Б.А.В. - А, вот если про Финскую войну говорить. Опишите, пожалуйста, процесс бомбометания, как он на СБ происходил.

Г.Л.И. - Процесс бомбометания простой, конечно. Задание получают на площадь, вылетает эскадрилья, и, по ведущему, уже. Ведущий штурман эскадрильи, он рассчитывает, и все рассчитывают. И сбрасывают бомбы.

Б.А.В. - По ведущему?

Г.Л.И. - Да, конечно.

Б.А.В. - А в экипаже кто отвечает за начало бомбометания: летчик или штурман?

Г.Л.И. - Штурман, только штурман. Летчик только ведет самолет. Штурман сказал летчику, что курс такой, скорость такая - и все. И, будь любезен, выполняй безукоризненно. Потому, что расчеты все делает штурман.

Б.А.В. - А, на Финской, с пике никогда не бомбили?

Г.Л.И. - Нет. Ну, бомбардировщик этого не может делать. Это штурмовики только могут делать. Бомбардировщики не могут этого делать. Только с горизонтального полета.

Б.А.В. - Как Вы оцениваете зенитное прикрытие на Финской войне? Какое оно у финнов было: хорошее или плохое?

Г.Л.И. - Нормальное там было прикрытие.

Б.А.В. - Противозенитные маневры приходилось делать?

Г.Л.И. - Да, собственно, редко было. У них, вообще, мало зениток было. А в Финской войне участвовало очень много государств. Участвовали: Швеция, Норвегия, Германия.

Они зенитки поставляли, оружие. Но, все равно, их было мало.

К.О.Г. - А что можете сказать про финскую авиацию, или ее не было?

Г.Л.И. - У них не было своей авиации. А там были немецкие самолеты. «Фоке - Вульф» были, шведские. В основном, шведские были. Английские были. Ну, а наши хорошо воевали на И - 16. В основном, у нас были И - 16 и МиГ - 153. Вот такие самолеты. Но он, практически, не проявил себя, и быстро сошел. В воздухе мне, практически, не приходилось их видеть. Так, вдали проходили, а в бою не участвовали.

Б.А.В. - Как оцениваете наше истребительное прикрытие?

Г.Л.И. - Ну, наше прикрытие было нормальное. Если бы не было прикрытия, они бы нас атаковали и били бы. Вот, под Сталинградом, у нас было мало истребителей, и на Б - 2 эскадрилья отбомбила, немцы засекли. И уже возвращались, Волгу перелетели, летели на бреющем полете. А их расстреливали, аж жалко было смотреть. Без прикрытия, а без прикрытия бомбардировщик для истребителя - цель… Что там радист! Он один с пулеметом, штурман не может, один он.

Б.А.В. - То есть, получается, что Вы не помните даже, что с Вашего самолета стрелок стрелял? Такого не было ни разу?

Г.Л.И. - Да, не стрелял. Такого не было, так у нас и потерь не было в Финскую войну. Стрелять не по кому было.

Б.А.В. - Во время Финской войны как производилось подтверждение результатов налета?

Г.Л.И. - Оно было в Финской и в Отечественной войне.

Б.А.В. - Одинаково?

Г.Л.И. - Нет, не одинаково. В начале войны докладывали устно. Выполняешь задачу, и, летчик что-то видел, экипаж, их опрашивают, он писал донесение, и на этом все заканчивалось. Но, это было и у нас, было и у немцев то же самое тогда. А потом установили фотопулеметы.

Б.А.В. - С какого времени они появились у вас в полку?

Г.Л.И. - Ну, у нас получили, когда получали «Кобры». В сорок третьем году. А то, значит, было подтверждение местного населения. Допустим, сбили самолет, в таком-то районе, выезжает представитель, а на своей территории уже было. Сельский совет уже знает, где. Через органы, очевидцев допрашивают, подтверждают, акт составляют, и заверяется сельским советом. И так подтверждается, что действительно, самолет сбит. А кто сбил, летчик уже докладывает, что такой-то самолет.

К.О.Г. - А если уже не на нашей территории? То есть, он уже не подтвержденный получается? Его уже не подтвердить? А если он на немецкой территории, или на финской?

Г.Л.И. - Нет подтвержденный. Когда фотопулеметы установлены, то он стреляет и фотокамера работает. И когда горит самолет, то на пленке видно все. В каждом полку появилось фотоотделение. Они проявкой пленок занимались.

Б.А.В. - А расшифровывал их кто, они же?

Г.Л.И. - Да. Они расшифровывали. Я сам расшифровыв. Начальнику ЗОС они подчинялись. Они в моем же ведении были.

Б.А.В. - Леонид Иванович, а Вы помните тип фотопулеметов, как они назывались?

Г.Л.И. - Так и назывались - фотопулеметы. Он пристроен к пулемету. А фото фиксирует все, как стреляешь, куда стреляешь, и что потом получается в результате. Он стоял у радиста и у летчика. Прямо в кабине, на гашетке. Когда он нажимает на гашетку, стреляет, и одновременно фиксируется.

Б.А.В. - Что такое «Готовность номер два»?

Г.Л.И. - Готовность номер два, это когда экипаж находится под самолетом, боекомплект заправлен, все заправлено, все готово.

Б.А.В. - А готовность номер один, это когда уже в самом самолете сидит?

Г.Л.И. - Да. В самом самолете сидит. Готовность номер три, это ты дома сидишь, никуда не выходишь.

Б.А.В. - Леонид Иванович, Вы помните, среди Ваших товарищей в полку, что вы думали о наступающей войне, приближающейся войне?

Г.Л.И. - Честно сказать, мы и не думали о наступающей войне. Но, военный человек и призван для войны. Так что мы всегда готовы были отражать противника.

Б.А.В. - А как вы думали, вы быстро немцев разобьете?

Г.Л.И. - Было очень тяжелое положение. Мы думали о победе, и было такое ощущение, нечем было воевать. Мы допустили ошибку, что не готовились по настоящему. Вот, как сейчас, Путин сказал: «Террористов сбивать и топить». И Хрущев тоже сказал: «Кто открывает огонь, противника - уничтожать!» Это было таким девизом, что люди были уверены в победе всегда. Это было, это сделали, это есть и будет. И сейчас, у нас, ракеты любого типа способны уничтожать противника на любом расстоянии.

Б.А.В. - Я правильно понял, что тогда, в сорок первом году, этого не было сделано?

Г.Л.И. - Нет. Абсолютно не было. А, если и скажешь, так…Мы изучали американские самолеты, тактико-технические данные. У всех государств: немецкие, французские, английские, все. Были случаи, я скажу так. Мы изучали, должны были, я же военный был, я призван был защищать Родину. У меня был принцип: «Увидеть врага и уничтожить!» А если я его не уничтожу, тогда он меня уничтожит. Это закон был у летчиков. А мы, так вот изучали, и один у нас летчик сказал, мой командир звена, забыл его фамилию, что американцы умный народ, и имеют самолеты, а мы летаем на таких… И его не стало. Очень хороший был человек, откровенный человек был, прямой. И его не стало.

Б.А.В. - Это было после того, как вы изучили эти данные американских самолетов? Сравнили наши с американскими?

Г.Л.И. - Конечно, а как же! Летающие крепости разве сравнишь с нашими.

Б.А.В. - Леонид Иванович, а не могли бы Вы рассказать о своем экипаже, там, на Финской войне. Рассказать о том, что это были за люди? Кто был летчиком, кто был радистом? Что это были за люди, летчики?

Г.Л.И. - Ну, были обыкновенные, товарищи хорошие. У меня был Бантиков, комсорг эскадрильи. Он был летчиком. А я был штурманом. Он был чуть выше среднего роста, блондин, хороший был комсомолец. И он был, раньше, есть комиссары эскадрилий, и комсорги были. Но летал он неважно. Я с ним очень быстро расстался. Это было в мирное время, нас с Северской перебросили в Новгород, там у нас был полигон. Его как-то недолюбливали, не любили штурмана. И нужно было сделать облет самолета после установки двигателя, после ремонта, а облет делается полным экипажем. Но как - то обстановка требовала. У нас был Карелин, маленький такой, штурман. Я ему предлагаю, а он говорит: «Да я с ним никогда не полечу! У тебя есть время, ты и лети». А я говорю: «А мне некогда, я не полечу. Ну, плановый полет, облет, чего там летать!» И он полетел с радистом. Полетел, и на четвертом круге, заходил на посадку, бензин кончался в баках, лампочка мигает. Вместо того, чтобы открыть их, он закрыл. И шлепнулся. Там около Луги, там такая река протекает. И один - единственный был кустарник, около озера пенек, где дерево было. Так он в него и врезался. Единственный был! Но больше я с ним не летал, и больше с ним никто не летал! А летчик выжил, живой остался, а Ф - 1, в штурманской, сжало до самого. То есть, если бы я полетел, то не выжил бы.

Б.А.В. - А Вы всю Финскую войну вместе с ним летали, да?

Г.Л.И. - Да, я с ним летал. Но это так произошло, уже после Финской войны. То есть, мне повезло, что на Финской войне так не случилось. Но вот, мало летал он. Мы мало летали. Мы же считались молодыми, стариков было очень много, а они, их хлебом не корми - летать, бомбить. Истребителей нет, никто не мешает, все хотят боевые вылеты. Так что мы мало летали. Три вылета сделали - и все. Потом еще, самолетов было мало, а летчиков было очень много.

К.О.Г. - А опытных летчиков, у которых много часов налета, было много, ну, предположим, у кого было больше ста часов?

Г.Л.И. - Ну, много налета не бывает. Положено было налетать десять часов в год.

Б.А.В. - Это, и для летчика, и для штурмана - для всего экипажа?

Г.Л.И. - Да. Для всего экипажа. Нет, это в месяц было. Десять часов в месяц. Сто двадцать часов в год. Десять-двенадцать часов. Вот, и считайте.

Б.А.В. - А как вы их налетали, если перед войной год у вас самолетов не было? Вы только теорией занимались.

Г.Л.И. - У нас порядок такой был. А, раз я не летал, значит, не летал.

Дата добавления: 2015-07-16