Болезнь кошки

Сижу как-то в выходной,— пью чай на кухне. Размышляю над общими вопросами бытия в лёгкой и непринуждённой форме. Собака рядом читает газету. Кошка в комнате лежит на диване. Дело уже к вечеру, в общем, мир и покой.

— Что-то мне кошка не нравится... — собака говорит ни с того ни с сего.

— В каком это смысле? — не понял я, но на всякий случай насторожился.

— В смысле здоровья,— объясняет.

И тут же:

— Ого! Учёные не отрицают возможность открытия антигравитацю в ближайшие пятьдесят лет!

— Меня кошка больше волнует,— говорю,— Чего там с ней?

— Сама не говорит, и это всего подозрительней.

— Ты точно уверена, что что-то не так? Или это у тебя на почве прочтения газетных статей воображение разыгралось?

— Сто антигравитационных пудов.

— Вот, блин, не было печали! Как бы нам узнать, но так, чтобы осторожно?

— Может, пойдём и спросим? Вдруг у неё обычные глисты, и она просто стесняется?

— Стесняется? Она?

— Ну что она, не человек? В смысле, стесняться не может?

— С чего это?

— С чего это глисты, или с чего это стесняется?

— Естественно, глисты!

— Глисты — это, между прочим, не так уж и естественно...

— Ближе к кошке, давай?

— В книгах написано, что у животных это довольно распространённое заболевание, после беременности, правда... Хотя беременность не заболевание...

Я аж чаем поперхнулся:

— Не дай Бог, она беременна! Я повешусь тогда!

— Что, топить рука не подымется? Или, может, «твои»?

— Ну тебя! — я махнул на неё рукой.— Но по любому глисты — лучше. Как говорят в рекламе — наш выбор!

— Я тоже к глистам испытываю тёплые чувства, но если всё-таки не глисты?

Мы оба призадумались. Наконец, я нарушил молчание:

— Не, ну так сидеть и ждать у моря погоды нечего. Надо идти.

Но с места не сдвинулся.

— Иди, — собака говорит,— а я тут пока посижу, покараулю.

— Чего ты покараулишь?

— А что хочешь! Ты мне дай команду «охранять», я буду сидеть охранять. Хочешь—холодильник с сосисками, хочешь — газету с антигравитацией.

— Ну уж нет, давай-ка ты иди, подруга всё-таки.

— Это нечестно! — запротестовала собака.— Ты же её знаешь, если она в плохом настроении, то нужен нестандартный ход.

— Может, музыку какую включим, для поднятия настроения?

— Можно и музыку.

— Что она в последнее время слушает?

— Этот... Как его... Фрэнк Синантроп.

— Иди ставь, а я через пару минут появлюсь, будто бы не при делах.

Собака ушла, а я лихорадочно соображал, что делать, если кошка всё-таки беременна. Куда девать эту ораву? А вдруг они тоже говорящие будут!? У меня голова кругом пошла. Сам виноват! Надо было интересоваться чужой личной жизнью. Есть же, наверняка, для кошек какие-нибудь противозачаточные средства. Гондоны, конечно, вряд ли, у них когти — изорвут в лоскуты, пока напялят. Господи! О чём я думаю? Это же животные!!! Но таблетки должны существовать! Хоть что-то должно же быть! И тут же сообразил, что кроме кастраций и стерилизаций, вроде, ничего не существует. Во, блин, попали! А отец-то кто? Вот кого я точно кастрирую собственноручно! Стоп!

Я поймал себя на мысли, что уподобляюсь персонажу сказки, про не рождённого ребёнка, которого заочно оплакивает дура-мамаша. И откуда это во мне столько в высшей степени подозрительно правильных и благородных чувств? Я же сугубо аморальное существо, причём небритое и на двух ногах. Но выходило, что я в ответе за тех, кого приручил. От этой мысли лучше на душе не стало.

Я глянул на часы, время вышло — надо было выдвигаться. Нехотя, но всё же я пошёл. В комнате висел, как дым от сигары, голос Си- натры — «Stranger in the night». Собака забралась в дальний угол комнаты и как ни в чём не бывало читала свою газету. «Предательница», — подумал я. Пока я решал, с чего бы начать, кошка меня опередила;

— Ну что ты смотришь на меня глазами кастрированного бассета?

— Э-э-э.

— Что-то мне не здоровится...

— Вот я и думаю, как об этом спросить потактичнее! А то некоторые,— я выделил этих «некоторых» многозначительной интонацией,— предполагают другое развитие сюжета.

— Это какое? — удивлённо кошка спрашивает.

— Да! Какое там? Не напомнишь?— глядя в угол, перевёл стрелки я.

Повисла небольшая пауза. «Некоторые» чинно оторвали взор от газеты, окинули взглядом пространство. Делая это так, как будто перед ними не комнатушка двадцати квадратных метров отроду, а поле, усеянное морковкой от края до края.

— Мы, — так и сказала «мы», — предположили, что ты, может быть, беременна. Теоретически...

Видели ли вы, как смеются кошки? Не просто ухмыляются фотошоповской улыбкой, а натурально ржут, катаясь на спине по полу и тряся в воздухе всеми четырьмя лапами да ещё и помогая себе хвостом.

— Теоретически беременна... — задыхаясь шипела она.— Господи, Боже ты мой!

— Похоже, глисты,— наблюдая за этим, сказала собака.

— Теоретически беременна глистами...— глумилась кошка, продолжая перекатываться.

— Похоже, что и не глисты,— заметил я.

Когда кошка, наконец, успокоилась и запрыгнула на диван, но без той грациозной лёгкости, с которой она делала это раньше, а как- то непривычно тяжело, я, наконец, прямо спросил:

— Ну так что там у тебя?

— Заболела. Чем — сама не знаю. Нездоровится. Это если одним словом охарактеризовать состояние моего организма. А по научному не скажу, врач нужен, ветеринар.

— Будет тебе врач.

Я схватил телефонный справочник и начал названивать по первым обнаруженным телефонам ветеринарных клиник:

— Алло! У меня кошка заболела.

— Привозите — посмотрим.

— А на дом можно врача вызвать?

— Можно, но за отдельную плату.

— Деньги — не вопрос...

— Завтра сможет врач подъехать.

— А сегодня, сейчас?

— Нет, сегодня никак...

Я набрал следующий номер:

— Здравствуйте, у меня кошка...

— Стерилизованная?

— В смысле кастрированная?

— Кошек не кастрируют, а стерилизуют.

— Нет, у неё всё на месте.

— Стул какой?

— Какой у тебя стул? — затыкая трубку, спрашиваю кошку.

— Нормальный, обычный кошачий стул,— отвечала она.

— Нормальный стул — говорит,— на автомате репетовал я

— Кто говорит? Кошка? — пошутила трубка.

— Жена, она за стул ответственная,— нашёлся я.

— Температуру мерили?

— Кошке?

— Ну, не жене ведь...

— Нет...

— Нос какой?

— Розовый...

— Да нет! Сухой, мокрый, холодный, горячий?

— Чёрт его знает...

— Ну потрогайте! Она рядом с вами?

— Да, рядом.

И кошке уже:

— Давай сюда нос свой.

Потрогал нос Горячий, вроде, и сухой. Обстоятельно объяснил всё по телефону.

— Градусник ставьте в задний проход.

— Куда?

— А куда вы думали? Под мышку, небось? Хотя если уговорите, то — пожалуйста. Адрес давайте — врач будет через два часа.

— Ну что будем с градусником делать? — спрашиваю я у кошки.

— А что? Предложили в жопу засунуть?

— Ага.

— Альтернатива есть?

— Под мышку. Но это, если я тебя уговорю.

— Считай, что уговорил...

Померили температуру, для верности выдержав градусник пятнадцать минут. Собака разлиновала лист бумаги, чтобы в разных графах писать время и соответствующие этому времени температурные данные. Решили осуществлять замеры с часовым интервалом. Собака объяснила, что это нужно для статистики, которая сможет помочь, если медицина зайдёт в тупик. Я положил кошку на кресло, подумал и укрыл шерстяным шарфом. Под голову подсунул подушку. Нашёл по телеку какой-то футбол и ушёл на кухню. Кошка не протестовала. Похоже, было что-то действительно серьёзное...

— Я вот чего меркую...— говорит мне на кухне собака,— Главное, чтобы она при враче бредить не начала.

— Ну я думаю, с этим обойдётся... — неуверенно предполагаю я.

— Блажен, кто верует.

Может, пожрём пока?

— Чего-то не хочется...

— Ну, выпей что-нибудь, чтобы нервы подуспокоились. А то развёл суету предынфарктную.

Я сжал зубы. Вот как бывает заботишься, переживаешь, а всегда найдутся те кто всё переиначит по своему и обосрёт в результате!

— А скажи, тебе было бы неприятно, если бы я о тебе так заботился?

— Конечно, было бы! Но это же не обо мне забота...

— Да что ты в самом деле?!

— Шучу я, шучу. Саечка за испуг! — успокоила меня собака. — Ты молодец, на самом деле. Спасибо!

Я сразу и размяк, как гиперчувствительный тюфяк. Есть где-то внутри что-то такое, что снаружи не видно, потому что именно это и хотят всегда распять в первую очередь наши друзья, родственники, сослуживцы и просто — случайные люди. Вот и прячем в себе всё самое человеческое, а вылезает это, когда кошка заболеет! Такая вот херня.

Собака понюхала воздух:

— Идут вроде, пахнет чёрти чем,— потом добавила.— Сюжет смахивает на иллюстрацию к песне Чистякова.

— Да, действительно,—согласился я.— Есть общие моменты.

В дверь позвонили.

— Ты, давай, дуй к больной, объясни ей ещё раз правила техники безопасности, чтобы нам доктора не вывести из строя раньше времени.

А сам пошёл открывать. Врачей оказалось двое. Симпатичные, аккуратные девушки. Той что повыше — на вид было лет тридцать, может чуть старше, но не на много. Вторая была явно помоложе.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте,—обменялись мы приветствиями.

Представились друг другу. Молодую звали Надя, а ту, что по старше - Люда.

— Где у нас больной?

— В комнате, телевизор смотрит. Только не больной, а больная.

— А что показывают?

— Футбол.

— Ого! Странный вкус.

— Так, болеем... — удачно сыграл словами я.

— Ванная где у вас?

Мы прошли в комнату. За всё это время кошка даже не изменила позы. Так и лежала, укутанная в шарф.

— Выделения из носа есть? — с ходу начала та, что постарше.

— Как сказать...— начал я тянуть время, а сам украдкой смотрел на кошку, ожидая какого-нибудь знака. Та, наконец, незаметно кивнула.

— Вроде есть.

— Скорее всего, это грипп.

— Вот не думал, что кошки им болеют.

— Ну что они, не люди по-вашему?

— Мои-то точно люди.

Собака меня незаметно толкает и глазами что-то хочет сказать. Я пытался сообразить и, наконец, сдался:

— Я сейчас... — и вышел на кухню. Собака за мной.

— Ну? Чего тебе?

— Спроси, незаразно ли это?

— Испугалась?

— Дурень! Профилактика — основа здоровья!

Мы вернулись в комнату.

— А скажите, пожалуйста, это незаразно?

— Нет,— успокоила меня молоденькая.— У вас к тому же и форма не тяжёлая. Пара дней — и всё будет в порядке.

— О, как хорошо. А чем лечить?

— Мы сейчас введём вакцину.

— Укол? — уточнил я.

— Ага. Надо, чтобы вы её держали.

Кошка вскочила и нервно забегала по креслу.

— У вас, видите, она какая чувствительная. Как будто понимает, что о ней речь.

«Да уж»,— подумал я.

— Вот что. Сейчас я кое-что уточню.

Я взял кошку на руки и унёс на кухню, собака поскакала за нами. Со стороны смотрелось явно подозрительно, но мне было не до этого. Врачихи проводили нас непонимающими взглядами.

— Ну ты как, сможешь достойно выступить? — у кошки спрашиваю.

— Боюсь уколов,— честно отвечает.— Вдруг инфекцию занесут.

— Да-да,—лезет собака,— Проверь, чтобы всё было одноразовое!

— Твоё-то какое собачье дело?

— Я, между прочим, всегда думаю о последствиях!

— О еде ты думаешь. Да ещё как от работы по дому отлынивать.

— Сейчас не время,— кошка шипит.— Под угрозой моя жизнь, а вы тут развели коммунальную склоку!

— А что ты испугалась уколов ни с того, ни с сего?

— Во-первых, у меня в жизни ещё такого не было, а всё новое пугает с психологической точки зрения. Во-вторых, и это не менее важно, я — за гомеопатию.

— Чего?!

— Подобное-подобным и в малых дозах.

— Слушайте, я сейчас обмотаю тебя изолентой, и на этом вся демократическая гомеопатия закончится.

— Изолента это, конечно, выход, но уж больно какой-то садистский.

— Доведёте,— предупредил я, стараясь придать голосу решимость и скрытую угрозу.

Мы вернулись к начинавшим проявлять нетерпение врачам,

— Колите, — вынес я приговор.

— Прям так?

— Обещала, что всё будет в порядке.

— Ну нет, я, конечно, понимаю, что вам не хочется в этом участвовать, но придётся.

Старшая врачиха была очень недовольна, а вот молодая вроде ещё не определилась.

— Ну, давайте попробуем, если всё пройдёт нормально — я вас чаем угощу с пряниками.

— Видите? — старшая протянула мне свои руки—все в царапинах.— У меня и без вас хватает экстрима! Хотите, чтобы мне сухожилие перекусили ради ваших пряников?

— Да нет! Что вы... Но официально заявляю, что все расходы по возможным, точнее по невозможным, эксцессам я беру под свой контроль.

—Это вы сейчас берёте, а потом сразу забудете все клятвы. Все вы мужики одинаковые.

«Ну, только этого не хватало»,—думаю.

— Это-то здесь причём? — запротестовал я.

— А это всегда «причём».

«С такой логикой трудно будет её убедить»,— подумал я.

Если в разговоре с женщиной начинают проскакивать искры неудачно сложившейся жизни, то, скорее всего, из них разгорится пламя феминизма. Таких бы пригреть, обнять и глядишь — к утру от всей этой шелухи ничего не останется.

— Такое предложение: я вам сейчас, каждой, по сто баксов, а вы идёте на осознанный риск.

— Вы думаете, что деньги — это главное в жизни? — продолжала держать оборону умудрённая жизнью врачиха.

— Нет, поэтому и отдаю,— смотря на неё самым невинными глазами,

отвечаю я.

Я достал из кармана две зелёных купюры и положил на журнальный столик:

— Пока они ещё мои, но всё в ваших руках К тому же, на кухне вас ждёт ароматный чай и свежие пряники.

Не знаю, что победило, но так как я всегда думаю о людях только хорошее, то, наверное, это были пряники.

—Ладно, Надя, бери деньги,— скомандовала врачиха.

— Все?

— Разумеется, все. Бьют — беги, дают — бери,— философски изрекла Люда. За её плечами чувствовался недюжий житейский опыт.

— Я на кухню,— решил устраниться я. Всё-таки, а вдруг кошка выкинет какой-нибудь фортель?

— Нет уж, будьте рядом! — отрезала Люда.

— Рядом, так рядом...

Пришлось остаться в комнате и наблюдать за работой медиков. Бистро и деловито они извлекли всё необходимое из своих сумок.

— Вы извините, но я бы хотел, чтоб всё было одноразовое, — мягко намекнул я.

— Не переживайте, всё при вас вскроем и распечатаем

Кошка незаметно и благодарно кивает. Тяжело ей сейчас, надо бы подбодрить:

— А мы сначала думали, что беременная или глисты...

Врачихи обе посмотрели на меня с лёгкой тревогой во взоре:

— Кто это «мы»?

— Ну, я и жена...

— А вы женаты?

— Вообще-то, нет. То есть был, но развёлся. Неудачный брак получился. Не сошлись характерами, по официальной версии.

— А жена дома сейчас?

— Нет, она, вроде, в Москве живёт, — я окончательно запутался.

— С кем же вы думали про глисты?

— Сам с собой. Размышлял на досуге.

Врачихи многозначительно переглянулись. Видимо, я показался им не вполне нормальным. Тем временем, Люда ловко набрала в шприц какой-то жидкости и повернулась к кошке.

— Ну-с, больная, постарайтесь соблюдать спокойствие.

И быстро воткнула шприц. Всё произошло настолько мгновенно, что не только я, но и кошка дёрнулась уже после того, как шприц вы- дернули.

— Ну, вы спец... — только и смог сказать я.

— А теперь пряники,— гордо ответила Люда, явно довольная эффектом, который произвела.

Пока доктора мыли руки, я расставил чашки. Достал из холодильника колбасу и сыр. Пряники разложил в большой тарелке. Надя с Людой сняли халаты, и это произвело должный эффект — пропала атмосфера строгости и официальности. Теперь это были две симпатичные девчонки, зашедшие в гости поесть пряников перед сном. Под халатами у них скрывались две отличные фигурки. Я бы даже сказал — идеальные. Собака сразу почуяла, куда ветер дует:

— У тебя глаза загорелись, как у пещерного человека.

— Ага, не знаю с какой начинать.

— Тут я тебе не советчица.

— Кошку позови. Может, с нами посидит?

Собака ушла, а медики как раз пошли на кухню.

— Как у вас здорово! — не скрывая восхищения, сказала Надя.

Я кивнул, мол, знай наших.

— Присаживайтесь,— говорю.— Всё съедобное.

— Вы у нас последний вызов, а за сегодня мы, по-моему, так и не поели толком,—Люда повернулась к Наде, как бы прося её подтвердить сказанное.

— С утра только по йогурту выпили,—поддержала Надя коллегу.

— Может супа?

— Нет, спасибо, мы так поклюём как птички.

— Вы знаете, когда я вас увидел без халатов, то понял смысл выражения «врачебная тайна».

— А что, без халатов никаких тайн? — загадочно улыбаясь, спросила Люда.

— Тоже хватает, только уж больно они вам строгость придают нечеловеческую.

— Так мы ветеринары! — отвечала Надя с хохотом.

— Ой, у нас сегодня такой вызов был — жуть! — продолжила она, но на всякий случай спросила у Люды.— Я расскажу?

— Это про колли?

Надя кивнула.

— Ну, расскажи.

— Приезжаем, где-то на Охте. Райончик так себе: старые дома, всё разваливается,— начала Надя.

— А кто вас возит? — перебил я.

— Сами. У нас права у обоих, а машина от конторы. Машина, правда, не очень... Ну и вот, звоним в дверь, никто не открывает долго, даже хотели уезжать.

— Про парадное расскажи,— поправляет Люда.

— Парадное— жуть! Лестница вся проволокой обмотана, чтобы не упала, наверное. Страшно по такой подниматься. Хорошо —этаж второй.

Я достал из буфета коньячок и вопросительно взглянул на девчонок. Те, переглянувшись, кивнули. Быстро расставив рюмки, я налил. Надя прервалась на коньяк и потом опять продолжила:

— Открывает мужик. Пузо — во! — Надя развела руками и очертила в воздухе что-то безразмерное.

— Мы проходим,— продолжала она. — У, какой коньяк хороший!

— Спасибо,— поблагодарил я.

— Ну и спрашиваем, что случилось? Мужик говорит, что у него собака уже два дня лежит — не встаёт. Он не знает, что такое. Мы помыли руки, проходим. В углу лежит собака, порода — колли, и сразу видно, что что-то не так.

— Я так сразу поняла, что там не так, — уточнила Люда.

— Ну и подходим, а она уже сдохла,— Надя дальше рассказывала.— И по всей видимости уже дня два.

— Да, неплохой рассказ,— похвалил я вежливо.

— Не к столу, наверное... — спохватилась Надя.

— Да ничего. Давайте, я вам тоже расскажу про животный мир. У меня есть друг Володя, старый мой приятель. Он работал в охранных структурах когда-то, и у него остались друзья с тех времён. Периодически они встречаются, со всеми вытекающими. А был там у них один парень — фанат попугаев. Мечтал о натуральном какаду. Копил, копил и купил, наконец. Около штуки баксов, по-моему, этот какаду ему стоил. По тем деньгам это чуть ли не годовая зарплата выходила. Ну и сидели они, квасили на кухне. Какаду обмыли, клетку для какаду тоже обмыли, ну и нарезались под это дело. А тогда как раз начинали продавать газовые пистолеты. Прямо все тогда с ума посходили от этих пистолетов. И не знаю уж как, но зашёл у Вовки с собутыльниками про эти самые пистолеты разговор. Про какаду уже забыли, курлыкает себе на холодильнике — его уже не слушает никто. И что-то там никак не могли решить, что лучше — револьвер или автоматический пистолет. Ну и спорили, спорили... Наконец, этот фанат попугаев вскакивает и кричит:

«Вот смотри, никаких осечек»,— выхватывает из-за пояса газовик, тут же шмаляет — и прямо в какаду. Тот с копыт. Они из кухни — вонища жуткая, пока в себя приходили, вспомнили про этого какаду сраного, схватили его, а он уже пластмассовый. Парень — за голову!

— Ой, какой кошмар, и что они дальше сделали?— спросила Надя.

— Поминки справили сразу. Главное же повод...

— А пистолет какой был?

— Это история умалчивает.

Пришла собака, посмотрела на бутылку коньяка и ушла.

— У вас животные какие-то странные. Вот смотришь на них, и не по-] кидает уверенность, что всё понимают.

— Есть такое, — я налил ещё по одной.

Мы выпили, помянув какаду с колли.

— А кошка ваша, это что-то конечно. Я первый раз вижу, чтобы вот так уколы переносили.

— Она у меня, вообще-то, сообразительная.

— Ив туалете я не заметила, куда она у вас ходит по естественной надобности.

— А туда же, куда и я. Они у меня обе, что собака, что кошка, в этом вопросе соображают как надо.

— Удивительно!

Мы ещё посидели.

— Слушайте, а с машиной вашей как? — внезапно вспомнил я.

— Постоит до утра, я тут недалеко живу,— ответила Люда.

Я налил по третьей.

— Мне — последняя,— замахала руками Надя.

— Тогда до краёв.

Далее события развивались по знакомому сценарию. Посидев ещё немного, мы все втроём выдвинулись на прогулку. На лестнице столкнулись с Мариной, которая осуждающе посмотрела на нас. К счастью, никто этого, кроме меня, не заметил. Проводив Надю до такси, мы с Людой вернулись. Этому возвращению предшествовал небольшой разговор в таком стиле:

— Ну, чем займёмся дальше?

— Моей кошке нужен постоянный уход, я не могу надолго отлучаться.

— Помощь специалиста не требуется?

«А потом качалась ночь на каблуках».

ОТПУСК

В отпуск так в отпуск. Ебись оно всё конём! Решил съездить на юга, дикарём. В одиночестве. На хуй «пассажирок», только я и животные. Куда же я без них? Пропаду, к хуям собачьим! Эти не подведут, помогут добр» советом, может, и покусают кого в критической ситуации.

— Я на самолёте не полечу,—сказала собака.

— Поезд и ниепёт,— поддакнула кошка.

Всё время эти бестии мной помыкают.

Ну, тут уж ничего не поделаешь, поезд так поезд. Поехал в кассы, взял билет до нужной станции. Из-за зоосада моего пришлось купе целиком выкупать. Да оно и к лучшему. Начнут ещё пиздаболить на людях

— Тебе надо будет на поводке и в наморднике ехать,— говорю собаке.

— Во, приплыли! Я ж не кусаюсь!

— Это ты ещё всему вагону объясни!

— А мне как? В корзинке, с бантиком? — кошка не может промолчат

— Если хочешь,— говорю,— организуем.

— Ладно, не остри, Куклачёв на выезде.

— И справки нам не забудь ветеринарные,— собака напоминает.

А то высадят на безымянном полустанке.

Так и собирались.

Приехали на вокзал, стоим в очереди на посадку в вагон. Рядом семейства разнообразные, все в основном с детьми. Мамаши на собаку косятся. Одна не выдержала:

— Какой пёсик... Не кусается?

— Да нет, тем более, что в наморднике это проблематично.

— А вы в каком купе едете?

— В седьмом.

— Лаять не будет? А то мы рядом.

«Лаять-то, как раз ерунда. Главное, чтобы стихи читать не начала..— думаю.

— Нет, она — немая с детства, родовая травма.

Собака на меня смотрит: ну-ну, типа, ты ещё попизди. И тут как гавкнет. Мамаша любознательная, аж сумку выронила.

— Вы же говорили, что она немая.

— Чудеса медицины! Я её на прогревания водил. Видимо, подействовало.

А сам думаю: «Ну доберёмся до купе, жрать не дам.»

— А там кто у вас? Кошка? — ещё одна показывает на контейнер.

— Кошка, кошка... — подзаебало меня уже это. Да и жарко. Дети ещё многочисленные активизировались, лезут поближе.

— Не нервируйте собаку... Да и кошку тоже.

— Отойдите, дядя же сказал.

— Ваши билетики — я и не заметил, как моя очередь подошла. Протягиваю проводнику паспорт, билеты и справки.

— Не шумные? — проводник кивает на животных.

— Пока не выпьют, вроде ничего. А так песни любят петь или про рыбалку поговорить,— честно ответил я.

Проводник хохотнул:

— Проходите.

В купе я разложил вещи, отстегнул собаку с поводка и, наконец, к огромному облегчению последней, снял намордник. Потом открыл переносное КПЗ и выпустил кошку. Та сразу всё обнюхала и сиганула на верхнюю полку:

— Хороший вид отсюда.

— Чего же здесь только не возили! — собака тоже носом повела.

— Про всякую дрянь мне лучше не рассказывайте!

— О дряни, между прочим. Коноплю тут исправно переправляют.

— Так, хватит откровений.

В дверь постучали. Кого ещё там несёт?

— Да?

— Можно? — мамаша, из любопытных, просунула голову в открытую дверь.—Ой, без намордника! — испуганно вырвалось у неё.

— Не бойтесь, не укусит.

— Вы не поможете? У нас багажа много, можно я к вам один чемодан положу?

— Валяйте.

Я и договорить не успел, а она сразу же чемодан коричневый начала пропихивать. Заранее приволокла. Наглость — второе счастье.

— Только если кошка написает, не обессудьте...

Кошка недовольно засопела сверху.

— А вы положите туда, где не подобраться,— сказала мамаша, имея в виду рундук.

— Я туда свои вещи положил.

Нет, ну вот же ж наглая!

— А-а-а, ну тогда будем надеяться, что всё нормально будет.

И улыбаясь, она исчезла.

— Незамужняя,— подождав, говорит, собака.

— Кольца что ли нет?

— Ну, кольцо, это, во-первых. А во-вторых, мужиком от неё не пахнет Да и сама ничего...

— Детей у неё вроде двое.

— Тебе ж не жениться, узнай, может, в один город едете.

— Без советчиков обойдусь.

Опять стук.

— Да?

— Это я опять, а вы ещё один чемодан не возьмёте, а то я посмотрела, есть ещё местечко...

Я только руками развёл. Что тут скажешь, плохо быть вежливым.

— Давайте.

— А вы всегда вещи под замком держите? — вопрос явно с целью продолжить беседу.

— Да, привычка от армии осталась.

— А где служили?

— РВСН.

— А что это?

— Ракетчики.

— А говорят, там радиации много?

Господи!!! Как же меня з-а-е-б-а-л-и эти вопросы про радиацию!

— Вы не кассиршей работаете?

— Не-е-ет,— недоумённо проблеяла она.— А почему вы спрашиваете?

— Так, аналогии. И ещё вопрос можно?

— Да, пожалуйста.

— Вы замужем?

— Нет, в разводе. А это зачем?

— Спор вышел небольшой.

— С кем? — изумлённо спрашивает.

— С самим собой.

— Спасибо,— ледяным тоном отчеканила она и вышла.

Я понял, что проголодался. Открыл сумку.

— Тебе два часа без еды — штраф за гавканье на платформе, — говорю собаке.

— Может, все вместе поедим, а то как-то не по-людски, — кошка свету заступается — Да и чемодан могу обоссать.

— И, между прочим, если ты забыл, то так называемое «гавканье» - это мой родной язык,— тактично напоминает собака.

—Ладно, чёрт с вами, садитесь.

Только расселись, опять стук в дверь. На этот раз проводник пришёл проверить билеты. Был он в приветливо-поддатом состоянии.

— Ого! Прям как дрессированные! — удивился он.

Действительно, «картина маслом»: у кошки с собакой только что салфетки на коленях не постелены.

— Решили покушать, а то с этими дорожными сборами недосуг. Собака недовольно рыкнула. Не любит, когда про сук говорят.

— Чая с бельём вам попозже принесу... Тута... Это... Пока то сё,- попытался он, как мог, передать суть своей работы, и под конец тирады, изобразив рукой ельцинскую загогулину, отправился дальше по вагону.

Поезд тронулся. Перрон и многочисленные провожающие, в основном мужики, проплывали мимо нас, махая руками как идиоты. Видима из вагонов им отвечали дети и жёны. Пиздато отправить семью куда ни будь подальше — к тёще, а самому...

Я раскрыл газету и пробежал передовицу.

— Мы есть будем или где? Нам-то чая ждать не надо!—бесцеремонно осведомилась кошка.

— Да, давайте пожрём,— я закрыл газету.

Пока мы уничтожали каждый своё, было слышно только наше жевание и стук колёс. Когда ощущение голода прошло, кошка кивнула на дверь:

— Шпингалет отстегни, а то опять чемодан принесут.

И дальше они с собакой изобразили мой разговор с незамужней мамашей, копируя наши голоса. Потом заржали. Я тоже посмеялся, очень уж похоже у них получилось. Когда поели, я сгрёб остатки трапезы со стола в полиэтиленовый пакет.

За окном пролетело Купчино, и пошёл сельский пейзаж. В дверь постучали.

— А вот и чаёк! — входя весело провозгласил проводник.—Ой, я вам хотел три кружки дать, больно у вас животные человекоподобные. Собака только хмыкнула.

— Оставляйте, оставляйте,— попросил я.— Я с детства дорожный чай люблю.

— Вы это... Если им там по делам естественным надо, то уж я не знаю, стоянка первая через несколько часов,— проводник почему-то понизил голос.

— Не волнуйтесь, они у меня чистоплотные, — заверил я его.

— Ну, тогда, как говорится, счастливого пути!

И он вышел. А я решил лечь спать.

Разбудила меня собака.

— Через десять минут станция, нам бы выйти надо.

Я пристегнул её на поводок, нацепил намордник. Кошку решил взять на руки.

За окном темнело. Это и хорошо, меньше глазеть будут на мой зоопарк. Я открыл дверь, и мы пошли в тамбур. Проходя мимо проводника, подмигнул ему:

— Без нас не уезжайте.

— Десять минут стоим, — реагировал он.

Впрочем, всё прошло без эксцессов. Когда шли по вагону назад какой то карапуз попросил погладить собаку.

— Дяденька, а можно к вам зайти потом?

— У папы разрешения спроси только! — напутствовал я.

— А мы с мамой едем...

«Замечательно,—думаю.—Да здравствует психологиям

Когда вернулись, собака сказала, что это ребёнок той самой мамаши, чемоданы которой едут с нами в одном купе.

Хорошо иметь такой нюх. Как-то давно я уже позавидовал ей, на что она изрекла сакраментальную фразу: «Это для вас запахи, а для нас- то — вонь!».

Кошка запрыгнула наверх и свернулась калачиком, собака улеглась на полу. Я тоже прилёг с книжкой в руке. В дверь постучали. Я закрыл шпингалет и открыл дверь.

— Можно мне собачку погладить? — опять тот же карапуз.

— Проходи, только у неё спроси, вдруг она не захочет?

— Собачка, можно я тебя поглажу? — застенчиво и тихонечко малы обратился к собаке.

Собака подняла голову с пола, посмотрела на меня.

— Ну гладь, что ж с тобой сделаешь...—устало ответила она ребёнку.

— Она говорящая... — зачарованно прошептал он — Дяденька, она у вас говорящая?

И повернул ко мне своё изумлённое лицо.

— Ну, сам ведь слышал,— я не смог не улыбнуться, хоть и не одобрял собачий поступок.

— Нет, ну правда, говорящая? — малыш отказывался верить в такие чудеса.

— Значит так, — вмешалась собака. — Иди к маме и скажи, что хочешь покормить собачку колбасой, дядя тебе разрешил.

— И на меня тоже захвати,— успела крикнуть с верхней попки кошка.

Малыш помчался по вагону со скоростью пули и с криком «Мама, мама, у нас есть колбаса?»

— И не стыдно вам, сиротки? — я укоризненно посмотрел на животных

— Ну а чё? Минусовать тут в четырёх стенах? Хоть пожрём на халяву,— ответила кошка, спрыгивая вниз.

—Ты, когда мамаша придёт, если, конечно, решит проверить, скажи, что — чревовещатель. Заодно и полезный контакт заведёшь.

— Посмотрим ещё.

В дверь влетел ребёнок, прижимая к груди бумажку, в которую явно была завёрнута колбаса.

— Докторская? — спросила кошка.

— Не знаю... — пролепетал малец.

И, развернув кулёчек, замер.

Кошка, ловко подцепив кружочек на коготь, отправила его в рот.

— Докторская,— констатировала она, прожевав.

— А можно собачке дать? — спросил малыш почему-то у кошки.

— Ей вредно — у неё диета,—заржала кошка.

— Давай-давай, не слушай её,—обеспокоенно вмешалась собака. Через минуту кулёчек опустел.

— Иди за добавкой.

— А можно мне сестре сказать? — малыш явно не хотел уходить.

— Всем скажи, но возвращайся только с колбасой! — напутствовали две мохнатых негодяйки.

Ребёнок умчался в своё купе. А я укоризненно посмотрел на наглецов.

— Совести у вас нет!

— Нам не положено, мы — животные,— парировала кошка.

— Совесть, любовь и прочая муть — это ваша прерогатива, а у нас только инстинкт и слюни,— поддержала её собака.

За дверью нарастала какая-то суетливая возня.

— Смотрите, не переигрывайте,— шепнул я и дёрнул за ручку.

— Мама не верит, что они разговаривают! — разочарованно начал малыш с порога. Мама стояла позади, скептически поджав губи. Тут же находилась и дочка, на вид старше брата на пару лет.

— Покормите пока собачку, — сказал я и вышел из купе.

Прикрыв дверь, я обратился к мамаше.

— Я чревовещатель. Пусть, думаю, детишки порадуются...—начал я.

— А я уж думала, что такое! Прибегает, глаза как блюдца: «Там, у дяди собака разговаривает!»

— Вы колбасы много не давайте, это я пошутил так.

— Да ладно, не жалко колбасы. Тем более, я её много взяла, а она портится быстро. Лучше же, если кто-то её съест, чем выбрасывать.

Я кивнул в знак согласия.

— А можно мне посмотреть тоже, как это получается? — попросила женщина.

— Что получается? — не понял я.

— Ну, это, ваше чревовещание...

Я открыл дверь и жестом пригласил её войти. Незаметно подмигнул собаке.

— Очень вкусная колбаса. Спасибо, дети,— произнесла она.

— Ух ты, прямо действительно будто сама говорит! — вырвалось у мамаши.

— Давайте познакомимся, вас как зовут? — перевёл разговор я.

— Таня,— представилась она.

Я назвал своё имя. Собака удовлетворённо кивнула.

— Ну дети, собачке пора спать,— решил я свернуть весь этот ажиотаж.— Приходите завтра, когда проснётесь.

Дети нехотя попятились, оглядываясь на маму.

— Давайте-давайте,— Таня взяла их за руки и повела.— Собачкам тоже надо спать, а говорящим — особенно.

— Если чего, заходите, — успел сказать я ей.

После чего мы все дружно добили трофейную колбасу.

— Ты бы это, к Тане-то сходил бы... — лениво прозевала кошка.

— Припрёт — схожу. Только всё равно негде.

— Ну мы можем выйти, типа, погулять.

— Вообще, это вариант, подожду, пока дети уснут.

Я порылся в сумке и достал колоду карт.

— Пулю распишем?

Животные охотно закивали. Я сдал карты. Собака держала колоду двумя лапами, аккуратно и ловко доставая нужную карту зубами, кошка же раскладывала их перед собой на столике, прикрывая листом газеты. Когда надо было достать нужную карту или прикинуть комбинацию, приподнимала газету одной лапой. Довольно быстро кошка стала выигрывать.

Тихо и медленно открылась дверь — на свою беду решил заглянуть проводник (эх, блин, забыл я шпингалет отщёлкнуть) и, видя, как мы сидим за картами, замирает с разинутым ртом. Кошка, будучи сосредоточенной только на изучении карточного расклада, не отрываясь от карт, медленно произносит:

— Мизер.

Какое уж тут, в пизду, чревовещание... Короче, спалились по полной.

Проводник так и стоял, вцепившись в дверную ручку, пока я не сообразил, наконец, спросить его как можно более равнодушным голосом:

— Да?

— Стаканы... хотел... забрать...— с паузами после каждого слова,: тихо объяснил он — Да вижу не вовремя.

И также медленно закрыл дверь.

Несмотря ни на что, мы всё-таки доиграли до конца. Кошке просто нечеловечески везло, и она загнала меня и собаку в глубокий минус. Заметно стемнело. Я засмотрелся в зыбкие очертания ландшафтов! за окном.

— Ну играть-то будем ещё? — без энтузиазма спросила собака. Проигрывать она не любила.

— Знаешь, чего-то расхотелось.

— Да и дети похоже уснули,— намекнула кошка.

— Схожу я на разведку, а вы не шумите.

В каком же она купе? Говорила, что где-то рядом. Я тихо постучался. Дверь приоткрылась, и выглянула Таня.

— Пойдём ко мне,—сразу начал я.

Она думала недолго и через минуту мы уже сидели у меня. Я предупредил проводника, что зверюшки потусуются в коридоре, что это, мол, необходимый моцион для поддержания формы. При виде меня проводник нервно дёрнулся, но ничего не спросил.

Таня оказалась приятной собеседницей, вполне эрудированной (например, она знала, кем был Гауди и величину валентности водорода). Разговор с ней вёлся просто и натянутых пауз не возникало. Выяснилось, что муж Тани оказался честным обеспеченным человеком: честным—потому что, уйдя от неё к секретарше, добровольно выплачивал «бывшей» деньги на содержание, а обеспеченным, потому что сумма была нехилой. Относилась она ко всему по-философски. Всё своё время проводила с детьми и немного скучала по мужскому вниманию.

Мы не спеша выпили бутылочку вина. Отношения явно начинали перерастать в следующую логическую фазу. И тут началось. Кто-то настойчиво заскрёб в дверь.

— Ну, что у нас там? — я недовольно высунул голову в проход.

— Извини, подруга,— глядя на Таню, отрапортовала собака,— Не до конспирации.

И тут она (собака) как заорёт:

— Кошка отстала от поезда!!!

— Бля!

Я вскочил. На бегу попадая ногой в кроссовки, всё-таки запутался. Ёбнувшись на пол, пробил коленкой коричневый танин чемодан, охуенно грамотно торчащий из-под нижней полки.

— Ой! Мой чемодан!

Я проигнорировал её возглас. Какой может быть чемодан в такой момент?!

— Когда, где? — это я уже собаке.

—Только что была остановка, или вы не заметили?

— Сейчас нас интересует стоп-кран,—я оставил её намёки без внимания.

— Тогда — нам в тамбур.

И мы выбежали под звук упавшего тела.

Когда Архимед изобрёл рычаг, он произнёс: «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю». Если бы он изобрёл стоп-кран, он бы охуел от того, сколько всего можно перевернуть.

— Объясни всё проводнику,— пробегая мимо его купе, сказал я собаке.

— Идея, конечно, не самая лучшая, но другой всё равно нет, — успела предупредить она.

Я пронёсся в тамбур и дёрнул красный рычаг. Хоть я и был готов

к торможению, но всё равно не устоял на ногах. Представляю, что было в вагоне-ресторане! Или если кто-то пристроился на толчке. С такими мыслями я полетел в конец поезда. Добежав до последнего вагона, я разыскал офонаревшую проводницу и сказал ей, чтобы открывала дверь. Поезд уже остановился, и мы спрыгнули на насыпь.

— Кто отстал? — с тревогой спросила она.

— Кошка.

— Кто?

— Хуй в пальто! — не мог же я объяснять ей, что это за кошка!

— Будете платить штраф, идиот,— и она полезла обратно в вагон. Я всматривался вдаль, уехали мы недалеко — должна догнать.

— Молодой человек, это вы сорвали стоп-кран?

— Да, я. А вы кто?

— Я — бригадир поезда. Должен предупредить, что если отсутствует веская причина, то ваше действие будет классифицироваться как хулиганская выходка, и вы должны будете выплатить штраф.

— Причина веская, на штраф согласен.

Я продолжал всматриваться вдаль.

— А сейчас я попрошу вас залезть в вагон, и мы продолжим движение.

И тут я увидел её: вдалеке подпрыгивал маленький пушистый комок.

— Давай, родная, жми... — прошептал я.

— Это, что, ваша кошка бежит?— удивлённо спросил бригадир стоявшего по моей вине поезда.

— Да.

— Первый раз в жизни такое вижу... — растерянно пробормотал он. Со всего маху кошка прыгнула мне на руки.

— Извини,— дыша как компрессор, сказала она. — Решила пописать в кустиках.

И глядя на вытянувшееся лицо бригадира:

— А это чё за окунь?

Появившийся наряд милиции помог мне загрузить в вагон бесчувственное тело.

— Бежал за поездом. Видимо запыхался так, что сознание потерял,— объяснил я лейтенанту.

— Так это ж бригадир!! — изумлённо вытаращился тот.

— То-то и оно! — понижая голос, многозначительно произнёс я и начал пробираться к себе, пока представители власти приводили его в чувство.

Таня уже ушла в своё купе. Проводник привёл её в чувство после того, как собака привела в чувство его. И все вместе они побежали к ее детям. Там и подружились окончательно. Слава Богу, всё обошлось. Да и в масштабах поезда особых потерь не было. Только какой-то хмырь из СВ сломал руку. Пока разбирались кто и зачем дёрнул, страсти поулеглись. И я честно выложил пять сотен бригадиру для окончательного решения вопроса. Час спустя, мы уже сидели в нашем купе, на этот раз к нам присоединился проводник и бригадир поезда. Кошка развлекала всех своими хохмами.

— А как узнать сколько лет ежу? — спрашивала она у аудитории, явно кайфуя от такого внимания. И тут же отвечала:

— Нужно распилить ежа и посчитать годичные кольца!

Ну и в таком духе.

К сожалению ко мне Таня потеряла всякий интерес. Даже про чемодан свой она у кошки спросила.

— Ой, а чем же мне дырку-то заделать?

— У вас есть что-нибудь коричневое, желательно не говно? — под общий смех обратилась кошка к проводнику.

— Найдём! — отвечал бригадир.

Я вышел и, пройдя в тамбур, закурил. Через пару минут пришла кошка.

— Спасибо, что не бросил.

— Ты же знаешь, мы своих не бросаем.

— А, между прочим, едете вы с Таней в один город.

— Давай сначала доедем без происшествий.

Я затушил бычок.

Поезд свистнул, проносясь через переезд. Отпуск ещё только начинался...

СИНЯКИ

— Ты знаешь, что-то телевизор наш мелковат.

— Что значит мелковат?

— Диагональ уже не та...

— Ты о чём это? С чего это она уже не та? Усохла что ли?

Я внимательно посмотрел на кошку. Знаю я, для чего эти разговоры заводятся. Раньше всё устраивало, теперь, значит, телек не тот.

— Весь мир переходит на плазму, ну или там на ЖК, диодная технология на подходе.

— Ну, пусть весь мир и переходит. Нам-то что с того? Мы идём другим путём, как завещано великим октябрём и невеликим февралем.

—Ты—лицо незаинтересованное, для тебя телевизор просто ненужная вещь. А некоторые черпают из него много полезного.

— Например, что?

— Эмоции. Футбол трудно смотреть на маленьком экране — не видны Драматические моменты матча.

— Что там драматического? Двадцать два шаромыжника по полю ходят, лучше бы лопатами копали. Тем более, что все говорят, что Москва всё покупает.

— Вот потому тебе и бесполезно объяснять. Тем более, ты можешь просто пойти и купить, как Москва. Тем самым сберечь, так сказать, нервные окончания и себе, и мне.

— Я-то положим могу, но это должно быть моим желанием, а не навязываемым непонятно кем.

— Мы тебя, между прочим, обслуживаем — живёшь, как в гостинице. Ешь, пьёшь, всё всегда постирано, поглажено, чистота кругом неземная.

— Ты себя не замуж ли выдаешь? А то прямо как рекламная кампания.

На разговоры подтянулась собака. Теперь будет ещё тяжелее, если, конечно, не попробовать переманить её на свою сторону.

— Слышала? Наша кошка хочет окно в мир. Но такое, чтобы со стенку было.

Собака молчала — думала.

— Эмоций ей не хватает,— продолжал я.

— Эмоции — это хорошо,— отмёрзла, наконец.

— Э-э-э, подруга, ты чего это? — я заволновался, что могу потерять союзника.

— Научно-образовательные программы по большому экрану тоже весьма лучше...

— Усваиваются,— вставила кошка, помахивая хвостом.

«Грамотно прессуют», — думаю...

— Я не против,— высказала, наконец, собака своё мнение.

— Ладно, а старый телек куда девать?

— А старый можно на кухне подвесить под потолок.

— Я вижу ты всё продумала...

— Карабкаюсь всеми четырьмя лапами на вершину ЭВОЛЮЦИОННОЙ пирамиды.

— Когти только не сломай,— остудил я её.

— Маникюр оплатишь?

— Ещё чего!

Собака дождалась, когда мы с кошкой поутихнем.

— У меня тоже есть пожелание, оно, правда, не совсем обычное.

— Здрасте — началось, а тебе-то что надо? Ноутбук?

— Ноутбук мне, как говорится, был вчера нужен.

— А сегодня что?

— Хочу высшее образование получить.

Я оторопел. Не, ну, конечно, за проведённые совместные годы я уже ко многому привык, но «вышка» — это был полный пипец!

— Ты как? Сразу на дневное в универ? Или, может, что попроще? Политех там или на вечернее в техноложку?

— Хватит острить, если думаешь, что такой умный, могу обломать. Кто был соправителем при Марке Аврелии?

«Чёрт, вот ведь зараза начитанная», — думаю. Но в грязь лицом падать не хотелось, тем более, что имя явно знакомое, я даже козырял им как- то. Но сколько не напрягался, ничего в голову не лезло.

— Ну? — сдержанно торжествуя поторопила собака.

— Август? — наугад предположил я.

— Хуявгуст.

— Ну, кто тогда?

Собака выждала дембельскую паузу, ожидая, когда всеобщее внимание будет сконцентрировано на её персоне.

— Император Антоний Пий усыновил Марка Аврелия и Луция Вера,

правивших впоследствии совместно до смерти последнего в 169 г.

— Хватит — хватит,— остановил я собаку.— На какой факультет собралась?

— Исторический.

— А скажи, пожалуйста, зачем тебе это?

Собака задумалась.

— Хочется,— ответила, наконец.

— Достаточно,— остановил я её жестом руки и продолжил, выкладывая, с моей точки зрения, последний, но самый убойный козырь ^ А какие документы будешь подавать?

— Я уже всё обдумала. Единственный вариант — это ты.

— То есть, что значит я? В каком смысле?

— Твои документы подадим, как бы по бумагам ты будешь учиться Прикинь, всё пошпионски! «Никогда не говори никогда» и прочие подвиги разведчика.

— Не, ну ты совсем сбрендила? Какой из меня историк? Я максимум что могу, это в гинекологии, и то на пальцах.

— Тебе делать ничего не придётся, я все рефераты и курсовые сама буду писать.

— А экзамены?

— Применим мобильную связь.

— Ну, в натуре, детский сад,— попытался я отказаться в последний раз.

— Зато я твой союзник на всю оставшуюся.

Это был веский аргумент, но кошка и тут влезла:

— Тогда мне телек и ниепёт!

— А нам с тобой (уже «нам»!) для учёбы нужен ноутбук с инетом. И провод для модема не забудь, надо метров десять.

— Какой провод?

— Какой, какой... Ахуительный конечно!

«Только этого ещё не хватало»,—думаю, но спорить не стал.

— Ладно, согласен на всё,— сдался я.

Назавтра решил разобраться с телевизором, а пока оно не наступило — вышел на балкон и с непонятно откуда взявшейся силой задумался о вечном. Сначала мысли носились хаотически. Я попытался и структурно упорядочить и закурил. Надо бы бросить, подумал. Тут все как-то само собой прикинул свои шансы на «дожить до пенсии». Взвесил все «за» и «против». Сделал это придирчиво и тщательно, как в рискованном бизнес-проекте, с применением злоебучей матрицы правила Паретта. Вроде, должен успеть огорчить государство бесплатным проездом в общественном транспорте по пенсионному удостоверению...

Перегнувшись через перила, плюнул «трубочкой» — как в детстве. Тыщу лет не плевал, а тут вдруг приспичило. К чему бы? Вернулся в комнату и включил Вангелиса, тему из «Бегущего по Лезвию», как раз ту, где Гаррисон Форд на балкон выходит. Ваще круто стало. Вместе с волнами электронной музыки накатили живые сентиментальные чувства. И тут я как бы между делом пришёл к выводу, что живу асоциально. То есть не участвую в жизни общества и страны, не говоря уж об остальном человечестве.

На выборы не хожу, даже не знаю, когда они и кого они. Радио не слушаю, газеты не выписываю — как Афоня. Только мусор выношу, но это санитария, вроде, а никак не гражданский долг.

Тоже вот «гражданский долг», ну, ведь хуйня чистой воды — развод на лоха. Если уж допёрло до социума, что человек рождается свободным, то почему бы не сделать следующий шаг в том же направлении — человек от рождения ни хуя никому не должен. Это уж потом он начинает брать на себя повышенные обязательства, в кредиты влезать с различными вариантами погашения и, вообще, уничтожать свою индивидуальность всеми изобретёнными способами. Родину любить надо и защищать, а остальное от лукавого. Хотя гражданский долг вроде 6 этом и состоит?...

Опять же с собакой. Ну, хочет учиться — на здоровье! Мне ведь только Два высших образования у меня будет, причём одно на халяву. То, что она поумнее большинства двуногих, я не сомневался, главное, что- не было открытий никаких, тогда опозорюсь. Еще на Нобелевскую Учится, отвечай потом в этом Стокгольме...

— Это последняя модель, берите — не пожалеете! — гордо и даже сколько воинственно выдал продавец. Это был молодой парень, судя по всему, только закончивший школу, и для доказательства сказанного несильно шлёпнул по пластмассовому корпусу.

— Последняя, в каком смысле? Самая новая или одна штука осталась?

— Новая, разумеется...

— А откуда такая уверенность, что не пожалею? — осторожно осведомился я, как всегда боясь, что меня хотят наебать.

— Ну, во-первых — зачем мне вас обманывать? — выдал он свой железный аргумент. Видимо, до меня он всегда срабатывал, но тут был не тот случай.

— Как это зачем? Чтобы продать! — логично предположил я.

— Неужели вы думаете, что мы тут стоим и впариваем всем всякую заваль?

— Вообще, если честно, то я именно так и думаю...

Парень слегка напрягся от раздумий.

— Ладно,— наконец, что-то решил он про себя.— Пойдёмте туда.

И он повёл меня мимо рядов телевизоров, показывающих различные рекламные ролики из жизни этих самых телевизоров.

«Самоедство какое-то»,— подумал я.— «Скоро им и люди не нужны будут.»

— Во,— парень указал на огромный плоский экран.— Рекомендую, реально неплохая вещь.

«Опять наёбка»,— подумал я, но спросил:

— А конкретнее?

— Во-первых, фирма. Ну и по остальному сами смотрите... — он начал перечислять всевозможные фичи, я ухватился только где-то в конце. — Триста каналов! Телевидение повышенной чёткости! Картинка в картинке!

— Это что за хрень?

— Вот смотрите вы любимый сериал, а по другому каналу футбол. Что делать?

— Не знаю,— честно признался я — ситуация была просто нереальная. Во-первых, «любимый сериал», во-вторых — футбол. Я лихорадочно искал выход, а продавец тем временем торжественно продолжал:

— Вот смотрите, раз... и вы смотрите и то, и другое! действительно, на экране поверх основного изображения появилась маленькая рамка, в которой правда ни хуя не было видно, но сам факт того, что там теоретически показывают футбол, меня поразил.

— А не окосею? — с тревогой спросил я.

— Ну что вы! Это же для экстренных случаев. И помимо этой функции ещё будильник, телетекст, входы для видео и усилитель сигнала.

— А чем он лучше, чем все остальные?

— Да всем! — парень вошёл в раж. — Например, вы решили, что какая- то программа вам не нужна, тогда можете её удалить, и больше она не будет вас раздражать. Да и мне он самому нравится, но денег нет, а то бы купил.

— Ладно,— говорю.— Заворачивайте...

Телевизор привезли вечером. Мы (я и животные) уже и не ждали. Ну, раз привезли, значит привезли. Надо настраивать, а то ж живьём сожрут. Первым делом, меня заставили внимательно прочитать инструкцию. Я пытался всё свалить на собаку, как будущего светила отечественной истории, но ничего не вышло. Из-за большого объёма прочитанного сразу же всё забыл, но перечитывать не стал. Решил Действовать согласно обстановке. Проверил, подсоединён ли провод к розетке, всунул антенный кабель и нажал на кнопку включения. Поначалу телек ничего мне показывать не стал. Я сообразил, что надо настроить каналы. Тем более, что об этом сразу же напомнили. Я в ответ вежливо попросил поискать друг у друга блох. Нашёл на пульте Правления необходимую кнопку и, произнеся про себя заклинание «ёб твою мать», нажал на неё. Телек начал честно искать всё подряд. Чего-то явно находилось, мне стало даже интересно, как грибнику —много ли он найдёт. Наконец, таинство поиска каналов закончилось, и я нажал на кнопку под цифрой 1. Сразу же увидел во весь экран часы. Было без одной минуты двенадцать.

— Давай дальше! — заверещала кошка.

— Держи — сама щёлкай.

Кошка ловко пробежала по всем программам и, разумеется, нашла свой футбол.

— Ого,—сказала она. — Футболисты прямо в натуральную величину!

Я вспомнил продавца и попытался восторженно объяснить про то, что осело в голове — «картинку в картинке».

— Ну ты и деревня, это уже даже в Эфиопии на еду не меняют... — подивилась с меня кошка.

— Бля, вы хоть скажите, нормальный телек?

— Телек шикарный. Практически лучший. Bang&Olofsen — неплохая фирма. Пойдёт... — успокоила меня кошка.

— Громко только не делайте, я спать пошёл.

Но поспать у меня не получилось. Где-то через час, я только-только задремал, раздался звонок в дверь. Чертыхаясь и проклиная всё и вся, я поплёлся открывать. На пороге стояла Марина.

— Привет, извини что так поздно, но у меня соседи опять разбуянились.

— Что там у них?

— Как всегда — пьют, гуляют.

— Ладно, сейчас.

Я надел ботинки и вышел на площадку. Сразу же стали слышны пьяные крики.

«Как она с такими рядом ещё не очумела?» — стало мне жалко Марину.

— Иди пока у меня посиди на кухне.

Не став тратить времени на разговоры, первым делом подошёл к щитку и вырубил у синяков пакетник. Потом подошёл к двери и стал ждать.

Через несколько минут дверь открылась, я, успев только увидеть, не женское ли это тело, сразу врезал. Далее, пройдя по квартире как войска первого белорусского, вернулся к себе.

— Ну как? — осторожно спросила Марина, глядя на мои руки.

— Вызывай ментов, про меня только не говори. Скажи, что слышала драку...

— А что? — испугалась она.

— Да всё нормально, они там все лыка не вяжут. Но все живы и здоровы.

Проводив Марину, заглянул к «своим».

— Что там у тебя? Синие мира сего диктуют свою волю?

— Уже не диктуют.

— Не лез бы ты в эти разборки.

— Да Марину жалко. Не повезло ей с соседями.

— Себя имеешь в виду?

— Спокойной ночи.

Где-то через неделю, выходя с огромной коробкой из-под телека, которую, наконец, собрался выбросить, я увидел на площадке огромного человека. Он стоял и, как мне показалось, думал.

— Не подскажите,— заметил он меня,— в этой квартире живут Ивановы?

— Скорее, «синяковы».

— Хм, а у меня информация, что Ивановы...

— Это шутка была.

— Я спортсмен,— непонятно к чему предостерег он.

— Мне в спорте только бобслей нравится, и то из-за названия,— ответил я.

Спортсмен никак не прокомментировал услышанное. Наверное шутки про спорт ему не нравились.

— Я чего-то звоню им, звоню... Вроде как на девять договорились?

Ничего не пойму,— бормотал он себе под нос.

— А вы не звоните, — я подошёл и повернул ручку. Дверь открылась.

— О как! — удивился он.

— А что у вас к ним?

— Хочу квартиру купить — цена подходящая, теперь вот вижу почему.

— На ремонт угорите.

— Ну, это по любому, что у таких покупать, что у других.

— Тогда, будем рады, а то эти давали жизни!

— Это телевизор у вас такой здоровый?— кивая на коробку, опять невпопад спросил спортсмен.

— Ага, футбол здорово смотреть по такому.

— Да, футбол — это спорт. Спорт — это хорошо!

«Во, пиздец, бревно» — подумал я.

Подъехал лифт.

— Удачи с переездом!

Я оставил спортсмена с его трудными мыслями.

На улице начинал накрапывать классический питерский дождь. Обычно к нему всегда добавлялся порывистый ветер, норовящий отправить хорошую порцию осадков за воротник, но сегодня почему-то с неба просто капало сверху вниз, или, как сказала бы собака, вертикально.У подъезда стоял навороченный джипак — по всему видать, спортивное достижение нашего будущего соседа. Хорошо, если въедет — Марина обрадуется, что алкашей не будет. Хотя ещё неизвестно, что этот фрукт из себя представляет. Может, он любитель о стену гантели покидать? Всякое же бывает в мире стероидов и высоких результатов. Пока ехал до работы, попал в пробку на Ушаковской набережной. Задумался о градостроительстве. Как избежать пробок? Получалось, что надо убирать трамваи, засыпать каналы, сносить кварталы и строить скоростные магистрали. Хорошо, что я не мэр...

День прошёл как обычно. Везде, к кому бы я не подошёл, — обсуждали вчерашний футбольный матч. Только я, как всегда, был не в теме. Больше всех распылялся наш самый продвинутый болельщик, бывший вчера на стадионе и сорвавший голос. В который раз я слышал его возмущённый хрип:

— И судья — как будто не видит! А стоит нашим мяч выбить, в чистом подкате, как сразу жёлтая карточка.

Все дружно кивали головами и поносили московское судейство, каждый на свой манер: кто — тактично намекая, что всё куплено, кто — просто ограничивался репликами о том, что все судьи пидарасы.

— Шел бы ты, Вася, работать,— прервал я очередное хриплое проклятье.

— Так ведь обед, Алексей Николаевич!

— Осталось пять минут от твоего обеда,— напомнил я.

— Сейчас, про штрафной только расскажу,— умоляюще посмотрел он мне в глаза.

Все дружно бросились объяснять мне важность Васиной точки зрения. Я в ответ показал растопыренную пятерню.

— Пять минут, — ещё раз напомнил я.

— Ну и короче... Вторая минута добавленного времени, и тут этот мудак...

Я ушёл, не дослушав. Дома всё то же самое, но в более доходчивых выражениях, мне предстоит выслушать от кошки. Пропади они все пропадом с этим футболом.

Спортивный сосед оказался шустрым малым. Вечером под окнами уже стоял грузовик с ещё не пропитым барахлом уже бывших соседей. Весь дом удовлетворённо наблюдал в окна, как те, кто мешал нам жить, отправляются в неизвестность. Самого будущего соседа я встретил на площадке. Он удовлетворённо наблюдал, как двое потных грузчиков кантуют старый шкаф.

— Давайте-давайте,— торопил он.—У меня уже завтра ремонт начинается!

— Тяжелый как противовес! — оправдывались те.

— Ты боком, боком,—давал дельные советы спортсмен

— Да каким боком, когда не лезет по габаритам! злились в грузчики.

Один из них, коренастый и без одного пальца на левой руке, наконец сдался:

— Всё, ставим Надо дверь с петель снимать...

Грузчики тут же достали сигареты и задымили. Спортсмен негромко, выругался и тут заметил меня:

— Морока как на отборочных...

— Зато квартира большая,— подбодрил его я.

— Это только и радует.

— Женаты?

— Я?

«Тяжёлый человек», — думаю.

— Вы.

— Ну да,— и, глядя на грузчиков, наконец, не выдержал.— Эй! Вам деньги платят за то, что курите?

— Нам за всё платят,— с философской невозмутимостью отвечал коренастый.

Было в его ответе что-то от итальянских мафиози. Я невольно улыбнулся, всё-таки грузчики — это непередаваемое состояние души! А опытные грузчики — это просто отдельный разговор. У меня был случаи в жизни с одним знакомым, он работал на складе, рассказывал такую историю:

— Приехали мы на погрузку в какую-то дыру. Надо было забрать кубов пять говна какого-то. Подъезжаем, значит, я взял своих двоих грузлонов. Обоим за сорок, бывшие регбисты, вроде. Опытные ребята, где надо лишнего не поднимут. Ну а там, куда приехал как всегда никто ни хера не знает. Я звонить своим — те отвечают, что не могут найти местное начальство. И такая тягомотина на три часа Наконец, всё утрясли, нашли кого надо, те отзвонились своим, появился какой-то странный начальник склада с двумя охламонами и повели меня показывать, что я должен забрать. Ищем, ищем — нету! Ещё час проискали — не могут найти. А мои сидят, курят на поддонах. Короче, часов пять в общей сложности убили на всё про всё. Наконец, когда у местных уже ум за разум зашёл, ко мне подходят мои:

— Командир, а что мы ждём?

— Не могут они найти, что грузить надо.

— Ну, это они не могут, а мы-то уже давно всё погрузили, — и ведут меня к нашему ЗИЛку.

Я смотрю — точно, всё, что надо по накладным, присутствует.

— Вы когда успели? — своих спрашиваю.

— Да у ребят поинтересовались, где наше барахло на пять кубов, а у них такого объёма только один заказ и был.

— Ну вы даёте!

Ребята пять часов курили, а деньги шли! Профи!

Заканчивал мой кореш этот рассказ всегда одной фразой: «Грузчики — короли склада».

Я рассказал эту историю спортивному соседу. Тот выслушал молча, в конце сказал:

— Это ж дзен буддизм.

Тем временем, дверь сняли с петель, и шкаф стал протискиваться в дверной проём. Все страшно оживились, и в воздухе стали витать мажорные нотки.

— Идёт, идёт! — кричали грузчики, явно довольные собой.

— Погоди, упёрлись!

— Поднимай угол!

— Заноси, заноси, я тебе говорю!

И всё в таком духе. Дело явно спорилось.

— А вы здесь давно живёте? — поинтересовался спортсмен.

— Больше десяти лет.

— Привыкли?

— К чему? — не понял я.

Сосед молча посмотрел на меня. Я даже напрягся внутренне. Чёрт его знает, что у него на уме?

— В смысле переезжать не планируете?

Мутный какой-то вопрос, с подтекстом.

— Да нет...

— Тогда давайте знакомиться,— и он протянул мне руку.

Ах, вот оно что! Но на всякий случай я пожал осторожно, а будущий сосед, явно повеселев от своих непонятных для меня мыслей, продолжил:

— Я квартиру искал, надо было и метраж неплохой, и чтобы стадион рядом был — не мог найти. Потом случайно этот адрес в газете нашел.

— В газете? — удивился я.

Что-то не мог я поверить, чтобы бывшие соседи газеты читали!

— Вот и хозяева говорят, что тоже не давали никаких объявлений. Прям чудеса какие-то...

Пожелав соседу удачи, я пошёл к себе. Появились у меня кой-какие догадки.

Дома меня с порога атаковала собака.

— Я собрала все бумаги, надо ехать до конца следующей недели.

— Погоди,— и спросил в лоб.—Ты объявление давала?

— Какое?

— По квартире соседней?

Собака подумала пару секунд:

— Я,— наконец, созналась она.

— Молодец, здорово придумала! Теперь давай, что ты там хотела?

— Повторяю, я собрала все бумаги, надо ехать до конца следующей недели.

— Куда ехать?

— Документы подавать, на второе высшее, или забыл уже?

— Да нет, помню-помню. Погодите, дайте сумки разобрать со жратвой.

Дата добавления: 2015-07-16