Сводные братья

Я не отслеживаю жизненный путь своих детей. В этом я ничем не лучше большинства самцов, топтавших Землю с начала времён. Хотя в моём случае это не безответственность, а сознательное нежелание знать хоть что-то об их судьбе. Знать – и сожалеть, что не остался, не научил, не помог вырасти так, чтобы они не разрушали свои и чужие жизни.

Как Грендель.

Как Беовульф.

В памяти человеческой они задержались благодаря стараниям менестрелей и английских монахов, что заносили в хроники любую байку с материка. В моей – из-за боли, которую я испытал, узнав о смерти Гренделя. Что с того, что он был чудовищем? Он прежде всего был моим сыном, потерянным ещё до того, как меч сводного брата отправил его на тот свет. К счастью для себя, Беовульф не знал, с кем сражается. Иначе его, защитника слабых, поборника справедливости замучила бы совесть.

Они родились в одной стране и в одно время – разве существенна разница в несколько лет и сотню километров? В обоих текла моя кровь, но матери у них были разные. Одну, пышногрудую белобрысую деваху, мне подсунули в медвежьем углу – затерянной в лесах деревне, где жили сплошь кровные родственники. Старейшина чертовски обрадовался заезжему «рыцарю». Он хотел, чтобы я влил в их племя свежую кровь, и сильно огорчился, поняв – не все молодухи смогут принять и меня, и моё семя.

Из всех желающих он почему-то выбрал эту. Сероглазая, с веснушчатым лицом и волосами цвета выбеленного льна, девица была – по тамошним меркам – необычайно хороша. Её, довольную и гордую, втолкнули в подклеть, где мне постелили. И я добросовестно «отработал» и еду, и крышу над головой.

Хёгда оказалась на удивление темпераментной, даром что была белой, как рыбье мясо. Непривычная к ласкам, она стонала от нежных прикосновений и поцелуев, а кричала так страстно, что ночью в деревне никто не сомкнул глаз. Утром девушка заявила, что хочет родить от «лыцаря» сына, и не охотника или пахаря, а воина, о котором будут говорить все.

Я только посмеялся над этими словами – про себя – собрался и поехал дальше, не думая о последствиях. Бродяга-наёмник, добывающий мечом кусок мяса на обед и витое золото на шею. Один из тысяч «солдат удачи», бороздивших дороги Северной Европы в поисках лёгкой добычи и удачливого вожака.

Но я предпочитал оставаться одиночкой.

А одинокому волку тяжело выстоять против стаи одичавших псов.

Понятия не имею, на что польстились эти. На броню и оружие, уложенные в притороченный к седлу вьюк? На кобылу, полудохлую от недокорма? Как бы там ни было, меня не спасли ни сила, ни ловкость, ни быстрота, ни сверхъестественное чутьё эльмайну.

Навалившийся ворох грязных и потных человеческих тел, сильный удар по голове – и я очнулся в землянке, протопленной по-чёрному. Похожая на птицу старуха внимательно оглядывала меня, ощупывая кости черепа.

- Живой, – наконец каркнула она. – Странно, что живой. От этих ублюдков ни один человек живым не ушёл…

- Он не человек, – второй голос явно принадлежал молодой женщине. – Он демон. – Девушка подошла, неся лучину, и я увидел красивое лицо с тонкими чертами, две чёрные, как ночь, косы по бокам и тёмно-зелёные глаза. Но я и без внешнего сходства чуял кровь Ainoo Daarkha.

- И что с того? Ему помощь не нужна, по-твоему?

- Твоя уже не нужна. – Девушка по-хозяйски отодвинула старуху, села рядом со мной, наклонилась, принюхалась…

Я закашлялся. Пряди, вылезшие из кос, скользнули по груди. Одежду с меня стащили то ли разбойники, то ли эти бабы. И теперь девчонка изучала моё тело так, будто хотела сделать вскрытие.

- Давненько ты мотаешься по дорогам, – сказала она. – Не надоело?

- Нет.

Зелёные глаза посмотрели изучающе:

- Мир хочешь посмотреть, да?

Я только хмыкнул.

- Хочу найти одного… человека. А мир… Мир подождёт.

- Я тоже хочу кое-кого найти, – произнесла девчонка с неожиданной силой в голосе. – Найти и воздать.

- Чума на тебя, Вальхэ, – выругалась старуха, – оставь месть богам!

- Это не месть, – буркнула девчонка. – И богам на меня плевать.

Старуха хотела сказать ещё что-то, но Вальхэ вылетела из землянки как камень из пращи. Только взметнулась в луче света поднятая в воздух сажа. Позже я узнал, кого она хотела разыскать. Часть истории мне рассказала старуха, часть – сама Вальхэ.
Старая травница нашла её зимой в лесу, привязанной к дереву. Морозы стояли такие, что птицы замерзали на лету. А те, кто бросили маленькую девочку на погибель, оставили ей только рубаху. Женщина освободила ребёнка от пут, взяла к себе и выхаживала до самого лета. А потом растила, как собственную дочь.

Вальхэ считала – родители хотели её убить. Мол, почуяли дьявольскую кровь и отвели в лес, чтобы подольше мучалась. Я сказал, что это не самый надёжный способ убить такую, как она – дэмайну. Но девушка не хотела меня слушать. Верила: родители обрекли её на смерть, и если не сами привели в лес, то приказали кому-то это сделать. А то, что она не умерла, даёт ей право искать всех этих людей и мстить им.

- Она это серьёзно? – спросил я как-то знахарку. Мы шли по болотам, женщина искала дорогу, а я нёс тяжёлый короб с кореньями и травами, что собрала Вальхэ. Она осталась в нашем шалаше, на острове посреди трясин, не боясь, что я заблужусь, возвращаясь. Иногда мне казалось, что ей чуждо само понятие страха; она презирала опасность и всех, кто прислушивался к чувству самосохранения – будь то человек или такой же, как она, дэмайну.

- Вполне, – ответила старуха. – Я боюсь за неё. Месть пожирает изнутри, незаметно. Оглянуться не успеешь – а вместо человека рядом с тобой зверь.

- Хочешь сказать – ей нужно поступить, как учат жрецы Распятого? Простить тех, кто бросил её в лесу?

Старуха фыркнула.

- За что вы оба так не любите жрецов новой веры? Они говорят правильные вещи.

- Для одних – правильные, для других – нет. Прощая человека, ты признаёшь его чудовищем, – вспомнил я слова Рафаэля. – Есть поступки, очень злые поступки, которые нельзя оставлять без воздаяния. А за иные мелочи ссылать в чудовища просто… – я пожал плечами, как сумел: мешала нагруженная корзина, – слишком тяжёлое наказание. И уж в любом случае не годится жрецу говорить одно, а своими делами проповедовать другое.

Травница лишь покачала головой.

- А ты умён… не по годам… Может, уже понял, что Вальхэ по тебе сохнет?

Настала моя очередь фыркать. Приёмная дочка знахарки недолго изводила себя пустыми мечтами при луне. Залезла как-то под моё одеяло – и осталась там до утра. И на всю катушку пользовалась тем, что травница доверяла ей, полагаясь на здравый смысл Вальхэ.

- Не смей портить мою девочку, бродяга, – в голосе старухи звучала угроза, – ей и так нелегко. Дитя она, конечно, выносит, но вот рожать его в лесу, одной…

- Почему – одной?

- Потому что меня тогда уже не будет, я видела.

Я чуть было не оступился. Видела?! Она что, ещё и провидица?

- Во сне? – усмехнулся я.

- Умный, а дурак, – вздохнула знахарка. – Не во сне, а в видении, что послали боги. Я видела, как ты борешься сам с собой, и сам себя побеждаешь… но меня уже не будет тогда, а Вальхэ пострадает от тебя.

Я не стал объяснять старухе – ни один провидец не может точно предсказать будущее. Слишком много информации. В сознании человека мощный хаотический поток трансформируется в образы, а истолковать внятно этот язык не могут даже ainoo. И слава Создателю, что это так: предсказанное будущее фиксируется, его нельзя радикально изменить. Причины и следствия превращаются в змею, кусающую свой хвост. Это произошло потому, что произошло. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Жизнь становится упорядоченной… Омертвелой.

Я не собирался расшифровывать видение старухи. Боролся сам с собой? Что ж, я делал это с первого дня жизни. Преодолевал себя – сомнения, неуверенность, страхи. Прыгал выше головы. Учился быть достойным того, кто назвал меня своим другом. Её скоро не станет? Не нужно иметь чутьё дэмайну, чтобы понять – она не переживёт ещё одну суровую северную зиму.

Всё это чушь, – подумал я тогда. И выбросил из головы дурацкий разговор. А через неделю я опять поссорился с Вальхэ.

Причина у ссор была одна. Девушка жаждала мести, я её отговаривал. И с каждым разом всё яснее понимал: зверя, что грызёт её изнутри, не остановишь прощением и молитвой. Вальхэ точно знала, чего хочет. Понимала, что женщине не под силу в одиночку отмстить всему миру.

«Я хочу сына от тебя, демон! Хочу такого же демона, как ты! Как я! Чтобы защищал меня! Опекал меня! Мстил за меня!!!»

Однажды я уступил этим требованиям. Выдрал её так, как выдрал бы демон. Выдрал и ушёл прочь. Подальше от лесных болот, от тихих заводей, на берегах которых любила сидеть Вальхэ, гибкая, как ива…

И, немного побродив по свету, встретил ту самую молодуху. С ребёнком.

Мальчишка был умён, силён и быстр не по годам. Кровь дэмайну в нём почти не ощущалась. Здоровый, нормальный пацан. Будущая опора для матери.

Больше я никогда их не видел. Только слышал о них – из сплетен в тавернах, песен бродячих сказителей… Сводные братья, Грендель и Беовульф, стали моими первыми и единственными бастардами. Но моя кровь передалась их потомкам, бесчисленным внукам и правнукам. И меня утешает лишь то, что гены, разбавленные в тысячи раз, уже не могут сделать человека героем или чудовищем. Они могут только придать ему сил на той дороге, что он себе выберет.

Дата добавления: 2015-07-19