I. Древние мифы

Мифами принято называть устные повествования далеких эпох, отличающиеся странной особенностью: там, где это повество­вание возникло и бытовало, оно принималось за чистую правду, хотя события и портреты персонажей мифов с точки зрения со­временного мышления явно нереальны. Вся сложность анализа мифов заключается в этом определении. Если это художественное произведение, то к чему верить в то, что перед слушателями ско­лок жизни? Если же мифы отражают верования, то как понять искреннее стремление людей из века и рек, из поколения в поко­ление воспринимать вымысел за чистейшую истину?

История анализа мифов уходит в далекое прошлое, их пытались толковать еще древние греки, современники Гесиода и Гомера. Эмпедоклу, в частности, принадлежит аллегорическая гипотеза, он полагал, что под именем Зевса скрывается огонь, Гера — символ воздуха и т. п. Эвгемер истолковывал скрытую суть персонажей мифов иначе, он думал, что то были древние правители, обожест­вившие себя еще при жизни. Этой теории придерживался Геродот, видевший за именами богов псевдонимы вождей и государственных деятелей. Были гипотезы натурфилософского, поэтического харак­тера. Сравнительно недавно возникла обрядовая теория мифов, когда каждый миф подгонялся к исполнению того или иного об­ряда. Впоследствии выяснилось, что почти все социальные явления связаны с этими же процессами, и тогда стало почти невозможно отделить мифы от религии, культовых обрядов и т. п.

Леви-Брюль и его последователи заявили, что миф отражает «детскую» психику древнего человека, в ней фантазия принималась за истину. Потом возникли гипотезы структурализма, архетипа и т. д. Однако «для тех, кто создавал миф, он был объективной дей­ствительностью и, следовательно, не мог быть ни аллегорией, ни символом, ни поэзией, ни наукой, ни архетипом, ни структурой» (37). Несомненно, однако, другое: сама по себе передача мифов из поколения в поколение неизбежно накладывала на каждый ва­риант отпечаток личности пересказчика. При этом содержание мифа оставалось в неприкосновенности, но форма его неизбежно менялась — пусть крайне медленно, почти незаметно для слуха, но все же устный текст накапливал ошибки и вольные или невольные изменения. Возникали напластования психики разных веков, пер­сонажи обретали понятную современникам логику поступков. И все же глубинное содержание мифов оставалось в неприкосновен­ности и не могло быть подвержено творческой переработке (38).

Современный исследователь мифов действует как реставратор, снимающий слой за слоем со старинной фрески, чтобы обнажить ее первоначальный смысл. Важнейшие факты человеческой истории закодированы в мифах, а ключ к ним оказался утерянным. Не случайно многие из ученых полагают, что в древнеиндийских Ве­дах скрыты знания по атомной физике, глубоко и тайно зашифро­ваны медицинские сведения. И уж совершенно очевидно, что мифы должны скрывать в себе знания об опасностях, подстерегающих человека. В эпоху дивергенции палеоантропов и человека одной из главных опасностей, несомненно, была пратолпа, наводившая ужас на людей и в более поздние времена. Анализируя мифы с этой точ­ки зрения, мы тотчас натолкнемся на свидетельства—пусть иска­женные, зашифрованные! — встреч человека с уникальным и гроз­ным орудием, созданным биосферой в эпоху предыстории.

1. Пантеон древних богов в различных мифологических систе­мах буквально уставлен многорукими и многоголовыми существа­ми. Авалокитешваяа — один из, глвных бодхисатв в буддийской мифологии, Наратинха — в индуистской, релла манеринья, то есть «склеенные люди», — в австралийской, Адау — многоголовый людоед из абхазской мифологии, мангус — с множеством голов — из монгольской и бурятской мифологии и т. д. и т. п. —все это древней­шие персонажи отдаленных и разнокорневых мифологий. Много­головные и многорукие скульптуры богов встречаются в Перу и у древних вавилонян.

2. Гесиод в «Теогонии» так рисует гекатонхейров, порожденных
Землей и Небом:

«Также другие еще родил ися у Геи с Ура ном Трое огромных и мощных сынов, несказанно ужасных Котт. Бриарей крепкодушный и Гиес— надменные чада. Целою сотней чудовищных рук размахи­вал каждый. Около плеч многомощных, меж плеч же у тех велика­нов по пятьдесят поднималось голов из туловищ крепких. Силой они недоступной и ростом большим сбладали» (39).

Еще Поль Лафарг в очерках материальной культуры выдвинул идею, что под именем гекатонхейров в мифе выведены, конечно же, не натуральные великаны, а быть может, деревенские общины. В этом едва ли есть логика: почему деревенские общины должны вы­глядеть столь ужасными? Но внешний вид пратолпы в образе ге­катонхейров запечатлен неплохо. Интересно, что у Гомера боги боятся Бриарея — этот сторукий титан превышал силой и своего отца Урана: «Боги его ужаснулись и все отступили от Зевса» (40).

3. В поэме о сотворении мира «Когда вверху...» — «Энума Элиш» — двойной силой был награжден Мардук, у него четыре глаза, четыре уха. «Он рот раскроет — изо рта его пламя» (41). Древние боги Сибитти, «бойцы несравненные», у них «иная приро­да, их рождение дивно, страх они внушают, их вид ужасен, смепть—их дыханье, боятся люди, приблизиться не смеют», они свирепы, их оружье поднято» (42). В эпосе о Гильгамеше охотник случайно увидел Энкиду, «порожденье полуночи»: «вместе с газе­лями ест он травы, вместе со зверьми к водопою теснится» — и устрашился охотник, «онемел он, тоска проникла в его утробу, идущему дальним путем стал лицом он похожим» (43).

4. Интересно описание одноглазых циклопов, данное Гомером в «Одиссее». Гомер отмечает, что циклопы сильны и свирепы, не сеют хлеба и не пашут плугом. «Нет между ними ни сходьбищ на­родных, ни обших советов: в темных пещерах они иль на горных вершинах высоких вольно живут». «Кораблей красногрудых не знают». Полифем «никакого не ведал закона», «видом и ростом чу­довищным в страх приводя, он не сходен был с человеком, вкушаю­щим хлеб». Он, очевидно, не верил в богов, ибо говорит Одиссею: «Нам, циклопам, нет нужды ни в боге Зевесе, ни в прочих ваших блаженных богах». Полифем был неимоверно жесток, убивал спут­ников Одиссея, «рассекши на части» и съедал «жадно, как лев, разъяряемый гладом». В гневе кидает Полифем огромные утесы в корабли, то есть оружия у него нет, он защищается и нападает, употребляя камни (4).

5. В плавании Одиссею встретились также листригоны, «вели­каны, не людям подобные», «с кручи утесов они через силу подъ­емные камни стали бросать», а потом нанизали спутников Одиссея на колья и унесли (45).

6. В древнекитайской мифологии таким же чудишем была Баб­ка Запала, похожая на человека, но с клыками, как у тигра, одно из ее свойств—она «любит свистеть» (см.: Яшина Э. М. Формиро­вание и развитие древнекитайской мифологии. М.: Наука. 1984. С. 27, 65, 67) На с. 81 исследуется миф о рождении героя Хоуцзи, мать которого «наступила на след великана» и понесла, то есть за­беременела. Яншина делает вывод о виновности матери, которая забеременела з ужа, родив незаконнорожденного ребенка, «кон­цепция, оправдываемая лишь божественным вмешательством». Между тем, у всех охотничьих народов «наступить на след» обо­значает иное — обнаружить себя, встретиться с тем, кого пресле­дуешь или кто тебя преследует, ибо гри скрадывании дичи нельзя наступить на след зверя, он может вернуться по своему следу и об­наружить охотника. Таким образом, в данном мифе речь идет ско­рее о кровосмешении женщины с великаном, с «Богом» или, если перевести этот акт в антропологические термины, — человека с его предком, с неандертальцем.

Если мы теперь проанализируем, о чем же рассказывают все эти мифы, о чем говорят нам многоголовые и многорукие, свистя­щие и кидавшиеся кямнями боги и чудища, передвигающиеся сверхбыстрым образом, то заметим совершенно точные указания на все или некоторые свойства пратолпы приводившие людей в ужас. Здесь и сверхсила, срержеетокость. сверхбыстрота, многоглавость, многорукость, подъятые для удара руки, камни, отсутствие морали, религии и т. п. Авторы мифов порой полностью, а иногда частично сохранили и донесли до нас то внешнее впечатление, ко­торое ппоизводили протолпа и ее участники. Я далек от букваль­ного переложения мифов и взгляда на них как на кинодокумент предыстории. И все же нельзя не видеть сходства в описании бо­гов, геооев и чудовищ с многими элементами, характеризующими пратолпу.

II. Легенды

Они отличаются от мифов временем своего создания. Как пра­вило, они родились не столь давно и зафиксировали встречу с реально существовавшими палеантропами во время, когда те уже утратили свое былое могущество. Человек и его предки как бы поменялись местами: раньше палеоантропы изгоняли людей из хо­роших мест обитания, в последние тысячелетия, видимо, наступила новая пора — реликтовые палеоантропы оттеснены в горы, в тунд­ру. Очевидно и другое: число палеоантропов в сообществе сильно

сократилось, и они уже не всегда могли образовывать полноцен­ную пратолпу, остались лишь некоторые ее эффекты. А по внеш­нему виду они напоминали просто одичавших людей.

В советской литературе разработана проблема так называемо­го чучуны, жившего, по-видимому, еще в недавние времена на Лене, Оленеке, Индигирке, Колыме. Легенды о чучуне созданы якутами, тунгусами, эвенками, чукчами и русскими старожилами. Вот приметы таинственного реликтового гоминоида, описанные и собранные И. С. Гурвичем:

1. «Чучуна бегает очень быстро», мээлкен — то же, что и чучуна, только так он называется у тунгусов,—«отличается замечатель­ной быстротой в беге». «Чучуна бегает быстрее лошади», «бегает с быстротой летящей птицы», «передвигается прыжками».

2. Чучуна бросается камнями, камнями же вооружены и мюлены (так иногда называют чучуну тунгусы).

3. Язык «диких людей» — отдельные нечленораздельные звуки. Чучуна издает оглушительный свист, который производит на чело­века ошеломляющее впечатление, парализуя на некоторое время его волю.

4. Живет в ямках, в пещерах, роет себе нору в земле.

5. Издали похож на человека, но с одной ногой, с единстяеной рукой, с одним глазом, с круглой ладонью и единственным торча­щим в ней пальцем (46).

Описание «дикого человека», челюгдея, приводит А. Окладни­ков, используя легенды Сибири: «В феврале 1685 года «почла быть словесная речь меж всяких чинов, будто в Енисейском уезде вверх по Тунгуске-реке явились дикие люди об одной руке и об одной ноге»... «А у своей братьи, у тунгусов, он, Богдашко, слыхал, что «живут де в той яме люди, а имяна тем людям челюгдеи, а ростом де те люди человеку в груди, об одном глазе и об одной руке и ноге. А глаз у него, челюгдея, и рука с левую сторону, а нога с правую сторону» (47).

Как мы видим, и в описании чучуны, и в портрете челюгдеев есть элементы пратолны: все та же сила, скорость, жестокость, од­на рука и одна нога, один глаз, свист вместо речи и т. п..

Сущуствуют, однако, и прямые свидетельства – описания путешественников, исторические данные.

Дата добавления: 2015-07-11