Изменение роли автора

Об изменении роли автора в драматургии Н. Коляды говорили такие исследователи, как О.В. Журчева [79] и О.С. Наумова [227], которые отмечали лирическое начало пьес и активную авторскую позицию. Об обращении к форме субъективного высказывания говорится и в работах Е.Ю. Лазаревой [184; 185]. Е.В. Старченко отмечает в своем исследовании, что автор в пьесах Коляды – это и творец, и одно из действующих лиц [258, с. 106].

Это очень ценные и важные наблюдения, но, на наш взгляд, при анализе исследователями «образа автора» в пьесах Н. Коляды был упущен один существенный момент: не дается ответа на вопрос, к чему приводит его трансформация, чему служит изменение роли автора. Драматический текст прекрасно может обойтись и без комментариев наподобие: «Ей 25 лет, молодая и чернявенькая, всё вскрикивает чего-то не по поводу и восторгается – девочку играет в жизни. (А ведь уже далеко не девочка. Ну, ладно.)» [113]. В нашей работе мы попытаемся объяснить, почему автор столь субъективен.

При чтении пьес Коляды первое, что обращает на себя внимание – это пространные начальные ремарки. В ранних пьесах это лирические увертюры, в более поздних произведениях – атмосферные экспозиции, тяготеющие к кинематографическим. Главная объединяющая их черта – сильное авторское начало: автор рассказывает о себе, о том, что он видит и чувствует. Автор находится в созданном им мире вместе с персонажами, играя роль наблюдателя. Он может просто комментировать происходящее, а может раскрывать свой замысел и способ работы над произведением (об этом в п. 1.4), может полемизировать с героями и читателями, вовлекая последних в процесс написания произведения. Автор у Коляды заменяет вненаходимость «находимостью». Он вовлечен в действие, он находится внутри произведения.

Слова «наблюдатель», «комментатор» и другие приложения мы будем прибавлять к термину «автор», поскольку – несмотря на новый статус «репортера» и «свидетеля» – именно он остается личностью, порождающей текст. Только текст преподносится автором как рассказ о событии, лично им виденным (то есть о реально случившемся), а не художественное произведение (где события вымышлены). Произведение принадлежит ему, а он хочет создать иллюзию, что это не так. Он устраняется, снимая с себя звание автора-создателя литературного произведения.

Следует отметить, что описываемые нами особенности характерны для всего творчества Н.В. Коляды, появляются они уже в самых ранних пьесах. Автор не может оставаться безучастным – наоборот, он активный наблюдатель, находящийся в центре событий. В «Корабле дураков» (1986 г. – даты написания пьес приводятся по списку из книги «Баба Шанель и другие пьесы» Н.В. Коляды (Асбест, 2012) – Я.Ж.) заложены основные тенденции его функционирования: как собственно автора, как комментатора и как наблюдателя, погруженного в произведение. Текст пьесы содержит небольшие комментарии, передающие пристрастность автора: «Выскочила Динка: в болоньевом пальто, на голове мохеровый шарфик повязан. Ну, одно слово – продавщица» (здесь и далее во всех приводимых цитатах курсив наш, если не указано иное – Я.Ж.) [141].

Как автор произведения он рекомендует, что делать, при этом старается объяснить, зачем и почему это нужно, обращаясь к читателю или постановщику: «И тут, по замыслу Автора должно вдруг произойти нечто невероятное. Что именно? А вот что» [Там же]. В этой же пьесе появляется ремарка, передающая ощущения автора: «Солнце светит ярко-ярко. Тепло. Тихо» [Там же].

Субъективность, указывающая на нахождение автора внутри текста, есть уже в пьесе 1982 г. «Дом в центре города»: «Светлые маленькие пятнышки ползают кое-где по обоям, и они неприятно отсвечивают» [115].

Автор присутствует в разной степени. Иногда это лишь намек, одно слово, которое дает понять, что он находится внутри текста. Инна в «Мурлин Мурло» (1989 г.) достает из сумки «бутылку дешевого вина» [138]. Это можно узнать только непосредственно наблюдая, зрителю этого не будет видно, герои об этом не говорят.

Бывает достаточно и одного-двух слов для выражения авторского отношения. Пьесу «Чайка спела» (1989 г.) заканчивает ремарка: «Бедные, бедные…» [169]. Внезапно врывается голос автора, проявляется его сочувствие, последний вздох сожаления. Автор задействован в произведении и эмоционально, он как бы со-участвует, со-переживает героям.

Когда он не может что-нибудь «рассмотреть», это выдает в нем наблюдателя: «Они оба что-то неумело, кое-как штопают. Кажется, носки» («Барак», 1987 г. [102]). Еще один пример – из списка действующих лиц пьесы «Вино… вино отравлено!» (1988 г.): «Вика – или 19, или 24,5 или 25 лет» [107]. По ходу развития действия пьесы эта цифра меняется. И выходит так, что автор просто записал текст, а не придумал его. Возраст героини записывается с ее же слов. В этот ряд включается и Лидия Дешевых с меняющимся возрастом из пьесы «Группа ликования» (1999 г.). В пьесе «Рогатка» (1989 г.), в третьем сне, когда свет выключен, автор не видит героев, а только слышит их, поэтому вместо имен пишется слово «голос», что подтверждает его статус наблюдателя.

В пьесе «Вор» (1989 г.) встречаем: «Ночь. Около двух часов. Да, ровно два: старинные напольные часы, стоящие в углу гостиной, накрыты тряпкой, но время они продолжают выбивать гулко и тревожно: два раза, два удара...» [110]. Он сначала предполагает, а затем уточняет, услышав. А услышать можно только наблюдая или находясь на месте событий.

Занимая позицию наблюдателя, он тем самым говорит читателю, что не является всезнающим автором. Автор снимает с себя полномочия создателя произведения. Вот, например, финальная ремарка из пьесы 1984 г. «Как достать два билета на Лебединое озеро»: «Да. Нина все-таки пошла с Игорем в театр. Почему? Да кто его знает» [124]. Из этой небольшой ремарки затем вырастет фигура наблюдателя, который будет все больше давать знать о себе. Из зачаточного состояния в ранних пьесах фигура автора перерастет во всеобъемлющую в поздних, где будет сильн о субъективное авторское начало.

В целом, заметно, что автор стремится показать, что он знает не больше читателя, что ему самому приходится наблюдать события и фиксировать их такими, какие они есть. Налицо стремление к тождественности авторского и читательского взглядов. Автор всеми доступными ему средствами говорит о том, что он является непосредственным свидетелем рассказываемых им событий. Это, в свою очередь, должно создать у читателя впечатление, что описываемые автором события являются фактами реальной действительности, а произведение, соответственно, документальным (эффект «документальности»).

Дата добавления: 2015-11-14