарю. Схватка длилась меньше минуты, до Гийома только начало доходить, что Жака больше нет
Я молча похлопал его по плечу. Слова не нужны, слова фальшивы.

- Что здесь делала эта тварь? – выдавил из себя рыцарь. – Почему она пришла именно сюда? На этот постоялый двор?

- Тут был я. Она почуяла Зверя. Таких существ тянет ко мне, бессознательно.

Он поднял на меня расширенные до предела глаза:

- Я… я не верю, что это ты! Не можешь быть ты… Господи Иисусе…

- Вот одна из причин, по которым ты должен убить меня. Выполнить свой долг. Уничтожить Зверя… того, кто пробуждает от спячки опасных тварей.

- Нет, мессир, – Гийом покачал головой. – Я не верю тебе, прости. Зачем ты наговариваешь на себя? Брат, покайся – и сатана отступит от тебя…

Услышав эти слова, я горько рассмеялся. Отступит… Наоборот, я бы желал, чтобы он приступил ко мне… приблизился… коснулся меня…

- Сатана… – я перевел дух. – Как раз к нему я и хочу попасть, Гийом. И ты поможешь мне в этом. Распнешь, как Зверя.

- Но почему?

- Потому что я и есть Зверь. Я Дайше, Антихрист. Веская причина?

- Антихрист давно бы разорвал меня, христова воина… – с сомнением произнес он. – Я далеко не святой…

- Это не причина для убийства, – рассмеялся я. – Все люди – грешники, так что мне, залить кровью весь свет? – я схватил рыцаря за шею, рывком поднял с земли. Сжал горло, заглянул в непонимающие, расширенные от страха глаза. – Тебе что, нужны фокусы, чтобы убедиться?

Короткого слова на Языке оказалось достаточно, чтобы кровь перестала удерживаться в его теле. Они текла отовсюду – из глаз, изо рта, из ушей, капала из-под одежды. Тамплиер хрипел, но не сдавался.

- Ты… не… Зверь…

Я швырнул его на стену.

- Я – Зверь. И ты жив лишь потому, что должен выполнить предназначение.

- Почему?.. – слабо прошептал он. Я скорее догадался, чем услышал, что он спросил.

- Не твоего ума дело. Просто сделай это, и твой Господь воздаст тебе. Ты снова увидишь прекрасного золотоволосого ангела, и он наградит тебя… за службу… Ведь уже нет рядом Жака, да и зачем – ангел в тысячу раз лучше и прекраснее…

Гийом закрыл уши руками. «Не слышу, не слышу, не слышу…» – шептал он, не переставая. Я тяжело вздохнул. Подошел к нему, отвёл ладони от ушей, проговорил ясно и чётко:

- Сейчас ты встанешь, пойдёшь в наши комнаты, возьмешь колья и топор. Придешь к поляне, где мы видели подходящее дерево. Я буду ждать там тебя. Если ты не придешь, я вырежу этот городишко подчистую. Всех. Женщин, детей, стариков. Все равно они все грешники, можешь спросить у золотого ангела, если не веришь мне, Зверю. – Я криво усмехнулся.

- Ты столько раз спасал мне жизнь, брат… – Гийом тяжело вздохнул. – Я не верю тебе. Покайся…

- В чем мне каяться?

- Ты одержим… Сатаной…

Я рассмеялся.

- О да, одержим… как ты одержим ангелами… или своим оруженосцем…

Гийом вздрогнул едва заметно.

- Так вот оно как… Хорошо, я сделаю это. Но я все равно не верю в то, что ты Антихрист. Я сделаю это потому, что ты мой друг. И я буду молиться за тебя.

- Не надо, – я усмехнулся.

- Возможно, Господь примет твою душу, брат.

- Я хочу попасть совсем в другое место… а к Господу отправляйтесь вы все, вместе взятые. Потому что у меня лишь один Господь. Мой возлюбленный Сатана.

Тамплиер вздрогнул. Я смотрел на него, как смотрел на воинов-дэмайну во время войны – холодно, властно, уверенно. И рыцарь, храбрейший из паладинов, сжался в комок и заскулил как щенок.

- Изыди, Зверь…

- С большой радостью. Твоими руками. А сейчас… – я опять схватил его за шею, притянул к себе, засунул пальцы в рот. – Чтобы ты не болтал.

Тамплиер вздрогнул, забился в моих руках, замычал от боли. Вырвав язык, я поцеловал Гийома, залечивая рану – и отпустил. Он отшатнулся от меня, побрёл из конюшни, спотыкаясь о трупы. А я выскользнул в ночь.

На условленное место тамплиер пришел уже под утро. Звезды померкли, но еще висели на небе. Я терпеливо ждал своего освободителя поневоле. Разумеется, я не собирался уничтожать население целого города. Но Гийом не был уверен в этом.

Он споро изготовил крест, с сомнением повертел в руках деревянные колья.

- Они крепче железа, не сомневайся.

Рыцарь посмотрел на меня. В его глазах было многое – ненависть, удивление, желание убить, жалость, непонимание…

- Не медли. Это надо сделать до восхода. – Я разделся и встал лицом к кресту. Раскинул руки. – Не нужно ритуалов, Гийом. Песнопений, плясок, жертвенных девственниц… или девственников, – я усмехнулся. – Просто забей в меня колья. Их пять, я знаю. Начни с кистей. Я не буду сопротивляться. Пятый ты вгонишь в сердце.

Рыцарь вздохнул, подошел ко мне. Провел пальцами по плечам.

- Поторопись, брат. – Я вскинул голову, посмотрел в тёмное ещё небо. Первый кол заставил меня дёрнуться. Второй пошёл легче. Древо впитывало мои силы как губка, а вместе с ними утекала боль. Колья, вбитые в предплечья, ощущались едва-едва.

- L'aha kamm ti, Rafaieleh, – шептал я, пока были силы. – L'aha laavh ti… Dollah me, ma Exaileh’z.

Я закрыл глаза, и багровая тьма сомкнулась надо мной.

Тьма без звезд, без границ, без времени. Которую рассекали лишь падающие метеоры. Я видел её через прутья решетки. Пошевелившись, я понял, что нахожусь в клетке, где нельзя распрямиться, а прутья усеяны зазубренными шипами. Рядом сидел…

Нет, не Рафаэль. Но нечто, очень на него похожее. То же тело, те же волосы, тот же голос – но вместо лица была тьма. Словно черная непрозрачная вуаль; она колыхалась без ветра, будто живая.

- Ты знаешь, что это за место? – спросило существо. Голос раздавался у меня в голове.

- Инферно.

Создание кивнуло:

- И ты знаешь, за что попадают сюда… за грехи…

- Я готов.

- К чему? – усмехнулось существо. – Ты ведь не знаешь, что тебя ждет.

- Догадываюсь.

- О да, – он провел пальцем по моему плечу. – Ты умён, я чувствую. И хочешь к нему… Но к своей любви нельзя приходить грязным. А на тебе много всего, – в голосе существа послышалась улыбка. – Я тебя очищу, котёнок…

И багровая тьма снова захлестнула меня. В следующий раз я очнулся от боли. От слабой тени той боли, что владела мной в багровой темноте. Меня покачивало: кто-то нёс меня на руках. Нервы и мышцы жгло изнутри, так, как бывало со мной, когда я попадал под излучаемый ангелами Свет.

Я вдохнул полной грудью и ощутил слабый аромат. Единственный и неповторимый.
Рафаэль.

Почувствовал, как меня положили на что-то твёрдое. Глаза ещё отказывались служить мне, и я не видел, где я нахожусь. А запахи… Это место пахло всем тем, от чего я почти отвык, но где был частым гостем довольно давно. Пелена.

Зачем Рафаэль принёс меня сюда?

Послышался шорох шагов. Его и другой, шаркающий, почти забытый.

Они ударили по рукам. Явно в знак согласия.

Пелена – это Лета. Неужели братья правы, и Рафаэль… Нет, это невозможно!

- Рафаэль! – закричал я. – Не надо! Я люблю тебя! Пожалуйста, не надо! Не отсылай меня! Я не буду надоедать тебе, мешаться под ногами, ты даже не будешь видеть меня, если не захочешь, только не отсылай!

Чужие, грубые руки, подхватили меня и бросили в реку. Я забился, пытаясь выбраться на берег, но тело не слушалось, и меня обволокли прохладные, тяжёлые воды Леты.

Рафаэль…

Кто это?

Я уже не помнил.

Дата добавления: 2015-07-19