|
Читайте также: |
Анализ проблемы рефлексии в контексте категории «состояние»[9] (как заключительном члене общепсихологической триады «процессы – свойства – состояния») позволяет констатировать следующую – наиболее показательную ее особенность. Все те черты, которыми характеризуется взаимосвязь категорий «психические процессы» и рефлексия, с категорией «психические свойства» и рефлексивности и главными из которых является их слабая синтезированность друг с другом максимально четко проявляются и в отношениях категории «состояния» с понятием рефлексии. Несколько заостряя и схематизируя ситуацию, ее можно охарактеризовать следующим образом.
С одной стороны, и с точки зрения обыденных житейских представлений (в том числе – и представлений «folk-psychology»), этимологически закрепленных в естественном языке, и с точки зрения строгих научных данных, рефлексия не только может, но и должна быть понята как некоторое состояние субъекта. Проявления, формы и феноменология таких состояний «обращенности на самого себя», «самососредоточения», «ухода», «отключения от ситуации», «отстранения» и пр. крайне многообразны и широко представлены. Они варьируют в очень широком диаазоне – от элементарного рефлексивного самоконтроля, включенного в повседневное о пведение, до глубоких степеней медитации. Сам процесс рефлексии как никакой иной психический процесс (в с илу своей предельной интегративности, обобщенности) развертывается на фоне соответствующего состояния – состояния рефлектирования; он требует этого состояния и в значителньой степени «перекрывается» с ним как по феноменологии, так и по механизмам. Более того, рефлексия как состояние, то есть, фактически, «данность, презентированность психики самой себе» есть не просто реальность, а реальность максимально очевидная с субъективной точки зрения (ср. с декартовским «cogito ergo sum»). Перефразируя другое известное выражение Р. Декарта, следовало бы сказать, что «можно сомневаться в том, что рефлексия – это психический процесс, что рефлексия – это психическое свойство; но нельзя сомневаться в том, что рефлексия – это состояние, поскольку именно как таковая она и есть «мы сами»; это - «наше субъективное»)[10]. Все сформулированные выше положения можно при желании даже усилить, сказав, например, что рефлексия как состояние – это не просто предельно очевидная реальность, но и, строго говоря, - вообще единственно достоверная для субъекта реальность[11].
С другой стороны, если с учетом сказанного обратиться к психологии состояний, то можно констатировать следующую ситуацию. Декларативно – на уровне общих представлений – прнадлежность рефлексии (точнее – рефлектирования) к психическим состояниям не вызывает сомнений. Реально же данное состояние оказывается очень слабо включенным и в понятийный аппарат психологии состояний, и в саму эту проблему, и в конкретные исследования, и даже «номенклатуру» - систематику состояний, в различные классификации и таксономические схемы типов и видов состояний. Сложился своего рода «научный стереотип», согласно которому рефлексия – это, конечно, состояние, но это совсем другое состояние; причем, степень его несходства с традиционно выделяемыми состояниями такова, что оно вообще как бы «отчуждается» и от категории «состояние», и от психологии состояний.
Из всего сказанного следует достаточно простой, но важный методологический вывод. Он состоит в том, что рефлексия не только может, но и должна быть понята как психическое состояние. Многогранная феноменология рфлексии не только допускает, но и – повторяем – объективно требует ее ераскрытияя не только как психического процесса и как психического свойства, но и как психического состояния. Рефлексия как состояние (или - состояние рефлектирования) есть именно психическое состояние, хотя, не исключено, во мнгогих отношениях существенно иное, нежели те состояния, которые входят в традиционно сложившуюся категорию «психические состояния» и исчерпывают ее. Все это означает также, что психология рефлексии как специальное направленние психологических исследований должно быть синтезировано с психологией состояний – как другим важным общепсихологическим направлением. Между ними должны быть «наведены концептуальные мосты», что может содействовать развитию обоих этих направлений. Так, по нашему мнению, можно допустить что реализация сложившегося в психологии состояний категориального аппарата по отношению к проблеме рефлексии может содействовать ее изучению. Однако вполне возможно и «встречное движение»: реализация знаний, полученых при исследовании рефлексии в целом, может, вероятно, содействовать и развитию проблемы психических состояний.
Итак, по своему смыслу сделанные выше заключения аналогичны тем, которые были сформулированы нами при анализе проблемы рефлексии в контексте исследований психических процессов и психических свойств. Но именно в этой общности и состоит главная особеность проблемы рефлексии на современном этапе ее развития; отсюда же вытекают главные задачи и основные перспективы ее дальнейшей разработки. Рефлексия – это и процесс, и свойство, и состояние; однако в каждом из этих статусов она является существенно иной, нежели описанные в в традиционной психологической систематике, процессы, свойства, состояния. Причем, степень ее различия с традиционно выделенными процессами, свойствами и состояниями такова, что рефлексия обычно вообще «не укладывается» в систематику психических процессов, свойств и состояний. В результате этого между психологией рефлексии и исследованиями в области процессов, свойств и состояний наблюдается поэтому ощутимый концептуальный «разрыв»; они не синтезированы друг с другом с необходимой полнотой. Реализация такого синтеза, на наш взгляд, является основной задачей и главной перспективой развития психологии рефлексии. И если по отношению к психическим процессам и психическим свойствам она в определенной степени уже решена (или – решается, в том числе, и в наших работах [97, 101], а также в материалах данной главы), то по отношению к категории психических состояний ее еще предстоит решить. Одной из главных причин этого является то, что психоогия состояний традиционно была и продолжает оставаться менее развитым направлением по сравнению с исследованиями психических процессов и свойств (и способностей). Причем, разрыв в уровне их разработанности достаточно ощутим. Это не может не сказываться и на исследованиях рефлексии именно как психического состояния, на попытках синтезировать понятие рефлексии с категорией психических состояний в целом[12]. Данное - объективное обстоятельсто проявилось и в проведенных нами исследованиях рефлексии, в том числе – и в представленных в данной книге. Они исходно, и преимуществнно были направлены на изучение рефлексии именно как психичсекого процесса и рефлексивности как психического свойства. Анализ же проблемы рефлексии в контексте категории «психические состояния» находится пока на начальных этапах исследования. Однако уже сейчас можно сформулировать некоторые положения, являющиеся результатами этих исследований и способствующих раскрытию рефлексии как психического состояния.
1. Весьма показательно уже то, что наиболее специфическая особенностью рефлексии как психического состояния проявляется именно в том аспекте, который считается основным для раскрытия качественной определенности любого состояния. Этим аспектом является, как известно, установление содержания, то есть качественой определенности того или иного психического состояния. Критерии для дифференциации самогó содержания могут быть различными (феноменологическое содержание, предметная отнесенность, эмоциональный тон и др.), но само наличие этого содержания – обязательное условие для любого состоняия. Совершенно иначе обстоит дело с состоянием рефлексии, рефлектирования. Это состояние – в противоположность практически всем другим психическим состояниям - принципиально не имеет собственного содержания. Состояние рефлексии – это всегда состояние рефлектирования чего-то другого, иного содержания (либо внешнего по отношению к субъекту, либо его внутреннего, в том числе – и феноменологически данного). Рефлексия в качестве психического состояния как бы прозрачна, неуловима для обнаружения субъектом содержания ее самой. Она сама есть средство обнаружения и субъективной экспликации такого содержания. Таким образом, в противоположность всем иным психическим состояниям, рефлексия принципиально не имеет собственного содержания, собственной феноменологически данной качественной определенности. И лишь благодаря свойству» бессодержательности», она может выполнять свои основные функции – быть средством экспликации любого иного состояния, любого иного содержания субъективного мира, любого фрагмента психики и психического в целом. Рефлексия как состояние это форма, могущая наполняться разным содержанием. Однако это форма, которая непосредственно связана с механизмом осознания; именно поэтому рефлексия – форма, сама становящаяся содержанием; таким содержанием и выступает способность к осознанию, к презентированию своего «внутренего мира» себе же с амому.
2. Из предыдущей – главной особенности с необходимостью слеует, что рефлексия как психическое состояние всегда производна от некоторого другого состояния (или другого «объекта рефлектирования»). Не направленной на что-либо, своего рода «пустой», бессодержательной рефлексии не может быть по определению. В ряде случаев может, правда, создаваться субъективное ощущение - иллюзия такой бессодержательности. Это характерно, в частности, для глубоких степеней «самопогруженности», граничащих с медитированием. Отсюда следует, что рефлексия как психическое состояние может существовать лишь посредством «сосуществования», связи с каким-либо иным состоянием – так сказать «в связанном виде». Состояние рефлексии «само по себе», «в чистом виде» - это, строго говоря, абстракция; это – некоторая потенция, виртуальная субъективная реальность, которая может становиться и становится реальностью, актуальной лишь в связи с чем-либо другим – с иным психическим состоянием, с иным психическим процессом, вообще – с любым иным фрагментом психического. Отсюда следует, что рефлексия как психическое состояние – это всегда «вторичное» состояние; это – состояние второго порядка по отношению к тому, что, собственно говоря, подлежит рефлектированию. Очень часто ему подвержены сами состояния как таковые. В этом случае рефлексия как состояние приобретает все атрибуты метасостояния – состояния, содержание которого заключается в осознании и последующей возможности регуляции своих же собственных состояний. Эту же мысль можно сформулировать иначе: по отношению ко всем иным психическим состояниям рефлексия как метасостояние имеет своим предметом сами эти состояния. Они могут быть проинтерпретированы поэтому как «состояния первого порядка», как «первичные состояния». Сама же рефлексия – это «вторичное состояние», «состояние второго порядка» (в том числе – и порядка сложности). Сама суть и специфика рефлексии как состояния (или, точнее, - рефлексивн ых состоян ий) в том, что они являются метасостоянями. Этим, в конечном счете, и обусловлена их «непохожесть» на все иные психичесеие состояния, которые традиционно выделяются и изучаются в общей и прикладной психологии
3. Если теперь обобщить первые две особенности рефлексии как состояния, то становится возможной и своего рода более «жесткая трактовка» тезиса о ее атрибутивной принадлежности к метасостояниям. Она, согласно этой трактовке, не только является производным, «вторичным», мета–состоянием, но и не может являться ничем иным как только метасостоянием. Для рефлексии как состоянияя объективно необходима некоторая база, основа, предмет рефлектирования. Ими могут быть, в частности, и сами психические состояния. И лишь на основе их самоотражения, то есть в процессе ее рефлексии, субъект переживает актуальное состояние рефлектирования.
В связи с этим, необходимо сделать и еще один вывод относительно специифки и даже уникальности рефлексии как психического состояния. Вторичность и производность даного состояния, его характеристика как метасостояния означает, что само оно не имеет и не должно иметь собственного содержания. Этим содержанием выступает то, что подлежит рефлектированию. Следовательно, «предметом», содержанием рефлексии как психического остояния может быть любое иное психическое состояние (и, конечно, не только состояние). Оно может выполнять и выполняет по отношению ко всем иным психическим состояниям функцию их интеграции в структуре актуального «Я», обеспечивает субъектность как таковую. И оно поэтому объективно выступает как образование заведомо более высокого уровня интеграции, нежели любое из «первичных» состояний. Тем самым мы вновь приходимм к выводу, который уже был сделан при анализе рефлексии в контексте проблемы психических процессов. Это – вывод о необходимости трактовки рефлексии в качестве своего рода интегрального психического состояния, в качестве метасостояния.
Рефлексия как состояние, «накладываясь» на любое иное психическое состояние, порождает новое качество – переживаемость и осознаваемость субъектом своих собственных состояний. Вместе с тем, теоретически возможен и практически знаком каждому особый случай сказанного: предметом рефлексии может становиться сама она; в этом случае принято говорить, как известно, о «рефлексии над рефлексией», об «авторефлексии» и т.п. Показательно, однако, что при этом не возникает качественно нового состояния: субъект переживает всю ту же рефлексию, хотя и более сложную «количественно», более изощренную, тонкую, глубокую. Рефлексия над всеми иными остояниями дает новое качество – качество осознания этих состояний, порождает субъектность как таковую (то есть непосредственную данность своих собственных состояний и психики в целом самому субъекту). Однако рефлексия над «состоянием рефлексии» не порождает вновь какое-либо принципиально новое качество, а лишь знаменуется усложнением самого состояния рефлексии как метасостояния. Все это вполне понятно и объясняется естественным образом: рефлексия как состояние (точнее – как метасостояние) – это высший из возможных и доступных субъекту уровней интеграции психического. Объективно присущие психике когнитивные и иные ограничения обусловливают тот факт, что «выше» и «дальше» уровня рефлексии как метасостояния какие-либо иные процессы интеграции в структуре психики, по-видимому, и невозможны, и излишни. Рефлексия как психическое состояние обеспечивает достаточный уровень интегрированности всех компонентов психического и, в частности, лежит также в основе субъективного ощущения его «единства и единственности».
4. Еще одной группой характеристик, используемых для описания психических состояний, яввляются, как известно, их интенсивностные и динамические (а не содержательные - качественные) особенности. В этом отношении также можно констатировать наличие указанных характеристик у рефлексии как психического состояния. Столь же субъективно несомненными, как данность психики самой себе, являются и различия в возможной степени этой данности, в степени «четкости» осознания чего-либо. Последняя зависит от очень многих факторов – от внешних, средовых (деятельностных, поведенческих, ситуационных и др.), от внутренних, субъектных (направленность внимания, установки, а также – от рассмотренной выше рефлексии как способности) В результате взаимодействия всех этих факторов рефлексия как состояние может варьировать по степени своей выраженности в очень широком диапазоне. На одном его «полюсе» - элементарные - ситуативные рефлексивные операции самоконтроля за текущим поведением; на другом – полная отстраненность от среды и самоуглубленность, граничащая с медитативными состояниями.
5. Важной и достаточно специфической особенностью рефлексии как психического состояния является, на наш взгляд, очень высокая степень ее динамичности, лабильности[13]. Это состояние, пожалуй, наименее инерционно и наиболее «подвижно» среди всех иных психических состояний. И это, кстати говоря, является не вполне понятным с точки зрения классической теории систем, поскольку в ней доказана прямая зависимость степени инерционности системы от ее сложности. В этой связи, рефлексия как психическое состояние, обладая максимальной интегративностью, а значит – сложностью, должна была бы иметь не минимальную, а максимальную инерционность, чего, однако, не наблюдается. Субъект достаточно легко может ставить и решать те или иные задачи на осознание, что равносильно инициации рефлексии как психического состояния. Столь же очевидна и способность индивида к ингибиции и блокаде данного состояния.
6. Наконец, значимой и специфической особенностью рефлексии как психического состояния, является еще одна закономерность ее организации. Как отмечалось выше, рефлексия и в целом, и как состояние, в особенности, не имеет своего собственного содержания и – именно в силу этого – может наполняться самым разным содержанием, «реализовываться» практически на любом психическом материале. Если рефлектированию (осознанию) подлежат другие психические состояния, то рефлексия выступает как метасостояние. Вместе тем, столь же естественно и даже – еще более легко рефлектированию доступны и два других члена общепсихологической «триады» - психические процессы и психические свойства. Факты осознаваемой регуляции психических процессов и их рефлексивного контроля, а также рефлексивного управления мерой проявления индивидуальных качеств широко известны и хорошо изучены. В связи с этим, рефлексия как состояние выступает, по существу, и как универсальный регулятор, адекватный всем трем основным категориям структурных компонентов психики. Регулятивная же функция самой рефлексии обнаруживает свой общий и главенствующий статус. Кроме того, через доступность регулятивной функции рефлексии всех трех – повторяем, основных, базовых компонентов психики - осуществляется и их естественный синтез, интеграция. Фактически, рефлексия как психическое состояние в целом и ее основная функция – регулятивная являются средствами интеграции – как бы «склейки» всех основных компонентов психики.
* *
*
Последняя из выявленных выше особенностей рефлексии как психического состояния вплотную подводит к необходимости перевести анализ в иную – более общую плоскость, связанную со способами декомпозиции целостной психики на те или иные ее аналитические составляющие, с правомерностью таких способов и, наконец. – с возможностями обратной процедуры – воссоздания реальной целостности из аналитически выделенных составляющих.
Действительно, рассмотрение рефлексии как процесса позволило уточнить пердставления об аналитической картине психических проценссов в целом, показав существование целой системы разноуровневых и потому – различных по степени интегрированности процессов. Рефлексия, занимая «вершинное» положение в ней, выполняет поэтому роль интегратора по отношению ко всему ее содержанию. Далее, анализ рефлекивности как психического свойства и как способности также вскрыл необходимость иерархического, уровневого понимания всей структуры индивидуальных качеств, свойств субъекта. Рефлексивность выступает здесь уже не как метапроцесс, а как метасвойство. Наконец, рассмотрение рефлексии как психического остояния выявило ее аналогичный статус и по отношению к категории «состояния» в целом, и по отношению к отдельным состояниям, в частности. Другими словами, включение категории рефлексии в концептуальный аппарат теории психических процессов, представлений о психических свойствах (и способностях) и психических состояний, действительно, содействует их дальнейшей разработке. Одновременно с этим, само привлечение последних к анализу рефлексии также является и необходмым и конструктивным.
Вместе с тем, показателен и еще один факт. В каком бы аспекте ни проводился анализ рефлексии (то есть – либо как процесса, либо как свойства, либо как состояния), она вполне естественным образом демонстрирует свою принадлежность и к процессам,и к свойствам,и к состояниям. И это очень важно: рефлексия, действительно, является и процессом, и свойством, и состоянием. В данном феномене экслицирована такая психическая реальность, которая по степени своей интегративности и обобщенности выходит за пределы любого из основных членов фундаментальной общепсихологической «триады» (Процессы – Свойства - Состояния); более того, она является продуктом их синтеза. Суть дела состоит, однако, в том, что рефлексия, являясь и психическим процесом, и психическим свойством, и психическим состоянием, не сводится ни к одному из них, ни к их аддитивной совокупности. Она – не «сумма» указанных членов «триады», а их организация, что дает «на выходе» феномен системных качеств – свойств, присущих системе в целом (психике), но не присущих ее компонентам и их аддитивной совокупности (сумме). Вся «палитра» этих – системных по своему генезу качеств объективно обеспечивается целостностью функционирования психики, а субъективно как раз и презентирована в форме субъективного, является этим субъективным.
Одним из следствий сказанного выступает определенная (хотя, конечно, и оправданная) условность самих категорий «психический процесс», «психическое свойство», «психическое состояние». Невозможность их онтологической дифференциации наиболее остро и явно обнаруживается при изучени рефлексии, о чем сказано выше. Она, однако, проявляется и при рассмотрении многих иных психологических объектов. Причем, здесь «работает» следующее правило: чем сложнее объект изучения, тем в большей степени он имеет в себе черты и процесса, и свойства, и состояния; является и тем, и другим, и третьим. По-видимому, сами по себе категории «психических процессов», «психических свойств» и «психических состояний» - это своего рода исторически сложившиеся и гносеологически оправданные «координаты», аналитические средства описания и изучения психики. Целостная психика и каждый ее компонент не являются, однако, одномерными и не лежат поэтому на какой-либо одной координате. Поэтому более логично и естественно рассматривать эти координаты не по отдельности и не рядоположено друг с другом, а именно как координаты в прямом смысле слова, задающие в своей взаимосвязи определенное пространство – пространство психического. Любой его компонент находится внутри системы этих координат, вбирая в себя (конечно, в различной пропорции) черты и процессов, и свойств, и состояний. Они, конечно, дополняются еще и четвертой координатой – временнóй. Эту координату (вслед за физикой) должна не только осознать, но реально учитывать и психология. По-видимому, в самой общепсихологической «триаде» («процессы – свойства – состояния») проявляется глубииное сходство, или даже – подобие дифференциации психикой внешней и внутренней среды. И та, и другая дифференцируются на три базовых измерения, на три координаты. Обе эти дифференциации явяются, без всякого сомнения, гносеологическими достижениями огромной важности. Вместе с тем, даже они не абсолютны, а условны и «работают» лишь при определенных априорных допущениях и упрощениях. Не исключено поэтому, что в настоящее время психология в целом и психология рефлексии, в особенности, подходят к тому моменту, когда условность и относительность «трехкоординатных» представлений о психике становятся все более очевидными. На наш взгляд, реальная картина психического отнюдь не является трехмерной; его «размерность», по-видимому, выше. Не исключено, в частности, что, наряду с процессами, свойствами, состояниями, существуют и такие – интегративные структуры (в частности, рефлексия), которые могут влиять на само построение пространства психического и даже – синтезировать его.
* *
*
Итак, в данной главе мы рассмотрели некоторые методологические и теоретические вопросы, возникающие «на стыке» проблемы рефлексии с общепсихологическими категориями психических процессов, психических свойств и психических состояний, а также сформулировали подход к пониманию и изучению рефлексии, позволяющий наметить конкретные пути их синтеза. Теперь, основываясь на данном подходе, необходимо перейти к его реализации и характеристике проведенных на его базе конкретных экспериментальных исследований. Предварительно, однако, необходимо сделать следующие замечания.
Во-первых, как мы уже отмечали выше, по отношению к проблеме рефлексии сам переход от теоретико-методологического уровня ее изучения к конкретным – эмпирическим и особенно – экспериментальным исследованиям всегда был наиболее сложен и труден, а во многих случаях – и невозможен. Этот переход, точнее – его принципиальная сложность, вообще составляет одну из отличительных особенностей данной проблемы. Последнее связано с двумя основными причинами. Первая – это огромная и, фактически, беспрецедентная сложность самого предмета исследования; его чрезвычайно слабая «изучаемость». Вторая – бедный методический арсенал способов эмпирического и экспериментального исследования рефлексии. Кроме того, феномен рефлексии настолько многогранен и многоаспектен, настолько богат возможностями реализации по отношению к нему разных подходов и открывает настолько широкие возможности для теоретического и методологического анализа, что любые конкретные (и, повторяем, - в особенности экспериментальные) его исследования всегда намного ýже, беднее, «парциальнее», чем он сам.
Во-вторых, при конкретно-научной разработке проблемы рефлексии – именно в силу ее широты и многоаспектности – наиболее острым является вопрос об обосновании выбора наиболее важных ее аспектов, о формулировке главных, т.е. наиболее репрезентативных, задач ее экспериментального изучения. При его решении мы руководствовались тем, что объективно главными при изучении любого предмета являются два аспекта – структурный и функциональный. Они же выступают и главными направлениями реализации принципа системного подхода. С точки зрения сформулированных в данной главе представлений первый из этих, повторяем, - главных аспектов конкретизируется в категории психических свойств (как структурных компонентов психики и личности), а второй – в категории психических процессов (как форм функциональной, собственно процессуальной организации психики).
В-третьих, если теперь участь, что одной из специфических черт рефлексии, согласно сформулированному подходу, является ее принадлежность и к категории психических процессов, и к категории психических свойств (а также – психических состояний), то можно наметить два основных направления ее экспериментального исследования. Первое – структурное, связанное с изучением рефлексивности в структуре личностных качеств, а также с рассмотрением ее самой как индивидуального качества, свойства, способности. Второе – функциональное, связанное с изучением динамической, т.е. собственно процессуальной организации рефлексии.
В-четвертых, следует, конечно, отдавать отчет и в том, что оба этих плана – даже взятые «в отдельности» - являются чрезвычайно широкими и многоаспектными. Поэтому они никак не могут быть исчерпаны в каком-либо одном исследовании. В связи с этим, ни в коей мере не претендуя на их сколь-нибудь полное раскрытие, в последующих главах мы представим некоторые из экспериментальных исследований, проведенных в двух отмеченных – главных планах и выполненных на основе сформулированного выше теоретического подхода.
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 113 | Нарушение авторских прав