Если мы теперь вернемся к началу книги, то обнаружим, что ответили не на те вопросы, которые поставили, затевая исследование. Разве о происхождении леворукости или прямохождения шла речь, когда мы цитировали Ясперса? Не слишком ли далеко мы уклонились от первоначальной задачи и не пора ли к ней вернуться?
Свод «загадок» предыстории послужил нам лишь оселком для проверки правильности базовой гипотезы АСГенетики. Теперь, когда она, на наш взгляд, доказана, наступило время поединка с глобальным вызовом Истории.
Прежде всего, надо попытаться ответить на вопрос, каким образом предыстория влияет на современность, через посредство каких сил палеолит воздействует на общество, детерминируя его дальнейшую судьбу и вектор развития. Для этого надо точнее определить коренные, первичные мотивы поведения человека, установив, что в них неизменно и что поддается постепенному преобразованию. Какова скрытая пружина человеческих импульсов и в каких ситуациях она вырывается на поверхность общественного сознания, определяя движение и судьбу общества? Наконец, какая система идеологических ценностей более полно и последовательно служит истинным целям человека?
Эта проблема обычно представляется весьма далекой от практически-политической жизни общества, однако это не так. Управление любым обществом неизбежно связано с построением тех или иных «моделей человека». «Например, если полагают, что человек изначально добр, оставляя пока в стороне вопросы определения эмпирических референтов, то соответственно будет оцениваться общество и проектироваться новые общности: например, многие существенные характеристики будут подвергнуты критике как репрессивные, а при проектировании новой социальной системы будут элиминированы многие традиционные правила и санкции, которые в силу тезиса о естественной доброте человека становятся необязательными»..[(Но если полагают, что человек изначально агрессивен, то дело другое... «Из этой предпосылки следовало, что надо
чаше давать людям возможность испускать свою агрессивную энергию, чтобы сделать их менее агрессивными в будущем. Это приводит к тому, что агрессии обучаются и она сохраняется, если ее последствия оказываются позитивными. Далее, если в модели человека предполагается, что «организации альтруистичны и щедры или что правительства — инструмент согласования и координации расходящихся интересов, то обществу нет нужды контролировать их деятельность; если же окажется, что природа организаций — в самообслуживании, а правительства — в защите определенных частных интересов, то обществу, как и каждому его члену, следует быть бдительным» — эти цитаты приведены из книги Дж. X. Канкела «Поведение, социальные проблемы и изменения»—1975 г. (Цит. по PC: Модели человека в ссвремет'^ зарубежной социологии. Реферативный сборник. М.: ИНИОН АН СССР, 1985. С. 83—85 и далее. См. также: с. 122—123, 125. Льюис Мамфорд. Образ и модели человека в культурно-социологической модели. Обзор).
I. Начало Истории и человеческая константа
С чем человек вошел в мир и что определяет е-о видовую сущность? Разум? Но \ ы видим, что, пройдя миллионолетнюю выучку в пратолпе, разрушив ее изнутри, сознание отнюдь не покончило раз и навсегда с толповыми объединениями. Распавшись, пратолпа оставила после себя иное, близкое ей сообщество — толпу, которая и по сей день остается в жизни человека.
Базовая теория АСгенетики доказывает, что подлинное существо человека состоит не в совокупности социальных отношений, которые преходящи и лишь помогают формировать личность, влияя на поступки людей. Трижды прав был Эрих Фромм, когда писал: «Пытаясь избежать ошибок биологических и метафизических концепций, нам следует опасаться столь же серьезной ошибки — социологического релятивизма, который представляет человека 1не более, чем марионеткой, управляемой нитками социальных обстоя-;! тельств» (1). В наследство от неандертальцев людям досталась1 способность образовывать мощные группы на базе объединений толпового и коллективистского типов.
Миллионы лет нахождения в пратолпе не пропали даром, оставив в людях врожденную способность входить в толповые объединения, и тем плотнее, тем активнее, чем эта способность прочнее закреплена генетически, проявляясь спонтанно в критических ситуациях.
Заметим, что эта способность отнюдь не одинакова у всех лю-дей^Существует крайний полюс — социопаты, которые вовсе неспособны считаться с обществом и его отдельными группировками. Это люди «антиобщественны в своей основе и, вследствие этого, всегда вступают в конфликты, не извлекая никаких уроков из неприятных переживаний и наказаний, которые причиняет им собственное поведение. Они не обнаруживают никаких особенных дефектов, пока о чем-нибудь говорят или рассуждают: дефект их состоит в неспособности себя вести... Короче, они социально дефективны» (2).
4 На другом полюсе «люди толпы», готовые всегда и по любому поводу следовать за ней, активно входить в нее, образовывать толповые объединения и вести их за собой. Между дв> мя толчеными категориями лежит спектр способностей, меняющихся в зависимости qt времени, расы, народа, племени...
Существуют доказательства того, что в древности толповые способности людей были выше, чем сегодня. Отношение между «разумом» и «чувством» не постоянно, и в античные эпохи «чувства» столь сильно влияли на «разум», что человек, попавший в плен толповых объединений, воспринимал мир иллюзорно, искаженно, словно под влиянием гипноза (3). Достаточно сказать, что в Древней Греции театральные и спортивные представления продолжались по два и даже три дня подряд — и все это время стадионы были полны народом, находившимся в возбужденном толповом состоянии. С другой стороны, футурологи отмщают, что в будущем начнет преобладать рационалистический тип человека (4).
Очевидно, что эволюция как бы замерла перед вхождением комплекса фиксированных действий (КФД) в генетическую основу поведения людей. Можно сказать поэтому, что одно из главных свойств человека состоит в определенном отношении между способностью входить спонтанно в толповые объединения и генетически закрепленным КФД его поведения. Это отношение можно представить себе в виде коэффициента толповости, который следовало бы установить экспериментально для разных рас, народов и племен. Мало того, получив этот коэффициент, следует внимательно наблюдать за его изменением во времени, от эпохи к эпохе, от века к веку — тем самым мы голучим возможность отмечать изменения в человеческой константе и принимать необходимые меры для поддержания толповости на должном уровне.
Со временем, я уверен, служба человеческой константы станет одной из важнейших задач геихологов. Некоторые современные гипотезы показывают, что состояние этой константы в значительной степени влияет на саму Историю, возбуждая в ней волны, образующие резонансные пики и влияющие на судьбы миллионов людей. Я имею в виду, прежде всего, гипотезу доктора географических и исторических наук Л. Н. Гумилева.
Он обращает внимание на то, что вспышки исторической активности во многом зависят от внутреннего состоянья больших групп людей, называемого им пассионарностью. Раскрывая смысл этого явления, Гумилев показывает, что в его основе лежат большая целеустремленность и способность к сверхнапряжениям (5). Он ищет некий «фактор-Х», который влечет за собой возбуждение этноса, образование в нем исторической активности. «Как для пускового момента, так и для достижения акматической фазы, а равно и для регенерации, требуется способность возникшей популяции к сверхнапряжениям» (6). Эта способность некоторое время поддерживается на высоком уровне, затем начинает падать и в конце концов исчезает. Вместе с ней падает и историческая активность возникшего этноса, он начинает переживать фазу упадка. Гумилев рассматривает пассионарность как некое «непреоборимое внутреннее стремление к целенаправленной деятельности, всегда связанной с изменением окружения, общественного или природного, причем достижение намеченной цели, часто иллюзорной или гибельной для самого субъекта, представляется ему ценнее даже собственной жизни» (7). Постепенно, однако, происходит утрата пассио-нарности, вызываемая гибелью в войнах пассионариев, носителей этого свойства в высшей степени, что приводит к падению активности всего этноса. Поколение за поколением, слабея в богьрр с окружением и средой, вырубается физически, не передавая свойства пассионарности по наследству. Пассионарии сменяются гармоническими личностями, а те — вырожденцами. Эта внутриэтниче-ская эволюция свидетельствует об угасании этноса, о спаде волны возмущения в общественной сфере.
Гумилев делает вывод, что в природе существует специфичрское поле этнической активности, подобное электромагнитному (8), в этом понимании пассионарность — «органическая способность организма абсорбировать энергию внешней среды и выдавать ее в виде работы. У людей эта способность колеблется настолько сильно, что иногда ее импульсы ломают инстинкт самосохранения (9). Гумилев полагает, что происхождение импульса возникновения пассионарности планетарное, оно зависит от «ударов из космоса» (10).
Если отречься от биоэнергетических посылок, которые не находят подтверждения в космическом излучении, то в целом гипотеза Гумилева верна: пассионарность и ее изменения есть не что иное, как толповость и вариации ее коэффициента под влиянием биосферных возмущений, затрагивающих все стороны: и общественную, и биологическую, и «мертвую» природу.
Гипотеза Гумилева, подкрепленная им огромным количеством исторических фактов, на самом деле опирается на изменение коэффициента толповости, и в этом аспекте имеет большое философско-историческое значение.
Отправная точка Истории — дивергенция палеоантропов и людей — обнаружила и другое свойство объединений человека: умение создавать коллективы, основанные не только на толповом подражании друг другу, но и в значительной степени на сдерживании эмоций, на проявлении воли, настойчивости, мужества, упорства в достижении поставленной цели. Недооценивать значение коллективистических начал в Истории было бы столь же неоправданным, как и не замечать влияние толповых моментов. Только точное знание человеческой константы, фиксирующей соотношение толповости и коллективизма, дает нам подлинное знание возможностей Истории, ее Вызова и результата.
Следует сказать и о «разрушительной» стороне АСгенетики: базовая теория антропосоциогенеза вынуждает критически пересмотреть многие постулаты, затверженные нами со школьных времен относительно первобытности. Если человек появился всего 100—50 тысяч лет назад, то бессмысленно искать его более древние цивилизации — их не было вообще. Как не существовал и первобытно-общинный строй. Рабы и свободные — вот что определяло жизнь людей на протяжении многих тысячелетий. 'Кастовость, разделение людей на категории по их демографическим и прочим особенностям было и остается основой общества, дополняясь все более глубоким разделением по способностям; по имущественному положению, по отношению ко всем аспектам" жизни. Первобытность начала свое существование с кастовости и углубила ее максимально, разделив человечество на слои, группы, племена, народы, роды и т. п.
В Истории не существовало первобытного коммунизма, когда все во всем были равны друг другу. Это представление исходит из неверного понимания первоначала Истории.
Жизнь в страхе перед палеоантропами, бегство от них породили и закрепили в человеке мощную тенденцию к социальной свободе. Стремление к ней сделалось символом человечества как биологического вида. Всю Историю поэтому следует рассматривать как движение — порой противоречивое, с попятными ходами и возвратами — к свободе.
Жажда социальной свободы — от пут личной зависимости человека от человека, от тягот пропитания, от иных связывающих нашу волю забот — вот что обнаруживается в основе любых массовых движений на протяжении всех периодов Истории. Начало ее послужило заданному направлению. И хорошо ли оно или плохо, но мы следуем первоначальному вектору, определенному эпохой дивергенции людей и палеоантропов.
В этом и состоит смысл прямого влияния наследства, оставленного нам неандертальцами: вот уже несколько десятков тысяч лет мы бежим от палеолита в сторону, ведущую к социальной свободе.
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав