Герберт Уэллс

Базовая теория АСГ — средство для реконструкции этапов и особенностей предыстории. Разумеется, к ней следует прибегать осторожно, используя ее не как шаблон или трафарет, который подгоняет все случаи и загадки предыстории под единый резуль­тат. Отнесемся к ней как к более или Менее обоснованной гипоте­зе, этого достаточно. В связи с этим правильнее было бы некото­рые фразы в дальнейшем тексте употреблять в сослагательном наклонении... Но все же мы теперь достоверно знаем, что именно двигало развитие гоминид в человеческую сторону!

Стрессфактор, возникший на основе резонанса биосферных воз­мущений, сломал налаженное бытие антропоидов, вместо однознач­но структурированных стад (гаремные семейства во главе с вожа­ками) появилось новое объединение — пратолпа. Возможно, оно су­ществовало параллельно со стадом, как бы внутри него, составляя его вторую, сначала резервную, а затем все более доминирующую структуру. Пратолпа, основанная на высокой имитативности и эмо­циональной возбужденности входивших в нее особей, на миллионы лет вперед сформировала важнейшую особенность естептвенного отбора в популяциях гоминид. Многое, что не соответствовало ее жестким велениям, так или иначе сметалось с арены эволюции.

Пратолпа, таким образом, определила все стороны жизни на­ших предков, преобразив их морфологию, образ жизни. Сопоста­вим требования пратслпы к гоминидам со сводом «загадок пре­дыстории», который мы составили в первой части книги.

Прямохождение (1.1.1.)

Прямохождение было «невыгодно» гоминидам, поскольку за­медляло их индивидуальное передвижение и ослабляли стойку в схватке с противником. Отсутствие бугорков-мозолей у переход­ных форм от антропоидов к гоминидам (1.1.2.) делало непонят­ным весь этот переход — он не мог быть мгновенным. Но и бег на полусогнутых ногах без помощи «рук» был явно неэффективным. Наконец, как объяснить постоянное давление естественного отборa в сторону ортоградности и нарастающей стройности тела (1.1.3.)?

Если рассматривать переход к ортоградности на уровне от­дельной особи, то логика естественного отбора гоминид остается непонятной. Если же мы представим себе, чего требовала от своих участников пратолпа, то эти изменения вполне обоснованны.

Мысль о том, что толпа подняла человека за шиворот и поста­вила вертикально, принадлежит В. М. Бехтереву. Видимо, опреде­ленная плотность тел в пратолпе, возникавшая в совместном беге, затем — в момент согласованного удара по хищнику — предписы­вала ее участникам ортоградность. И чем больше была их скучен­ность, тем меньше оставалось возможности во время бега помогать себе «руками». Они либо прижимались к телу, либо лежали на плечах бегущих впереди. Десятки и сотни поколений гоминид со­храняли сгорбленность, пропорции их конечностей лишь постепен­но приближались к человеческой норме. Но пратолпа не меняла требований к своим участникам! Ее селективное условие остава­лось неизменным: чем стройнее спина, чем ортограднее предчело-век, тем больше было у него шансов на выживание. Стройность тем самым на миллионы лет вперед сделалась желанным маяком в половом подборе, сохранив сексуальную привлекательность и по сию пору. Таков был «железный» императив пратолпы, и те осо­би, которые ему не следовали, оставляли меньше потомства.

Пратолпа предписывала: бежать плотнй массой на двух ногах, бить рукой, в которой был зажат заостренный камень. Для одиноч­ки такой споссб борьбы с окружающей природой явно неэффекти­вен, для пратолпы он оказался чрезвычайно результативным.

Существование пратолпой объясняет, почему невыгодная и, по выражению Э. Майра, «довольно неэффективная форма передви­жения» на двух ногах вытеснила четвероногое хождение у гоми­нид. Естественный отбор потсму и закрепил ортоградность, что даже на самых ранних своих этапах пратолпа обеспечивала гоми-нидам великолепные возможности для обороны от опасностей, уве­личивая скорость их двуногого передвижения. Парадокс, о котором шла речь в первой части книги, снимается: кажущаяся неуклю­жесть гоминид с лихвой перекрывалась могуществом пратолпы в борьбе с хищниками.

Эволюция руки (1.2.1)

В предыстории рука гоминид изменилась не очень сильно, глав­ным было противопоставление большого пальца всей ладони.

Для обработки камня или дерева это не имело решающего зна­чения. Ладонь прочно обхватывала каменный «зуб», в таком поло­жении им можно разбить раковину, вытащить из нее тело моллюс­ка. Можно разбить ореховую скурлупу, срубить молодое деревце.

Упирая тыльную часть каменного «зуба» в ладонь, можно под­править другой камень, превратив его в орудие — нож или скре­бок. Все эти функции рубила вполне могли выполняться и без про­тивопоставления большого пальца остальным четырем. Но сильный удар сверху, какой практиковался, очевидно, в пратолпе, бесспор­но нуждался в мощном противопоставленном остальным большом пальце! Он превращал руку в подобие будущей рукоятки топора. Удар обрушивался на противника всей мощью, усиленный рыча­гом руки, мышцами тела, тяжестью камня.

Очевидно, пратолпа была «заинтересована» в противопоставле­нии большого пальца, она выдвинула эту цель в качестве селек­тивного условия. Трудовые функции могли выполняться двумя ру­ками и не спеша;бойцовые — только одной рукой, и рубило долж­но быть зажато надежно в ладони большим пальцем.

Частичная безволосость (1.3.1.)

Вхождение в пратолпу повело к частичному обезволошению те­ла гоминид. Касание друг друга, возбуждавшее пратолпу, достига­лось соприкосновением плеч, животов, спин, рук... В этих местах волосы поредели, они мешали сплочению. Густые шапки волос на голове осуществляли, видимо, защиту пратолпы от кровососов, дождя, солнечной радиации. Волосы на лобке и подмышкой, боро­да и усы сохранились как вторичные половые признаки.

По-видимому, в обезволошении тела, рук и ног предлюдей сы­грало роль и то, что они начали пользоваться огнем для утепления своих пещер и шкурами убитых животных в качестве одежды. Так что приписывать обезволошение исключительно действию пратол­пы было бы неверно.

Скрытые мускульные ресурсы (1.4.1)

После описания толпы и ее гипноидного состояния становится понятным, почему в нем была заинтересована пратолпа'; Если уж в толпе сказывается растормаживающее Елияние на мускульные ресурсы входящих в нее людей, то что можно сказать о пратолпе, которая имела дело с участниками, не владевшими второй сигналь­ной системой?!

Предлюди испытывали в пратолпе мощное эмоциональное воз­буждение, буквально гипнотизировавшее всех ее участников. При этом снимались любые тормозящие влияния, в том числе боль от ран или болезней, предлюди физически полностью раскрепощались, ie, кто поддавался влиянию пратолпы, кто входил в нее без осо­бой трудности и насилия над собой, принимали участие в бегстве, схватках с противником, насыщении мясом убитого хищника. Те, кто не в состоянии был войти в пратолпу, плохо поддавался ее гипнотическому влиянию и не мог раскрепостить мускульные ре­сурсы, тот отставал во время бега, откалываясь от сообщества и, следовательно, оставляя после себя меньше потомства, чем осталь­ные участники пратолпы.

Излишки мозговых ресурсов (1.5.1.)

Здесь мы выделили для анализа несколько признаков: огром­ная скорость увеличения мозга в эпоху предыстории (1.5.2.); спад объема мозга при переходе к Человеку разумному (1.5.3): исполь­зование мозга всего на несколько процентов его «номинальной мощности» (1.5.4.).

На первый взгляд эти факты не связываются с пратолпей. В са­мом деле, ведь не требовала же она большего ума, чем современ­ная запутанная социальная жизнь, проектирование ракет или ком­пьютерных установок. К тому же пратолпа, по-видимому, не требо­вала от своих участников умственного напряжения, поскольку дей­ствовала на основе имитативности, подражания лидеру. Охота, ', Трудовая деятельность, изучение свойств камня, способов разжига-тгпя огня,» разделки шкур и т. п. — все это кажется более сложным делом и потому более сильным фактором развития мозга.

На самом деле, это не так. Пратолпа оказывала на своих уча­стников огромное возбуждающее влияние, его обеспечивала цент­ральная нервная система. Сила эмоций, постоянное перевозбужде­ние мозга требовало роста его объемов. На нем лежала не только ответственность за поддержание высокой имитативности, он обес­печивал быстроту перемены знака эмоций (от яростною нападе­ния к безумной панике, от гнева к ужасу, от голода к насыщению и т. п.) в случае изменения ситуации.

Очевидно и другое: мозг каждого индивида в пратолпе выпол­нял труднейшие, прямо-таки невероятно сложные функции — на основе незначительной информации он вынужден был строить мо­дели окружающей среды и ближайшего будущего в меняющейся обстановке. Представим пратолпу в действии, когда она бежит, стремясь, скажем, догнать хищника. Всю обстановку, складываю­щуюся вокруг пратолпы, не видит и не знает никто. Передние ридят о, что им открывается по ходу бега. Те, кто сбоку, могут наблю­дать лишь свою часть обстановки: задние могут, конечно, оглянуть­ся. Но большинство членов пратолпы находится внутри нее и ви-'' дит лишь своих сородичей. О том, что происходит вне пратолпы, они догадываются по воплям, выкрикам, жестам своих собратьев, находящихся по краям объединения. Все это создает обстановку неуверенности, отсутствие информации заставляет членов пратол­пы домысливать, воображать происходящее. В ходе естественного отбора происходил, очевидно, важный эволюционный процесс— головной мозг гоминид не только увеличивался в объеме, но и обретал все усиливающиеся эвристические способности, развивал то, что мы теперь именуем фантазией,—интуитивную способность вос­создать модель будущего при ощутимой нехватке информации. Стрессируемый мозг находился все время в чрезвычайной ситуа­ции, он быстро рос в размерах, сбретая от поколения к поколению свойства, которые плохо или вовсе не объяснены по сию пору: ин­туицию, возможно — зачатки телепатии.

После эволюционной гибели пратолпы большая часть нервных клеток мозга попала в бесполезный, никогда не востребуемый бал­ласт. Естественно, что с той поры он должен был несколько умень­шиться. В это время произошла и перестройка ряда отделов мозга. Как бы ни была сложна жизнь в современном обществе, она не требует постоянного и чрезвычайного эмоционального напряжения, как то было в пратолпе, и часть нервных клеток мозга оказалась в «отставке».

Функциональная асимметрия (1.6.1.)

В этот составной признак входят: сохранение в человеческих по­пуляциях определенного процента (от 5 до 9) леворукости (1.6.2.); генетическая незакрепленность леворукости-праворукости (1.6.З.); неравномерное распределение амбидексгрии (обоерукости) среди разных демографических групп людей, нивелировка асимметрии к старости, а также у беременных и кормящих женщин (1.6.4); пе­рекрестная асимметрия рук-ног (1.6.5.); асимметрия функций по­лушарий мозга (1.6.6.).

Рассматривая примеры эмоционально напряженных сообществ, мы убедились, что все эти объединения обладают строем. В пра­толпе этот признак был, очевидно, доведен до предела. Плотность тел, необходимость защитить жизненно важные органы, в первую очередь — сердце, продиктовали правостороннюю стойку обороны и нападения. При этсм праворукость непременно должна была до­полняться левоногостью— это легко понять, если представить спо­соб нанесения главного удара, который преимущественно исполь­зовала в своих действиях пратолпа: тело от левой ноги до кисти правой руки представляло собой как бы туго натянутый лук. Рас­прямляясь, он очень мощно разил.

Труднее понять, зачем пратолпе понадобилось сохранять какой-то процент леворуких и, следовательно, правоногих. Можно выдви­нуть несколько предположений. Леворукие охраняли тыл пратол­пы от неожиданных нападений хищников сзади. Они могли при­крывать пратолпу с левого фланга, что также обеспечивало гоми-нидам большую защищенность их объединения. Наконец, левору­кие действовали в качестве «стабилизатора» направления при да­леких миграциях пратолпой. При нападениях или бегстве от хищ­ника пратолпа совершала некий круг, возвращаясь примерно в те же места, откуда начинала свой безудержный бег. Это кружение обеспечивала левоногость большинства участников пратолпы. Не будь у нее этого встроенного биологического механизма, она каж­дый раз покидала бы насиженные места, богатые пищевыми ресур­сами, и уже не смогла бы найти к ним дорогу вновь.

Однако, когда ей требовалось переправиться в отдаленные ме­ста, она должна была нейтрализовать механизм кружения. Сде­лать это можно оыло, выдвинув в число лидеров левоногого и пра-воногого — вместе они бежали прямо к избранной цели или, точ­нее, по заданному курсу.

Праворукость была особенно важна в схватках с хищниками, когда в передних рядах пратолпы дрались взрослые женщины и мужчины. Беременные, кормящие грудью, старики и дети остава­лись, очевидно, в ядре пратолпы, в ее центре. Аналогичный строй, кстати, и у бизонов, обороняющихся от волков. Естественно, что у стариков, детей, беременных и кормящих грудью женщин функцио­нальные асимметрии выражены не столь резко, как у других демо­графических групп.

Гоминиды были, по-видимому, мирными существами, скорее обороняющимися (особенно в начале предыстории), чем нападаю­щими. Рассредоточившись, они прочесывали участки местности в поисках плодов, ракушек, мелких зверьков и т. п. Сбор происходил по крику, воплю одного из них. Естественно, что в пратолпу попа­дали те, кто находился окрест и услышал призыв. То есть скопле­ние было именно случайным. Следовательно, среди тех, кто нахо­дился поблизости, всегда должны были оказаться в основном пра-ворукие, но и несколько леворуких. Это предопределило генетиче­скую вероятность появления леворуких в популяции предлюдей (и, кстати, людей тоже). Последнее обстоятельство до сих пор оста­ется камнем преткновения в современной генетике. Совершенно очевидно, что латерализация признака имеет явную генетическую основу, то есть связана с наличием или отсутствием определенного гена. Но данные на близнецах «несовместимы с предположениями, основанными на менделевсьом исследовании». «По предпочтению правой или левой руки близнецы сходны друг с другом не более, чем можно было ожидать на основе случайности». Какой же вывод из этого тупика видят генетики, исследующие поведение человека? «Мы думаем, что если, исследователи генетики поведения смогут выявить генетические аспекты латералнзации в филогенетическом плане, то эти данные нужно будет применить к человеку. Однако это еще только предстоит сделать. Тем не менее латерализация представляет собой исключительный лризнак в том смысле, что для всех остальных признаков, рассмо'трЛйшых в этой главе, при­сутствие генетической компоненты выявляется просто и не вызы­вает сомнений», — пишут Л. Эрман и П. Парсонс в «Генетике по­ведения и эволюции» (М.: Мир, 1984. С. 143—144). Гипотеза пратолпы предполагает именно «филогенетический план», то есть эволюционное происхождение право-леворукости у человека, ее ве­роятностную закрепленность.

В схватках с хищниками пратолпа во многом зависела от со­хранения одной и той же эмоции. Она поддерживалась криками, воплями, совместными действиями. Представим, однако, что во время схватки один из гоминид получил ранение в правую часть черепа. В чем заинтересована пратолпа? Чтобы он, прежде всего, не испытывал тяжких мучений, способных быстро переменит^ его ярость на панический ужас; далее, он должен сохранить способ­ность различать приказные интонации лидеров пратолпы, главным образом женщин. Как мы видим, эти особенности и закрепил есте­ственный отбор в ходе предыстории. Раненный в правую часть головы, если только он не падал без сознания, хорошо различал голоса мужчин и женщин, разницу в тоне — приказной, проситель­ный, жалобный, гневный и т. п.

Пратолповые действия позволяют, как мы видим, объяснить мельчайшие особенности функциональной ассиметрии мозга про­стейшим способом, не прибегая к иным причинам. Строй пратол­пы, унитарность ее движений оставили нам в наследство и способ­ность (скорее даже некоторую склонность!) к единообразию воен­ного строя, военного шага.

Высочайшая в истории биосферы имитативность создала, как мы видим, не только свой специфический «орган» — пратолпу, но и превратила всю жизнь гоминид в некую странную мистерию, полную двойственности и противоречий. Чтобы понять подлинный образ жизни наших предков в предыстории, надо всегда учитывать именно эту двойственность. Индивидуально и небольшими группа­ми, где имитативность не достигала гратолпового эффекта, они проводили время совершенно иначе, чем в состоянии эмоциональ­но напряженного сообщества, когда величина их скопления дости­гала критической.

Лишь только сплачивалась пратолпа, как мирная идиллия ис­чезала, сообщество гоминид оборачивалось темной, жестокой сто­роной. Беспощадный зверь, многоголовый и многорукий, издающий мошный рык, движущийся с поразительной скоростью и отличаю­щийся огромной разрушительней силой, ■— куда девался на это время vm отдельных гоминид?!.. Исчезала их индивидуальная хит­рость, бытовая сноровка, внутристайные отношения (если они су­ществовали).

В свете этих положений находят объяснение многие фа^ты ар­хеологии, зафиксированные в камне, в костях древних гоминид и их добыче.

Каменная индустрия (2.1.1.)

Л^ы выделили здесь несколько основных мо,ментов, требующих интерпретации. У всех исследователей предыстории вызывает удив­ление сверхмедленная эволюция каменной техники гоминид, рас­тянувшаяся на несколько миллионов лет (2.1.2.); не менее удиви-тельны и непонятны так называемые «склады полуфабрикатов» каменных рубил, которые нередко находят археологи близ стоя-• нок древних гоминид (2.1.З.). Вызывает недоумение, почему в те­чение всей предыстории главным и почти единственным орудием и оружием в руках наших древних предков оставалось каменное ру-. било, то есть орудие ближнего боя; техника дистантного пораже­ния появляется в самом финале предыстории, вместе с человеком разумным. В это же время рубило окончательно сходит с историче­ской арены (2.1.4.). И наконец, последнее: вместе с рубилами из­готавливались и так называемые микролиты, то есть уменьшенные копки рубил и других орудий, которые в среде гоминид явно не могли употребляться по своему прямому назначению (2.1.5.).

Все эти особенности до сих пор не объяснены, но могут быть поняты, если представить, какую важную роль в жизни гоминид играла имитативность и возникающая на ее основе пратолпа.

Сверхмедленность развития каменной техники диктовалась именно высокой имитативностью наших далеких предков: каждое изготовленное орудие было как две капли воды похожим на уже готовое. Рубила, видимо, тоже делались скопом, сообща. При этом не менялась техника изготовления рубил,'не поощрялось изготов­ление каких бы то ни было новых орудий. Отшепы, используемые в качестве ножей, возникли как побочный результат изготовления рубил; лишь спустя тысячелетия их начали делать, преследуя имен­но эту цель.

Подражание гасило инициативу, ее девизом было губительное «делай как все!». И это понятно: в условиях унитарного действия прятолпой, когда все гоминиды держат в руках каменное рубило,. совершенно не годились бы ни лук, ни каменный топор на длин­ной рукоятке.

Итак, теперь понятны, как сверхмедленность развития камен­ной техники, так и ее ограниченный набор. Высокая имитативность гоминид объясняет и другое — каким образом появились «скла­ды полуфабрикатов-» каменной техники, брошенной как бы за не­надобностью. Вспомним, что сбор в пратолпу осуществлялся по тревоге, которая заставала гоминид в разные' мсме*нтьт их жизни. Она могла застать их во время изготовления рубил. Сплачиваясь, они бросали свои заготовки там, где они их делали. Пратолпа ударялась в бег и редко возврашалась в то же место. Но даже вер­нувшись, гоминиды начинали работу заново, подчиняясь высокой подражательности: кто-то один брался за скалывание боков с галечного ядрища, остальные присоединялись к нему, и гора готовых рубил росла рядом с временной стоянкой гоминид. Видимо, в эту работу втягивались не только взрослые особи, но и дети, они из­готовляли рубила по своей руке. Не исключено, впрочем, что мик­ролиты изготавливали матери для детей, приучая их держать камень, как положено взрослым.

Постепенно распад пратолпы в конце предыстории, снижение имитативности, вызванное имманентными причинами, о которых речь впереди, и спадом резонансной волны биосферы, привели к тому, что пратолпа перестала обеспечивать безопасность сообще­ства гоминид. С этого момента каменная техника начинает испы­тывать кризис, орудия ближнего боя уступают место луку, копьем, бумерангу, дротикам, топору с деревянной рукояткой и т. п.

Но прежде, чем это произошло, пратолпа оказала огромное, ни с чем не сравнимое воздействие на окружающую среду.

Направленное изменение природной среды (2.2.1.)

Здесь наше внимание привлекло, прежде всего, измельчание и вырождение хищников, исчезновение из фауны Старого Света мамонтов, денотериев, саблезубых тигров, пещерных медведей, крупных гиен и т. п. — все они либо были выбиты из биосферы го-минидами, либо выродились, породив менее опасные для наших предков виды. Ни один из хищников не приобрел навыков охоты на людей и их предков (2.2.2.). Враги исчезли, зато появились друзья — собаки (2.2.3.)

Если иметь в виду силу пратолпы, особенности ее поведения, то эти явления вполне понятны. Трудно представить себе, каким страшным было появление пратолпы в биосфере для окружающих ее видов, занимавших ту же или соседнюю экологическую нишу. Если на первых порах своего существования пратолпа способство­вала паническому бегству и тем сохраняла жизнь сообществ го­минид, то потом, в течение миллионов лет, она действовала глав­ным образом наступательно. Многозубая сухопутная акула, дви­жущаяся по саванне с огромной скоростью, разящая хищников, вооруженная заостренными камнями и как будто неуязвимая. — ги­бель одного или нескольких гоминид не уменьшала губительного действия пратолпы, — яростный шум, оглушительный рев десяток глоток — это обращало в бегство все живое. Поистине такого свет не видывал!

На гоминид рисковали нападать лишь самые крупные и смелые хищники. Именно они-то в первую очередь попадали под губитель­ное действие пратолпы. Она выбивала из природы лучших, круп­нейших представителей своих врагов. Выживали лишь те, кто от­личались более мирным — по отношению к гоминидам, разумеет­ся, — складом характера. Все дрожало и пряталось в норы, заслышав грозный рев пратолпы. Хищники трусили перед двуногими, как никогда не боялись других конкурентов. Такая экологическая об­становка повлекла за собой — не могла не повлечь! — вырождение хищников, снижение их размеров. Постепенно дело дошло и до полного вымирания некоторых видов.

Еще раз повторю: то не была планомерная охота, которая ве­дется ради добычи мяса. Это целеустремленное уничтожение врагов, истребление. Гоминиды как бы поставили себе «целью» очистить планету от главных своих конкурентов—и постепенно до­бились этого. В наследство человеку досталась укрощенная, мир­ная, облагороженная биосфера, лишенная таких ужасных хищни­ков, как саблезубый тигр или денотерий и пещерный медведь. На­против.—и это характерно! — фауна Нового Света до самых по­следних лет сохранила особую смелость хищников, которые не зна­ли встреч с пратолпой и не обладали врожденным ужасом перед человеком с поднятой рукой и зажатым в ней камнем. Гоминиды оставили нам в наследство облагороженную ойкумену, чей лик обрел смягченные черты и нравы. Земля превратилась в подлин­ную колыбель человечества.

Важна и вторая сторона этого процесса: если врагов гоминиды безжалостно истребляли, то друзей привечали, жили с ними бок о бок. И не случайно именно собаки, способные к образованию спаянных на основе подражания стай, оказались постоянными спутниками наших предков. Вообще, большинство животных — из тех, кто приручался гоминидами не ради одного мяса, но и ради дружбы с ними, способны сплачиваться в стаи и табуны, бежать вместе с человеком и отвечать на его призывы о помощи и защи­те. Вероятнее всего, что пратолпу на ее эволюционных путях со­провождали спутники, ведшие с гоминидами примерно одинаковый образ жизни. Все они сплачивались в стаю, быстро передвигались по саванне и способны были преодолевать огромные расстояния, об­служивая друг друга. Все это сблизило их, создав устойчивое зве­но «человек—собака». Генотипы в них менялись параллельно и по­степенно, причем ведущим был, безусловно, генотип гоминид, под­линных хозяев планеты.

Не исключено и другое: пратолпа, окруженная собаками, по­степенно встала на путь особого сосуществования с хищниками, их использования для добывания пиши., Гигр затравливал и убивал добычу, собаки наводили на нее пратолпу, а та уже отнимала до­бычу у хищников. Последним отводилась роль профессиональных убийц и добытчиков живого мяса, травоядные падали под их" уда -рами. Но в результате добыча отбиралась гоминидами, отпугивав­шими хищников грозным ревом и ударами камней. Есть основания думать, что постепенно хищники сделались своего рода агентами по добыче мяса для гоминид, тем самым был восстановлен между ними и мир. Гоминиды, по-видимому, им дорожили, поскольку он обеспечивал им мясную диету, не требуя высокого охотничьего уме­ния и риска.

Итак, мы видим, что пратолпа и ее требования во многом объяс­няют направленное изменение природной среды в предыстории.

Наркомания (2.3.1.)

Вхождение в пратолповое эмоциональное напряжение всегда требовало определенной будоражащей причины. Чтобы сплотить пратолпу, надо было поднять уровень возбуждения в ней до преде­ла. Это достигалось различными методами. Здесь и касания друг друга локтями, плечами, телами. И возбуждающие крики, вопли, жесты и телодвижения. Особенно важны, видимо, ритмические вскрики и удары в грудь, гул и сила которых пародируется у людей барабанами.

Думается, что не всегда дело ограничивалось только этими при­митивными методами раскачки психики, выведения ее из равнове­сия. Гипноидному состоянию пратолпы способствовало и наркоти­ческое воздействие разных возбуждающих травок.

Вот почему можно полагать, что наркомания возникла задолго до появления человека разумного. Она досталась нам от наших да­леких предков и выполняла вполне понятные и полезные в преды­стории цели. На поздних ее стадиях, когда пратолпа начала вы­рождаться, наркомания сослужила и другую службу. Гоминидам становилось все труднее достигнуть пратолпового состояния. Они все чаще прибегали к разного рода ухищрениям, чтобы охранить сверхсилу и сверхскорость. Быть может, на некоторое время помог­ла наркомания, а потом отказала и она?

Снятие биологических ограничений в половой жизни (2.4.1.)

Уже обращалось внимание на то, что после насыщения главной эмоции (ярости, гнева, панического ужаса) толпой овладевает го­лод, она насыщается стихийно и быстро, при этом нередко употреб­ляется сырое мясо, даже мясо еще живых существ, которых рвут на части. После утоления голода наступает период сексуального на­сыщения. В толпе развертывается повальная оргия. По-видимому, то же следует отнести и к повадкам пратолпы. После насыщения желудка в том же бешеном темпе, в каком они рвали свою добычу, гоминиды удовлетворяли сексуальный голод. Оргия усиливалась тем более, что участники пратолпы действовали, подражая друг другу, и это подражание было неодолимым унитарным, всеобщим.

В этих условиях мужчины должны были повысить свою сек­суальную активность до максимума, а женшины — избавиться от естественных перепывов и запретов на половые акты. Видимо, не­которые самки гибли в этой буйной вакханалии плоти, не перейдя естественный барьер временных запретов; тогда же возникли мно­гие так называемые половые извращения. Естественный отбор в ус­ловиях пратолпы подчинил себе и использовал эти процессы, обес­печив преимущества сексуально активных мужчин и выживание са­мок, не обладавших ограничениями на спаривание в те или иные периоды.

Миграция (2.5.1.)

Действия пратолпой объясняют миграции, которые периоди­чески должны были происходить в популяциях гоминид. Если они вели собирательский образ жизни, уничтожая постепенно на своем участке запасы плодов, кореньев, ракушек, мелких зверьков и сильно выбив популяции травоядных с помощью хищников, то вре­мя от времени они должны были менять район кормления. Новый участок следовало искать за 200—300 километров от прежнего. И тогда пратолпа сплачивалась не по поводу хищников или паниче­ского бегства, а для решения другой — тоже жизненно важной за­дачи: наступала пора уходить из насиженных мест.

Так возникла миграция как способ решения важных жизненных задач. Во главе пратолпы ставились двое: праворукий и леворукий, и вся пратолпа в течение нескольких дней, а быть может, и недель двигалась с перерывами на еду и сон в одну и ту же сторону. Воз­можно, что подобные миграции носили характер сезонных, пути перемещений известны были заранее.

Комплекс фиксированных действий у горилл (2.6.1.)

Если мы вернемся к последней загадке образа жизни гоминил и сравним нарисованную картину с комплексом фиксированных дей­ствий, так тщательно подмеченных Дж. В. Шаллером, то заметим, что гориллы демонстрируют нам рудиментарные остатки (или за­чатки?) пратолпы: поднятие на «ноги» в момент агрессивного со­стояния, бросание палкой, закладывание за щеку зеленого листка (попытка наркотического воздействия?), бег на «нсах» в сторону опасности, сокрушающая всех и вся ярость... У горилл, надо думать, пратолпа или не состоялась, или была выражена не столь ярко и мощно, как у наших прямых предков, что в конечном счете и обес­печило их, горилл, отставание от антропосопиогенеза. Им не xpj-тило имитативности, но она все же была достаточно велика, чтобы некоторые признаки пратолпы удержались в «странном» комплек­се фиксированных действий.

И все же здесь остается некоторое сомнение! В самое деле, по­чему агрессивность и ортоградность возникают не у группы горилл, а лишь у ее вожака, самого крупного самца? На первый взгляд, ка­жется наивным и сопоставление наркотического возбуждения у предлюдей с закладкой за шеку зеленого листка..Не считая проб-1ему решенной, я все же думаю, что реконструкция данного КФД ' горилл дана правильно. Во-первых, нынешние гориллы и их пред­ки не последовали в своей эволюции путем человека, следователь-ю, они не сумели образовать пратолпу, а действия одиночных сам-юв не производят на окружающих хищников должного устрашаю­щего воздействия. Но, по-видимому (и это во-вторых), попытка со­здать пратолпу у горилл, или, точнее, у их предков была! Что же касается зеленого листка за щекой и его связи с наркоманией, то, хумается, пратолпа в свое время начала складываться эволюцион-но именно с наркотических средств воздействия на психику входив­ших в нее индивидов. Так же, видимо, поступали и предки горилл, голько с меньшим успехом.

Шаг за шагом мы обнажили образ жизни гоминид, и, наконец, он предстал перед нами в своей полной красе!

Странный то был мир! Полный ужаса и ярости, свирепости и участливого отношения к спутникам и друзьям, которых они, види­мо, жрали в голодную годину. Мир чудовищных противоречий: ум­ные и хитрые существа, гоминиды превращались в пратолпе в еди­ный яростный клубок, стиравший все личностные различия между ними. Они не знали, вероятно, конфликтов между популяциями, по­скольку их границы не были четко очерчены. Между ними не было различий в языках, как не было и самих языков. Не существовало семьи и рода, племени, общины. Случайность особей, сплачиваю­щихся в пратолпу, придавала и всей их жизни столь же случайный характер. Сегодня индивид мог попасть в пратолпу, которая бежа­ла на север, завтра — затесаться в бегущую на юг. Никто не инте­ресовался его именем, да его и не существовало. Никто не смел считать его чужим, как, впрочем, и своим, ибо не родились еще по­нятия «чужак», «соплеменник».

Не было главы семьи, ребенок мог пристать к соседям и его вос­питали бы там на равных с остальными. Каждый был гол как со­кол, не обладая ни имуществом, ни землей, ни скотом... То, что требовалось сию минуту, изготавливалось тут же и тотчас броса­лось.

Таковы были хозяева земли в предысторическое время.

Глава одиннадцатая. ЛЮДИ: ОТ ПОРАЖЕНИЯ К ПОБЕДЕ

Человек — животное довольно странное. Нет. навряд ли оно произошло от обезьяны. Старик Дарвин, по­жалуй что, в этом вопросе слегка заврался. Очень уж у человека поступки — совершенно, как бы сказать, чисто человеческие. Никакого, знаете, сходства с жи­вотным миром.

Дата добавления: 2015-07-11