Перевод: Zainka-Gwena

Мидас. 9 Округ. Керес.

Трущобы. Рядом с огромным городом удовольствий Мидасом, но не часть его. Призрачный город, приткнувшийся среди бесконечных блаженных кварталов, пусть его и не найти на официальных картах. Объект презрения и насмешек порядочных граждан Мидаса – о нем если и упоминали, то только с пренебрежительным смешком.

Правительство Танагуры, управляющее планетной системой Амой, не выдавало официальных документов тем, кто живет в трущобах. Одного этого было достаточно, раз и навсегда забыть о них и никогда не вспоминать, не думать.

Вот почему, в отличие от жителей Мидаса, они не находились в тисках жесткой классовой системы, называющейся «Зейн».

Никто из жителей трущоб не радовался этой привилегии. Свобода трущоб не отличалась от свободы птицы в клетке: некуда лететь, некуда сбежать от удушающего гнета.

Неуравновешенная жестокость слишком многочисленных юнцов вела к полному разорению, что, в конечном счете, порождало летаргию и апатию. Извращенное – сугубо мужское – население Колонии, неспособное воспроизводить себе подобных, так и загнивало в этом состоянии.

Они сами себя обзывали «монгрелами».

Но день неумолимо следовал за днем. Монгрелы не задумывались ни почему они здесь, ни зачем вообще живут. Дождь равно лил и на честных, и на бесчестных. На высших и низших. И потому, не споря, не ища объяснений, они смиряли наслаждение и гнев, печаль и удовольствие, и принимали жизнь такой, как она есть.

Глава 1 – перевода нет

Глава 2

перевод: Zainka-Gwena (отрывок)

Толпа вооруженных людей в черном ворвалась в дверь [бара].

У всех перехватило дыхание, будто их разом окатили ледяной водой.

– Не двигаться! – раздалось резкое предупреждение, усилив всеобщий столбняк. – Не делать глупостей!

Никто не мог постичь, что происходит. Спутанные мысли отказывались воспринимать реальность. Однако, оказавшись перед военным отрядом и под лазерными прицелами оружия, как бы они ни были ошеломлены, они очень быстро сообразили, что возмущаться бессмысленно.

Несмотря на все признаки импровизированного спектакля, они сразу поняли, что это не шалость и не розыгрыш. Все быстро протрезвели и остыли.

Это была не служба безопасности Цереры. Так кто же это, черт подери? Что они здесь делают? От непонимания и потрясения у наблюдателей закоротило мозги.

В баре воцарилась мертвая тишина. Из-за стены вооруженных людей вышли несколько человек в длинных плащах, крутящих в руках небольшие, серебряные дубинки.

В замороженной неподвижности клиенты бара побледнели, по спинам пробежал холодок. Никто не знал, как правильно называть эти дубинки. Даже те, кому выпадала возможность увидеть их вблизи. В трущобах их называли «вырви-глаз».

Всего двадцать сантиметров в длину, но при соприкосновении с кожей следовал такой электрический разряд, что из глаз будто искры летели. И это при настройке на минимум. Так можно было поставить на колени самого упрямого, самого сильного человека.

От тех, кому не повезло познакомиться с ними на личном опыте, – обычно это бывал монгрел, настолько тупой, чтобы облажаться в Мидасе, – оставалось полудохлое месиво.

Впрочем, важно было знать не официальное название этих штук, а их мощь и то, что они могут сделать с человеком. Тех же, кто их носил, в трущобах знали.

Мидасское управление общественной безопасности.

И поскольку все знали, кого представляет вооруженный отряд, бессловесный страх стиснул пальцы на горле посетителей бара.

Какого черта мидасские копы здесь делают?

Огнестрельное оружие было строго запрещено в местах отдыха и развлечений и в кварталах удовольствий, из которых состоял Мидас. Но, какова бы не была природа общества, всегда обязательно существуют исключения. То же самое было и в Мидасе.

Делом мидасской полиции было обеспечить безопасность и благополучие граждан и туристов. Она подразделялась на патрульных копов, одетых в серо-серебряную форму, тайную службу, охраняющую высокопоставленных персон, и службу безопасности – печально известных «черных», прозванных так по цвету мундиров.

Едва ли ругаемые повсеместно в трущобах «черные» предано служили делу правосудия. Они были обратной стороной правовых норм, тайно сея страх. Говорили, будто любую драку можно мгновенно разогнать, просто показав «вырви-глаз».

Однако, до сих пор ни один мидасский коп никогда не ступал на землю трущоб. Причина заключалась в устройстве PAM, какое было у каждого гражданина Мидаса. Оно крепилось на мочку левого уха у мужчин и правого – у женщин. Биочип также ограничивал их передвижения, удерживая в пределах невидимой электрической ограды.

Мидасская полиция не была исключением.

Кроме того, в отличие от извращенного упорства Бригад Бдительности, которые, как одержимые охотились и истребляли трущобных насекомых, покусывающих их конечности, у патрульных копов и «черных» не было времени гоняться за всякой мелочью, когда та разбегалась по норам. Оно того не стоило.

Обитатели трущоб знали, что никакого особенного тайного соглашения нет. Бригады Бдительности, да и копы тоже, просто не могли пересечь границу. Трущобы располагались на самоуправляющейся территории, а Церера была отстойником Мидаса. Эти двое относились друг к другу, как змеи и скорпионы.

Вот во что они все верили. Среди них не было дураков, готовых поверить, будто рядом с такой глубокой ненавистью осталось место для каких-либо родственных чувств.

И потому это был зуд, который трущобы не могли перестать расчесывать. Как бы они ни алкали и ни жаждали, Мидас воплощал все, что им навеки недоступно.

9 Округ был полностью стерт с официальных карт Мидаса. Но он все равно оставался там – и так будет до конца времен. И границы существовали – невидимые линии, прочерченные в воздухе.

Презрение и вражда. Ревность и зависть. Таковы были сами собой разумеющиеся чувства, сопутствующие одностороннему потоку человеческих существ между Мидасом и трущобами.

До сегодняшнего дня.

Копы, которые никогда не осмеливались показаться в трущобах, пришли туда с оружием. Теория и вера всей жизни были разрушены мгновенно. Для парнишек, которые, не в силах вынести удушливую атмосферу трущоб, шатались по Мидасу в поисках приключений и барыша, осознание этого стало двойным шоком.

Если по ходу шатаний парень вляпывался в дерьмо, он всегда мог вернуться в убежище – Цереру. Но внезапно ущербность этой стратегии показала ворвавшаяся полиция в полном боевом облачении.

Изо дня в день бушующая война банд была скорее способом сбросить маниакальное, хроническое напряжение. Как особенно жестокая версия игры в захват флага, ограниченная определенными территориями. Даже если кому-то случалось орудовать железной трубой, переделанной в дубинку, никто и никогда не доставал огнестрельное оружие и не начинал стрельбу.

Запрет на оружие был одним из условий, на которые согласилась Церера, когда добивалась от Танагуры признания своей независимости, и власти Цереры обеспечивали это железной рукой. Даже если они и хотели незаконно производить оружие в Церере, никто не обладал необходимыми навыками или финансовыми ресурсами.

Не было преувеличением сказать, что Мидас терпел город-призрак Цереру только потому, что контроль над оружием в трущобах был таким жестким.

В этом искаженном мире некуда было бежать и негде прятаться. Молодые люди пользовались свободой самого извращенного толка. Невозможно было избежать отравляющего, удушающего ощущения клаустрофобии.

Больше всего они, на самом деле, боялись не Мидаса, а Танагуры. Но и этот страх стал забываться, унесенный вялым потоком бесконечных, мертвящих дней.

Церера, какое бы признание ни было ей даровано, была не только автономной областью, но и частью Мидаса. Стирание Цереры с карты не стерло эту реальность. Так будет всегда: не живая, но и не мертвая Церера навечно под бдительным оком Танагуры. Пусть эта невысказанная истина никогда не признавалась официально.

Поэтому жителям трущоб казалось, что между ними и Танагурой лежит пропасть и не существует абсолютно никакой связи. Несмотря на разрешение шататься по Мидасу, они не могли пройти в ворота Танагуры. По крайней мере, именно эту реальность нельзя было отрицать.

Желание сеять в Мидасе разрушение – как и все анархические инстинкты – умерло при рождении. В этом плане Джиксы, презревшие здравый смысл трущоб и поджегшие старую «малину» Бизонов, явно перестарались и вышли за рамки.

Церера была мусорной свалкой и выгребной ямой Мидаса. Она существовала только для того, чтобы подкармливать презрение граждан Мидаса и их чувство превосходства. То была не метафора и не сардоническая попытка поострить. Такова была горькая правда. Непреложные факты. Тем не менее, никто из них сейчас не постигал истинную природу сложившейся ситуации.

Дата добавления: 2015-11-13