Б.А.В. - Вы сказали, что наше мародерство в Польше было очень развито.

Г.Л.И. - Это не в Польше, это я когда был в Вене. Мы этим не занимались, мы офицеры были, нам даже это как-то неудобно было. А у нас были военторги, что хочешь - то купи. Купишь, и посылай посылку, пожалуйста. Две посылки в месяц было положено. Мы через военторг все делали. А наземные войска, это рассказывали местные люди, мне довелось встречаться со многими, да и у нас уже были официанты вольнонаемные, местные были. Они тоже рассказывали, а некоторые, даже, женились на них. Вот, был такой случай.

Б.А.В. - Вы имеете в виду, в Австрии, в Вене?

Г.Л.И. - Да. В Австрии. Давайте я сначала расскажу о старом коммунисте, а потом о мародерстве. Так вот, была одна с ним беседа у нас, так вот он был против Хрущева, против этого пленума ЦК про культ, а он был за Сталина. Это было уже в пятидесятых годах, пятьдесят шестой год это дело было. Пятьдесят шестой - пятьдесят седьмой год. Эти года были, года культа личности.

Б.А.В. - То есть, он был против двадцатого съезда?

Г.Л.И. - Да. Сказал: «Зашли бы в кабинет, да друг другу дали, чтобы нос покраснел, и народу не объявляли». Это его дословные слова.

Б.А.В. - А почему народу не надо было объявлять?

Г.Л.И. - Потому что был очень сильный патриотизм.

К.О.Г. - Леонид Иванович, скажите, а каково Ваше личное отношение к Сталину?

Г.Л.И. - Ну, личное отношение… Он очень любил летчиков. Если что-либо случится на самолете, то ему докладывали. Но, это, конечно, он главнокомандующий, и в эти мелочи ему вмешиваться было не нужно. Это такие мелочи решаются в полку, масштаб полка, инженера есть. Но он строго наказывал. Этого я не одобряю. Василий летчиком у него был. Может из-за этого, Сталин так любил летчиков. У него один сын был артиллеристом, под Сталинградом попал в плен. Его хотели обменять на Паулюса, но он не согласился. Ну а что сказать про Сталина? Требовать, конечно, надо с народа, и законность требовать. Но, окружением Сталина, по-моему, это все было сделано. И, мы потеряли, собственно, весь Советский Союз из-за этого дела. Что это окружение - Берия там, другие. Вот, скажем, Орджоникидзе был честный и добросовестный человек, хотя он застрелился, вы знаете? Вот. Ну, что я могу сказать про Сталина, конечно, они, демократии не было. Но диктаторство, оно не присуще человеку. Любое диктаторство, оно никогда не давало положительного дела. А только совет, и все. Я вот, больше сорока лет на пенсии работаю, я знаю. Совет, посоветуйся, как сделать. Много наломали дров. И с коллективизацией, и все прочее, с другими, с людьми. И не считали людей за людей, а это очень плохо.

К.О.Г. - Леонид Иванович, на Ваш взгляд во время войны, политруки и комиссары какую роль сыграли?

Г.Л.И. - Да, комиссары, собственно, это лишняя была должность. Ну, конечно, надо вести пропаганду, разъяснения людям. Надо, обязательно. Но, чтобы они играли главную роль - нет. Я с комиссаром очень дружил хорошо. Я жил со всеми очень хорошо - и с командиром полка, и с комиссаром. Приглашал начальника на чашку чаю к себе, а уже были мы в Ярославле. Ну, помогать, конечно, они помогали, тут говорить нечего, командирам полков. Потому что командир полка очень занятый был, на нем обучение летного состава. Они, комиссары, играли большую роль в наземных войсках. А у нас такого, так комиссары у нас были, даже летного звания не имели. Политработник. А раз человек не имеет летного звания, а рассказывать ему что так и так нужно делать, доверие было очень такое, переменное. Ну, все понимали, все знали, что надо уничтожить врага. Но это у нас, в авиации, в нашем полку, потому что за всех я не могу сказать. Чтобы вы меня правильно поняли.

Б.А.В. - То есть, летчики их не очень уважали, да?

Г.Л.И. - Ну как, уважать то уважали, но, не высказывались. А иногда, говорили, что хватит.

К.О.Г. - Леонид Иванович, а та информация, которая вам давалась комиссарами, Вы сейчас это понимаете, она совпадала с действительностью, или нет?

Г.Л.И. - Нет, ложности не было. Может не у нас, а у нас этого не было. Мы хорошо все знали, я вел карту линии фронта. Так что, я был правая рука комиссара. Когда получали информацию после завтрака, уже видно было, где и что делается.

Б.А.В. - А как Вы ее вели, по сводкам «Информбюро»? То есть, из штаба дивизии Вам ничего про это не сообщали?

Г.Л.И. - А чего сообщать то, когда сообщает «Информбюро». Зачем сообщать два раза, дублировать. Да всего мы и не зни, потому что подробности давало только «Информбюро». А мы далеко были от линии фронта. Точно по пунктам у меня не было, это примерно где проходит линия фронта.

Б.А.В. - Леонид Иванович, так, все-таки про мародерство и бесчинства там, за границей, что Вы можете сказать?

Г.Л.И. - Ну, в общем, это неправильно было. В особенности пехотинцы, и народ, конечно, допустили ошибку, потому что мирное население тут ни при чем. Связано было не с теми, которые творили, а с мирными. Было и насилие, и все прочее даже.

Б.А.В. - А как Вам кажется, на сколько это было распространено?

Г.Л.И. - Да это было, в основном, это наземные войска творили.

Б.А.В. - Но, Вы сами лично не видели?

Г.Л.И. - Видел я. Я не видел этого дела, но местное население рассказывало. У меня были такие случаи, интересные были. Мы стояли в Винберге, и уже война закончилась. А иногда, в свободное время, выезжали для знакомства с Веной, по городу ездили. Ну, заезжали в магазины, посматривали. Многие, не я, покупали еще подошву хорошую, еще четвертого и двенадцатого года, Россия экспортировала в Австрию. И там, предприниматели эти, покупали выделку-подошву. И штамп России написан, Москва, и год, и его качество, и все. А рассказывали эти, мадьяры, венгры, австрийцы. У нас был знакомые, и они нас пригласили, говорят, чтобы приходили. Ну, приглашают, так мы чего - пришли. Я пришел с особистом, и у него красные глаза были. Ну вот, он сидит и пишет, отчитывается за работу. Очень доброжелательно относились они все. И они рассказывали, когда эти были. Заходят солдаты: «Давай, давай е…..», и больше ничего не знают. Насиловали, больше ничего не знали.

Б.А.В. - То есть, вещей не брали, только насиловали?

Г.Л.И. - Ну, и вещи брали, и все брали, и насиловали. Еще один случай такой был. Но, у нас никто - ни солдаты, ни офицеры, мародерством не занимались. В полку, в авиации. У нас. Как я сказал, были военторги, там все покупали, а денег нам платили очень много. Советские деньги мы не получали, это еще нам на книжку шло. А получали мы, я получал девять тысяч шиллингов. Это можно купить, получали очень много, две машины можно купить легковых. Это мародерство довело до того, что люди стали неуправляемыми. И, чтобы прекратить мародерство, кто уходил самовольно, там группой, или приносил чего-нибудь, то был приказ Сталина - расстреливать этих мародеров. Сами разрешили, сами и запретили, расстреливали. И были такие случаи. Когда расстреливали перед строем. Но, это я слышал, поэтому точно не могу сказать. Но были.

Б.А.В. - Это в Австрии, около Вены?

Г.Л.И. - Да. Ну, как-то было в Австрии. Мы зашли в магазин, как-то нас пригласили, а нас человек пять было. И нам сказали: «Вы посмотрите этот подвал». Мы зашли, а я сам разведчик, все подозрительное должно быть разведано. Мы думали, что там немцы, и шли со всей осторожностью. Зашли в подвал с одной стороны, хозяин повел. Не хозяин, а пожилой уже мужчина. А в одном уголке было заброшено мусором, фанерой, и все. Никакого подозрения нет. А у меня вызвало подозрение! Я открываю это дело, этот старик забегает вперед меня и говорит: «Не надо, не трогайте, там ничего нет!» Я открываю, а там - красивая девушка! Такая обаятельная, прямо… Я говорю: «А зачем Вы?» А он говорит: «Господин офицер, очень издеваются над молодыми девушками». Ну, мы ее не тронули, а сказали, чтобы он взял ее домой, что больше здесь уже ничего не будет такого. Он поблагодарил, мы не тронули ничего, и ушли. Но, судьбу дальше ее не знаю.

Б.А.В. - Леонид Иванович, с сорок четвертого годы Вы были заместителем начальника штаба по оперативно-разведывательной работе. В чем Ваши обязанности состояли?

Г.Л.И. - Ну, это третье лицо в полку. Разведка была, то есть у нас была эскадрилья разведчиков. И фотоаппараты были на каждом самолете. На «Аэрокобрах».

Б.А.В. - Качающиеся?

Г.Л.И. - Нет. Панорамные. Нужно было сфотографировать какую-то площадь. Нам давали задание, мы фотографировали там. Но, это уже в учебных целях было. После войны.

Б.А.В. - А во время войны?

Г.Л.И. - А во время войны что, главное - это управление, командный пункт. Без него ничего, и никуда. Расчеты, дежурства, все прочее, вести наблюдение за воздухом. Вот это все.

Б.А.В. - То есть, Вы в штабе этим занимались, а кто у Вас в подчинении был? Кем Вы командовали непосредственно?

Г.Л.И. - Ну, у меня в подчинении были. Во-первых, была эскадрилья, начальник штаба я еще и был. Там была эскадрилья, парашютисты и радиолокаторы.

Б.А.В. - То есть, ЗОС к Вам тоже относилась?

Г.Л.И. - Да. Ну, он по информации, по оперсводкам докладывает командиру полка через начальника штаба. Начальник штаба докладывает вообще. Он докладывает начальнику штаба, начальник штаба докладывает командиру полка. А когда нужно, то доводится до летного состава, а если не нужно, то нет. Это оперсводки. Ну, и боевой подготовкой так же занимались. Все планирование в полку выполняет заместитель начальника штаба по оперативно разведывательной подготовке. Я знал каждого летчика с ног до головы. Не только по имени и фамилии, а и характер. Потому, что нужно было, и командиру докладывал, кто отстает, а кто опережает.

Б.А.В. - А вот, если с Киева до Плаешти и Вены смотреть, то сильно состав полка обновился?

Г.Л.И. - Ну, уже в конце сорок третьего, сорок четвертого года, там мало изменялось. Очень мало. В основном, потери были, когда немцы наступали. А так - мало было.

Б.А.В. - А восемьсот тридцать третий полк, он же тоже в ПВО был, да?

Г.Л.И. -Да, в ПВО. Между прочим, он прикрывал Ялтинскую конференцию.

Б.А.В. - Но Вас тогда там не было?

Г.Л.И. - Меня не было. Они были, перелетели в Плаеште, я там туда попал. Я еще хотел один случай рассказать о мародерстве. Штурмовики, летный состав, они прифронтовой. И был один майор, Герой Советского Союза, было дело в Польше, уже после войны. Он познакомился с одной, она семейная, он подвыпил, и пошел. Пошел, всех детишек выгнал, а сам до спальни проводил ее, ну и … так. Раз, два, три - и его убили. Сами поляки. Это, был и приказ по этому вопросу по северной группе войск. Ну, никого не привлекли из поляков. Это такой поступок, нечеловеческий. Я не одобряю это дело. И не одобрял.

Б.А.В. - А вот, если говорить про переход от войны к мирной жизни, у вас в полку он как-то проявлялся? Я читал в некоторых воспоминаниях, что по авиационным полкам даже такая волна самоубийств прокатилась. То есть, люди очень тяжело переживали этот переход.

Г.Л.И. - Ну, пережить, это, конечно, было. Ну, а такого, чтобы особенно, не было. Я тоже расскажу случай. Девятого мая была Победа, мы воевали до шестнадцатого - восемнадцатого числа, все еще воевали. Это не засчиталось, а один летчик погиб. Но не засчитали. Война закончилась девятого мая, и все. Точку поставили. А после Победы, наверно, неделю, а то еще и больше, салюты были. Ну, сразу после Победы, был приказ, стариков всех уволили, демобилизовали. Это связано было с уходом, с разрывом, всех стариков уволили, и женские части. У нас был женский полк в дивизии, его сразу расформировали, и уволили всех женщин. Сразу же, на третий-пятый день их никого не было.

Б.А.В. - А они истребители тоже были?

Г.Л.И. - Да. Они были же истребители.

Б.А.В. - Тоже на «Аэрокобрах»?

Г.Л.И. - Нет, на «Яках» были. И вот, мы были в Шемендорфе в этот день, а потом в Вимберг перелетели. Остались там две казармы, немцы не смогли их уничтожить, или мы не уничтожили. А в Шемендорфе и в Вимберге были авиационные заводы. И американцы их сожгли, только фундамент остался. И только кабеля высокого напряжения торчали, а то все было сожжено. Да, после Победы, не надо разгулья, надо организовывать учебу. Ну, и мы решили организовать учебу. То есть, подъем, зарядка, как положено. И ввели сигнал на всем горизонте, сирену. И некоторые хотели начальника штаба расстрелять за эти сигналы - так он надоел. Ну, мы потом опять отменили его. А штурман полка был казах. И он залез на чердак, с чердака залез на цоколь, и ходил по цоколю - а у них там черепицей крытые дома, широкие такие. Ну, он тоже боевой парень был, тоже физкультурник. И из пистолета салют дает, в одних трусах.Ну, конечно, выпивший. Потому, что отмечали. Трезвый не полезет. И его уволили сразу. Таких сразу всех поувольняли, потому что из трех-пяти полков делали один. Такое было сокращение первоначальное - отбирали самых лучших.

Б.А.В. - И, сколько это по времени заняло?

Г.Л.И. - Ну, это месяцами, но не долго.

Б.А.В. - То есть, в конце сорок пятого уже все, закончили сокращения?

Г.Л.И. - Да. В сорок шестом все закончилось. И нас уже вывели в Венгрию. Из Венгрии в Сухуми, из Сухуми в Батуми, на Турцию уже было направлено.

Б.А.В. - А Вы не помните, за этот период, люди увольнялись, а лучшие оставались, Вы по прежнему в штабе полка работали? За боевую подготовку отвечали?

Г.Л.И. - Да. В этом же полку.

Б.А.В. - Настроение летчиков знали?

Г.Л.И. - Да. Знали, обязательно. И вот из этих трех-четырех полков, ну один полк не считать, женский, из него никто не перешел к нам, из них сделали один полк. Наш один полк оставили. Не смотря на то, что мы воевали до семнадцатого-восемнадцатого числа мая месяца. А в свободное время, как-то я организовал занятия с летчиками, некоторые не подчинялись, спали и отдыхали, и кушали - и больше ничего. А, летчиков, у нас было человек двенадцать, не больше. А у меня в коттедже было там, и штаб там был. На втором этаже отдыхали, а внизу штаб был. Мы всегда с собой возили турник, брусья, козла, коня. А я еще стрелял очень хорошо из пистолета, никому не удавалось овладеть, а я стрелял из любого положения, по любой цели, на любое расстояние. И проводил занятия. И командир дивизии приехал, везде пьянствуют - а мы занимаемся. Очень быстро заметили, мы все были раздетые, тепло было. В Австрии, ведь, очень рано тепло. А мы без рубашек. Я, скорее одевать рубашку, и все прочее. Он заметил, пришел, поцеловал, а в других полках - там такого не было, там отмечали. И наш штаб, руководство, оставили всех без изменения из всех полков. А там, командиры звеньев рядовыми летчиками были, командиры эскадрилий командирами звеньев были, а командиры полков - командирами эскадрилий были. Вот так это было.

Б.А.В. - Леонид Иванович, Вы можете сказать, за это время конфликтность среди летчиков повысилась? То есть, ссориться чаще стали, или нет? Конфликты между собой.

Г.Л.И. - Нет, не было, нет. Все были на своем боевом посту. А, потом еще, мы хромали в этом отношении. Нужно глубже было изучать. Ну, изучали из опыта, и все прочее. Очень много обращали внимание на воздушные бои, и приводили примеры из опыта.

Б.А.В. - А Вы с летчиками же говорили?

Г.Л.И. - А как же!

Б.А.В. - А Вы не помните, в разговорах затрагивали ли тему, у них была вина по отношению к погибшим товарищам на войне, чувствовали ли они это?

Г.Л.И. - Такой скорби они не высказывали, потому что в авиации не было такого дня, чтобы не было катастрофы. А в мирное время, еще до войны, был специально последний день месяца - зачитывание приказов по авариям и катастрофам. Такого высказывания не было, скорбь по всем погибшим, требовалось - и все. И, если нужно было, то каждый считал, что он не считал своей жизни, и делает то, что ему прикажут.

Б.А.В. - А был такой момент, когда в полк, после войны, стали приходить летчики не воевавшие? Вы не помните, как только они появились, отношения между фронтовиками, и не воевавшими летчиками, они как строились?

Г.Л.И. - Ну, как-то, у нас таких не было. Потому что наш полк целиком был. Даже из одного полка можно было два - три полка сделать. Все участники войны, это в Батуми, а с Батуми - Цхакали, в полном составе. Молодежи не поступало. И, из Цхакали я ехал на учебу в Липецк, а полк наш в полном составе, кроме меня, послали на замену в Германию. Я с ними не поехал, я поехал на учебу. А, с учебы меня направили в Польшу, в северную группу войск, в сорок второй гвардейский истребительный полк, Жуляны, тут же Жары.

Б.А.В. - Это был сорок седьмой год?

Г.Л.И. - Нет, это был пятьдесят третий - пятьдесят четвертый год.

Б.А.В. - Все-таки, там, в Цхакали и в Батуми, у летчиков, по отношению к не воевавшим мужчинам их возраста, какое отношение было?

Г.Л.И. - Ну, вот, в Батуми был полк, мы вошли в одну дивизию. Они не воевали, но они охраняли все побережье Черного моря. Ничего было, хорошие, дружественные отношения.

Б.А.В. - И никаких претензий не было, что вот, они тут в тылу отсиживались, а те воевали?

Г.Л.И. - Никаких. Ничего не было. Приказ же есть, мы же понимаем, как это было. Но, наши летчики с орденами, конечно. А летчики любят ордена. Очень любят, и я тоже любил. И сейчас люблю. Особенно, орден Боевого Красного Знамени. Это было в Ростове, когда я служил. А у нас был один командир батальона. Он совсем был малограмотный. У него был орден Боевого Красного Знамени. И так он ко мне в душу влился, что я готов был все отдать, чтобы его получить. И получил. А за что получил? За боевые действия. Это дается боевой орден, а после боевого ордена - Ленина дают. Я не летал, но работал, добросовестно выполнял все, что на меня было возложено.

Б.А.В. - Это после Сталинграда?

Г.Л.И. - Да. За Сталинград, да там все было - и Сталинград, и Харьков, и Курская операция. Я тоже участвовал в ней. Первый Украинский. И Ватутина хоронил, в Киеве, в парке похоронили. За боевую работу дают, за труд.

Б.А.В. - Чем та война для Вас сейчас является? Какое к ней отношение?

Г.Л.И. - Очень печально. Очень. Лучше войны чтобы не было. Вот сейчас Путин делает все, чтобы войны не было.

Б.А.В. - А Вы считаете, он все делает, достаточно делает? То есть, лучше, чем в тридцатые годы Сталин?

Г.Л.И. - Конечно! Потому, что Сталин допустил грубейшую ошибку, что на сонных напали немцы. Это простить никому нельзя. Даже ему. При всех его заслугах и все прочее. Допустить это, знаю, что на вас нападут, и нам не сказать - у меня не укладывается. Я не знаю, как, на ваше усмотрение. И народ не простит. Вот, Жуков, пишет много. Он сразу сказал, что через минуту доложил Сталину. Что перед этим перебежали два немца и сообщили, что будет война. И мер никаких не приняли. А скажешь - тебе сейчас же… Вот именно. Не укладывается в голове ничего. Но мы военные люди, мы для этого призваны. Но, все было.

Дата добавления: 2015-07-16