От переводчика 2 страница

Я не был доволен 'иметь веру в' или, 'чтобы надеяться на', я хотел знать, я нуждался в небольшом количестве осуждения, чтобы построить мою жизнь.

Если бы смерть означала забвение, то я мог бы признать, что, даже без сожаления, но я хотел убедиться.

Если бы была жизнь после смерти, я хотел доказательство этого, и я хотел знать, какой жизнью это было бы.

После многих недель серьезного поиска в различных наименованиях христианской Церкви я не нашел ни осуждения, ни любой надежды на него, и я начинал отчаиваться. Из объявления в местной библиотеке я узнал о намечавшемся собрании Теософического Общества, где некто собирался рассмотреть вопросы Древней Мудрости. Это казалось мне по-пути. Разве не вопросам мудрости принадлежит то, что я ищу? В библиотеке я взял словарь и нашел, что значит слово «теософический». Я был взволнован, узнав, что за этим кроется «озарение, снизошедшее на некоторых избранных людей». Я насилу пережил ночь, с нетерпением ожидая того собрания. Той ночью народу было весьма немного и мне было жаль оратора, приехавшего из Лондона на эту церемонию. Пытаясь поддержать его морально, я продолжал аплодировать ему даже после того, когда все уже прекратили это делать. Его голос показался мне похожим на гавканье. Он использовал множество незнакомых мне слов и мне показалось, что он должен быть весьма одаренным в познаниях словаря Чемберса, поэтому приготовился впитывать каждое его слово. К сожалению большая часть его беседы осталась для меня недоступной. Он много говорил об астральных телах, но ни слова не сказал, что же они из себя представляют. Дело несколько прояснилось, когда он начал говорить о зрелых душах, их смертях и новых перевоплощениях, чтобы продолжить свою земную судьбу. Это казалось уже давало надежду. В конце-концов этот образованный и одаренный человек принимал как очевидное существование загробного мира. А потом последовало вливание: оратор торжественно на всю аудиторию заявил о вреде связей со спиритистами, поскольку они, мол, вызывают мертвых, а те, ни кто иные, как неразвитые духи низших слоев загробного мира и общение с ними приносит только вред. Я впервые слышал новость, что можно войти в связь с мертвым и был вне себя от такой идеи. Если бы это было верно, не имело бы значения кто вышел на связь, высокий дух или низкий, это был бы факт доказательства жизни после смерти. Так я тогда рассуждал. Это было первым разом, когда я когда-либо слышал, что было возможно войти в контакт с мертвым, и я был взволнован в самой идее.

Если бы это было верно тогда безотносительно вида юридического лица с которым связываются, высокое колебание или низко, который это конечно доказало бы, после смерти была жизнь, или так во всяком случае я рассуждал в то время. Резонно, что мне следовало найти этих самых спиритистов и независимо от того, хорошие они или плохие, узнать все из первых рук. Я пустился в поиски, расспрашивая людей, но дело было глухо. Никто, казалось, их не знал. Некоторые даже вели себя странно. Они либо убегали от меня с чувством оскорбления, либо приняв печальный вид обращали мои взоры ко храму. Мне начинало казаться, будто я хочу проникнуть в какое-то зловещее закрытое общество. Сегодня спиритизм – течение, в котором только в этой стране около трех миллионов последователей, но в те дни такие занятия могли подпасть под криминал согласно Закону о Колдовстве от 1735 года. Потому последователи сего течения вынуждены были работать в подполье. Я не знал тогда обстановки и решил, что снова попал в тупик. Спустя несколько недель после того, как я более или менее бросил поиск неуловимых спиритистов, я был получил задачу убрать ряд могил, известных как Контракты, потому что родственники ежегодно платили кладбищу стабильную сумму на их содержание. Когда я справился с работой, я заметил неподалеку заброшенную, заросшую могилу. Мне было жаль неизвестного мертвого, о котором, казалось все забыли и решил, что у меня до обеда хватит времени, чтобы убрать и эту могилу. Я был занят обрезкой длинной травы и сорняков на этой несчастной могиле, когда заметил женщину, что шла дорожкой кладбища с букетом цветов. Она выбросила цветы из могилы, которую посещала, хотя на мой взгляд, цветы еще были почти новыми. Цветы были выброшены в урну, а на их место поставлены принесенные. И дама ушла. К тому времени мне удалось добиться до надгробного камня одинокой могилы и прочитать, кто же в ней лежит.

«Эдвин Льюис», - гласила надпись. Шокированный увиденным, я изучил и другие надписи на надгробии и был вне сомнения, что здесь похоронен мой друг и учитель, господин Льюис, полагавший, что я мог бы стать неплохим художником. Я нарядил могилу как только мог, извлек из урны выброшенные дамой цветы, отряхнул их и поставил на могиле в банку из-под варенья, помолившись скромной молитвой о мире и покое усопшей души, где бы она ни была. Обедая, я сидел в углу шалаша и мог лучше всех слышать голосовое строгание мистера Хобса. - Таким образом я сказал этому мистику: «В этом деле много напрасных кровей». Я хоронил покойников тридцать лет, вы слышите, тридцать лет и никто из них не воскрес до сих пор. Этого просто не может быть! Ваши спиритисты питаются вашими деньгами, а вы – глупые бараны. Я чуть было не подавился бутербродом с рыбной пастой, а мистер Хобс тем временем продолжал. - И еще я сказал, если ты пойдешь этой ночью на собрание и будешь вызывать мертвых, ты будешь играть с огнем. Волнение, охватившее меня, подавило мои симпатии к госпоже Хобс. Наконец-то у меня была ниточка к этим неуловимым спиритистам. Будь что будет, а этой ночью я должен быть на собрании квакеров. Вычистив и надев воскресный костюм я направился к молитвенному дому, на дверях которого висело писанное от руки объявление, что вечернее служение пройдет с участием известного транса Ани Джонсон, которая проведет личные сеансы ясновидения. Транс? Ясновидение? Хорошо бы узнать хоть нечто из написанного. И я вошел внутрь. Зал был полузаполнен, но я решил сесть поближе к выходу, на случай, если отсюда придется удирать. Постепенно зал заполнился и были разданы книги песнопений. У меня в руках оказалась Большая Мировая христианская Книга Гимна Спиритуалиста. Ах! Да они же христиане, христиане же! Но озираясь вокруг я не заметил церковной атмосферы в этом голом зале. Люди вели себя вольно, не было столь привычных церковных украшений, которых я насмотрелся за месяцы моих томительных поисков истины. Я еще более был смущен, когда началось служение. Это просто казалось недоразумением. В служении небыло никакого проффесионализма. Я почувствовал себя на голову выше толпы этих простых людей, поющих гимны под старую хрипящую фисгармонь, молящихся столь вольно, будто они стояли не пред Всевышним, а пред кем-то, равным себе. Это моказалось мне наивным. Это – худшее из служений, на которых мне довелось побывать, - думал я. Внезапно народ заволновался и зашелестел. Мужчина и женщина прошли к платформе в другом конце зала и сели на стула лицом к нам. Мужчина был маленьким, пожилым и дряблым. Он назойливо напоминал мне картину печально известного доктора Криппена, который, зарубив жену, тайно удрал со своей машинисткой еще до моего появления на свет. Женщина была изысканно одета в фиолетовое с большой серебрянной пекторалью в виде креста на груди. Я одобрил крест. Это увеличило мое доверие к собранию.

«Доктор Криппен» опустился на колени и бормоча произнес одну из молитв, после чего пригласил толпу спеть еще один гимн. Во время пения я заметил, что моя фиолетовая леди впала в дрему. После гимна «доктор Криппен» объявил, что госпожа Ани Джонсон теперь даст свой сеанс транса. Таким образом моя фиолетовая леди была медиумом, но разве этот маленький комик не знал, что она спит? Но к моему удивлению спящая дама в фиолетовом встала и начала говорить. Я вскочил от удивления, когда леди начала говорить голосом, никак не подобавшим женщине, глубоким, резонансным, культурным, явно мужским голосом. Меня осенила мысль, а не мужик ли это, наряженный под бабу? Можно ли допускать такое в христианской церкви? Но окружающие меня не подавали а ни намека на какое-либо волнение. Они внимательно слушали произносимую речь, что успокоило меня и я решил вникнуть в суть сказанного. Речь шла о Вечной жизни. Голос, исходивший из уст госпожи Джонсон сказал, что он любит посещать землю и успокаивать людей, перенесших горе утраты близких, уверять их, что смерти нет и их любимые находятся в лучшем мире, из которого иногда шлют послания оставшимся жить друзьям. Сегодня вечером они собираются передать сообщения некоторым друзьям, находящимся в зале. Мягко говоря я был вне себя. Так кто же была эта женщина или мужчина, чрез кого должны были вещать мертвые? Я вспомнил предупреждение теософа о низменных духах и задумался, не стоит ли мне покинуть всю эту затею, пока она не началась? – Где мое не пропадало, - сказал я и решил остаться, оставаясь однако настороже. Медиум села и «доктор Криппен» пригласил всех спеть гимн: «Тихо теперь, мы ждем вас». Во время пения я то и дело спрашивал себя: «И чего им ждать-то?». Я уже было решил уйти, но мне неудобно было беспокоить ряд женщин, заполнивших ряд и пришлось успокоиться и продолжать петь со всеми. Гимн закончился, и все мы сели.

Госпожа Джонсон подошла к краю платформы и указав на женщину, сидящую в зале неподалеку, начала говорить с нею тихим, приятным, полностью женским голосом в отличие от того, который она использовала, когда спала. Она сказала женщине, что ее муж стит рядом и хочет сказать жене, чтобы та знала, что у него больше нет ужасной боли в груди, от которой он пострадал прежде, чем скончался.

Госпожа Джонсон описала мужа сверху донизу, цвет его костюма, галстук, о котором она сказала, что он изношен.

Женщина приняла то, что она сказала с решительным киванием ее головы.

Я напрягал глаза и пытался увидеть человека, о котором говорила госпожа Джонсон и который, по ее словам, стоял возле нее, но не мог ничего обнаружить, ни даже призрака, отчего заключил, что эта пара приготовила такой себе цирковой трюк на публику.

Были другие сообщения подобной природы для других людей в зале и один или двое из этих людей становились очень эмоциональными, поскольку они приняли за истину то, что сказала им госпожа Джонсон.

Я был все еще убежден, что госпожа Джонсон работала с сообщниками, размещенными в зале. Я хочу обратиться к молодому человеку в заднем ряду, внезапно сказала госпожа Джонсон и указала прямо на меня. Я был ошеломлен таким поворотом дел и оглянулся, нет ли здесь еще кого-то, кого могло бы касаться это обращение. Но в ряду я был единственный мужчина и указывать было больше не на кого. Поднимите руку, молодой человек, сказала далее госпожа Джонсон. В нервной дрожи я вынужден был поднять руку. - Вот именно, -продолжала она, - это как раз и вы. Здесь пришел человек, который хочет благодарить вас за цветы, котрые вы поставили на его могилу нынешним утром. Он говорит мне, что был учителем и звали его Эдвин Льюис. Вам понятно? Я был вне себя, но госпожа Джонсон не останавливалась, продолжая характеризовать явившегося духа г. Льюиса. Я ответил, что помню его при жизни, когда еще он работал учителем рисования и позитивно оценил мои рисунки. - Он был похоронен как военный, - добавила она небрежно. Я вспотел. Как могла эта дама, которую я знать не знал и она меня так же, кто вряд ли мог знать о моем детстве и отношениях, описывать мне то, что сделал я сегодня утром в полном одиночестве? Но госпожа Льюис тем не закончила. Она описала других людей вокруг меня, включая и араба. Что делал возле меня, чего он хотел от меня? - озадачился я. Он был Наставником, сказала госпожа Джонсон, он не был действительно арабом, он был кем-то другим, хотя и оделся как араб. Мне показалось, что в этот момент что-то изменилось. То, что госпожа Джонсон охарактеризовала как переодетого в араба, хотело чтобы я стал медиумом, полезным для человечества. Мне показалось, что она перегнула палку, ногоспожа Джонсон настояла на своем.

– Вы будете выполнять то же служения, что и я и станете очень известным медиумом. Казалось что я в каком-то бреду. Это было столь невозможным, что я не обратил на него особого внимания и потихоньку выслизнул из зала. Той ночью я долго не мог уснуть и много раз прокручивал в голове пережитые события и думал, что дама в фиолетовом поведала мне такую фантастику, в которую трудно поверить. Мне больше не казалось это уловкой, хитро разработанной сценой, потому что все произошло со мной и делал я свое дело на могиле Льюиса один, без посторонних наблюдателей. И откуда госпожа Джонсон могла знать о наших взаимных симпатиях в детстве, когда я их ни с кем их не обсуждал и даже моя бабушка понятия не имела о привязанностях изголодавшегося в любви ребенка? Я подозревал, что между мертвыми, исчезающими из виду при попытке к ним приблизиться и словами г. Джонсон есть некая связь. Но в меня в голове не укладывалось, как это мертвый мог придти из того света в голый зал молитвенного дома и говорить через какую-то леди, ничем особым не отличавшуюся от других. Но пережитое брало верх и я долго ворочался, не найдя сил уснуть. Я решил продолжать посещать эти странные собрания каждую среду в пол-восьмого вечера. Сначала я, как и прежде, застенчиво прятался на задворках, но со временем, осмелев, познакомился там с парой человек и потихоньку начал перебираться ближе к сцене. Лишь со временем до меня дошел смысл простоты и искренности необычного служения, которое при первом моем посещении показалось мне наивным и непроффесиональным. Я всегда старался сохранить критическое отношение к ясновидению, которое демонстрировалось различными медиумами при служении. За время моего постижения спиритизма, перед глазами прошло много медиумов. Не могу сказать, что о всех из них у меня сложилось ажурное впечатление. Лишь небольшое число их действительно достойны признания своего дара, но тогда я еще не понимал, кто кем движет.

Медиум действительно ощущала дух мертвого или это была просто телепатия? Слишком многие медиумы, как мне показалось, выуживали информацию у живых и потом, переработав ее, выдавали как сообщение от мертвого. Много раз у меня вызывали отвращение сеансы, похожие на одержимость. Я поражался легковерием людей, которые позволяли себя впутать в обман. Каждый раз, когда я видел нечистую работу, у испытывал желание бросить все это, но в моменты разочарования на ум приходила медиум Ани Джонсон и солдат. Это было в одну из сред, которую я не могу забыть до сих пор. Уже не помню как звали медиума. Это была маленькая кряжистая женщина с невероятно красивыми волосами и зеленым шифоновым платьем с переливами. Она как и г. Джонсон вошла в транс, чему я уже не удивлялся, подошла к краю сцены и начала обращение к конкретным лицам. Я и бровью не повел, когда уловил перемены в ее голосе. Это был голос образованного и культурного человека. Я должен сказать, однако, что это было несколько комично: женщина, говорящая мужским голосом. Иногда я получал информацию сам, но списывал все если не на телепатию, то на предшествующее знание. Но раз или два молодой араб явился мне и сказал, что я должен стать известным медиумом и служить человечеству, убеждая людей, что смерти нет. Но я открестился от этого наваждения и даже думать не хотел о том, что я, подобно другим, могу стоять на сцене и говорить с людьми. Последние вечера собрания спиритистов не отличались чем-то особенным. Я уловил, что там есть несколько человек, постоянных посетителей, вызывающих духов, которых никто не мог ни понять, ни изъяснить. Они начинали произносить невнятные фразы, неизвестно к чему и к кому относящиеся. Я воспринимал их как артистов своего рода, представляющих свое тело в распоряжение кого попало. Несколько лет спустя я узнал, что во всех церквях спиритистов есть старые верующие, которые перехватывают безадресные пророчества в свой адрес. До тех пор, пока я это узнал, я научился относиться к ним сочувственно как к одиноким людям, понесшим тяжелую утрату, ищущих моральной отдушины в откровениях медиумов. Однажды ночью в конце собрания, после того как исполняющая обязанности медиума дама описала мне молодого араба, «не бывшего арабом» и открывшем мне тайну моей мудьбы в отношении медиумизма, ко мне подошла приятная средних лет женщина и спросила, как я намерен распорядиться данной мне и не раз возобновленной информацией.

–Никак, -пробормотал я смущенно.

– Я не экстрасенс и что мне делать с этой информацией? – Вы можете приехать ко мне в гости и узнать, насколько правдиво то, что вы услышали. Если это правда, то в нашем узком кругу это обнаружится. Я поинтересовался, а что представляет собой этот самый «узкий круг». Женщина объяснила, что несколько человек будут сидеть вокруг тяжелого викторианского стола и медитировать. Я согласился и проведя с ними вечер, вернулся домой. Придя домой на кухне я обнаружил адресованное мне письмо с немецкой печатью на конверте. У меня не было связей в Германиии сбитый с толку я поспешно разорвал конверт. То, что я прочитал в нем еще более шокировало меня. Письмо на эксцентричном английском было от женщины в Мюнхене. Она писала, что регулярно в течении нескольких лет она проводила дома спиритические сеансы и получала сообщения от некоего Рудольфа Валентино. Этот дух назвал ей мой адрес и имя и попросил написать мне, что он не раз пытался связаться со мной разными способами, но все бестолку. Он хотел передать мне, чтобы я больше занимался развитием своего медиумизма, дабы быть более доступным и помогать людям. Я стоял в нашей серой небольшой кухне и безучастно долго смотрел вдаль. Я читал и пречитывал таинственное письмо и вспоминал пророчество, которое проигнорировал. Меня мучал вопрос не был ли Валентино тем «молодым арабом», о котором мне говорила медиум. Вспоминались его два фильма, в котором он играл роль араба-шейха и сына шейха, но неужели дух покойного принял на себя такой вид? Это что, попытка дать понять кто он? Если так, на основании чего он представился именно в таком виде и показал себя медиумам и «арабом» и «вроде нет»? Если это был Валентино, зачем ему нужен именно я? Я никогда не знал о нем более чем с фильмов на экране. Конечно, я восхищался им, но таких как я были миллионы! Так почему же он нашел только меня? Куда не денься, я не мог убежать от факта, что неизвестная мне и я ей женщина в Мюнхене получила от медиума мой адрес в Англии, чтобы передать мне то, о чем я и так уже знал. Почти светало, когда я решил заснуть. На следующий день я решил ответить женщине в Мюнхене и попросить через нее дух Валентино открыться мне в Англии, что придало бы факту большую убедительность.

Наступила ночь узкого круга, но я пришел раньше, т. к. хозяйка дома хотела увидеть всех воочию прежде чем начнется служение. Собрался весь состав: трое мужчин и три женщины. Сеанс должен был проводиться в комнате с большим викторианским столом, о котором говорила хозяйка. Хозяйка сказала, что этот стол ее сын с мужем частенько используют под бильярд. Был выключен газовый светильник. Освещения осталось ровно столько, чтобы мы без труда видели друг друга. Мы все положили на стол руки ладонями вниз. Приблизительно через десять минут все услышали громкий скрип, исходивший откуда-то из центра стола. Хозяйка сказала, что дух пришел и готов общаться с нами. Она поведала, что они нашли с духом средство общения. Хотя и медленное, но вполне работоспособное. Один из присутствующих медленно ведет палец по буквам алфавита. При достижении нужной буквы в столе раздасться скрип. Другой присутствующий будет писарем и все будет фиксировать, а потом прочитает то, что получилось. Сначала дух приветствовал меня как новичка, потом сказал, что я обладаю некой силой. Это конечно подразумевалось в психическом смысле. Следующее сообщение гласило, что со мной пришел некий дух, желающий передать мне сообщение. Было сказано, что это очень одаренный при жизни дух и звали его Валентино. Потом было сообщение, полностью повторившее письмо леди из Мюнхена с напоминанием, что я должен поблагодарить ее за заботы. Нас тогда спросили, хотели бы мы видеть, что за необычайная психическая сила кроется во мне. Когда мы все дали согласие, тяжелый стол вдруг наклонился и одним концом приподнялся над полом, достигнув картины на стене. Посмотрев на размеры и прикинув вес стола я не мог вообразить, что такое возможно. Потом нам сообщили, что в будущем мы можем обходиться без стола, сидя только в общем кругу. Они бы пробовали произвести «настройку», особенно у меня, поскольку нашли прекрасные задатки на медиумический канал посредством прямого голоса. Потом были кофе и пироги. Все были довольны и живо обсуждали результаты проведенного вечера. Присутствующие поведали мне, что никогда прежде не видали ничего подобного. Меня попросили не пропускать собраний, что я обещав, удалился. Я шел темными улицами города с полной головой мыслей. Кому я доверился, дав согласие продолжать сеансы? Действительно ли я хотел быть медиумом? Перелопатив за ночь в уме все «за» и «против» я таки согласился, что с мертвыми можно выходить на связь.

Три

Днем или двумя позже в доме леди, которую я теперь знал как госпожу Кук, меня принимали весьма радушно, но тем не менее с приближением нового собрания моя уверенность в собственном медиумизме была под существенным сомнением. Так или иначе я никак не мог вообразить себе эту роль стоящего на сцене и вещающего голосом духа медиума. Мне казалось, что я слишком молод и никто не воспримет меня всерьез, поскольку в церквях были преимущественно люди пожилые. Крайне редко я видел среди них молодежь. Конечно была у меня норовинка вообразить себя артистом, но не имея образования, я не знал как это сделать. К тому же не нашлось никого, кто помог бы мне изменить ситуацию. Я надеялся, что может быть мне удасться найти более оплачиваемую работу и тогда у меня хватит средств рассчитаться за уроки уроки искусства. Но новое увлечение перевернуло мои планы и в доме господи Кук с каждым днем я становился все более как свой. Я знал, что придет день посвящения, когда я должен буду отдаться делу на недели, месяцы, годы ради той цели, которая была мне известна. После глубоких и трудных размышлений, я наконец решил все это бросить, все забыть и продолжать жить своей обычной жизнью. Я не хотел более посещать госпожу Кук. Я написал ей письмо с сообщением о моем решении, принося всяческие извинения, но прежде, чем я отправил его, другое письмо пришло мне из Мюнхена. В нем неизвестный корреспондент-спирит снова от имени Валентино передал мне просьбу не пренебрегать даром медиума и обещал помощь, лишь бы я служил тем человечеству. Он сказал, что питает ко мне некие симпатии и хочет помочь мне как медиум медиуму. Это письмо пришло мне утром первым, прежде чем я успел уехать на работу на кладбище. Писаное же госпоже Кук, я поставил на каминной доске, намереваясь отправить его по пути на работу. Я стоял перед дилеммой, глядя то на немецкое письмо, то на письмо на доске. Что же делать-то? Оба письма я сунул в карман, ожидая, куда меня поведет чувство, так я и сделаю. В тот день были похороны, которые показались мне горестнее всех виденных мной до сих пор. Главной на похоронах была женщина средних лет, овдовевшая, на которой лежала печать скорьби пережитых дней. Она выглядела обезумевшей от горя. В то время, когда пожилой пастор тараторил свою мессу, друзья вынуждены были держать ее, дабы не бросилась в открытую могилу. По окончании служения и друзья уводили ее, она хваталась за руки пастора и я слышал ее слова сквозь слезы: «Как я могу оставить его в полном одиночестве в этой мрачной дыре? Я не могу без него жить, не могу!..».

Священник говорил к ней кротко.

– Так захотел Бог, чтобы взять Джима прежде вас. Он понадобился Ему для дела. Господь успокоит вас. Из груди вдовы вырвался задушенный крик: «Если Бог пожелал оставить меня одинокой, я ненавижу Его, ненавижу!..». -Пожалуйста, госпожа Вильсон, возьмите себя в руки! – резко сказал пастор. Он повернулся к людям ее сопровождавшим и велел им доставить ее в дом как можно быстрее. Друзья убелили вдову направиться к ожидавшим их автомобилям, а пастор пошел прочь в противоположном направлении. Импульсивно я потянулся к убитой горем женщине, желая ободрить ее надеждой, что не все потеряно. Ее муж был еще с нею, но что-то заставило меня стоять как укопанный на мощенной гравием дорожке. Какое право имел я вмешиваться в горе этой женщины? Увидев грязную рабочую форму, она могла бы воспринять меня за дерзкого чудака. И как мне было успокоить ее, если бы даже она стала меня слушать? Только медиум мог помочь ей навести мосты между живыми и мертвыми. Несколько мгновений эта мысль крутилась у меня в голове не давая покоя, пока я медленно не потянул из кармана письмо, адресованное госпоже Кук, посмотрел на него колеблясь, потом решительно порвал и выбросил в урну для мусора. Я решился. Я решился стать медиумом, если того требовала от меня судьба. Ночью госпожа Кук и ее друзья оказали мне радушный прием. Их теплота и доброта восполнили мое чувство потерянной свободы.

Один мужчина из числа друзей госпожи Кук, представившийся на прошлой неделе как мистер Герберт, опаздывал. Когда он, наконец, приехал, мне показалось, что на лице его лежит тень печали, но этого, кажется, никто более и не заметил. Госпожа Кук предложила расставить стулья кругом и обойтись на сей раз без стола, как нам и было велено в прошлый раз. Погасив газовый светильник, мы начали сеанс пением гимна. Потом госпожа Кук тихо помолилась, прося у Бога защиты и предоставляя собравшихся в распоряжение Его воли. Все тихо сидели, ожидая признаков пришествия духа. Меня интересовало, что же может произойти, если нет стола, оказавшегося столь полезным в этом деле. В тишине слышно было как на каминной полке тикают часы, что создавало ощущение уюта и покоя. Мы ждали долго, но не происходило ничего особенного. Теплота помещения навевала дремоту, чувство блаженства, отчего я, уснув, забыл обо всем.

Когда я проснулся, все еще были на местах. Мне стало неловко за свой поступок и я начал извиняться, но госпожа Кук начала завершающую собрание молитву и я умолк. Был зажжен газ и хозяйка ушла, чтобы принести завтрак. Одна из женщин повернулась ко мне с сияющей на лице улыбкой.

– Это было замечательное собрание, - сказала она. Мне было дурно. Мало того, что я поступил так некстати перед этими добрыми людьми, я пропустил самую суть. -Простите, - бормотал я смущаясь, - теплота в комнате убаюкала меня. Но господин Герберт только любезно улыбался.

– Вы не спали, сказал он, вы были в трансе. Вы врожденный медиум. Я с недоумением глядел на него. - Со мной говорила моя жена, продолжал мистер Герберт. Мне было отрадно за мистера Герберта, что лицо его просияло теплотой, но как ни говори в это верилось с трудом. Хозяйка возвратилась с тележкой, груженной яствами. На ее лице также было выражение одобрения. После того, как был выпит чай, съедены бутерброды и моя кулинарная слабость яйца с салатом, я услышал больше о том, что происходило во время моего сна или транса, если хотите. Одна из женщин беседовала со своим убитым на войне возлюбленным, еще один человек побеседовал со своей матерью. Ничего себе, думал я, они неплохо провели вечер, но что же мне оттого? Я пытал надежду, что в следующий раз они все-таки соберутся за столом, пригласив туда и меня. Госпожа Кук предложила мне кусок замороженного пирога.

-Я почти забыл, - сказала она как бы невзначай, - приходил киноактер Валентин или как он там себя называл. Тот, который умер несколько лет тому назад. Валентино? Я опешил. - Это тот, - сказала госпожа Кук, -который настаивал, чтобы вы стали медиумом. Конечно, он не может быть развитым духом, но так как вы оказались в нашем кругу, мы будем пытаться выйти на связь с более продвинутыми духами, чем голливудские актеры. -Ты посмотри как она распустила губу-то, подумал я, - ей ли судить, кто продвинут и кто нет? Кем был я тогда, не зная, что госпожа Кук, как она утверждала, была управляема очень высоким духом «Шу-шу», служившим при жизни жрицей храма Изис. Потому госпожа Кук была полна решимости держать наш небольшой круг на самом высоком уровне и духовно, и интеллектуально. К сожалению я никем не был предупрежден о том вовремя, отчего и попал в такую опалу. Той ночью часть пути домой мне пришлось коротать с мистером Гербертом в надежде на то, что он расскажет мне больше о том, что же сказал дух Валентино в то время. когда я был отключен. Но мне не повезло. Он все время болтал о своей жене, внезапно умершей несколько месяцев тому назад. У них был славный брак. Он сказал, что без нее чувствовал себя сиро и одиноко, пока сей ночью она не вступила с ним в разговор. Естественно я был рад, что хоть чем то был ему полезен, но меня все-таки интересовала не его жена. Я хотел знать на что походил голос Валентино, действительно ли это был американский голос или с итальянским акцентом и прежде всего, было ли нечто такое, которое не заставляет усумниться в подлинности его духа. Госпожа Кук даже имени правильно не назвала и я был в смущении. Но мистер Герберт был несколько закомплексован, чтобы ответить мне прямо. Я и попытки узнать что-либо уже оставил, мы просто шли тихо, пока он сам не зацепил меня вопросом. - Вы говорили с другими до моего приезда. Вы там уже были? Я подтвердил. - Я полагаю, что вам уже рассказали до меня о трагической смерти моей жены, - выпалил он резко.

– Нет, - ответил я, - о вас и вашей жене и речи не было. - Я выясню, - сказал он, -хочется верить, что вы не обманываете меня. С элементом раздражения я ответил ему, что не имею привычки врать. Под фонарным столбом мистер Герберт остановился и, взяв за плечи, повернул меня к себе. Вид у него был серьезный. Он сказал, что сообщение от его жены были для него слишком важны, чтобы принимать их на веру. Он хотел убедиться, что это не розыгрыш моего подсознания. В процессе становления во мне медиума, я морально должен быть готовым к сомнениям и недоверию окружающих. И только шарлатаны и самозванцы негодуют при попытках интеллектуальных людей проверить их подлинность.

Дата добавления: 2015-07-19