Басы накладывались очень близко к началу, после чего шла ведущая дорожка с вокалом, вокруг которой выстраивалось инструментальное сопровождение и гармонии. 6 страница

Гарден-Лодж строился как двухэтажный дом с восемью спальнями. Наверху была просторная комната, которую жена первого владельца дома (она занималась скульптурой) приспособила под мастерскую. Из этой и еще двух комнат Фредди сделал себе спальню, гардеробную, обшитую красным деревом и обставленную зеркалами, и две смежные ванные комнаты. В гардеробной и в одной из ванных комнат Фредди, внеся какие-то свои изменения, сделал потолок почти как в ресторане «Rainbow Room» в магазине «Biba», что в старом здании «Derry and Toms», где я, собственно, впервые и увидел Фредди. Эффект радужного мерцания достигался благодаря трем скрытым переключателям, которые, если их включали, управляли невидимыми глазу узкими лампами, покрытыми слоем разноцветного геля. Яркость освещения регулировалась кнопками.

Попасть в эту богато отделанную анфиладу комнат можно было с лестничной площадки через гардеробную, в которую вела обычного размера дверь. Снаружи невозможно было понять, что это за дверь. Она могла оказаться и дверью от шкафа. По стенам самой гардеробной шел ряд панелей из красного дерева, каждая из которых оказывалась дверью либо в одну из ванных комнат, в один из туалетов, либо за ней были просто полки. В центре комнаты стоял восьмиугольный диван, обитый муаровым атласом кремового цвета. Догадаться, за какими панелями скрывается вход в спальню, было невозможно. И лишь когда две самые большие панели, находившиеся напротив входа в гардеробную, отъезжали назад, открывался вход в спальню. Балкон спальни располагался прямо над гостиной, а ее окна выходили на розарий, разбитый перед домом. Виднелась из окон спальни и увитая глициниями беседка.

К гардеробной примыкали две ванные комнаты. Чаше всего Фредди пользовался той, что была поменьше. Она была отделана такими же деревянными панелями, как и гардеробная. Маленькая ванная была единственным помещением в Гарден-Лодж без выходившего на улицу окна. В отделке этой ванной комнаты Фредди использовал японскую керамическую плитку, которую он приобрел во время одной из своих многочисленных поездок в Японию. Эти несколько плиток были бессистемно вделаны в облицовку вокруг ванной. В комнате были водостойкие обои цвета шалфея.

Вторая ванная комната, находившаяся напротив первой, была больше. В ее отделке преобладал мрамор кремового цвета. В этой ванной комнате была установлена джакузи. Для нее сделали нишу на столбах, а чтобы туда подниматься, соорудили специальную приступку. В этой ванной стояла одна из злополучных душевых, а также пристроились две овальные раковины, между которыми помещался специально сделанный туалетный столик. Латунные краны и прочие элементы из латуни накладывали свой отпечаток на общий стиль ванной. Золотые краны Фредди не очень-то ценил. Душ встроили прямо в угол (ванная комната была прямоугольной). Если бы он еще работал, было бы вообще чудесно. Степы из светло-желтого мрамора опирались, как ни странно, на стекловолокно. К латунному разбрызгивателю главного душа добавлялись три латунные трубы, вертикально прикрепленные к стене. Из них тоже шла вода. Поговорим об атмосфере! Этот душ вызывал на редкость брутальные ощущения из серии «Забрызгай здесь все!»

Как и во всем доме, в ванных комнатах тоже было полно различных предметов искусства, привезенных Фредди со всех уголков света: из Японии, Франции, Германии, равно как из нью-йоркского магазина «Tiffany» и из Южной Америки. Повсюду стояли различные флаконы с одеколоном, туалетной водой и мылом. Любимыми ароматами Фредди были мужская туалетная вода от Armani и «Monsieur» от Givenchy. В последние два-три года он чаще всего пользовался туалетной водой «L'eau Dvnamisant» от Clarins. Обладавшая массой достоинств, эта туалетная вода нравилась Фредди больше остальных.

Еще одна туалетная вода, флакон с которой неизменно появлялся в ванной Фредди, куда бы его ни заносило, была «L'Interdit» от Givenchy. Считается, что этот аромат был создан специально для Одри Хепберн, и Фредди влюбился в него с первого раза. То, что эта туалетная вода была задумана для женщин, Фредди совершенно не волновало. Ему просто нравился этот запах. Что же до шампуней, то Фредди был готов мыть голову любым, купленным в обычном супермаркете. В конце жизни ему нравился детский шампунь Johnson & Johnson, не раздражавший чувствительную кожу головы.

Фредди нравилось мыло от Roger et Gallet с разными запахами, но потом, в конце, он чаще стал пользоваться мылом «Simple», а мыло Roger et Gallet оставил для виду. Фредди любил заходить в парфюмерно-косметические отделы в магазинах и порой набирал целую корзину подарков для своих друзей. Как-то раз, выбирая презенты в нью-йоркском магазине «Bloomingdales», Фредди решил пошутить: он купил бутылочку «Joy» от Patou в подарок Тони Кингу (по прозвищу Джой). А для приятеля Кинга фотографа Дэвида Наттера (по прозвищу Дон) Фредди взял пластиковую бутылочку жидкого моющего средства с таким же, как его прозвище, названием!

Ну и позабавились же мы!

Фредди обожал полотенца и банные простыни любого рода; чем больше было полотенце, тем больше оно нравилось Фредди. Отличное местечко, где продавались полотенца и простыни, он нашел в Мюнхене. Барбара Валентин, конечно же, знала, где что купить, и благодаря ей Фредди нашел в большом количестве банные простыни с экзотическими узорами. Простыни были огромные, почти как постельные. В том же месте он присмотрел несколько изумительных одеял. Потом Фредди привык закутываться в эти одеяла, когда смотрел телевизор. Может, ему и не холодно было, просто эти мягкие одеяла из скрученной вручную ангорской шерсти, с яркими и разноцветными кругами, полосками и треугольниками на белом фоне ему очень нравились.

Я часто думаю о том, что, не стань Фредди музыкантом, он добился бы успеха на поприще дизайнера по интерьерам. Он потрясающе чувствовал структуру и форму, и, мне кажется, редкие покупки недвижимости (конюшен, например) делались в том числе и потому, что Фредди хотелось заняться отделкой покупаемых домов. Фредди приобрел Гарден-Лодж в начале восьмидесятых, а в ту пору он редко бывал в Англии. На мой взгляд, отчасти из-за настойчивого желания Фредди участвовать в отделке дома от начала до конца на реконструкцию Гарден-Лодж ушло так много времени.

Оформлять интерьер в Гарден-Лодж Фредди пригласил Робина Мур-Эда, но роль Робина была не в том, чтобы самому планировать отделку, а скорее в том, чтобы говорить Фредди, что можно сделать, а что нельзя. Разумеется, это не значит, что Робин ничего не придумал. Он предложил множество оригинальных идей, которые Фредди развил дальше. Но все же чаще Фредди просто говорил Робину: «Я хочу то-то, то-то и то-то». Подумав, Робин отвечал, какие из пожеланий Фредди действительно осуществимы. Это неплохой вариант сотрудничества. Само собой, Робин познакомил Фредди со строителями, господами Тавенерами. Г-н Тавенер — отец композитора Джона Тавенера, сочиняющего классическую музыку. Одна из его композиций звучала на похоронах принцессы Дианы. Приступая к работе, которая обещала быть очень долгой, г-н Тавенер, по крайней мере, знал, что его ожидает, ведь ему предстояло иметь дело с человеком творческой профессии.

В спальне Фредди находилась не только кровать. Кровать стояла слева от входа, а пространство справа оформили как гостиную. Спальня больше походила на будуар — что-то вроде комнаты, где Маршальша принимает посетителей в «Кавалере розы». В гостиной Фредди поставил шезлонги эпохи короля Эдуарда, кресло эпохи Людовика XIV и современный двухместный диван. В спальне было уютно и спокойно, и в то же время Фредди мог принимать здесь друзей и гостей, и при этом спальня не превращалась в проходной двор. В эту комнату входил лишь сам Фредди. Пока Фредди жил в Гарден-Лодж, он собрал большую коллекцию гравюр Луи Икара. Двадцать две гравюры этого художника украшали стены спальни, затянутые тем же кремовым муаровым атласом, который пошел на драпировку и обивку мягкой мебели во всем доме.

Спинка кровати упиралась в стену. Ее сделали в том же стиле, что и панели в гардеробной. По обеим сторонам кровати стояло по большому комоду. Снаружи они были отделаны красным деревом.

Кроме того, вдоль стен в спальне стояли французские застекленные шкафы середины девятнадцатого века. Они были высотой пять футов, с выпуклым стеклом и короткими ножками. В этих шкафах были выставлены различные небольшие изделия из фарфора и хрусталя, а также предметы искусства, шкатулки Lalique и японские лакированные шкатулки. Мне кажется, что, чем меньше были эти лакированные шкатулочки, тем дороже они Фредди обходились.

Как и везде в доме, пол в спальне у Фредди был застелен ковровым покрытием. Это покрытие специально соткали так, чтобы оно гармонировало с кремовым цветом, преобладавшим в спальне. Одно из постельных покрывал Фредди знакомо каждому, кто видел клип на песню «Slightly Mad». Фредди хотел, чтобы в клипе появилось «что-нибудь красочное». Полежав на кровати, он понял, что нашел то, что надо. Сделанное из бесчисленного множества окрашенных в разные цвета страусиных перьев покрывало было что ни на есть красочным. На самом деле это покрывало недолго продержалось на кровати Фредди: оно так понравилось кошкам, что они пытались его продрать в пылу страсти. Вот уж не знаю, в чем тут было дело — в пестрой расцветке покрывала или в страусиных перьях.

Лестничная площадка перед комнатами Фредди была поднята из-за того, что потолки в гостиной, располагавшейся под ними и выходившей окнами на север, были очень высокими: муж скульпторши задумывал это помещение как художественную студию. Вообще-то от Гарден-Лодж было рукой подать до целой колонии домов, принадлежавших художникам. Эта застройка начиналась с дома лорда Лейтона и самых разных домов по Мелбери-роуд, построенных по проектам Нормана Шоу.

Стены лестничной площадки были декорированы так же, как отдельные уголки в нью-йоркской квартире Фредди и в Стаффорд-Террас. Фредди использовал часть своих золотых и платиновых дисков для покрытия стен. Вооружившись рулеткой, молотком и гвоздями, мы потратили несколько часов, развешивая множество помещенных в рамки дисков так, чтобы из-под них не выглядывал ни один кусочек обоев. Результат мог оказаться и удручающим, принимая во внимание тот факт, что рамки были разных размеров, а проволока; за которую они подвешивались, — разной длины. Поэтому с рулеткой мы не расставались. Разумеется, хозяин наблюдал за ходом работ и делал замеры с лучшими из нас.

Сбоку от главной лестничной площадки находилось несколько комнат. Внизу у лестницы, которая вела в спальню Фредди, располагалась библиотека. Там поклеили обои, которые Фредди купил в Японии много лет назад. Эта комната стала библиотекой из-за того, что карт-бланш на плотницкие работы в ней Фредди дал Джиму Хаттону. Хаттон соорудил здесь полки, и в конечном счете Фредди настоял, чтобы их использовали под книги. Хотя Фредди и не читал запоем, все же эти полки не пустовали: на них стояли каталоги аукционных домов и обычные книги, которые можно найти в каждом доме, словари, атласы, энциклопедии, а также издания размером с кофейный столик, посвященные кошкам, искусству и дизайну. Когда Фредди дарили или он сам покупал новые книги такого формата, они занимали место на столике. Из окна библиотеки виднелась садовая дорожка, упиравшаяся в парадные ворота дома, выходившие на Логан-Плейс.

Следующая после библиотеки дверь вела в кладовую. Рядом с ней находились баки с горячей водой, поэтому здесь хранили белье.

За кладовой шли главные комнаты для гостей. Гостям отводилась большая спальня квадратной формы, гардеробная и ванная комната, отделанная прекрасным розовым мрамором. Фредди питал явную слабость к муару: стены в комнатах для гостей были затянуты пыльным оранжево-розовым муаром. На стенах в гостевых комнатах висела подборка сюрреалистических гравюр Дали на тему подземного царства. Позднее сюда поставили кое-что из мебели в стиле бидермейер и ампир. Фредди подолгу задерживался в магазине Руперта Кавендиша на Кингз-роуд в Челси. Когда бы Фредди ни появлялся в этом магазине и сколько бы с ним человек ни приходило, Руперт с неизменной теплотой приветствовал всех нас и всегда был очень рад поговорить о своих последних приобретениях.

Пожалуй, как раз сейчас я должен сказать, что Фредди патологически не везло с душевыми. Из-за душа в его собственной ванной комнате и душа в ванной для гостей серьезно пострадали различные части дома: Японская комната, находившаяся под комнатами для гостей, и галерея, располагавшаяся над гостиной. В конце концов, в гостевой душевой наспех соорудили несколько полок, а своей душевой раздосадованный Фредди перестал пользоваться. Он не мог поверить в то, что даже лучшие строители Великобритании были не способны соорудить в его доме работающий душ — в отличие от Америки, где в каждом, даже в самом крошечном доме были и ванна, и душевая, функционировавшие без всяких проблем.

Осталось еще добавить, что из комнат для гостей открывался самый лучший вид. Поскольку эти комнаты были расположены в угловой части фасада, из них был виден и пруд, и засаженный магнолиями газон перед домом, и оранжерея с другой стороны дома. Из-за планировки дома из наших с Джо комнат открывался похожий вид — на чужие окна. Порой по вечерам из наших окон можно было такое увидеть, причем безо всяких усилий! Позади дома оставался совсем небольшой клочок земли, доходивший до высокой стены, которая отделяла соседний участок.

Повернувшись к лестничной площадке спиной, можно было увидеть два дверных проема. Первый — тот, что слева — вел в ванную комнату, смежную со спальней Джо. Попасть в комнату Джо с главной лестничной площадки можно было через дверь, отделявшую верхний этаж от нижнего. Эта граница становилась еще заметней из-за того, что здесь заканчивался плюшевый ковер, окрашенный берлинской лазурью, которым была застелена площадка, и начиналась обычная лестничная ковровая дорожка серого цвета. Протянувшись рядом с моей спальней и спальней Джо, эта дорожка доходила до лестницы, которая вела вниз — на кухню.

В спальню Джо вела первая дверь слева. Его комнату покрасили симпатичной зеленой краской, напоминающей о тропиках. Сразу за комнатой Джо находилась и моя комната, великолепно отделанная в бледно-желтых тонах. Моя комната располагалась прямо по диагонали от комнат для гостей, так что и вид из нее открывался диаметрально противоположный. Подчас жизнь других людей представала перед моим взглядом во всех подробностях. Но происходило это по вине самих соседей, не удосуживавшихся задернуть шторы или выключить свет.

В начале лестницы, спускавшейся на кухню, почти напротив двери в мою спальню, находилась еще одна дверь. Она вела в галерею современного менестреля, которая возвращалась в царство синего ковра. Это помещение, располагавшееся над гостиной, было доверху забито новейшей звуковой аппаратурой. Здесь же Фредди хранил внушительную коллекцию клипов и альбомов, а еще соорудил бар и поставил барные табуреты, стулья и стол, не изменив красному дереву и клену, которыми был отделан весь дом. На стене за барной стойкой висело большое живописное полотно высотой от потолка до пола и длиной двенадцать футов. Эту картину, на которой были изображены джунгли, Фредди получил от своего друга Руди Паттерсона, художника с Ямайки. В другом конце галереи была лестница. По ней можно было спуститься в просторную гостиную, казавшуюся еще больше из-за высокого — шестнадцатифутового — потолка и полированного паркета.

Площадью примерно двадцать пять на тридцать футов, эта комната прежде всего отличалась своими огромными окнами, занимавшими почти всю северную стену. Поскольку Фредди не собирался рисовать, бывшая студия превратилась в гостиную. По сути дела, здесь было три отдельных зоны. Под окнами было сделано возвышение, на котором стояло обитое материей сиденье, занимавшее весь эркер. Напротив этого возвышения, под галереей, находилось место, где Фредди бывал чаще всего, находясь дома. Он любил посидеть перед большим мраморным камином. Фредди хотел, чтобы у него дома был открытый огонь, но в то же время не хотел возиться с углем или дровами. Нашли компромиссный вариант: к камину подвели газ. В итоге огонь давал и нужный зрительный эффект, и тепло, которого Фредди всегда так жаждал.

У одной из стен в гостиной стоял телевизор с диагональю двадцать восемь дюймов, а перед ним — большой мягкий четырехместный диван, два удобных стула и низкий японский столик. Столик был застелен шкурой серебристой дикой кошки, которую для Фредди купил Билли Сквайр. Здесь лежали фолианты и стояли фарфоровые пепельницы Limoges — подарок от магазина «Hermes» на Бонд-стрит. По обеим сторонам большого дивана на столиках стояли светильники.

Рядом с этим диваном, но по направлению к центру гостиной стоял гарнитур мягкой мебели в стиле ампир, состоявший из дивана и четырех стульев, якобы сделанных для брата императора Наполеона Бонапарта. Мебель была обита тканью в бледно-зеленых и золотых тонах с изображением шмеля, часто встречавшимся на императорских вещах. Фортепьяно, за которым родилась «Bohemian Rhapsody», стояло в углу гостиной у окна, а на нем разместилась целая галерея серебряных и полированных деревянных рамок с фотографиями друзей и кошек Фредди.

В гостиной находились еще два крупных предмета мебели. В углу, стеклом к фортепьяно, стоял застекленный шкаф из красного дерева футов восемь высотой. В этом шкафу был выставлен бесценный обеденный сервиз из мейсенского фарфора, расписанный вручную разными натюрмортами из фруктов на белом фоне. Такой громоздкий шкаф понадобился Фредди за тем, чтобы он не потерялся в его большой гостиной. Обегав все лондонские антикварные магазины, мы нашли этот шкаф в Челси. Он стоял в огромном магазине и не предназначался для гостиной, но это было то, что надо. Мы с Терри Гиддингсом сфотографировали этот шкаф «поляроидом» со всех сторон. С этими фотографиями мы примчались к Фредди. Он тут же сказал, что хочет купить этот шкаф, но только после того, как его должным образом подновят. В магазине в шкафу сделали внутреннюю обивку, проверили и укрепили внутренний металлический каркас, поддерживавший стеклянные полки, на которых должен был разместиться бесценный мейсенский фарфор. В Гарден-Лодж шкаф заносили в два приема четыре здоровяка-грузчика. Самым сложным участком пути от фургона до гостиной стали садовые ворота. Их преодолели лишь после того, как сняли секцию с ящиком восемнадцать дюймов высотой, крепившуюся к основанию шкафа. Нервничавший Фредди, конечно же, наблюдал за доставкой шкафа.

— Чуть-чуть вверх... О-о! Осторожно с полом... Чуть ниже!

Второй крупногабаритный предмет мебели, стоявший в гостиной, предположительно, был создан в мастерской Мажореля в начале века. Это был шкаф из орехового дерева с великолепными встроенными контрфорсами, которые, казалось, его держат, изгибаясь от более широкого основания к сужающемуся верху.

На полу в гостиной лежали ковры, на возвышение положили синий.

Вдоль стен, везде, где было свободное место, стояли французские столики-приставки, викторианские копии оригинальных столиков восемнадцатого века, каждый из которых был украшен либо орнаментом, либо дорогой вазой. Предметом гордости в гостиной была лампа от Tiffany в форме пяти цветков лилии. Она стояла на комоде, где расположилась коллекция фотографий, собранная Фредди. На подоконнике выстроились большие вазы от Rene Lalique и Daum. Лившийся из окна свет как нельзя лучше подчеркивал цвет этих ваз начиная от пламенеющего оранжевого и золотой фольги, каким-то образом нанесенной на рельефную поверхность, и заканчивая морскими насыщенными синими и зелеными оттенками. Были здесь и одноцветные прозрачно-серые вазы.

На затянутых тканью стенах, покрытых в два слоя краской чайного цвета, а сверху — темным лаком, висели разнообразные картины. Здесь Фредди разместил еще одну подборку гравюр Дали, изображавших различных персонажей греческих мифов. Может, у Фредди была подсознательная тяга к каталонцам? Многие из его любимых творцов родились именно там: Гауди, Пикассо, Дали, Миро и Монтсеррат. Работы Дали разбавлялись большими викторианскими картинами, написанными масляными красками. Пейзажам и натюрмортам Фредди предпочитал изображения людей. Над камином висела гравюра Шагала, а в одном из углов гостиной Фредди повесил чудесный портрет женщины кисти художника-прерафаэлита Тиссо, тем самым удовлетворив одно из своих увлечений.

Фредди не любил верхнее освещение, и поэтому по всей гостиной расставили множество настольных ламп, работавших по отдельности. Эти лампы в точности копировали светильники от Tiffany и Galle. Фредди мог включать их по своему желанию в зависимости от того, в какой части комнаты ему требовалось освещение.

Войдя в гостиную через главный вход, нельзя было не заметить экспонат, висевший напротив входа у окна. Это было самое настоящее женское платье под стеклом. Платье Монтсеррат Кабалье. Спев в нем партию Лукреции Борджиа, Монтсеррат прославилась на весь мир. Она подарила это платье Фредди. И хотя он завещал платье мне, оно вернулось к своей исконной владелице. Просто круговорот одежды!

Гостиная получилась самой парадной комнатой в доме, и в то же время была очень личным пространством. Именно здесь Фредди проводил большую часть времени. Единственное, на что он постоянно жаловался, — так это на свое ощущение: гостиная напоминала ему музей со всеми своими застекленными шкафами вдоль стен, мебелью и произведениями искусства, заполнявшими все свободное место. В комнатах квадратной формы центр нередко пустует, и гостиная в Гарден-Лодж не стала исключением. Поживи Фредди дольше, я уверен, что он бы справился с этой проблемой.

Двойные двери вели из гостиной в холл. С учетом размеров и времени строительства дома холл и главная лестница были на удивление малы. Как и во всех комнатах на первом этаже, на полу в холле лежал паркет из деревянных дощечек. Посередине холла стоял превосходный столик pietra dura (из мозаичного мрамора), купленный Фредди на аукционе. Над столиком висела фарфоровая люстра, а напротив него стоял письменный стол с обтянутой зеленой кожей столешницей, который Фредди привез из Стаффорд-Террас.

Еще одни двойные двери вели прямо из гостиной в дальнюю комнату, которую обычно называли Японской.

Эта комната отражала тягу Фредди ко всему восточному — отсюда и ее название. Здесь Фредди собирал предметы японской культуры: картины, лакированные изделия, нэцкэ. Большая их часть была выставлена в китайском застекленном шкафу, выполненном в стиле, напоминавшем мебель брайтонского Павильона. Этот шкаф был частью большого мебельного гарнитура, который Фредди приобрел в «Harrods» задолго до того, как въехал в Гарден-Лодж. Кроме застекленного шкафа, в гарнитур входили кресла, диваны и столы. Стены были выкрашены в бледно-бледно-лимонный цвет, обеспечивавший подходящий нейтральный фон: он не отвлекал внимания от красочных японских картин, созданных такими художниками, как Утамаро. Еще в этой комнате стоял стенд, похожий на средневековый позорный столб. На стенде было выставлено кимоно из большой коллекции Фредди. Он купил этот стенд для древних кимоно во время своей последней поездки в Японию. Стенд позволял продемонстрировать изысканное и причудливое кимоно во всем его великолепии.

Французские окна вели в сад, откуда, минуя газон, еще через одни двери можно было попасть в оранжерею, а затем дойти до дома, переделанного из конюшен, — последнего элемента на участке Фредди.

В холле было еще две двери. Первая из них вела в небольшую раздевалку, откуда был проход в столовую. Здесь Фредди дал волю своей фантазии. Стены комнаты были выкрашены сочной желто-оранжевой глянцевой краской. Деревянные элементы декора покрасили в таком же духе — насыщенной темно-зеленой краской, тоже глянцевой. Гипсовая роза в центре потолка была разукрашена всеми цветами радуги, в том числе сиреневым, красным, пурпурным, зеленым, чтобы добиться эффекта полной экзотики и создать ощущение тропиков. Золотая фольга была использована для украшения многих дверей, ее наносили по краям дверных панелей и различным украшениям. В задней стене комнаты были сделаны окна от пола до потолка, а снаружи, на межевой стене, отделявшей участок Фредди, проделали решетчатую обманку, чтобы эта тесная комнатушка три на четыре фута, приютившаяся между окон столовой и межевой стеной, казалась просторной беседкой.

На окнах комнаты висели темно-зеленые шторы в тон деревянным элементам. Шторы были сшиты из плотного, тяжелого, темного атласа. Их щедро подогнутые и подшитые края спускались на паркет, и таким образом из них случайно получился неплохой кошачий туалет: кошек так никогда и не отучили от этой отвратительной привычки.

Вся мебель в этой комнате, за исключением одного шкафа, была сделана вручную. У Фредди был буфет и шкаф-витрина, изготовленные специально для него. Как раз в этом шкафу он заказал сделать «секретный» ящик и, конечно, тут же выдал этот секрет, потому что не смог удержаться от искушения показать местонахождение ящика. В итоге «секретный» ящик хронически пустовал!

Столовая в Гарден-Лодж была не слишком большая, и Фредди не мог поставить здесь внушительный обеденный стол. И хотя за его столом могло свободно усесться десять человек, все же места для того, чтобы расставить по длине стола множество больших блюд, не хватало. На стол стелились скатерти. По праздникам это были гладкокрашеные белые ирландские скатерти. Были и другие, искусно расшитые цветочками. Их покупали на Ибице и в Германии. У Фредди были наборы столовых салфеток для украшения стола, один из которых был расшит серебром. Фредди купил эти салфетки в магазине «Thomas Goode and Со.» на Саут-Одли-стрит. Серебряные столовые приборы от Christofle хранились в специальных ящиках в буфете вместе с хрустальной посудой от Lalique, Tiffany и Waterford. Компанию им составляли бокалы от St. Louis из синего стекла с вырезанными на поверхности звездочками. Мне доподлинно известно, что Фредди купил эти бокалы по двести фунтов за штуку. Их хранили в подобающем месте.

Вдоль одной из стен и столовой стоял застекленный шкаф в стиле французского ампира. Им Фредди обзавелся у Руперта Кавендиша. Среди других сокровищ в этом шкафу стоял большой обеденный сервиз от Noritake. Обеденные сервизы от Royal Doulton хранились на кухне, и Фредди оставлял нам решать, какой посудой пользоваться во время повседневных обедов и ужинов. Если речь шла о каком-то особом мероприятии, конечно же, Фредди решал сам, какая посуда будет на столе, включая серебро. Хотя чаще всего на стол выставлялся сервиз «Fleur de Lys» от Christofle, у него имелся конкурент ничуть не хуже — сервиз в стиле ар нуво. Этот сервиз и прочие столовые предметы, дорогие его сердцу, Фредди отыскал в Бельгии. Фредди заказал специальные ящики для этого почти антикварного сервиза. Он высылал каждый предмет этого сервиза мастерам, трудившимся над шкафом, чтобы отделения в ящиках были сделаны в прямом смысле по снятым меркам. Сервиз «Fleur dc Lys» хранился на кухне в японском шифоньере. Он занимал шесть неглубоких ящиков, обтянутых изнутри зеленым сукном.

У Руди Паттерсона Фредди купил несколько картин, две из которых он рассчитывал повесить именно в столовой. Фредди собирал работы Руди на протяжении многих лет. Одного взгляда на его картины, развешанные в доме Фредди, было достаточно, чтобы понять, с какими направлениями в живописи экспериментировал Руди. Одно время он увлекался яркими красками и абстрактными формами. Кроме того, Руди часто рисовал тропические пейзажи, особенно природу своей родной Ямайки. На одной из картин, предназначенной для столовой Фредди, был изображен какой-то дом с пристройками, стоявший среди деревьев. Мы решили, что дом был запечатлен в момент сильного шторма, потому что он был слегка скособочен.

Одна из четырех дверей столовой вела в помещение, которым пользовались чаще других, — в кухню. Пол кухни был покрыт черно-белой квадратной керамической плиткой с темно-зеленой каймой. Зеленый цвет присутствовал и на дверях огромных холодильников Ашапа. Тот, что побольше, был сделан в американском стиле с двумя дверцами. Во втором морозился лед и охлаждались напитки. На кухне стояли шкафы от Boffi цвета бычьей крови. Идея поставить именно эти шкафы себе на кухню посетила Фредди, когда он жил в пентхаузе нью-йоркского отеля «Беркшир Плейс». К цвету бычьей крови Фредди был явно не равнодушен. Даже машина, на которой он ездил в Нью-Йорке, была именно такого цвета.

Робин Мур-Эд убедил Фредди использовать на всех рабочих поверхностях искусственный камень кориан. Поверьте мне, реклама не врет — это покрытие действительно невозможно повредить. Если вы случайно провели по нему хлебным ножом, то этот надрез легко устранялся путем снятия с покрытия одного слоя. В процессе зачистки цвет покрытия меняется от «белой ночи» к кремовому. А чтобы привести эти покрытия в порядок после года-двух эксплуатации, требовалась профессиональная обдирочная машина и шлифовальный станок.

В центре кухни находилась зона готовки. Хотя она и смотрелась почти как разделочный стол мясника на колесиках, на самом деле ее сделали с тем расчетом, чтобы держать там бутылки с вином. Здесь было четыре шкафа и два ящика, где хранилась вся необходимая кухонная утварь, ножи, лопатки, ложки и т. п. Под окном у дальней стены находилась большая сдвоенная раковина, под которой пристроилась посудомоечная машина. Кроме того, на кухне стояли четырехконфорочная плита, три духовки, аппарат для заморозки льда и микроволновка, которой Фредди так и не научился как следует пользоваться.

У одной из стен кухни располагалась зона для завтрака на шестерых человек. Вдоль стены располагалась банкетка, обтянутая зеленой кожей с кожаной окантовкой кремового — под цвет кухни — оттенка. Кроме того, вокруг стола, сделанного на заказ из светлой древесины твердых пород, стояло четыре бочкообразных табурета. В угол Фредди поставил массивный уэльсский буфет, где хранилась большая часть его огромной коллекции обеденных сервизов.

Дата добавления: 2015-11-14