Читайте также:
|
|
— Вот что, подруг...
— Кто?
— Ну, если бы ты был женского пола, то надо было бы сказать «подруга», а так как ты пола мужского, тогда «подруг».
— Послушай, собак...
— А меня вот хрен переделаешь,— гордо вставила кошка.
Я напряг жбан, аж загудело где-то справа. Вот ведь зараза! Действительно, не переделать! Разве что «кошак», но это слово уже есть, и поэтому не считается.
— Опять вывернулась?
— Семь жизней...
— Так вот «собак», я крайне не советую меня так называть.
— Как скажешь, мне просто была интересна твоя реакция.
— Опыты над людьми запрещены Женевской конвенцией.
— А я — животное! — и заржала, как лошадь.
— В Бобруйск отправлю.
— В таком состоянии вряд ли.
Тут она была права. Состояние было, прямо скажем, не первой свежести. Неделя плотного запоя плюс ещё какая-то баба в кровати.
Я поворочал пересохшим языком, чуть ли не снимая с гортани стружку.
— Как зовут женщину?
— Я так и не поняла.
— А ты поняла? — я вопросительно посмотрел на кошку.
— А я и не пыталась. У нас к тебе разговор, кстати. Как раз по таким вот красавицам.
— Воспитывать будете?
— Воспитывать тебя уже поздно, мы тебя пугать будем.
— Меня? Чем?
— Ну, венерические болезни к тебе уже не пристанут — они в спирту не выживают, а вот что-нибудь посерьёзней при таком образе жизни вполне можешь намотать.
— Свинку? — я икнул.
— Не маленький — понимаешь, о чём мы.
Естественно, я — не маленький. С лёгкой опаской осмотрел поле ночной битвы. К великой радости обнаружил две разорванные в клочья упаковки от презервативов. Кое-как дополз до них и принялся трясти ими перед зверьём.
— Видали??!
— Видали- видали... от самосвала педали.
Всё-таки мне с ними повезло. Конечно, с первого раза кажется, что жизнь моя — это ад кромешный. Не, всё не так, абсолютно не так благодаря этим четвероногим, жизнь имеет хоть какой-то смысл. Если вы в зрелом возрасте решите жениться, а потом спустя каких-то три года поймёте, что ошиблись в выборе, и начнёте планомерно с горя закладывать за воротник, то единственные, кто будут помогать вам на этом трудном и скользком пути, на этой обледенелой дорожке, ведущей к обеспеченной одинокой старости, это они — кошка с собакой.
Был последний день моего отпуска, нужно было срочно приводить себя в норму.
Кое-как растормошив безымянную тётю и объяснив ей, что она опаздывает на самолёт, я, пока она не очухалась, вытолкал её на лестницу практически нагишом.
— На какой самолёт? — ничего не понимая, спросила она.
— Из клёпаного алюминия.
— Почему?
— Потому что вибрации...
Очень сильно болела голова, наверное, сильнее чем у Брюса Виллиса в «Крепких орешках».
— Тебе срочно необходимы кислородные ванны.
— Не грузите меня, кофе давайте, а то блевану.
— Тётю успел разглядеть?
— Успел, лучше бы этого не делал. Страшная, как ночной кошмар.
— После кофе надо прогуляться.
— Может, не надо? Ей-богу, очень хуёво!
— Надо-надо,— собака была непреклонна. — Ты с нами? — спросила она кошку.
— Не, давайте без меня.
Посмаковав божественный напиток, я закинулся парой таблеток и исчез в ванной. Но даже после стольких оздоровительных процедур я всё равно оставался абсолютно никаким.
Собака критически осмотрела меня:
— И надо было доводить себя до такого состояния?
— Об одном прошу,— умоляюще обратился к ней я,— давай без мозгоклюя!
— Ничего, сейчас я тебя поставлю на ноги: в ЦПКиО погуляем, на лодочке покатаемся и к вечеру придёшь в себя. Вода, она оттягивает.
До парка нас довёз молодой парень, остановившийся на мою поднятую дрожащую руку.
Узнав, что нам в ЦПКиО, удивлённо покосился на меня, но я к слишком разобран, чтобы заподозрить неладное.
— А вы где служили?
— Ракетные войска, — с трудом отвечал я.
Довёз он нас быстро:
— Удачи! — как то уж больно сердечно попрощался он.
Мы не торопясь побрели по аллейкам. Собака, всю дорогу радостно помахивавшая хвостом, как-то поутихла и понуро побрела СРДОМ Я, наоборот, потихонечку приходил в себя:
— Ты чего загрустила?
— Да так, что-то как-то прохладно стало. Может, в другое место поедем?
— Чего это вдруг? Мне и тут хорошо.
Я обвёл окрестности просветленным взором и внезапно понял причину собачьей грусти.
— Сегодня что, второе августа?
— Да.
Представьте картину— человек со страшным похмельным синдромом, ракетчик, с собакой на поводке стоит посредине огромного парка, заполненного пьяными в хлам десантниками.
— Ты за что ж подставила-то так? А?!
— Уходим огородами...
— Это же крылатая гвардия — они нас в момент сейчас накроют, только повод дай!
— А ты не давай!
Легко сказать! Но делать нечего, я стал выбирать дорожки, наименее нашпигованные десантурой. Но они были повсюду. Береты гуляли так же, как и воевали — на всю катушку.
— Ты кто?— подозрительно оглядывая меня, вдруг спросил проходивший мимо фактурный десантник, расписанный по всем законам сегодняшнего праздничного дня.
— Ракетчик,—ответил я ему, надеясь, что он отстанет от меня ко всем чертям.
— Ну всё, приплыли... — пробормотала собака.
— Ракетчик? — переспросил он, покачиваясь.
— Ракетчик,— повторил я, понимая, что отступать уже некуда.
— Ракетчик! — уже утвердительно и несколько недобро опять проговорил ВДВ-шник.
— Ракетчик,— повторил я, но почему-то, начиная улыбаться. Уж больно дебиловато всё это выглядело.
— Ракетчик — миньетчик,—ответил мне на это десант и встал в стойку.
Десантура с соседних дорожек повытягивала головы как страусы. Как они всё это чувствуют? Сидели бы бухали дальше! А некоторые, самые активные, сразу же заработали ногами в нашу сторону.
Я зло посмотрел на собаку. Та виновато забегала глазами.
«Вот ведь втравила меня в блудняк, сейчас ведь насуют так, что не унести».
— Ну, что делать будем? — я сквозь зубы тихонько спросил собаку.
— Бантик,— чуть слышно отвечала она.
— Что? — не понял я.
— Десантник — бантик.
— Спасибо, подруга, помогла я ебу как!!! — я вложил весь сарказм, который у меня на тот момент оставался, в эти слова.
Десант с трудом, но стоял и ждал ответа, буравя меня взглядом. Алкоголь явно мешал ему понять, почему я так долго его игнорирую.
— Ну? — нетерпеливо поторопил меня он.
— Десантник — в жопе бантик.
Таким образом все необходимые формальности были соблюдены. Дальше десант не стал оценивать мой литературный талант и сразу пошёл в атаку. Мне очень сильно повезло, что он был сильно выпивши. Попадись я на его удар правой — шансов бы не было. Всё-таки это дело у них поставлено хорошо. Между тем, оценивать боевую подготовку десантных войск дальше было некогда, я резко принял влево, заходя ему за спину, десантура, не устояв на ногах, завалился по инерции, увлекаемый силой своего могучего удара.
Я выхватил из кармана мобилу и рванул на прорыв. С обеих сторон от меня уже гремели сапоги.
Кто-то истошно заорал, как будто его резали:
— Держи Карацупу!
— Окружают,— выдохнула собака.—Давай к кустам!
— Погоди ты с кустами, надо «в разрез» выходить, собрать их в кучу —это основное правило стратегии, а потом уже, на оперативном просторе, постараемся что-нибудь замутить.
— Тогда не останавливайся! Жизнь танкового подразделения в тылу врага напрямую зависит от его мобильности.
— Где ж ты раньше была с твоими познаниями?
— Извини! Проспала разведка! Кому звонить будешь?
— Есть только один человек, который может нам сейчас помочь. Вован...
Я на бегу нашёл его номер в записной книжке. Обстановка тем временем резко осложнилась, нас с преследователями разделяло уже несколько метров. Я прибавил ходу и вовремя. Два отряда практически смяли друг друга, столкнувшись. Мы ускользнули чудом. В спину нам раздались многочисленные проклятья и обещания страшной смерти.
— Вован! Здарова, старик!
— Неужели первый раз за столько лет уважил ветерана! — Вован начал разговор неторопливо.
— Вован, извини, некогда! Ты сейчас где?
— Как где? Еду к парку, сегодня ж день ВДВ! Ты что, мне не по этому поводу звонишь?
— По этому, по этому, ещё как, блядь, по этому! Далеко ты от ЦПКиО?
— Да уже почти подъехал!
— Мне срочно нужна эвакуация! Слышишь, Вова? Срочно! Практически под кинжальным огнём!
— Погоди не кипишуй, ты сам где?
— В ЦПКиО вашем ебучем, где ж я ещё могу быть сегодня со своей-то
кармой?!
— Ты совсем безбашенный?!
— Об этом позже, подруливай к центральному входу, за мной тут погоня — будь готов!
Мы с собакой ловко использовали ландшафт, и на какое-то время преследователи потеряли нас из виду.
— Пробираемся к выходу! Дома — шкуру спущу!
— Погоди, Иван-царевич, может, я тебе ещё пригожусь.
Для справедливости надо признать, что отступали мы вынужденно— перед значительно превосходящими нас силами, и делали это крайне достойно — по всем правилам военной науки.
Я уже видел главный вход, когда из кустов выпрыгнул особо резвый боец. И тут собака среагировала мгновенно: бросилась в ноги и сбила его. Потом, нависнув над ним, выдохнула:
— Дёрнешься — яйца откушу.
Это подействовало. Вот значит, где у десантника слабое место — яйца! Запомню на будущее...
Мы выиграли ещё несколько минут, пока огорошенный боец сидел и ошалело глядел нам вслед.
Последние метры мы преодолели очень быстрым шагом, но не переходя грань, за которой гордость стратегического отступления заканчивается и начинается позор бегства. Володя уже ждал нас, раскрыв Двери. Я плюхнулся на штурманское сиденье, собака сзади.
— Поехали от греха, — тяжело дыша, попросил я.
Вован рулил, прихохатывая:
— Ну, как у тебя ума хватило сегодня так учудить!
— Туда все вопросы,—я махнул рукой на заднее сиденье.
— Это я лажанула, дядя Вова, мой косяк,— честно призналась собака.
— Ну, вы даёте, конечно! Пьяные десантники — это же стихия!
Я с благодарностью посмотрел на Вовку и только сейчас заметил, что он одет в военную форму — на груди блестели ордена:
— С праздником тебя, мужик! Извини, что так получилось...
— Ничего... Я сейчас вас до дома доброшу, потом вернусь, с однополчанами повидаюсь, а вечерком заскочу.
Когда Вовкин джип скрылся вдали, а мы остались стоять у подъезда, собака спросила:
— Похмелье-то твоё как?
— Ты знаешь, абсолютно ни в одном глазу. Как рукой сняло.
— Я ж говорила, что пригожусь...
— Ты молодец! Так отважно бросилась на того чумахода.
— К сожалению, это была вынужденная контратака, скорее по необходимости, чем от храбрости.
— Всё равно лихо погуляли.
— Славная была охота.
Мы ещё постояли. Я поздоровался с бабой Нюрой, вышедшей на прогулку. Потом с каким-то жильцом, живущим выше меня этажом, хотя абсолютно не знал, как его зовут — иногда только виделись в лифте. Наконец, мы успокоились до состояния, когда можно было спокойно идти домой.
— Надо ещё прибраться после твоих вчерашних похождений — вечером дядя Вова в гости приедет,— напомнила собака.
— Ну, я вроде вчера особо не свинячил?
— Убирать надо не в связи с чем-то, а на систематической основе.
— А тогда зачем нужно было мои вчерашние похождения приплетать?
— Чтобы ты задумался, наконец!
— Кто прошлое помянет — тому глаз вон.
— Тогда ты дуй в магазин, а мы с кошкой марафет наведём, в смысле —порядок.
Мы поднялись на этаж, и я запустил собаку в квартиру.
— Как погуляли? — спросила кошка.
— Душевно, пара часов, и я как огурец! — с легкой иронией ответил я. Но кошка не заметила скрытого подтекста:
— Вот видишь, что значит свежий воздух и спокойная пешая прогулка!
— Да уж, на всю жизнь запомню!
Я не спеша направился в лабаз. Так как за руль мне садиться было категорически нельзя, то пришлось идти пешком. Бродя между полками, заполненными всевозможными продуктами, пытался сообразить, что собственно купить? В результате за час хождения по магазину в корзинке у меня появился хлеб с булкой, колбаса, сыр и сосиски. Подумав, я взял ещё бутылку водки, лимонад и несколько пучков зелени. В последний момент вспомнил про помидоры, огурцы и сметану.
Дома всё уже блестело. Квартира сияла чистотой, и ничто не указывало на то, что живёт в ней человек не очень твёрдых моральных устоев. Кошку я застал на кухне за мытьём пола. Почувствовав движение, она подняла голову:
— A-а, герой!
— Уже рассказали?
— Да, вляпались вы, ничего не скажешь! Но молодцы, не посрамили!
— Собака где?
— На балконе решила прибрать.
Я прошёл в комнату, перед балконной дверью стояла большая картонная коробка, в ней был свален разнообразный хлам, историю появления которого я не всегда мог вспомнить.
— Это надо выбросить,— категорично заявила собака, оторвавшись от работы.
— Но это же всё — история! — попытался протестовать я.— Всё это будут откапывать археологи много веков спустя. Представляешь как они обрадуются, когда всё это найдут?
— Не переживай, если тебя это утешит, то и нас с тобой тоже когда- нибудь найдут, и даже, может быть, будут радоваться.
— Это вполне вероятно...
— Еды купил?
— Разумеется, я же не в музей ходил!
— Чего добыл?
— Чего-чего... Сыр, колбаса. Колбаса, кстати, хорошая.
— Ты говна принесёшь, и то будешь нахваливать.
Я решил промолчать.
— Ещё чего надыбал? — продолжала собака.
— Петрушки, укропа, хлеба с булкой, разумеется, к чаю там по мелочи...
— Готовить-то что?
— Не знаю, вы сами решайте, моё дело поляну обеспечить.
— Сметаны взял?
— Да.
— Замесим в сметане помидоры с огурцами. Это просто и гениально, как кобальтовая сетка.
А ты не стой, как славянский идол — бери коробку и неси на помойку. Шапка зачем тебе эта?
Собака сунула мне под нос найденную в недрах балкона старую выцветшую пыжиковую шапку.
— Оставь её — воспоминания детства.
— Ладно, шапку оставляем, а остальное — в печку!
Я оттащил коробку к входным дверям. Заглянул на кухню к кошке поинтересоваться не надо ли ей что-нибудь выбросить. Кошка вытаскивала лапой из-под холодильника всевозможные закатившиеся туда предметы, изогнувшись, как змеевик. Я постоял, посмотрел:
— А у тебя ловко получается!
— Получается, когда ниже колена качается...— злобно прошипела она.
Я решил ей не мешать.
Часов в шесть позвонил Вован:
— Буду через час,— отрапортовал он.
— Ждём, даже стол сообразили.
Ровно в семь, а точнее в девятнадцать ноль-ноль, Вован уже стоял на пороге.
Четвероногие бросились его радостно приветствовать. Он погладил каждого подхалима по голове:
— Сегодня ничего не привёз, извините, никак не получилось, только- только от своих.
Мы уселись вокруг стола на кухне. Вован окинул глазом еду:
— Ты-то хоть поучаствовал в приготовлении стола или как всегда мусор выносил?
— Мусор выносил,— отвечал я.
— Доверили самое ответственное,—объяснила кошка.
— Теперь рассказывайте, какого лешего вас понесло сегодня на подвиги?
— Да, я вчера усугубил, вот меня чуть тёпленького утречком и поволокли выгуливать.
— Герои, ничего не скажешь! — Вовка захохотал и принялся рассказывать кошке:
— А я еду, звонок. Ну, думаю, неужели вспомнили про меня? И начинаю с благодарностей, а тут мне- «Требую эвакуацию!», мы с собакой наперебой стали ещё раз пересказывать события сегодняшнего дня. Я особо подчеркнул мужественный бросок в ноги. Вован заливался от смеха.
— А я вот тоже расскажу сейчас — обхохочетесь. У меня у жены отца брат двоюродный живёт где-то на периферии. Вот тот чудит! Там у них речка какая-то, и мост наведён понтонный, рядом всегда рыбу ловят мужики деревенские. Он как-то подходит — деловой как штангенциркуль, достаёт рулетку и начинает этот мост мерить и так, и сяк, бормочет чего-то, записывает на бумажку. Мужики ему: «Чё мол такое?», а тот с серьёзным видом: «Вы чё? Не в курсе? Мост будем строить нормальный, а понтоны эти на хуй отсюда.» Мужики естественно: «Зачем, мол на хуй, может, можно нам оставить, пригодятся в хозяйстве.»
— А зачем им понтоны? — удивился я.
— Вот сам думал, не мог понять. Ну, ты же знаешь, как у нас, халява есть халява, и хлорка как сахар. Короче, родственничек этот говорит: «Ладно, хер с вами, давайте две полбанки и делайте что хотите с понтонами этими.» Те скинулись, ломанулись в продмаг, отдали ему водяру, и он срыл восвояси. С утра председатель едет на работу — моста нет! Е6 вашу мать! Кипешу было!
— И чего ему было за такие подвиги?
— Да ничего, как с гуся вода всё.
— Чувак жестянщик! Ему в правительство надо, вот там он развернётся!
— Не говори... У него спрашивают, почему не работаешь? Он им:
«Я накапливаю потенциал, чтобы разрядиться в каком-нибудь проекте».
— Неплохо разрядился, только дёшево как-то мост продал.
— Э-э, не скажи, дороже если — то подозрительно, да и жаба может задушить, а тут с детства устоявшаяся такса. Психологически всё грамотно сработано!
— Водку будем?
— Давай, совсем символически — мне за руль ещё.
Я достал бутылку, разлил «на донышке». Мы чокнулись и выпили.
— Дальше про него тоже хохма. Жена его ему: «Наколи дров». Тот: «Давай полбанки». Та пообещала. Он наколол дров, приходит: «Давай бутылку.» Она ему: «Ты охерел совсем? Где я тебе её достану?» «Ах, так!», — говорит. Пошёл и все наколотые поленья назад гвоздями сбил. Такие вот кадры пропадают...
Так, за разговорами, мы просидели часа три. После чая Володя засобирался домой.
Я спустился с ним к машине, мы пожали руки. Он что-то вспомнил и улыбнулся:
— Ну, давай, ракетчик.
— Давай, десантура.
Мы подняли головы — в окне кухни на подоконнике сидела кошка и махала нам лапой.
Дата добавления: 2015-07-16; просмотров: 52 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
БОЛЕЗНЬ КОШКИ | | | РЫБАЛКА |