Басы накладывались очень близко к началу, после чего шла ведущая дорожка с вокалом, вокруг которой выстраивалось инструментальное сопровождение и гармонии. 8 страница

Когда Фредди смотрел, как кто-то другой выступает на сцене, он считал, что большинство исполнителей выкладывается на все сто и поэтому заслуживает стопроцентной похвалы и никак не меньше. Будучи исполнителем, Фредди был очень великодушным к другим; ему было известно, на что идет человек, выступающий на сцене, и он мог по достоинству оценить кровь, пот и слезы.

Отталкиваясь от того же критерия, Фредди чувствовал, когда исполнитель работал не в полную силу. Вот почему в антракте он вышел из театра, когда смотрел «Лисят» в Нью-Йорке. Фредди помнил слова Элизабет Тейлор: «Я никогда не утверждала, что я великая актриса. Я великая кинозвезда...»

Мне кажется, Фредди рассуждал так: если ты не великая актриса, то тебе лучше не соваться на театральную сцену. Но, разумеется, Фредди обожал Тейлор как кинозвезду.

Раз уж эта глава получается такой бессвязной, за что я прошу о снисхождении, будет кстати упомянуть список тех актрис, перед которыми Фредди преклонялся. Где-то на самых верхних строчках этого списка разместились Мэгги Смит и Дайана Ригг, потому что в своем творчестве они свели вместе различные виды искусства — примерно то же самое Фредди стал делать сам, начав работать с Монтсеррат. Хотя в этом списке было множество других имен, сейчас мне на ум приходит Ава Гарднер, чей автограф Фредди отчаянно хотел заполучить. Но, к сожалению, я чуть-чуть опоздал. Она ушла из «Crush Ваг» в Королевской опере за несколько мгновений до того, как я появился там со своей ручкой и бумагой, с которыми никогда не расставался. Зато мне удалось раздобыть автограф Онор Блэкмен.

«Вы не распишетесь здесь для моего друга Фредди?» — выпалил я, случайно увидев ее в театральном пабе в районе Майда-Вейл. Там моя подруга Адель Андерсон играла в постановке, где была занята лишь она одна. Блэкмен расписалась, и Фредди был в полном восторге. Он хранил этот автограф в своем шкафу в спальне вместе с остальными своими сокровищами, разложенными по серебряным коробочкам.

У Фредди всегда была слабость к шкатулкам, потом ему стали особенно нравиться те, чтобы были покрыты эмалью и украшены драгоценными камнями. В нижних ящиках комода, что стоял рядом с его кроватью, Фредди хранил коробки, которые были упаковками для японского фарфора, — деревянные коробки наподобие футляров из-под наборов бутылок и чашек для сакэ. Здесь были любимые драгоценности, например, броши, которые Фредди покупал сам и которые ему дарили... Какие-то личные документы и фотографии, которые не попали в многочисленные рамочки, расставленные по всему дому, фотографии, которые Фредди всегда держал при себе и которые часто рассматривал. Несколько писем и множество открыток, которые Фредди получал на протяжении многих лет и которые что-то значили для него. Мне кажется, они должны быть все еще где-то в доме, ведь это настолько личные вещи, что они имели значение лишь для самого Фредди.

Но вернемся к началу дня. Если Фредди нужно было разбудить в определенное время, то кто-нибудь из нас приносил ему просто чашку чая, а не поднос с едой. Обычно к моменту нашего прихода он уже просыпался и лежал в постели, планируя предстоящий день. Мы спрашивали Фредди, что он хочет на завтрак, или он сам высказывал свои пожелания. Он мог захотеть пару тостов с английским мармеладом, а мог заказать и качори — яичницу по-индийски. Лишь говоря о еде, Фредди мог затронуть запретную тему своего детства. Кроме качори, Фредди отдавал предпочтение напитку фалуда, похожему на молочный коктейль. Этот напиток делается из молока, розовой воды и каких-то красных конфет размером с тапиоку, которые становятся студенистыми при попадании в молоко. Еще Фредди любил дхансак, блюдо из курицы и овощей, а также дал. Вдобавок я несколько раз пытался готовить ему кулфи — замороженный миндальный десерт, который подают во многих индийских ресторанах.

До болезни Фредди обожал острые блюда индийской, мексиканской и китайской кухни, разумеется, понимая, что, если блюдо острое, это еще не значит, что в нем много красного перца. Во время завтрака Фредди обычно продолжал пить чай. Кофеманом он не был. Иногда Фредди пил фруктовый сок, но это уже было днем или вечером, не на завтрак.

Всю почту, адресованную Фредди, оставляли рядом с его местом за кухонным столом — первым с краю. Не выносивший бумажных обрезков, он аккуратно вскрывал конверты ножом. В одну сторону Фредди откладывал те письма, которые нужно было просмотреть Мэри, его секретарше, в другую — копии писем от менеджеров, а отдельно шли счета, которые мы раскладывали для него по папкам. Эти папки лежали в большом комоде в гостиной.

Здесь же мы должны были хранить письма от «фанатов на грани». Позвольте мне объяснить...

Пару-тройку раз Фредди получал серию писем и открыток не от фанов, а от «фанатиков». Полиция посоветовала нам не выбрасывать всю почту такого рода на тот случай, если эти люди попытаются осуществить свои угрозы. «Я достану тебя, если ты меня не признаешь», — вот к чему сводилось содержание этих посланий. Фредди молча читал их, затем давал прочесть нам, произнося в своей манере: «Взгляните-ка, еще один...»

Лишь сейчас, когда я пишу эти строки, я осознаю, с чем, помимо всего прочего, приходилось иметь дело Фредди. Надеюсь, никому из вас не придется пройти через это. Внешне казалось, что Фредди отлично справлялся с подобными ситуациями, но кто знает, что творилось у него внутри? Он никогда не обременял нас этой проблемой.

Если на какую-то корреспонденцию Фредди хотел ответить лично, для этого у него имелась подборка открыток, которые мы для него покупали. Здесь были открытки на все случаи жизни, на любой вкус и самого разного рода — от крайне неприличных до тех, что «можно было отправить мамочке». Приезжая в Японию, Фредди всегда накупал огромное количество разнообразных открыток для собственных нужд. Он хранил эти открытки в комоде, стоявшем рядом с его кроватью. Мы напоминали Фредди о каких-то праздниках в жизни его друзей и родственников, с которыми их надо было поздравить. У Фредди была специальная книга, где были записаны дни рождения и годовщины его родственников и близких друзей. Фредди педантично заносил туда новые даты.

Во время или после завтрака Фредди сообщал нам свое расписание на день. Терри Гиддингс обычно приезжал в интервале между половиной одиннадцатого и одиннадцатью утра каждый день. Если у Фредди были назначены какие-то дела, о чем мы всегда узнавали заранее, Терри появлялся гораздо раньше. Но мы-то знали, что Фредди вряд ли выйдет из дому раньше одиннадцати.

Если ехать было никуда не надо, Фредди мало чем занимался. В теплую и солнечную погоду он выходил прогуляться по саду, а потом в одиннадцатом часу решал пригласить гостей к обеду. Тогда один из нас брался за телефон и обзванивал людей, которых хотел видеть Фредди, а остальные шли покупать продукты, заказанные Фредди к обеду. Тор Арнольд напомнил мне об одном случае, когда Фредди захотел устроить обед на открытом воздухе в саду в честь гостивших у нас американских друзей. Один из столов на кухне разбирался, его специально заказали и собирали уже на кухне. Его-то и нужно было вытащить в сад, но сделать это оказалось невозможно. В конце концов, в сад вынесли большой обеденный стол со стеклянной столешницей, привезенный Фредди из Стаффорд-Террас. Его пронесли через заднюю дверь и поставили под одной из магнолий.

Что касается сада, то Фредди очень увлекался садоводством, хотя, должен признать, в его представлении садоводство сводилось к тому, чтобы просмотреть все соответствующие книжки и выбрать растения, которые потом покупал Джим Хаттон. Страстный садовод, Джим был только рад облагораживать Логан-Плейс для Фредди. Как-никак, он официально был садовником, и ему было нечего стыдиться своей отличной работы, хотя для еженедельной уборки сада Фредди нанял помощника. Но можно сказать наверняка, что всю основную работу в саду делал Джим. Он подстригал газоны и полол сорняки. Он претворял в жизнь все задумки Фредди. Джим обожал возиться с растениями. Час за часом он работал в саду и делал все возможное, чтобы в саду было красиво.

Как-то раз у Фредди с Джимом разгорелся очередной нешуточный спор насчет сада, и Фредди сказал вслед вылетевшему из комнаты Джиму: «Ладно! Я ему покажу. Я тоже кое-что могу!»

Меня отправили в Кенсингтонский питомник к Расселам за разнообразными петуньями, цвет которых должен был гармонировать друг с другом. Фредди решил собственными руками посадить два горшочка с этими растениями рядом с французскими дверями, которые вели в Японскую комнату.

Пока Джим намеренно отсутствовал, остужаясь после спора, мы с Фредди потратили добрых два-три часа, планируя, где посадить каждое из растений. Это было похоже на составление плана какого-нибудь сражения. Потом Фредди взял совок и наполнил землей один горшок. Но скоро ему стало скучно.

«Ну хорошо, дорогуша, достаточно. Пожалуй, следующим лучше заняться тебе», — сказал Фредди и пошел в дом за чашкой чая. Но спустя двадцать минут он вернулся с лейкой, чтобы полить свой цветок.

Фредди доказал, на что он способен.

Что касается званых обедов, то Фредди делал все, чтобы обед понравился гостям. При этом на обед могли подать простой рыбный пирог, столь любимый Франческой Тиссен, а могли устроить и банкет с четырьмя переменами блюд, на который Фредди приглашал всех, кто мог прийти. Как можно догадаться, Фредди знал довольно много людей, которые были безумно рады бросить все свои дела и принять приглашение к нему на обед. Но среди его многочисленных знакомых были и действительно близкие люди, приходившие к Фредди тогда, когда они были по-настоящему нужны ему. Они-то знали разницу между «приходи на обед» и «мне требуется помощь!»

Не все свои дружеские отношения Фредди оплачивал деньгами.

Мир шоу-бизнеса живет по своим довольно странным законам. За считанные дни ты можешь сойтись там с каким-нибудь человеком и проводить в его обществе по двадцать часов в день, но потом упрямец может взбрыкнуть, и вы расстаетесь на год или два. Кроме того, шоу-бизнес — это вам не обычная работа с девяти до пяти с понедельника по пятницу, так что Фредди использовал свои званые обеды для возобновления дружеских отношений со своими знакомыми из мира шоу-бизнеса, где никогда не бывает застоя. Само собой, у многих из его друзей — исполнителей, музыкантов и артистов — было время, чтобы прийти к Фредди, когда он их звал.

Как-то раз, к примеру, Фредди устроил ужин для актрис...

Однажды в «Aspreys» я купил ему книгу, в которую можно было записывать состоявшиеся званые обеды и ужины. На одной странице перечислялись побывавшие на обеде гости, описывались меню, цветы, поданные вина и желательная одежда. На другой странице — сервировка стола. Такая книга оказывается очень полезной, если вы не хотите, чтобы одни и те же гости ели одни и те же блюда три раза подряд. А ведь нередко это становилось проблемой, потому что Фредди каждый раз хотел, чтобы к столу подавали его любимые блюда, а в гости к нему часто приходили одни и те же люди. На ужине для актрис присутствовали Фредди, Стрейкер, а из числа гостей — Анна Николас, Анита Добсон, Кэрол Вудс и Дебби Бишоп. Эта идея родилась у Фредди и Питера... Собрать множество актрис за одним столом — перед этой прихотью невозможно было устоять. Фредди это было вполне по силам, на то он и был Фредди. Жаль, что я не могу показать вам обеденную книгу. Я заглядывал в столовую ненадолго, но уверен, что там собралась отличная компания. Время от времени до кухни, где сидели мы с Джо, из столовой долетали взрывы смеха. Должен признать, что, в отличие от большинства остальных, этот ужин требовал кое-какой подготовки, поскольку у каждой из приглашенных на него актрис был напряженный график, особенно у Аниты, которая все еще не завязала с алкоголем и наркотиками, прямо как Энджи из сериала «Истэндцы».

Фредди всегда инспектировал стол перед званым обедом или ужином, чтобы убедиться, что все так, как он хотел. Если я мог накрыть стол так, как того требовал этикет, то Фредди хотел удостовериться, что все серебро, приборы и прочие стоявшие на столе предметы находились там, где должны были быть по его мнению.

С течением времени многое менялось. Раньше Фредди перекусывал в обед, а по-хорошему мы ели уже вечером. Мне кажется, плотный ужин давал ему силы на многочасовые вылазки в город. В последние годы жизни привычки у него поменялись: ему стало нравиться плотно обедать дома или в ресторане, а потом есть что-нибудь легкое на ужин по возвращении домой. Если говорить о той поре, когда Фредди только переехал в Гарден-Лодж, то ему правилась разнообразная еда. Он всегда любил всякие тушеные блюда, будь то тушеная баранина с картофелем и клецками а-ля Джим Хаттон или мясо по-бургундски, которое подавалось просто так или с отварным рисом. Фредди любил классический бефстроганов в моем исполнении, который я готовил на встречах участников группы на Пембридж-роуд, а также в студии Mtisicland, когда Фредди поджидал Роя Томаса Бейкера. Все должно было быть приготовлено как надо. «Ты понимаешь, ведь Рой знает о еде все!» — говорил мне Фредди. Поэтому я чистил грибы как следует, отрезал ножки как по линейке, резал их на абсолютно одинаковые кусочки...

Вдобавок Фредди любил тушеное мясо ягненка с овощами и chilli con came[1], а также всякие необычные блюда, например, пирог с курятиной, который готовила ему его мать. Она начиняла этот пирог сосисками, отварными бобами и курицей в белом соусе. И все это подавалось под золотисто-коричневой корочкой слоеного теста. Нравился Фредди и рыбный пирог с помидорами или просто пирог с рыбной начинкой, а также традиционный бифштекс и пирог с почками. Овощи Фредди тоже любил, например, отварную свеклу, заправленную лимонным соком и кумином. Фредди обожал жареный пастернак с пармезаном. Обычно я отваривал очищенный пастернак в течение пяти минут, потом подсушивал его и сразу обваливал в муке, смешанной с солью, перцем и тертым пармезаном, а потом обжаривал до золотистой корочки. Салаты Фредди не жаловал. Он вырос в жарком климате, где готовят с тем расчетом, чтобы уничтожить бактерии, так что салаты там в меню не входят.

Главное, на чем настаивал Фредди, — чтобы продукты всегда были свежие. Хотя он и ценил качество магазина «Marks and Spencer», все же он был убежден, что до настоящей еды ему далеко. Фредди обожал osso bucco[2], дхансак с курицей, креветки по-креольски, chilli con came, ягненка а-ля Мадхур Джеффри. Воскресенье не обходилось без традиционного жаркого из свинины, ягненка, говядины или курицы, а на Рождество подавалась неизменная индейка. На второй день Рождества готовили свинину.

Мясо мы всегда покупали в одном месте — в магазине «Lidgates» на Холланд-Парк-авеню. Обычно за мясом отправлялся я. Меня подвозил Джим Хаттон. Ему правились эти поездки по магазинам и супермаркетам, потому что они давали ему возможность сесть за руль его «вольво». «Вольво» была третьей страстью Джима Хаттона после Фредди и растений. Я сдружился с мясниками, и даже сейчас, когда я покупаю у них мясо, они узнают меня. Мы всегда платили наличными или по чеку. Счета у нас никогда не было.

У нас всегда был в запасе вкусный сыр чеддер, потому что до болезни Фредди любил лакомиться этим сыром. Но в последние месяцы жизни он был вынужден отказаться от этого сыра: мне кажется, одним из симптомов его болезни стала непереносимость резких запахов. Фредди тошнило, горло у него перехватывало, и поэтому он был вынужден перейти на легкую диету из супов и простого омлета. Что же до сыра вообще, он не занимал много места в меню Фредди: он ел разве что гренки с сыром или кусочек сыра за обедом. В том климате и в той культуре, в которой рос Фредди, сыр, понятное дело, был не самой здоровой едой.

Фредди спокойно относился к десертам. Раз в неделю я что-нибудь пек. Среди любимой выпечки Фредди были миндальный и вишневый кексы, рецепты которых я отыскал в одной из старых книге рецептами, собранными моей матерью. По этим рецептам большая часть муки заменялась миндалем, отчего кекс получался невероятно влажным внутри. Его можно было хранить хоть неделю, и он оставался свежим. Но обычно такой кекс редко доживал до следующего дня.

В доме у Фредди всегда было много еды в запасе. Продукты почти никогда не пропадали, потому что мы находили способ использовать их, и потом — Фредди не любил, когда еду выбрасывали. Но время от времени ему хотелось чего-нибудь новенького, о чем он сообщал нам где-нибудь в половине одиннадцатого вечера, когда магазины были закрыты. Поэтому мы привыкли держать что-нибудь в холодильнике на всякий случай.

Фредди был разборчивым в еде. Каждый раз, когда я ездил в «Lidgates», я покупал там что-нибудь, что выглядело более или менее интересно, как, например, местные сосиски в тесте, которые Фредди просто обожал. В этом магазине для своих покупателей всегда было что-нибудь свеженькое, новенькое и все домашнее, вроде паштетов, пирожков с мясом, к примеру, с начинкой из мяса ягненка и лука-порея, а также традиционные пирожки с заварным кремом и сырами. Еженедельно у мясника тратилось фунтов сто, включая, разумеется, расходы на бекон и колбасы.

Домашние ужины обычно были «легкими»... Для Фредди «легкий» ужин означал нечто отличное от того, что понимали под этим все остальные. Легкий ужин подразумевал меньше еды, чем подавалось на обед. На ужин мы часто готовили гренки с сыром или пасту — спагетти с небольшим количеством рыбного соуса. Фредди очень любил оригинальный рецепт, родившийся у нас на кухне. Для этого блюда мы покупали три разных пасты — обычную белую, красную с томатами и зеленую со шпинатом — а потом начинали экспериментировать с соусами для каждой из них. Белая паста очень подходила к соусу с копченой семгой, сырному и сметанному соусам. Зеленая хорошо сочеталась с обычным соусом bolognaise, а красную пасту мы подавали с различными соусами prima vera, используя для их приготовления любые овощи, которые были под рукой, — морковь, сладкую кукурузу, спаржевую фасоль. Еще одним из любимых легких блюд Фредди была паста «ангельские волосы». Для ее приготовления на оливковом масле быстро обжаривались чеснок, красный стручковый перец и петрушка, после чего все это смешивалось с макаронами. Умри от зависти, Делия Смит! Должен признать, без нее и ее книжек я бы просто пропал, а кулинарные пристрастия Фредди не удовлетворялись бы в полной мере. В конце, когда в Логан-Плейс остались Джо, больной Фредди и я, наряду с прочими мне пришлось взять на себя и обязанности шеф-повара.

Идти на конфликт ради любви. Об этом я уже пытался вам рассказать. Конфликт ради согласия — к этому сводилось существование группы Queen. Конфликт ради самой жизни... Об этом в том числе рассказывается в данной главе. Фредди ненавидел людей, которые всегда со всем соглашаются. Для него они были как компьютеры. Если человеку не нравятся люди, постоянно отвечающие «да», его должны привлекать те, кто говорит «нет». Либо «нет, спасибо», либо «нет, иди ты к черту!» Фредди любил людей, которые всегда оставались сами собой, и нуждался в таких друзьях и коллегах, которые были способны возражать ему, ибо лишь благодаря спору Фредди действительно понимал, как он воспринимает ту или иную ситуацию. Думаю, именно по этой причине все мы так долго были с ним, а он — с нами. Чтобы вы представляли, как долго мы работали у Фредди, скажу, что после семи или восьми лет службы у него я был самым «младшим», пока к нашей труппе не присоединился Терри.

А мы ведь на самом деле были чем-то вроде труппы — по крайней мере, когда мы куда-нибудь выходили, возникало такое чувство, будто мы выступаем с номером в какой-то первоклассной эстрадной программе.

В некотором смысле Фредди был из разряда счастливчиков. Большинство из нас каждый день плывет по течению, принимая все так, как есть. А Фредди планировал всю свою жизнь от начала до конца, причем не потому, что он был Фредди Меркьюри, а потому, что он был такой человек. Он планировал все, чего хотел добиться, в мельчайших подробностях.

Если Фредди обедал не дома, то обычно он шел в итальянский ресторан «Pontevecchio» напротив паба «Соlеherne» на Бромптон-роуд. Теперь «Pontevecchio» превратился в «Tusk». Пока была открыта «Meridiana», Фредди любил заходить в этот шумный, просторный ресторан на Фулхэм-роуд, на месте которого сейчас находится ювелирный магазин Тео Феннела. «Meridiana» всегда нравилась Фредди, даже если он заходил туда просто пообедать вечером.

Если после обеда нужно было идти за покупками, то Фредди предпочитал отправляться в универмаг «Harrods». Там всегда было полно вещей, которые могли порадовать его глаз, и причем все это в одном месте. Фредди любил покупать туалетную воду для окружавших его людей. Этому посвящался по меньшей мере один специальный поход в магазин. Фредди покупал по нескольку флаконов туалетной воды каждого известного производителя парфюмерии, а потом дарил их в подарочных пакетиках всем, кого знал. Он никого не забывал, даже приходивших к нему домой уборщиц — Глэдис, Мэри и Марджи. Если во время этих покупок Фредди находил что-нибудь, что ему нравилось, конечно же, он это покупал, но вообще покупкой повседневных туалетных принадлежностей, различного мыла, масел для ванн, гелей для душа и шампуней занимались мы. Фредди любил принимать ванну со специальным маслом, потому что после такой ванны кожа становилась гладкой.

Если Фредди требовалось купить что-нибудь этакое, например, подарок кому-то на день рождения, тогда он шел в магазин «Lalique» на Нью-Бонд-стрит: там он всегда мог найти что-нибудь подходящее к случаю. В том же районе он нередко захаживал в магазины «Tiffany» и «Cartier», а также рассматривал то, что продавалось в Sotheby's. Проведя утро в Sotheby's, Фредди обычно шел в «Richoux» на Саут-Одли-стрпт, чтобы перекусить там, заказав что-нибудь вроде гренок с сыром или какое-нибудь дежурное блюдо с рисом. Часто, если время было уже ближе к вечеру, это могли быть сэндвичи и «Эрл Грей». От Джона Рейда, который был менеджером Queen и чей офис находился поблизости в доме № 40, Фредди перенял одну привычку. Уходя из любого магазина сети «Richoux», он всегда покупал два-три набора бельгийского шоколада «Godiva». Мне кажется, коробки нравились Фредди не меньше самого шоколада. Когда коробки пустели — а есть шоколад должны были все — Фредди никогда их не выбрасывал, а иногда даже выставлял на видное место. Между Фредди и коробками явно была какая-то связь.

Большое значение для Фредди имело то, как подается еда. Он знал в этом толк и ценил. Фредди понимал, что своей тайной пища отчасти обязана тому, как она выглядит. Хотя Фредди и не особо нравились блюда так называемой nouvelle cuisine18[3], но его восхищало, как эти блюда выглядели на тарелках. В конце концов, художественное чутье проявляется и в оформлении блюд.

В аукционных домах Sotheby's и Christie's Фредди познакомился со многими интересными и очаровательными людьми из числа тамошних экспертов. С двумя из них Фредди особенно сошелся. Одним из них был Кристофер Пейн из отдела мебели Sotheby's. Он помог Фредди приобрести многие предметы из его коллекции французской мебели девятнадцатого века. Вторым был Мартин Бейсли из Christie's, консультировавший Фредди по живописи викторианской эпохи. Когда Фредди переехал в Гарден-Лодж, ему захотелось повесить на стены что-нибудь новое, поэтому он стал все больше и больше интересоваться искусством викторианской эпохи. До той поры его вкус был более авангардным, о чем свидетельствуют работы Дали, Миро и Шагала, которыми Фредди себя окружал.

Главным чтением Фредди, особенно в последние два года его жизни, были каталоги аукционов со всего света, включая Нью-Йорк, где однажды я купил по телефону картину с цыганской девушкой. Фредди уехал в Швейцарию и дал мне строгие указания насчет предельной цены. Мы быстро выработали схему покупки на аукционе во время его отсутствия, и Фредди всегда мне доверял. Грубо говоря, я мог дойти до двойной против стартовой цены. Если Фредди очень хотел получить что-то, то дальше я действовал по своему усмотрению. Находясь в зале торгов, вы можете сказать, готовы ли ваши конкуренты дойти до предела. Должен признать, мне нравилось ходить на аукционы. Участие в торгах доставляло мне огромное удовольствие. Фредди бывал на аукционах очень редко, хотя он всегда внимательно изучал то, что хотел приобрести.

Система подготовки к аукциону была такая. Я подбирал для Фредди каталоги по темам, которые могли его заинтересовать, и мы просматривали их вместе, при этом Фредди говорил, какие лоты ему приглянулись. После чего я шел в аукционный дом и осматривал отобранные лоты, отмечая, стоит ли Фредди прийти сюда и посмотреть на эти вещи собственными глазами. Расхаживая по аукционному дому, я присматривался и к другим лотам на случай, если мы что-нибудь упустили, просматривая каталог. Вернувшись, я рассказывал Фредди о состоянии поправившихся ему лотов и вообще обо всем, что видел, и тогда уже он решал, идти ему туда самому или нет. Если Фредди отправлялся в аукционный дом, то мы вновь осматривали все лоты, проверяя точность моего доклада. Отметив в каталоге то, что хотел купить Фредди, мы шли обедать в «Richoux».

Фредди переставал думать об аукционе и по возвращении домой пытался взглянуть на каталог свежим взглядом, борясь с искушением. Многие вещи он покупал просто в каком-то порыве, а поскольку покупал Фредди много, появлялось ощущение, что Гарден-Лодж уже слегка переполнен. Впрочем, этот аргумент никогда не останавливал Фредди, если он видел то, что ему страшно нравилось!

Всякий раз, когда на аукционе покупалась мебель, я должен был подогнать к аукционному дому фургон: Фредди ненавидел ждать до следующего дня, он хотел увидеть свою покупку сразу после аукциона. Утром в день аукциона Фредди подписывал незаполненный чек, который я брал с собой на торги и просто проставлял в чеке необходимую сумму, и тогда купленная мебель отправлялась прямиком в фургон. Поскольку устроители аукционов знали Фредди и его причуды, у меня была возможность ускорить процесс оформления и доставки покупки. То же самое происходило и при покупке картин с той разницей, что картину я мог и сам привезти домой на такси.

На одной из моих первых встреч с аукционистами компанию мне составила подруга Фредди, Франческа Тиссен. В тот раз Фредди захотел, чтобы я купил для него гравюру Шагала, которая потом висела над камином в гостиной Гарден-Лодж. Мы с Франческой сидели прямо напротив аукциониста. Мне кажется, это была самая дорогая вещь, добытая мной для Фредди. Та работа Шагала стоила больше тридцати тысяч фунтов. На единственном аукционе, на котором Фредди побывал лично, были выставлены предметы декоративного искусства. Из-за того, что он пришел на торги собственной персоной, за вазу от Lalique, которую Фредди был намерен купить, ему пришлось заплатить непомерно высокую цену — около тридцати пяти тысяч фунтов. Но как эта ваза смотрелась на окне в гостиной у Фредди!

Не только Фредди посылал на торги своего агента. И вполне понятно почему. Каждый раз, когда на аукционе появляется «известное лицо», люди думают, что сейчас деньги гак и посыплются. Зато если вместо этого «лица» на торги придет кто-нибудь вроде меня, никто не обратит на это особого внимания.

Единственный раз, когда Фредди был очень разочарован тем, что я не достал для него ту вещь, которую он хотел, случился опять-таки во время его отъезда в Швейцарию. Фредди хотел, чтобы я купил для него картину каталонского художника Хуана Миро, которым, как я уже упоминал, он очень восхищался. Увидев эту картину в смотровой галерее, Фредди понял, что хочет иметь ее у себя. Он тут же сказал, что готов отдать за нее двести тридцать тысяч фунтов. К моменту отлета в Монтре Фредди поднял потолок до двухсот пятидесяти тысяч. Утром в день аукциона Фредди позвонил мне, чтобы сообщить свое окончательное решение: «Двести восемьдесят тысяч, НО НЕ БОЛЬШЕ!!»

Пока цена на картину росла до двухсот тысяч фунтов, торги были открытыми. Я вступил в схватку как раз на этой отметке. С этого момента в торгах остались лишь я да мой противник на другом конце провода. Ставки увеличивались на десятки тысяч. Когда я предложил двести восемьдесят, мой соперник тут же объявил двести девяносто. «Нужно ли мне продолжать? Стоит ли оно того?» — подумал я.

Я дошел до трехсот тысяч. Поколебавшись одно мгновение, конкурент предложил триста десять. «Вот засада!» — подумал я и поднял ставку до трехсот двадцати.

После этого конкурент колебался чуть дольше, но все же предложил триста тридцать тысяч, и я не стал торговаться дальше.

В телефонном разговоре с Фредди я сказал ему, что очень сожалею, но купить картину не смог. Он тут же спросил у меня:

— Ну и сколько ты давал?

— Ты же сам сказал мне дать максимум двести восемьдесят, — сказал я и, сглотнув, продолжил. — А я дошел до трехсот двадцати.

— О, — только и сказал Фредди.

Поскольку лица его я в этот момент не видел, я не понял, что это значило — что все хорошо или что все плохо.

— Ну что ж, — подытожил наконец Фредди, — тебе нужно было дать больше. Ты же знал, что я хотел эту картину!

Был он недоволен или нет, мы уже никогда не узнаем, но во всяком случае в тот день он изрядно сэкономил. В конце концов, уцелевшие тогда десятки тысяч фунтов можно было потратить на другом аукционе.

Фредди никогда не скупал одежду. Чаше всего подходящую одежду для него искал Джо или я. Купив то, что, как нам казалось, ему бы понравилось, мы презентовали это Фредди. Куртки, рубашки, джемперы... Захаживали мы с Джо и в магазин «Marks and Spencer», где была куплена большая часть носков для Фредди. А вот нижнее белье он носил от Calvin Klein. И не потому, что он так хотел. Просто Джо думал, что эта линия белья Фредди как раз подходит. Впрочем, несколько раз Фредди сам покупал одежду, особенно на Ибице, где он делал покупки не только для себя, но и для всех людей из своего окружения. Черные рубашки с индийскими узорами, яркие рубашки с цветочным рисунком, шорты... Прямо безумие какое-то! Однажды, вернувшись из поездки в Японию, где он накупил костюмов и рубашек и для себя, и для всех вокруг, Фредди привез мне чудесную красную шерстяную куртку со вставками из черной кожи. По описанию — вещь немодная, но смотрелась она шикарно.

Дата добавления: 2015-11-14