От переводчика 5 страница

«Большой феномен живого голоса при участии медиума Лесли Флинта» - гласила реклама жирным шрифтом. Когда я увидел ее, мне стало не по себе. Не правда ли дерзкая смелость?! А вдруг голоса откажутся от контакта и что мне делать тогда? Я же не могу ими командовать! Как я позволил энтузиастам этого дела так смело за меня расписываться?! Я не знал тогда, как и не знаю теперь, какие условия являются самыми благоприятными для голосов, чтобы они вышли на связь, но мне, честно сказать, не очень понравился вариант с залом, наполненным людьми пестрого душевного состава. Трудно было ждать от этой толпы гармонической поддержки. Для меня настали томительные дни смущения и колебаний в ожидании общественного посмеяния, но Эдифь не переставала нежно ободрять меня, говоря, что те, кто за чертой, никогда меня не подведут и это вселяло в меня некоторую надежду. И только эта искорка надежды позволила мне сесть в зеленый автобус и вместе с Эдифь отправиться в Лондон. Как я тогда завидовал пассажирам! Они ведь не Лесли Флинт, едущий на публичную казнь!

Как только меня расположили на сцене Виктории Холл, я был окружен знакомыеми людьми Ноя и его друзей. При них мое душевное напряжение несколько угомонилось, хотя люди, заполняющие зал, казались одним угрожающим демоном. Передо мной было произнесено несколько речей, хотя все они и прошли мимо ушей. Наконец к краю сцены подошел Ной и сказал угрожающему мне демону толпы, что в эксперименте участвует новый молодой медиум Лесли Флинт. Мой час пробил! Ной попросил погасить в зале все огни, за исключением надписей над дверями выхода, чтобы не нарушать техники безопасности. Когда это было сделано, я встревожился ибо увидел, что свет проникал не только от надписей над дверями, но и от чего только угодно и это создавало мне как медиуму дополнительные трудности. Со смелостью пророка Даниила, который оказался во львином рву, я сидел и ждал своей участи. Через несколько мгновений, те, что были ближе ко мне по сцене, услышали слабый голос. Настолько слабый, что для аудитории это не составило бы никаких впечатлений. Кто-то из стоящих поблизости друзей предложил, чтобы меня закрыли от света пальтом, что немедленно и было выполнено. Это кажется помогло, потому что голоса усилились настолько, что их могли услышать сидящие в передних рядах. Начались короткие беседы между зрителями и пришедшими духами, но эти разговоры были не такими впечатляющими как в моей миссии в Уотфорде. Некий дух Ерлома Джеллико беседовал с мужчиной из напряженной аудитории. Потом какой-то дух снова беседовал с другим мужчиной и когда их беседа закончилась, сей мужчина сказал аудитории, что это голос его былого сослуживца по флоту. Было еще несколько коротких бесед, потом голоса постепенно исчезли и представление закончилось. К счастью, демонстрация не закончилась для меня авралом, хотя я и очень боялся этого, но я был более чем разочарован результатами. Еще более я удивился, когда зал взорвался продолжительными апплодисментами, прежде чем я оставил сцену. Меня смущало сознание недостойности таких оваций и было бы интересно узнать, что скажут о всей этой комедии в уотфордской миссии. Довольные, что все кончилось довольно благополучно, мы с Эдифью выскользнули черным ходом и попытались найти хоть что-нибудь поесть. На следующем собрании у Зердина мы долго обсуждали как можно решать возникшие проблемы в условиях публичных выступлений, где существенным вопросом было обеспечение в зале полной темноты. Ной предложил помещать меня в светонепроницаемую кабину в то время как зал оставался при свете. Микрофон размещался бы вне кабины, а с боков пространство для звукоизоляции отгораживалось массивными занавесями. Было принято строить сцену именно по этому проекту, хотя я немало смущался, как можно усидеть в течении часа или более в темной, жаркой и задушной кабине. Но прежде чем руки мастеров дошли до этапа постройки проекта, мисс Такер и ее муж Луи Юнг в доме Эдифь подали нам некую идею. Они решили вложить инвестиции в собственность и предложили купить более подходящий дом поближе к Лондону. Этот дом они могли бы нам сдавать в аренду за ту же плату, которую Эдифь платила за свою муниципальную юдоль. Мне это показалось невиданным альтруизмом, но слова мисс Такер вскоре рассеяли во мне ажурное впечатление. Оказалось что тут дело в выгоде. Они с мужем просто не хотели каждый раз светиться в бедных кварталах, к тому же у них появился как бы собственный медиум. Она добавила, что ввиду растущей известности мне рано или поздно придется кочевать поближе к Лондону, так почему бы сейчас не воспользоваться столь выгодным для обеих сторон предложением судьбы. Я засомневался, будет ли она иметь от этой затеи существенную финансовую выгоду, но она сказала, что нюх на деньги ее еще никогда не подводил и покупка стоит свеч. В процессе беседы я старался не демонстрировать эмоций. Инвестиции – дело щепетильное. Когда я был независим, то распоряжался своими доходами сам, теперь же они будут на виду у вышестоящего лица. Наконец, не без участи Эдифь, разногласия улеглись и мы пришли к консенсусу, что на следующей неделе мы все сядем в авто мисс Такер и сообща поедем искать подходящий дом в районе Хендона. В назначеный день перед посадкой в авто у нас на руках уже был список мест в Хендоне, которые нам предстояло осмотреть. В некоторых случаях мы детально знакомились с предлагаемым товаром, на иной достаточно было посмотреть сквозь стекло машины. Наконец мы подъехали к дому №31 по улице Сиднейская Роща. Он был последним в нашем списке из кандидатов на покупку. Дом находился в тихом тупике улицы и номер 31 понравился мне с первого взгляда. Старинная семейная пара Дерби и Джон владели домом. Я чувствовал, что время пропитало его стены любовью, счастьем и покоем. Мы без колебания решились на покупку и несколько недель потом там жили. Вскоре к дому Эдифь прибыл фургон, присланный мисс Такер. Была погружена мебель и имущество, и процессия двинулась в путь. Эдифь, Оуэн, я и собака Рекс следовали за фургоном пешком вплоть до места нашего нового пребывания. Среди нас один Рекс, наверное, не тревожился своим будущим. Я сожалел за трудами, потраченными на миссию в Уотфорде. Сколько там потрачено моих сил! Но нечаянно из груди Эдифь как бы сама собой вырвалась фраза: «Это так надо, дорогой»

Семь

Наш новый дом в Хэндоне скоро стал таким центром психической и духовной деятельности, что я и члены моего кружка решили сформировать ассоциацию с целью обеспечения свидетельства существования жизни после физической смерти с демонстрацией спиритических сеансов. Была составлена конституция, избран организационный комитет и мы наше новое детище Храмом Света. Я продолжал сотрудничать с ассоцоацией спиритических церквей и параллельно проводил публичные до 2000 чел. сеансы живого голоса в некоторых из самых больших залов Лондона. Люди съезжались на эти демонстрации со всей страны. Группы людей заранее заказывали места и были явлены многие чудные свидетельства, несмотря на то, что полной темноты в зале мы так и не достигли. Но был свет другой, свет, который просвещает души при их контакте с миром духа. Голоса являлись и обращались к друзьям и родственникам, тысячам народу давая неоспоримые доказательства загробного бытия и побуждая их изменить свою жизнь к лучшему. Мой почтовый ящик был переполнен и Общество вынуждено было нанять отдельного секретаря, который бы отвечал на сотни писем со всех континентов. Работа не была рутиной. Хотя она и была бесконечна, малооплачиваемая, а часы казались безразмерно длинными, но мы старались найти в ней нечто прекрасное, ради чего стояло жить. Доктор Юнг со своей женой стали завсегдатаями у нас в Сиднейской Роще. Доктор был весьма любопытным и придумал массу психологических тестов, дабы безоговорочно удостовериться в объективности голосов и подлинности медиумизма. Он был искушен в вопросах медиумизма и психических исследований, так что провести его при желании было не просто. Благодаря сотрудничеству с Эдисоном он разработал психологические приемы раскрытия мошенничества и многих в Америке тем самым вывел на чистую воду. Но он высоко ценил тех, которые оказались непретворными, но презирал шарлатанов от спиритизма. Тесты, которые он проводил со мной, никогда не были мне в тягость и не требовали особого душевного напряжения. Однажды в комнате, где у нас были собрания Храма Света, он провел на мне простой и эффективный эксперимент. Меня надежно привязали к стулу и потребовали, чтобы во время сеанса я держал во тру подкрашенную воду. Был потушен свет и через какое-то мгновение все ясно услышали голос Микки, моего духовного помощника. В течении двадцати минут после того являлись разные голоса и когда сеанс закончился, включили свет и предложили мне всю воду изо рта вылить обратно в стакан. Весь народ видел, что количество воды уменшилось лишь незначительно. Любой, кто захочет такой эксперимент провести на себе увидит, как трудно говорить со ртом полным воды и как той воды не выпить часть за двадцать минут пребывания ее во рту. Приблизительно в это время к нам начали наведываться духи, способные материализоваться. Тогда доктор Юнг предложил нам воспользоваться тусклой лампой с красным светом, чтобы мы могли видеть друг друга и в то же время наблюдать как происходит материализация. Когда все было сделано, результаты получились более чем удовлетворительными. Материализация была видимой и притом никак не связанной со мной физически. Она была настолько явственной, что духа можно было было ощупать руками и он ничем не отличался от обычного человека. Дух двигался по комнате собрания, иногда вступая с присутствующими в разговоры. Я же не был в особом азарте от этого шоу, потому что когда дух материализовался, меня как бы помещали в некий ледяной липкий панцырь, издающий слабый неприятный аромат. Вскоре это явление прекратилось. Старейшины собрания сообщили нам, что они проводили эксперимент, не влияет ли материализация на силу голосов и они нашли, что в случае больших аудиторий лучше пользоваться голосом медиума. Я рад был, что явления материализации прекратились, потому что в конце сеанса я был как выжатый лимон, беспокойный и раздражителен. Тогда я был молод, мне только стукнуло за двадцать и большинство моих сеансов были успешными. Но бывали и проколы. Иногда мы с клиентами чуть не по часу сидели в полной темноте и ничего не было. Это было очень прискорбно для тех, кто прибывал на сеансы издалека, часами сидел со мной в темноте и в конце концов уехал ни с чем. К счастью большинство из посетителей оказались людьми рассудительными и понимающими, что такие вещи не могут происходить по мановению волшебной палочки и никто не знает как «позвонить на тот свет», как утверждают некоторые, будто мы так делаем. Действительность вносит свои коррективы. Часто люди приходят ко мне, чтобы встретиться с конкретным человеком, а его нет и нет и на связь выходит кто-то другой, в котором присутствующие не заинтересованы. Я никогда не мог предугадать, удасться ли очередной сеанс или нет. Если я в недомогании или устал, здравый смысл подсказывал мне, что сеанса лучше не начинать. И тогда я уклоняюсь от медитирования. С другой стороны были случаи, когда я чувствовал себя в полном ажуре, а сеанс получался никудышним. По опыту я уже знал, что исход дела очень зависит от умственной предрасположенности клиента. Негативное отношение со стороны может напрочь заблокировать духовный контакт, но если это сделано в роде детского недоверия, - то ничего. Подлинный медиум не противится честным исследованиям, если только они построены на жажде познания, но не искушения. Среди многих известных людей, которые посещали мои сеансы в доме Хендон был Шоу Десмонд, ирландский романист и драматург, который был автором нескольких книг по психологии. Первый свой визит он нанес мне анонимно. Они прибыли вместе с другом, имя которого он преднамеренно от меня сокрыл. Мне же было всеравно, кто они на самом деле. И когда мы присели и потушили свет, уже через несколько минут Микки объявил, что привел Яна поговорить со своим отцом. По детскому голосу Яна было ясно, что он ушел из жизни совсем рано. Живущий отец и развоплощенный сын долго беседовали на темы, которыми могли бы быть заняты люди при таких встречах. Потом они распрощались. Когда преждний дух ушел, я с удивлением услышал как знакомый мне голос Рудольфа Валентино обращался к какой-то женщине. Из того, о чем они говорили, стало ясно, что они знали друг друга всю жизнь. Наконец леди спросила его, не помнит ли он где они встречались в последний раз и Валентино назвал один из ресторанов Нью-Йорка. После сеанса Шоу Десмонд представил и своего компаньона, который оказался переодетой женщиной. Оная поведала мне, что действительно имела отношения с Валентино и встреча в ресторане у них была последней. Она говорила, что всякий раз, когда они встречались их постоянно занимали дискуссии на психические темы. И всякие там сплетники на этот счет были бы весьма разочарованы, знай они истинную правду. Шоу Десмонд стал регулярным моим клиентом. А иногда, когда я давал сеансы в лондонских залах, он даже выходил на сцену и произносил вступительную речь о моем медиумизме, ручался за мою непреложность и приводил в пример случаи из своего опыта. На одной большой встрече в Эолийском зале, когда он был на сцене, голос духа воззвал с обращением к тем, кто его знал при жизни. Вдруг из балкона некая религиозная фанатичка возопила: «Этого не может быть! Это не от Бога! Во имя Иисуса Христа замолчи!» Аудитория начала петь, а надзиратели спокойно вывели разбушевавшуюся даму из зала и сеанс был продолжен. В одном из своих выступлений перед аудиторией Десмонд сказал, что одной из миссий спиритического движения должно быть возвращение христианству такого христианства, которое было во дни, когда его Основатель ходил по земле и демонстрировал чудеса духа народу и что современные церкви всячески пытаются это задавить. В то время я проводил регулярные сеансы для группы храбрых священнослужителей, которые называли себя Братством. Эти мужчины были убежденными практиками в спиритизме и ставили своей целью возродить в христианских церквях духовное движение как часть вероисповедания. Когда им удалось этого достичь, они определили в общине ведущих медиумов и создали для них особый устав, определяющий особую церковную опеку и покровительство, дабы не соблазнились корыстными целями, что обычно имело место среди духовенства. Можно было предположить, что церковь благосклонно встретит возможность доказательства доктрины ее веры, но в этом была наивность. На самом деле пионеры Братства встретились с враждебностью и сопротивлением их же собратьев по вере. Преподобный Артур Шарп Церкви Святого Стивена из Хэмпстеда был одним из членов той когорты пионеров, которые часто посещали мои сеансы и в конечном счете стал президентом нашего Храма Света. Я помню группу, созданную Преподобным Чарльзом Дрэйтоном Томасом, одним из ведущих членов Братства.

Телега, как мы к нему обращались, создал эту группу с осторожностью, используя духовную потребность как критерий входа. Я был там медиумом и он участвовал в наших общих сеансах. Прежде чем Телега гасил в комнате свет, я пробегал взглядом по лицам членов его группы. Я прекрасно знаю по себе, что такое бедность, а эти люди были весьма бедны. И я просил судьбу чтобы использовала меня для них как можно более эффективно. Как только гас свет, Микки подавал свой голос почти сразу и часто приводил с собой других духов, чтобы показать, что смерти нет. Однажды, когда собрание близилось к концу, голос мужчины воззвал к некой Энни Блайт. Отозвалась одна из женщин и спросила духа с нотой недоверия: «А кем, собственно, будете Вы?» -Я фред Блайзэ, - ответил дух. - Я поступал с вами нехорошо, когда был на земле. Энни, я прибыл исповедаться и просить у вас прощения. - Хорошо, - сказала Энни раздраженно. Можете ко мне в другой раз не приходить. Я пресытилась вами, когда вы были здесь, негодный муж! Прочь, говорю вам! Голос Фреда был в замешательстве и начал помалу тсчезать, а Микки вернулся, чтобы просить упрямую Энни простить ее мужа, которого постигло загробное раскаяние. Но призывы успеха не возимели и собрание было окончено. Как-то раз отец Шарп в силу своей привычки привел без моего ведения на сеанс некую пожилую даму. После начала сеанса прошло несколько минут и явился Микки. Он сообщил, что человек по имени Алекс желает говорить с «новой леди» и вскоре сильный мужской голос позвал: «Джулия, Джулия!..». Новая леди ответила и дух продолжал.

–Это Алекс, ваш отец. Я здесь с Эмилией, вашей матерью. Мы пришли, чтобы поговорить с вами. У нас были разногласия при жизни из-за моей вины, но здесь мы помирились и нашли общий язык. Мне жаль, что я до этого не дошел на земле. Но вот с вами хочет говорить мама. Тогда речь продолжил культурный женский голос. - Привет, любимая, - это мама. Я наблюдала за тобой эти годы. Я привела сюда с собой Фреду и Дениссу и думаю они тоже тебе скажут пару слов. Голос леди начал удаляться и следующий за нею мужской голос объявил себя Фредом. Из беседы я понял, что это был дух Фреда Тэрри, известного актера-менеджера, а новая леди была некогда его женой Джулией Нельсон Тэрри, известной и очаровательной актриссой. Когда дух Тэрри распрощался, разговор продолжил дух Деннис Нельсон Тэрри, котрый выразил любовь к своей сестре и двум ее дочерям Газель и Монике. Он просил мать придти еще и принести с собой Филиссу. И перед концом собрания снова заговорил дух Фреда Тэрри. Он вернулся, чтобы передать, что сестра Нелл тоже хотела сказать несколько слов. Элен Терри тогда говорила мягко и красиво и мы даже от нее кое-чему научились, а позже она стала регулярно в духе посещать наши собрания. Доныне она любит побеседовать с членами театральной професии, когда те посещают сеансы. Однажды днем я ждал двух леди, с которыми должен был встретиться согласно предварительной договоренности по телефону. Это были г-жа Браун и мисс Смит. Мне кажется, что их фамилии не вполне им подходили из-за их крикливости. Я узнал насколько жесткой может быть философия отношения к таким людям как я. Были люди, которые увидев меня удивлялись, ибо нашли меня самым обычным человеком, ни суперменом, ни духом-привидением. Другие напрастились на том, чтобы за всякую цену найти разоблачение. Третьи и вовсе готовы были меня боготворить и сделать кумиром. Поначалу меня доставало, когда меня считали знахарем. Я был полон альтруизма и болезненно воспринимал элементы недоверия ко мне. Но теперь я был уверен в своем таланте, в тех, кто поддерживает его с духовной стороны и всякие левые суждения на сей счет пропускал мимо ушей. Когда леди прибыли, я принаял их как надлежит и указал место в комнате собраний. Они были более чем среднего возраста, одеты строго, но со вкусом. После короткого ожидания их весело приветствовал Микки, а потом на арену вышел голос духа по имени Алек. Одна из леди уточнительно спросила его фамилию и должность и узнала в нем Алека Холдена. Между ними завязалась оживленная беседа. Показалось, что она была вдовой покойного Алека Холдена, но кто была другая дама выяснить так и не удалось. На прощание Алек Холден сказал, что с ними хотел бы поговорить некто, кто в жизни был видным деятелем. Как только голос Алека исчез, послышался голос пожилого мужчины, но трудно было понять кто он. Через некоторое время голос усилился и стал более ясным. Он снова заговорил с леди. И здесь мои клиенты начали двигать стульями и совать ногами. Я просто не мог вообразить, что они могли делать. Еще более я зашел в тупик, когда они в тоне самого глубокого уважения произнесли унисоном «Ваше Величество!». И голос ответил: «Да, я - Джордж, который был известен на земле как король Джордж Пятый». Далее между ними состоялся небольшой разговор. Он выразил любовь Мэю, Луису и их сыновьям и еще успел произнести благословение прежде, чем его голос начал исчезать. Впоследствии госпожа Холден с ее подругой представились мне и сказали, что много лет были причетны к королевскому двору. Они признали голос покойного короля вне всякого сомнения и немедленно встали в стойке почтения как только услышали этот голос. Потом мы согласовали дату их повторного визита с еще одной персоной, называть которую они пока не захотели.

В следующий раз они прибыли с высоким, достойного вида мужчиной, который смущаясь предупредил меня, что хочет остаться анонимным. Со своей стороны я заверил его в согласии, но я не мог поручиться за духа, которому наши запреты и договоры не указ. Зачастую Микки, создав контакт, первым приветствовал по имени тех, которые желали остаться в тени. На сей раз первым был не Микки. Дух некоей женщины первым позвал Джеймса. - Джеймс! Как вы, Джеймс?! Я есть, или скорее была графиня Кампердаун! Голос исчез и вновь послышался уже мужской, говорящий с шотландским акцентом. Он назвался Джоном Брауном и сказал, что был служащим у королевы Виктории и был ее личным медиумом, помогавшим ей при ее вдостве обретать контакт с ее покойным принцем Альбертом. Продолжая он сказал, что собирается и далее помогать леди Кампердаун, потому что она дружила с его госпожой и Джеймс служил ей так искренне, как сам он служил королеве Виктории. Снова появился женский голос и слышно было как он вопрошает Джеймса, помнит ли он старые дни в Вестоне на Хилл Стрит. немного побеседовав голос исчез и мы закончили сеанс. Когда включили свет, анонимный мужчина решил открыться и представился как Джон Джеймс. Он сказал, что в молодости действительно был лакеем на службе у графини Кампердаун. Он служил при ней в Вестоне в Уоркшире и в ее городском доме на Хилл Стрит. После смерти графини он был на службе в разных высоких заведениях и много лет был стюардом дома принцессы Луизы во дворце Кенсингтон. Принцесса Луиза была четвертой дочерью королевы Виктории и шестым ее ребенком и дожила почти до девяноста лет. Г. Джеймс был под чарующим впечатлением пережитого сеанса и спросил, не может ли он являться ко мне как постоянный клиент. Ну и я, конечно, дал месячное согласие. Когда величественный Джеймс признал меня, госпожа Холден также решила открыться и сказала, что много лет была придворной дамой при принцессе Луизе. Джон Джеймс родился в деревне в горах Уэльса. Ему было уже за шестьдесят, когда мы встретились. вся его жизнь ушла в угоду другим, более привилегированным чем он, но в нем не было и капли рабского негодования. Он имел истинное достоинство и большую честность. Он был человеком, знающим себе цену. Он требовал высоких стандартов поведения от тех, кому служил. И если они оказывались того недостойны, он оставлял службу. И напротив он оказывал всякую честь и преданность тем, кто был их достоин и не за зарплату только. Джеймс сыграл в моей жизни едва ли не ключевую роль, потому что чрез него я встретил очень много интересных людей как живых, так и ушедших. Я уже привык с нетерпением ждать его появления в собрании, чтобы побеседовать с ним. В его присутствии нас часто посещал дух королевы Виктории. Она слала любовные пожелания своей дочери Луизе и другим членам ее семьи. Конечно, если бы на сеансах присутствовала сама Луиза, здесь непременно обсуждались бы семейные дела и воспоминания детства. И когда Джеймс сообщил бы ей о беседе, Луиза поверила, что это действительно была ее мать. Как-то при случае королева Виктория благодарила Джеймса за исцеление ее дочери. Позже я узнал, что он был природным целителем и был спопобен, например, руками унять суставную боль, которой страдала принцесса Луиза. На одном из собраний к нам пришел дух мужчины назвавшимся Джоном Сатэрландом. Он передавал свою любовь принцессе Луизе и просил, чтобы Джеймс передал, что с ним пришла их собака Тина. После собрания я узнал, что Джон Сатэрланд был маркизом Ломэ, позже гецоргом Аргайлла, за которого принцесса вышла замуж в 1871 г и была обвенчана в часовне с. Джорджа в Виндзоре при благословении самой королевы. Случай был немного подпорчен язвительным изречением Декана Алфорда, назвавшим невесту «дева вся для Ломэ». Это был брак истинно возлюбленных и они были счастливы до самой смерти гецорга в 1914 году. Сообщение, которое он послал ей через Джеймса означало для нее многое. Тина была домашней псиной, долгие годы любимой принцесою и ее мужем. Они были в великой печали, когда собака погибла под колесами автомобиля. Джеймс говорил, что смерть любимой Тины настолько их потрясла, что гецорг составил гравированную на надгробном камне эпитафию на ее могиле. Передавая духовные послания членам королевской семьи, Джеймс избегал ссылаться на меня прямо или участвовать в каких-либо дебатах на темы спиритизма. Статус королевской семьи обязывал поддерживать государственную религию и не потворствовать инакомыслию. Возможно у них даже были бы проблемы, если бы чисто их личные духовные откровения стали достоянием публики. До сих пор все услышанное на сей счет от духов я хранил втайне. Но теперь другие времена и взгляды, потому я и решился оприлюднить эти истории. Вы должны пойти к портному и сделать костюм, Лесли, сказала однажды Эдифь при завтраке. Вы просто незаметны на сцене в этом старом тряпье. Я воспринял этот комплимент с тревогой.

–За этот костюм я отдал пятьдесят бобов и еще не исходил его до конца. Кроме того мне никогда не делали костюма под заказ. Я ж не рассыплюсь деньгами! Когда вчера вечером вы вышли на сцену в Уигмор-холле в стареньких брюках с обветшалым жакетом, мы с Оуэном решили, что вам пора менять одеяния. Я посмотрел вдоль стола на Оуэна. Теперь он был красивым восемнадцатилетним парнем. Он улыбнулся. - Все снобы на сцене были в приличных дорогих костюмах, а ты, шоу звезда, в потрепанном тряпье. Так не пройдет, старина! Мысленно я прикинул, что у меня с финансами. Конечно, нельзя сказать, что я был беден. Люди со всей страны стояли в очередь на мои сеансы и мне давали процент от публичных выступлений, но у меня были и большие расходы. К тому же я не привык брать с людей больше, чем мог заплатить мне самый бедный. Мне все еще не давали покоя опасения возможности когда-либо вообще остаться без работы и потому я всегда старался хоть что-нибудь отложить на черный день. А новый костюм?..

Нет. Я не мог себе такого позволить! Встряхнув головой я сказал: «Нет». Я попробую вам помочь, вдруг бодро заявил Оуэн и у меня к горлу подкатил комок. Несколько лет назад Оуэн оставил школу и пошел работать, надеясь когда-нибудь обрести достойное место в жизни. Зарабатывал Оуэн совсем мало, но тем не менее имел свой вклад в домашний бюджет. Мне было известно, что он тайно сохранял каждый сэкономленный пенни для покупки мотоцикла, о котором мечтал. А здесь он решил эти сбережения пожертвовать мне на костюм. - Не дурачьтесь! – ответил я грубо, - я и сам могу найти себе деньги на костюм, если ваша мать думает, что он мне действительно нужен. После сих слов у меня как камень с души упал. - Не волнуйтесь, дорогой. Я найду портного, который вас не ограбит, да и мы не особо потеряем. Она всегда могла заставить взойти солнце еще раз. Это кажется невероятным, но мое бытие в Хендоне было настолько опутано коконом рабочих забот и суеты, что я почти не знал кто такой Гитлер и что за зло ползало тогда по лицу Германии. За несколько фунтов мерку для костюма с меня сняли в швейной по Голден Стрит, где портным работал некий Натан Хирш. Он был немцем и пытался общаться с англичанами по словарю. Тогда он рассказал мне, что произошло в Германии. К тому времени, как он заканчивал мой костюм, войска Гитлера шли на Австрию. Англия утешала себя словами многочисленных свидетелей, которые будто бы видели у Гитлера танки из картона, оружие без пуль, самолеты, не могущие летать и плохо одетых солдат из числа подростков. Мы расслабились. Войны не будет. Гитлер ведь и сам к ней не готов. Однажды летним днем, когда до нас дошла весть об оккупации Австрии, Джон Джеймс решил пропустить одно из собраний и спросил меня, удобно ли будет мне зайти в Кенсингтонский дворец в четверг около третьего часа. Я посмотрел на него с недоумением, но он объяснил что меня хотела видеть принцесса Луиза. Вскоре она собиралась уехать из Лондона, поэтому лучшим временем для встречи был бы следующий четверг. Моя книга регистрации деловых встреч была переполнена, но я воспринял приглашение как приказ вперемежку с недоумением. Мне ничего не оставалось как перестроить свои планы и я согласился на четверг. Нарядившись в полосатый костюм от г. Хирша, который по моему мнению должен был понравиться даже принцессе кровей, я вышел из метро на углу гайд-парка и чтобы привести в спокойствие чувства решил далее добираться к дворцу пешим ходом. Был великолепный день и на пути к моему адресату я решил присесть на лавочку, чтобы полюбоваться пламенем герани и сообразить, насколько будет абсурдным, если я обращусь с просьбой к самой королеве. Меня интересовало, будут ли королевские лакеи смотреть на меня исподлобья или нет. До сих пор я не встречался с такими людьми, но мне казалось что они должны быть высокомерными и надменными. Однако я утешал себя безупречного покроя новым костюмом от г. Хирша. Потом на меня напал новый страх. При встрече каждый целовал руку принцессы, если у меня дойдет до того же, как я должен сделать это правильно? Внезапно я вспомнил сцену из фильма, где актер целует и ласкает руку леди в пути их следования. Технология мне не понравилась как неподобающая и тотчас была отклонена. И я решил, если уж судьба поставит меня перед неизбежностью, я сделаю так, как считаю лучшим. Джон Джеймс встретил меня при входе во дворец и провел в комнату, названую им малой гостиной, по пути дав несколько напутствий как следует держать себя при встрече с королевой. По сравнению с номером 31 на Сиднейской Роще эту гостиную нельзя было назвать маленькой. Принцесса Луиза сидела на высоком стуле с резной вертикальной спинкой. Когда Джеймс провел меня к ней, проблема целования отпала сразу же, потому что в этой процедуре не оказалось ничего особенного. Королева протягивала руку так же как и любая другая дама. Когда я поцеловал протянутую руку принцессы, она указала мне на удобный стул и также велела присутствовать Джеймсу. Я изучал взглядом окружающее гостиную пространство и че-то мне на память пришла юдоль моей бабушки, коей она очень гордилась. Комната, где я находился была несравненно более богата и раскошна. Ее тяжелая мебель, бархатные занавески на окнах, изобилие картин, скульптурных и старинных безделушек, переполняющих стены имели аромат древности, аромат, бывший гордостью и радостью двора. Был даже запах полировального воска. Можно было без труда догадаться, что убранство комнат в стиле ретро, а сами комнаты принадлежали пожилым женщинам, ценящим прошлое более настоящего. Диалог начала принцесса вопросом, обратил ли я внимание во дворе на статую королевы виктории во время ее коронации. Она сказала, что спроектировала и изготовила этот монумент сама из цельного куска мрамора Каррары в честь пятидесятилетия царствования. Принцесса Луиза была предана королеве Виктории, к которой она относилась как к матери. Таким образом лед тронулся и мы более часа говорили о моей работе и о сообщениях, которые Джеймс передал ей от матери и мужа. Я помню она сказала, что не боится смерти, поскольку считала ее не более чем эмиграцию в другую страну, где она воссоединилась бы с теми, которых любила и кто ушел туда раньше нее. Она упоминала о трудностях, которые возложила на нее судьба в связи с ее положением, что она не может всех сделать счастливыми как бы того не желала и они должны смириться со своей судьбой. Ей приятно было вспомнить свое девичество в Виндзорском замке и время, которое они с мужем провели в Канаде, когда он там был генерал-губернатором. Она очень гордилась, что канадцы в их честь назвали одну из своих областей Альбертой, потому что было одно из ее имен. Хотя принцесса не подавала никакого знака, через некоторое время до меня таки дошло, что она испытывала невыносимую боль. И когда был подан сигнал к чаю я вопросительно посмотрел на Джеймса, стоит ли...

Дата добавления: 2015-07-19