От переводчика 4 страница

– Вы играете музыку танца или другую?, - нахальничал я. И когда г-жа Мандин сказала, что может играть все, я принял ее приглашение. Минута, в которую я вступал в маленькую гостиную госпожи Мандин была выше моих сил и показалась мне вечностью. Я был парализован такой застенчивостью вперемежку с чувством неполноценности, что их не в силах были унять ни радушный прием, ни хорошо сервированный стол. К моему счастью у г-жи Мандин и ее друзей был тот истинный аристократизм, который не смотрит свысока на низших себя. Благодаря этому вскоре я почувствовал себя так, как будто бы обул старые добрые растоптанные ботинки. После изумительного чая г-жа Мандин, как я называл ее – Эдиф, играла Шопена, Брамса и Баха и должен признаться, что несмотря на ее высокое положение, сумела найти ключ к двери моего сердца. Чтобы вызвать мои симпатии, Эдиф начала играть танцевальные мелодии да с таким азартом, что я еле сдерживал свои танцевальные страсти. Я впервые столкнулся с атмосферой, где критерием приятия было не то, кто ты есть и откуда, а каков ты есть. Я инстинктивно знал, что несмотря на мою малограмотность и бедность эти люди приняли меня как равного. Они любили меня. Мне хотелось быть среди них подольше. И когда назрел вопрос, кто же все-таки будет каждую среду вечером посещать наше собрание, я согласился. Как раз вечера по средам были у меня свободными. Но я не допускал и мысли о том, чтобы что-либо помешало моим бизнес-замыслам о создании Школы танца с Глэдис. Правда меня смущало, а что если Глэдис не согласится, чтобы я развивал свои медиумические способности. Но как бы там ни было, я решил не ламать своих решений, сохранив тем самым лицо и доблесть. Впрочем мне и не стоило волноваться. Прошло немало времени как я посещал собрание в доме Эдиф и ничего особенного не случилось. Я было уже подумал, что все мои хваленые способности нынче канули в Лету и не особенно-то печалился бы по даному поводу, не будь вокруг меня людей, которые так тепло обо мне отзывались. Но поняв, что никто из них не осуждает меня за мою бесталанность, я еще более к ним привязался. Мы сидели в круге собрания и я чувствовал, как этот круг пронизан взаимосвязующими нитями дружбы и привязанности. Я не понимал тогда, что несмотря на отсутствие месяцами проявлений медиумизма, сама атмосфера собрания была той благодатной почвой гармонии и любви, на которой и произрастают цветы духовного общения. А в школе у нас с Глэдис были те же проблемы с граммофоном. Мы так и не нашли никого, кто бы согласился подыгривать нам на фортепиано за малую плату. Из-за старой дряхлой машины было утеряно много учеников. Но когда о наших проблемах узнала Эдиф, она сразу согласилась играть для нас два раза в неделю безо всякой платы. Гледис стала ощутимо ревнивой и я даже опасался ее реакции на появление Эдиф. Но факт появления первоклассного пианиста заставил ее смириться с судьбой, хотя она и не переминула уколоть меня комплиментом: «А вам эта дама подходит, не так ли?» И вот однажды ночью, когда мы проводили в кругу собрание, комната, как мне показалось, наполнилась неизяснимым леденящим холодом. Все куда-то поплыло и я потерял сознание. Когда оно ко мне опять вернулось, я узнал, что чрез меня говорили многие духи, включая и покойного мужа Эдиф, который был братом небезизвестной звезды комедии Герберта Мандина.

Шли месяцы и наш небольшой кружок вырос в гармоническую группу. Иногда я впадал в транс и чрез меня вещали развоплощенные души. Поначалу это были друзья и родственники членов нашего собрания, но потом это прошло и в процессе моего духовного роста чрез меня начали выражаться существа с этико-философскими настроениями. Эдиф записывала все беседы и я потом, придя в себя, восхищался культурой языка и глубиной мысли, прошедшим через меня в состоянии транса. Прошло еще довольно много времени и мой медиумизм перерос в ясновидение. Я мог видеть и описывать духовные личности, которые присутствовали на наших собраниях. Они были весьма реальны, почти как настоящие с одним только отличием. Они могли внезапно исчезнуть как и те, которых я видел в детстве.

Настало время и Эдиф начала испытывать значительные денежные проблемы. Из-за неуплаты она вынуждена была оставить небольшой арендуемый домик и с сыном Оуэном, шустрым и симпатичным мальчуганом 9-ти лет, переселиться в муниципальный приют в предместьях Сент Альбина. На местной фабрике Эдиф стала брать надомную работу – отделку шляп.

Но такие деструктивные перемены не особо повлияли на наше состояние так как группа перенесла свою резиденцию в дом других наших членов. Несмотря на то, что ночи по средам я проводил со спиритами, я продолжал заниматься танцами с Глэдис или преподавал в нашей школе. Девушка однако стала весьма подозрительной и ревнивой, домагаясь ответа, куда это я деваюсь по средам. Я, опасаясь негативной реакции, не стал вводить ее в курс дела о спиритах. Наши разговоры крутились вокруг темы бизнеса и сотрудничество с нею тем аременем продолжалось. Мои отношения с Глэдис не вызывали симпатий и у бабушки. Несмотря на то, что мне было уже 22 года, она все еще не решалась доверять мне ключ от входной двери. Это означало, что если я не явлюсь вечером к указанному времени, то она со скорбным видом ляжет спать, а я, явившись, должен буду швырять по окнам камешками, чтобы разбудить полупьяного Джорджа, который впустит меня в дом. Я догадывался чем это в конце концов может кончиться, поскольку напряжение в нашем доме нарастало. Я уж начал бояться являться с работы домой, предчувствуя встречу с разъяренной бабушкой, потоками словесной грязи от Джорджа или то и другое вместе взятое. А у Эдиф тем временем дела не складывались лучшим образом. Она жила далеко от друзей и соседей, которые пользовались бы ее услугами. На новом месте она тоже не ужилась. Там всех почему-то раздражали ее необычные интеллектуальные интересы. Исключая среды, когда Эдиф являлась на ночные собрания, она была весьма одинока и я взял себе за привычку наведываться к ним с ее пацаном в те ночи, когда мне нечем было заняться, а в мрачную атмосферу моего дома возвращаться не было никакого желания. Эдиф всегда встречала меня очень приветливо и терпеливо выслушивала мои жизненные жалобы, помогая в чем могла советом. Я также полюбил Оуэна и сочел его своим младшим братом, которого я в сущности никогда не имел, а он в свою очередь отвечал мне взаимностью. Я помню как мы провели День Преподношений и как мы с Эдиф готовились к нему. Мы сложились деньгами и ранним поездом отправились в Лондон, где после долгого стояния в очереди взяли билеты на изумительную театральную пантомиму, которую демонстрировали там каждое Рождество. После представления мы под аккопонемент уличного оркестра пообедали в столовой Лион Корнер Хаус и последним поездом вернулись в Сент Альбин. День нам выдался на славу за довольно умеренные деньги. Я не был посвящен в тайны спиритизма более других членов нашего собрания, но мое развитие как медиума как-то само собой входило в последнюю и самую важную фазу. Я продолжал быть заядлым киноманом и с удовольствием посещал сеансы, но стал замечать, что в приятной темноте зала вокруг меня стали появляться какие-то странные голоса, сначала мужской и женский едва различимый шепот, потом он стал настолько различимым, что стал слышен даже моим соседям по залу. Притом всем почему-то казалось, что нарушителем спокойствия являюсь именно я и они неоднократно сердились, предлагая мне замолчать в конце-концов. Я пытался бы возражать, что и рта не открывал, но мне никто бы не поверил, поскольку все больше людей жаловалось на надоедливый шепот. Дело грозило обернуться неприятностями. В конце-концов мне пришлось-таки распрощаться с кинотеатром. Теперь я знаю, что это было ранним проявлением моего медиумизма, принесшего мне не только славу и состояние, но в то время это было сущим недоразумением, требовавшим жертв. Домашняя обстановка стала мне противной. Я продолжал заниматься вечерними танцами, а бабушка уперлась и не давала мне ключ от входной двери, что ввергло меня в капризу и депрессию. Меня выручила Эдиф. Она предложила мне идти к ней на квартиру за малую плату, в цену которой входил и завтрак перед работой. Таким образом я оставил мое обжитое с детства гнездо и мигрировал квартирантом в дом Эдиф. Спокойная обстановка дома Эдифи умиротворила душу и способствовала лучшему вызреванию моего таланта. Теперь на наших собраниях голоса вещали чрез нас чаще. Поначалу слышался только шепот, потом пошел настоящий нормальный голос. Эти голоса рассказывали, что они некогда были на земле людьми, называли свои имена и адреса обитания, повествовали о своих прошлых жизнях. К моей радости я теперь не впадал в транс и все воспринимал осознанно. Я был как бы между двух миров, слыша и живых и ушедших одновременно. Я мог беседовать и с теми и с другими, как могу это делать и поныне. Не все духи, однако, могли выйти со мной на связь. С тех пор как я испытал такой грандиозный скачек в своем духовном развитии, мои чаяния раздвоились. С одной стороны меня влекла карьера танцовщика с Глэдис, с другой духи, с которыми я беседовал, настаивали на совсем другой миссии. Я должен бросить все и посвятить свой талант служению человечеству. Меня рвало на части. Огни и аплодисменты с одной стороны и медиумизм с другой. Я решил, что дни и некоторые ночи буду посвящать целям видимого мира и амбициям Глэдис, а ночи по средам – мира невидимого. Однажды в субботу я брел вниз по главной улице Сент Альбина, разглядывая витрины и протискиваясь между толпой народа, делающих свои покупки к уикенду. Казалось на улице было необычайно много людей, но несмотря на такую толчею я заметил как ко мне пробирается Глэдис. В последнее время из-за ее подозрений и патологической ревности у нас было много ссор. Я остановился чтобы поприветствоваться. На ум пришло предложить ей сесть в автобус и куда-нибудь поехать, чтобы хорошо провести выходной день. Но не успел я вымолвить и слова как она подбежав, с размаху ударила меня по лицу, в знак мести за то, что я променял ее на старую, годящую мне в матери женщину. Бомба, которую изобрела сама Глэдис, сработала безотказно. И мы расстались навсегда. Я стоял посреди тротуара с красным пылающим лицом, опозоренный, сопровождаемый сочувственными и презрительными взглядами толпы, посмешище, редкое для многих дней. Но внезапно меня осенила мысль, что это время знаковое. И оно означает конец моей карьеры танцора. Я почувствовал, что в жизни моей есть нечто более важное, что превыше цены всех вещей, всякой преданности и даже самой жизни. И это важное есть мой талант, свидетельствующий о великой правде, что мы после смерти не умираем.

Шесть

Однажды ночью, когда началось наше собрание, случилось нечто, что окончательно убедило меня в правильности моего решения. Нас было шестеро. И вдруг в ночной тишине мужской голос начал говорить с нами на иностранном языке. Мы слушали его, не понимая однако о чем идет речь. Наконец заговорила Эдиф. - Я думаю, - сказала она, что это итальянский язык. - Си, синьора, сказал дух, - итальянский был моим родным языком при жизни, но я немного знал и английский, поэтому я буду стараться говорить так, чтобы вы поняли. Меня звали Валентино и сегодня вечером я пришел сказать вам, что счастлив тем, что этот молодой человек наконец обрел свой верный путь. Он должен идти вперед и я хочу ему поведать, что когда он станет знаментиым, он будет проводить сеанс в моей спальне в Голливуде. И я тогда приеду к нему на сеанс и буду с ним беседовать. Наконец после всех медиумов, после всех писем из Мюнхена, со мной своим голосом говорит настоящий Валентино! И хотя в его пророческие слова тогда верилось мало, душа моя исполнилась радости от желания использовать мой дар на порище служения людям. С тех пор Эдиф мягко, тактично и методично начала готовить меня к общественной работе. Она велела мне читать, а сама попутно корректировала мое произношение и грамматику. Она учила меня манерам такта и поведения, дабы я при встрече с людьми разных рангов чувствовал себя смело и уверенно. Я, как мне кажется, не раз досаждал ей своим невежеством и неотесанностью, но она никогда не делала мне упреков. Терпеливо и неспешно с любовью и заботой она делала из меня человека, приемлемого на большинстве уровней общества. Она открывала передо мной новый мир книг, музыки и искусства, обогатила мою жизнь опытом и я не представляю себе, как бы я достиг всего этого без нее. Я был должен ей больше, чем мог воздать. Спустя несколько месяцев после того, как к нам явился Валентино, вечером, когда я вернулся с работы, Эдиф встретила меня неожиданными новостями. Оказывается, что одна из медиумов нашей маленькой церквушки спиритистов тайно сбежала с одним из членов их конгрегации и церковный комитет приглашает меня занять его место на посту руководителя. Меня смущало, смогу ли я понести такую ношу, от самой такой идеи мне становилось плохо, но Эдиф сказала, что я должен полностью довериться своим духовным учителям, использовавшим меня в качестве канала связи. И я согласился принять сие поприще. В день моего первого выступления в качестве руководящего медиума мы с Эдиф часом ранее явились на собрание имея целью подготовить место выступлений. Поскольку мы прибыли раньше, принеся туда множество цветов, мы увидели странную картину. два мужика выносили из здания стулья и грузили их в фургон, стоящий неподалеку. В церкви от служителя мы узнали, что фирма изымает у нас арендованные стулья за неуплату. От мысли о том, что предстоящее служение придется провести практически стоя, бодростью не веяло. Мы активно начали рыться по карманам, чтобы хоть что-то наскрести и насобирали в общем аж тринадцать шиллингов, которые мы и решили предложить мужикам, дабы они оставили стулья еще на одну ночь. Идея мужикам понравилась, но они требовали уплаты всей задолженности. Я стоял на тротуаре и с печалью наблюдал как мебельный фургон поглотил последние стулья как вдруг чья-то большая рука дружественно похлопала меня по плечу. - Не вешай нос, парень! Нечего тебе так унижаться! Мы не позволим им таскать из-под вас стулья! Я повернулся и увидел г-на Виттейкра, любезного йоркширца, который был знаком мне еще по обществу г-жи Кук. - Наши учителя знали ваши способности и представили возможность это реализовать. Г-н Виттейкр рассчитался с арендаторами чеком и стулья снова были в церкви. Той ночью, как только я ступил на помост, чтобы говорить к собравшимся, я вновь ощутил, что из-под моих ног уходит земля и потерял сознание. Час спустя, когда я пришел в себя, я узнал, что чрез меня излилась одна из самых интересных бесед с демонстрацией ясновидения. Беседу вел некий высокоразвитый дух по имени Белое Крыло. Сей самый дух был моим опекуном, выводя меня к совершенству как медиума. Так как в освещенном зале духи на связь выходить не хотели, Белое Крыло прибыл мне на выручку, повергнув меня в транс. После завершения собрания вокруг меня собралось несколько членов церкви, рассказывая о том, что говорили духи. А они говорили, что их бытие было на других планетах, хотя они хорошо помнили и по мере возможности не переставали заботиться о живых. Я видел сияющие лица тех, кого сегодня посетили ушедшие родственники ибо они получили основательное утешение в своем уповании на вечную жизнь. И я не знал как мне быть в таком потоке радости и благодарностей.

Той ночью мы допоздна засиделись с Эдифью и обговаривали прошедшее собрание. Мы сошлись на мысли, что если обычный транс моего медиумизма принес столько радости и утешения людям, насколько больший эффект был бы, если бы присутствующие могли чрез меня беседовать со своими близкими напрямую. Но чтобы достичь такого состояния нам нужна была затемненная комната, чего в обычной церкви не было. Там явления духов могли быть и при полном свете и ничего более окромя транса и ясновидения там не проявлялось. Более изысканные вещи, как например физическое медиумическое посредничество, материализация и аппортация (прямой голос) могли проявиться только в полной темноте. И мы решили открыть при церкви отдельную миссию. Для нее, естесственно, понадобился бы стартовый капитал, кроме того мне пришлось бы бросить свою работу. После долгих рассуждений мы, наконец, уснули с договором, что будем всячески стараться экономить каждый пенни, до тех пор, пока не откроем собственную миссию. После успешного выступления в местной церкви, меня начали приглашать повсюду в другие церкви, так что мало-помалу я стал известным по всему Хартфордширу, но я лелеял мечту о нашей собственной миссии и экономил, чтобы воплотить идею в жизнь. Однажды воскресным днем мы с Эдифь сидели перед домашним очагом после того, что принято называть завтраком и вдруг она выглянув в окно прикусила губу, как будто ее что-то достало. Когда я спросил ее что произошло, она ответила, что снаружи увидела своих родителей, которые будто-бы намеревались осчастливить ее своим визитом. Эдифь любила своих родителей, но она давно покинула позади ортодоксальность их религиозных верований и обижалась их нападкам на спиритизм, в правде которого она убедилась давно. Как и большинство экстрасенсов, я редко удостаиваюсь получать предупредительное послание о грядущих неприятностях. То воскресенье не было в сем роде исключением. При появлении старших я почтительно встал, а Эдифь, подобно собаке, виляющей хвостом, проводила их в гостиную. С распростертой душой я приветствовал их обоих и даже подал мужчине руку. Но к моему удивлению он вытаращился на нее как на ядовитую змею и из него полились такие потоки грязи на спиритов и их собрания, которых я никогда ранее и не слыхивал. Вначале он пригрозил мне невиданными наказаниями в аду за союз с сатаной, который о том лишь и думает, чтобы отвратить души от света. Я чуть не упал от удивления и слушал его с открытым ртом, потому что до сих пор я не слышал еще, чтобы кто так дерзко лил грязь на принципы, в которые я верю. Я не мог поверить собственным ушам. Когда Эдифь пробовала угомонить разбушевавшиеся страсти старика, грязь полилась и на ее голову. Ко всей тяжести ее грехов как спиритистки он подцепил еще факт моего присутствия, обвиняя ее в грехе и разврате и угрожая всеми карами Ветхого завета. Все попытки разумного возражения с моей стороны лишь провоцировали старика на новые истерики и оскорбления. Когда патриарх изверг на нас все свои громы, последнее, что у него осталось – это изгнать нас из среды обитания человеческой дабы мы не оскверняли землю...

Когда они ушли, я вытер слезы Эдифь и успокаивал ее. Внезапно я понял, что действительно люблю эту добрую и нежную леди, которая была моим другом, учителем, наперсницей и центром моей жизни. Немедля я попросил ее дать согласие на наш совместный брак, но несмотря на все мои назойливые просьбы она и думать об этом не хотела. Уж слишком большая была разница в возрасте. После нескольких бесплодных попыток угомонился во страстях и я. Наконец настал день, когда нам показалось, что мы собрали достаточно средств для открытия собственной миссии. Я написал заявление на расчет в магазине Джона Максвела и в течение последних двух завершающих недель в соседнем Уотфорде нашел большую немеблированную комнату, которую и взял в аренду за весьма скромную плату, хотя я и не подумал кто будет оплачивать это благо когда у меня не будет работы. Мы с Эдифь потратили немало сил и средств, пока захудалую и запущенную комнату привели в божеский вид. Взяли напрокат несколько дюжин стульев и наконец комната приобрела комфортный и приятный вид. Наконец мы дали в газету объявление, что в Уотфорде начала работу миссия спиритов и приглашаются все желающие. Однако сколько бы я не жил из отпущенных мне судьбой дней, я не могу назвать чувства более того, которое возникает в душе от осознания факта, что ныне первый день твоего служения в созданной тобой церкви. Были забиты все места и их даже не хватало. На меня тогда снизошел транс и ясновидение. И когда я снова был в себе, испытывал необычайную эйфорию и был доволен результатами всех моих недельных трудов по благоустройству. Мы продолжали начатое дело. Первым делом мы решили взять больше стульев, хотя и не вполне рассчитались с предыдущей арендой. Стулья мы арендовали на короткие сроки, потому что от посетителей денег приходило мало, а надо было еще платить за помещение, свет и отопление. Кроме того мы еще подрабатывали частными сеансами в доме Эдифь. Таким образом с двух человек за сеанс нам доставалась аж одна гвинея. У меня была мечта заняться с теми, кто по бедности или занятости не мог посещать частные сеансы, чтобы и они коснулись тайны духовного вещания. На сей счет мы с Эдифь решили, что по окончании основного собрания в черверг вечером будем приглашать всех желающих в так называемый круг свободного общения. Когда служба была закончена и верующие разбрелись по домам, желающие всего за два шиллинга могли остаться и в темноте продолжать общение с миром мертвых. У меня к тому времени уже вполне созрел голос медиума и в течение всех сеансов группы был в полном сознании, позволявшем мне активно поддерживать диалог между членами группы. Иногда разговоры были настолько интимными и эмоционально окрашенными, что мне казалось, будто я подглядываю за чужими тайнами. Однажды голос мужчины сказал, что хочет общаться с сыном по имени Джордж. Ему ответил присутствующий здесь человек. Дух отца начал упрекать сына за расточительность, велел ему не злоупотреблять хмельным и быть более добрым к членам своей семьи. Когда общение закончилось и люди разъежались по домам, некая леди с джентельменом отстали от толпы, дабы поговорить со мной наедине. Познакомившись с ними я узнал, что мужчина был известным режиссером, а его жену звали Энн. Мужчина был вполне убежден, что сегодня с ним говорил именно его отец, потому что таких манер речи не было ни у кого более.

В следующий четверг все шло как обычно, люди встречались со своими умершими друзьями и родственниками, вели беседы, как вдруг мы услышали робкий незнакомый голос женщины. Так иногда пытаются выйти на связь непривыкшие общаться с людьми духи. Потом странный голос стал более уверенным, и как нам показалось, чем-то обеспокоенным. Голос сказал, что принадлежал Люси Дорис Ковелл, жившей в Сент Альбине. Она работала секретарем и была убита. Тела ее не нашли. Голос ее умолк и другой дух, который обычно помогает мне в сеансах сказал, что девушка очень взволнована происшедшим. Она неспокойна за мужчину, который был ее возлюбленным и убил. Она хотела чтобы его не осуждали сверх той меры, какою судит его она сама. Естественно мы пересмотрели все местные газеты, чтобы найти подтверждение полученной от духа информации и через несколько дней таки наткнулись на заметку, где сообщалось, что было обнаружено тело убитой девушки, а мужчина, с которым она жила исчез. Дух девочки посетил нас в следующий же раз. На сей раз она была более спокойна, но все еще беспокоилась о возлюбленном, которого пока не нашла полиция. Она сказала, что в ту роковую ночь ее возлюбленного не было дома, а когда он вскоре пришел, меджу ними возникла перепалка. Она бросила ему в лицо дерзкие слова, а он огрел ее за то велосипедным насосом. Он не сделал это преднамеренно, просто она попала ему под горячую руку. Он испугался и подумав, что никто не поверит ему, что случилось на самом деле, по-дурацки сбежал. Девушка сказала, что полиция найдет его в местном парке с веревкой в руках, пытающегося покончить с жизнью. Приблизительно через день мы прочитали о том всем в местной газете. Против него было возбуждено уголовное дело по обвинению в убийстве. Пока шел процесс девушка не раз выходила на связь. И вот однажды она по секрету поведала нам, что ее возлюбленый несмотря на всю защиту получит пять лет тюрьмы за убийство, что потом и произошло на самом деле. Так как этот человек может еще быть в живых и он давно рассчитался с обществом за свою провинность, мы умышленно не будем называть его имени, дабы не ятрить давние раны. Но в Уотфордской области найдется немало людей, помнящих сеансы, на которых мертвая девушка рассказывала историю своей любви и смерти. О ней тогда даже писали местные газеты. Однажды ночью на одном из моих открытых кружков женщина из зазеркалья говорила с одним мужчиной из группы. Она была его первой женой и погибла от пожара на их фабрике. Она хотела, чтобы он знал как она счастлива, что он женился на ее младшей сестре и она была рада их медовым месяцем в Бразилии. Этот человек остался после собрания, поведал, что заинтригован моими способностями и хотел бы поговорить со мной наедине по очень важному вопросу. Я согласился провести его до ближайшего кафе, где мы могли бы обсудить вопрос за чашкой кофе. В кафе я узнал, что моим собеседником был некто Ной Зердин, один из основателей, а теперь и глава ассоциации домашних спиритических церквей. Целью даной организации было объединение многочисленных и разрозненных домашних спиритических церквей по всему миру под одно знамя и интерессы. Меня больше всего интересовал опыт г. Зердина в качестве медиума, но он вдруг ошарашил вопросом, знал ли я какому жизненноопасному подвергался риску, вызывая духов безо всяких предосторожностей. Я полагаю, что был весьма смущен, так как г. Зердин решил все-таки объяснить мне почему было опасно позволять всяким Тому, Дику или Гарри с улицы участвовать в таинствах духа. Он поведал мне, что во время сеансов медиум отделяет от себя двойника, некую эктоплазму. Именно этот двойник и является мостом между миром мертвых и живых. И если бы кто во время сеанса при полной темноте вдруг вздумал осветить меня светом, то энергетический двойник мог с силой обратно шарахнуться в мое тело, что было чревато сильным потрясением, кровоизлияниями и даже смертью. Но мне было скучно его слушать. Я не мог вообразить как могли бы решиться навредить мне те, кто пришел ко мне за помощью. Однако в жизни всегда есть сомневающиеся, которые не прочь всунуть медиуму палки в колеса дабы проверить его способности. Однако я возражал, дескать разумные люди должны и сами понимать, что медиум не может знать всей подноготной тех людей, с которыми общаются голоса, не может изобразить в себе множество тех женских и мужских голосов и акцентов, которые мы слышали на сеансах. Г. Зердин был непреклонен. Есть люди, которые специально являются на собрания к спиритам, чтобы вызвать там бунт и разногласия. И многие из них довольно искушенны в тонкостях спиритизма, так что знают куда бить. Г. Зердин сказал, что дар типа моего в спиритических кругах довольно редок и его следует всячески лелеять, дабы оный перерос мне в благословение. Он предложил приходить к нему в дом на собрание ихней группы, каждый член которой был искушен в мастерстве психологии и они сообща поработают над совершенствованием моего дара. Когда по их мнению я достигну достаточной степени медиумической зрелости, они представят меня широкой публике. Таким образом мой дар будет служить не группке собравшихся у камина верующих, но тысячам изможденных безнадежностью людей. Добираясь ночью автобусом домой, я обдумывал все сказанное г. Зердином. Ему тогда было восемьдесят, но он выглядел как лидер и не терял бодрости духа. Я был тронут его искренностью и состраданием, его готовностью довести до многих правду бытия. Наверное в былые годы он был заядлым атеистом и что-то однажды его изменило. С тех пор он был полон решимости открыть глаза многим, как их открыли некогда ему. Еще на пути домой я решил все-таки прислушаться к советам г. Зердина и не доверять открытой душой всем подряд. Кроме того я решил принять предложение и начать посещать его дом. С тех пор прошло немало месяцев. Я регулярно посещал дом Ноя Зердина, расположенный в Мертон Парке, где он жил со своей женой Голди. Благодаря политике Зердина и стараниям членов его кружка голоса, воспринимаемые мной, значительно возросли в силе. Между тем я продолжал работу в своей мисии, хотя занятия в открытых группах пришлось сократить, потому что на все не хватало времени. Кроме всего прочего, чтобы заработать себе на прожиток одну гвинею, я продолжал давать еженедельные частные сеансы в доме Эдифь, когда она была на работе, а Оуэн в школе. Однажды днем я стоял у окна гостиной Эдифь, и ждал мисс М. Такер, которая письмом договорилась о встрече со мной. Внезапно мои глаза полезли на лоб. У дома остановился великолепный Ролл-ройс и из него, сопровождаемая под руку водителем вышла крупная леди, должно быть сама М. Такер. Автомобили такого класса были экзотикой в нашем бедном микрорайоне и из перемещением почтенной леди наблюдали все кто мог. Зазвонил звонок и я открыв дверь справился кто к нам прибыл. Мисс Такер оказалась довольно неплохим человеком. Она не изъявила никаких знаков пренебрежения, которые могли быть свойственны владельцам такого класса автомобилей. Я сопроводил ее в гостиную и удобно разместил. Погасили свет и сеанс начался. После нескольких минут прозвучал ребячий голос Кокни Микки. Это дух-помощник, который помогает мне организовывать сеансы. Дух приветствовал леди и сказал, что будет посредником в общении с ее матерью и сестрой. Дух выполнил обещание и вскоре дама беседовала со своими покойными. Когда беседа была закончена, дух распрощался с нами дабы сопроводить души в их место, а мы тотчас же услышали голос мужчины, назвавшегося Эдисоном. Он предъявлял претензии леди, почему это она не привела с собой Луи. Они перекинулись несколькими словами и леди обещала привести с собой Луи на следующий сеанс, если медиум это ей позволит. Естественно мне было приятно это слышать. В назначенный час большой Ройс снова остановился у наших дверей и мисс Такер вышла в сопровождении пожилого мужчины. Он был небольшого роста с красным лицом и веселым взглядом и носил монокль. Я открыл дверь и мисс Такер представила маленького мужчину как Луи. Мы вошли в гостиную. Сначала м. Такер кратко побеседовала с мамой, но дух сказал, что тут есть еще души, которым не терпится высказаться. И тут же в диалог включился голос мужчины, известный нам по предыдущему сеансу. - Привет, Луи, бодро начал дух, - это говорит Томас.

– Томас? Это кто такой Томас? - спросил маленький мужчина. - Разве вы не знаете меня, Луи? Это ж голос Томаса Альвы Эдисона! Разве вы забыли как мы с вами были в Штатах и сотрудничали в изобретательстве?! Маленький мужчина оживился и радостно приветствовал собеседника. Между ними завязалась оживленная беседа, свидетелем которой я был поневоле. Они говорили о временах и людях, упоминали Гудини, которого забили в бочку и пустили на Ниагарский водопад и как он выжил и написал рассказ. Они говорили о смерти и воскресении, о реинкарнации и Эдисон подметил, что некоторые новые фильмы современности правильно отражают это явление. Я наблюдал за их оживленным разговором, хотя множество имен, которые они упоминали, было мне неизвестно и я узнал о них позже. Когда сеанс был закончен и свет включен, мисс Такер призналась, что мужчина, которого она представила как г. Луи в действительности он был ее мужем, доктором Луи Юнгом. Они дружили с Эдисоном в течении восьмидесятых и девяностых предыдущего столетия. Она поведала мне, что Такер ее девичья фамилия, которая ныне фигурирует в ее бизнесовых делах и она намеренно скрыла от меня настоящее положение, надеясь на непредвзятость. Доктор Юнг сказал мне, что он встречался со многими медиумами у нас и в Америке, но накого еще не видел. В былые дни он изобрел много вещей для фирмы г. Такер и был искушен в мошенничестве, но нынешний разговор со старым другом напрочь лишил его всяких сомнений в подлинности процесса. С тех пор мы много раз встречались с м. Такер и ее мужем и мы даже подружились. На связь с доктором Юнгом приходило множество некогда известных людей, деятелей науки и искусства. Сэр Артур Конан дойль, сэр Оливер Лодж и другие регулярно являлись на сеансы для беседы. Через несколько месяцев кружок г. Зердина и Комитет Спиритических церквей решили организовать в Лондоне совместную встречу, на которой я буду демонстрировать феномен живого голоса. Объявление о данном мероприятии за несколько недель наперед распространила газета спиритистов «Психические новости» и было зарезервировано место для пятой ежегодной конференции Ассоциации Спиритических церквей в Виктори Хол Блумсбери в субботу 16 мая 1935 года.

Дата добавления: 2015-07-19