Читайте также:
|
«Господа, я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятное известие: к нам едет ревизор». Городничий; Н.В.Гоголь, «Ревизор».
Книга Н.Швецова «Критические заметки по истории Башкирии» (1) посвящена, безусловно, актуальной теме. Но несколько удивляет аннотация к этой брошюре. Обычно в ней приводится, помимо кратких биографических сведений, информация о научных интересах и компетенции автора, т.е. обоснование его мотивов и возможностей в анализе затронутой им темы. В данном случае учеными степенями, историческим образованием и сферой научных интересов автор похвастаться не может. Что, конечно, не грех, но однозначно свидетельствует о том, что книга не претендует на научность, что интерес автора к истории — чисто потребительский. Это также неплохо, но поэтому, читая ее, необходимо постоянно этот факт иметь в виду. Именно поэтому для анализа данной брошюры мною избран стиль, близкий скорее к научно-популярному, даже публицистическому, чем к жанру научной рецензии.
Вернемся к аннотации. Вместо научных интересов автора мы узнаем, что «черты его характера: высочайшая самодисциплина, нетерпимость к различным нарушениям закона со стороны всяких начальников, умение отстаивать свое мнение, принимать решение и брать на себя ответственность за их выполнение». Как говорил А.С.Пушкин: «Воля ваша — хвалить себя немножко можно. Зачем терять единственный голос в свою пользу?». Но какое отношение имеют бойцовские качества «бессменного председателя Союза предпринимателей Башкирии» к истории? Разве что, если автор надеется навсегда остаться в ее анналах. Но позже выяснится — имеют.
Следующая фраза удивительна еще более: «За отстаивание своего мнения он неоднократно подвергался различным репрессиям. В 1988 г. одним из первых организовал строительно-производственный кооператив в СССР». Это каким же репрессиям подвергался несчастный бизнесмен? Неизвестно. Но если «бессменный», следовательно, «репрессии» относились к периоду до 1988 года. Выводов может быть два — либо перед нами диссидент провинциального значения. А с болтливым племенем советских диссидентов наше общество хорошо знакомо — на собственном печальном опыте. Либо автор привлекался к суду. Причем неоднократно. По каким статьям и насколько оправданно — неизвестно, это решал наш родной советский суд.
Возможно, подобные предположения оскорбительны, но виноват в них не я, а автор аннотации. И содержание всей книги показывает — аннотация к ней составлена не по недомыслию. Цель данного рекламного хода — представить книжку, как дерзновенное инакомыслие. За которое наш автор из своего офиса рискует переправиться на нары, схваченный беспощадными нукерами «рахимовского режима». Но допустим, данный ход на нас подействовал. Обратимся же к инакомыслию.
Не стоило бы придираться к аннотации и интонации, если бы не одно «но». Ее стиль, как и всей брошюры, слишком памятен нам по, не к ночи будь помянутой, «перестройке». Когда любой бред можно было вознести на пьедестал, представив автора гонимым борцом за свободу с горящим взором, визжа на всю страну: «Затравили! Отвергли гения!». Стиль, лично мне отвратительный, к которому все большее число людей относиться с нескрываемым презрением. Вижу это с радостью по своим студентам. Так, как всегда относились к нему люди, действительно умные. («Биографию делают нашему рыжему» — презрительно заметила Анна Ахматова, прочитав о процессе над И.Бродским, «величайшим русским поэтом после Пушкина» (!?), по утверждению наших диссидентов).
Следует сразу оговориться — разговор по существу — впереди. И я не ставлю целью «давать отповедь» автору, хотя тон некоторых его высказываний считаю недопустимым. В его книжке присутствуют верные, хоть и не новые мысли, спорные, но неглупые замечания. Например, о «квазимарксистском» элементе в концепциях истории Башкирии, о том, что я бы назвал наивной политкорректностью республиканских учебников, о мифотворчестве в истории, поразившем население РБ, РФ и СНГ, об устаревшей терминологии преподавания и неустраненном европоцентризме в методологии (1, с.10, 27, 58). Но принимать их за откровение могут только неосведомленные люди — все эти вопросы дискутируются в научной печати Башкортостана, в стенах институтов и академий РБ — как и по всей России (2;19;21;44). К примеру, мифологизация и мифологическое мышление во всех его проявлениях, и в современных, и в эпических, является одной из приоритетных тем современных башкирских философов (З.Я.Рахматуллина). В обсуждение этих проблем внес свой скромный вклад и автор данных строк, потому и считаю возможным высказать свое мнение по данному вопросу (2).
То, что уровень этой полемики во многом приглушен и редко выливается на страницы массовой печати — что же, такова региональная особенность, и не всегда отрицательная. Башкиры вообще считают истерические завывания в прессе, оскорбления и ругань, признаком дурного тона и оставляют их на долю националистически озабоченных товарищей, не обладающих в политике и общественном мнении серьезным весом. (Забавно, что «бранчливых критиков» А.С.Пушкин по незнанию называл «литературными башкирцами». Аналогия была, конечно, не прямая — башкирской публицистики в его время вообще не существовало. В действительности навыки лихих кавалерийских набегов башкиры оставляли для войны, но не для личных и общественных отношений). В разговоре для них характерна скорее степенность, требование возможности высказаться каждому, подчеркнутое уважение к возрасту и рангу собеседника (даже если отношение к нему в действительности отрицательное).
Возможно, это выработанная веками защита от собственной врожденной вспыльчивости и эмоциональности. Сказанное подтвердит любой этнограф, да и любой наблюдательный человек, часто общавшийся с представителями данной нации. (Исключая нравы маргинальной среды, где всегда царит смесь худших типов поведения всех этносов).
Обратите, например, внимание, как полярные научные позиции в республиканском просветительском ежемесячнике «Ватандаш» старательно разводятся по разным номерам этого журнала.Эта традиция противостоит манипулятивной технологии «мозаичного восприятия» современных СМИ (С.Г.Кара Мурза). Способ подачи информации, очень характерный для традиционного общества (К.Леви Строс).
От этого общение получается более затянутым и пресным, чем скажем, в бойкой русской компании. Черта, конечно, несовременная. Отчасти, отсюда и архаичность информационного обеспечения республики, которое башкир из глубинки устраивает гораздо больше, чем более урбанизированных русских и татар. Народы по-разному воспринимают мир, здесь ничего не поделаешь.
Но если писать «критические заметки к истории» какого-либо народа, нужно принимать во внимание особенности его мышления. И если не любить его (что поделать, насильно мил не будешь), то хотя бы относиться к нему доброжелательно, не называя возвеличением любое проявление национальной гордости за деяния своих предков, чем постоянно грешит автор брошюры (1, с.16, 19-20, 28, 31, 45-54). И жить и работать среди его представителей легче тому, кто хотя бы не испытывает к нему презрения.
Между тем, самое неприятное в брошюре Н.Швецова — не произвольные толкования или исторические «ляпы» — они простительны для непрофессионала, а именно тон. Оскорбительный тон, который настраивает читателя враждебно, в том числе к интересным, в целом, замечаниям. И, следовательно, затрудняет объективное восприятие текста, перечеркивает все положительное, что можно в нем почерпнуть.
Сомнительно, что человек, жизненно опытный, психологически подкованный, и в республике не чужой, мог этого не знать. Закрадывается неприятное предположение: подобный тон избран намеренно, чтобы спровоцировать неадекватную, эмоциональную реакцию людей, задетых оскорблениями автора, по принципу «сам дурак», либо гордое и обиженное молчание ученых мужей, не желающих вести полемику в непрофессиональном тоне. Оба типа реакции означали бы, что провокация достигла цели. Они психологически подтверждали бы его правоту.
Поэтому я считаю актуальной попытку ответить автору, избегая таких крайностей, благо время на это у меня оказалось. Точнее, считаю очень актуальной критику концепций истории Башкортостана, и в частности — анализ того, каким тоном и с каким уровнем аргументации эту критику вести не стоит. На конкретном примере. Если же задачи автора не были провокационными, если он желал спокойного, аргументированного и неравнодушного разговора, то хотелось бы ему напомнить русскую пословицу, приведенную мной в эпиграфе.
Методология критики заменена автором набором трюков по психологической манипуляции. Один из них мы рассмотрели в аннотации к его брошюре, другие будем выявлять по мере анализа авторского текста. Вообще, книга написана столь разноплановым, отрывочным стилем, что невольно возникает подозрение об использовании соавтора — «литературного негра», судя по всему, уровня студента истфака. Впрочем, возможно, такой стиль — прием авторский и преднамеренный, для создания эффекта «мозаичного восприятия», постоянно использующийся в СМИ и в «фольксхистори» (например, у В.Суворова) для успешной манипуляции сознанием читателя (С.Г.Кара Мурза). И намеренно перемежается вставками, изложенными «объективным» тоном, перегруженным наукообразной терминологией («изоморфны», «фундированный» и т.д.). С целью придания «научной достоверности» всему тексту.
Но, для сохранения единства изложения, последуем за текстом автора. Жирным шрифтом мною отмечены названия, данные Н.Швецовым «главам» его брошюры, курсивом — мои собственные, альтернативные названия — комментарии к ним, поскольку текст будет принадлежать не ему, а мне. Для читателя подобный, публицистический стиль имеет и свои преимущества — каждую главу можно читать отдельно, без особого ущерба для понимания смысла всей книги, если наскучит анализировать содержание моей «антикритики» подряд, в правильной последовательности.
При отсутствии степеней и научных интересов автор «Критических заметок…» проявляет поразительную «осведомленность» во всех областях науки и жизни. Которая вызывала бы уважение, если бы была обоснована, что, увы, не подтверждается. Автор и в истории башкир специалист, и в истории вообще, и в культурологии, археологии, этнологии, медиевистике, и в столь специфической области, как башкирское литературоведение.
И смело указывает ученым, какие темы им следует изучать, а что изучать не следует (1, с.23). Т.е. берет на себя функции научного руководителя, или, как минимум, оппонента. Иногда создается ощущение, что Председатель Союза предпринимателей Башкирии — негласный член всех диссертационных советов. Он знает, что историк профессор Н.М.Кулбахтин «с трудом» защитил докторскую диссертацию (1, с.10), знает, какие трудности стоят перед исследованиями археолога В.Г.Котова (специалиста по хтоническим культам) (1, с.23), знает, какие сплетни ходят в среде «коллег-археологов» о профессоре Н.А.Мажитове (1, с.19, 20), и спешит донести их до читателя. Судя по тону, радостно хихикая и потирая ладошки, что не очень уместно для человека его возраста и комплекции. Сего не довольно. Швецов принимает на себя и обязанности налогового инспектора или работника ЖЭКа, со знанием дела обсуждая жилищные условия Н.А.Мажитова, Г.Г.Шафикова и покойного М.Карима (1,с.31). (Его вердикт очень «актуален» для истории Башкортостана: «Н.А.Мажитов… в улучшении жилищных условий не нуждался» (1,с.20)).
Подобную позицию автора метко описывает русская пословица: «и швец, и жнец, и на дуде игрец». Этот невинный каламбур я счел допустимым, потому что существуют тексты, разбирать которые нужно, но которые, по выражению А.С.Пушкина, не стоят быть разобранными иначе, как в шутку. Но при этом в брошюре Н.Швецова проявляется ряд широко распространенных (и намеренно распространяемых) стереотипов, заслуживающих более серьезного разговора.
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 110 | Нарушение авторских прав