Перемены в общественном сознании Западной Европы 17 века

XVII в. был отмечен глубокими изменениями и в общественном сознании. Невозможно выразить в единой формуле подспудно и постепенно совершавшиеся перемены в мироощущении людей, завися­щие к тому же от очень многих причин, но приблизительно можно сказать, что изме­нилось понимание роли и места человече­ской личности. Гуманизм Возрождения вос­питал в людях представление о ценности личности, и это было необратимо. Но раз­лад между идеалами гуманизма и суровыми, мало зависящими от воли отдельного чело­века законами общества стал очевиднее. Человечество прошло с тех пор еще одну ступень исторического опыта и убедилось, что личность сама нахо­дится во власти времени. Вот это чувство времени, протекаемости, изменяемости со­ставляет очень характерную черту миро­ощущения наступившей эпохи. Она больше не мыслит в категориях стабильности, как мыслили даже передовые умы Возрождения, не говоря уже о средних веках. «Весь мир — это вечные качели, — говорит известный французский философ Мишель Монтень — даже устойчивость — и она не что иное, как ослабленное и замедленное качание. Я не в силах закрепить изображаемый мною предмет. Он бредет беспорядочно и поша­тываясь, хмельной от рождения, ибо таким он создан природою». Еще не пробуют осознать законы исторических изменений от эпохи к эпохе, но уже понимают, сколь все изменчиво. И сама личность не представляет чего-то постоянно равного самой себе, она тоже подвержена закону изменчи­вости «от одного дня к другому, от минуты к минуте», как говорил Монтень. Она дале­ко не всесильна и, может быть, даже вовсе не является центром и вершиной мирозда­ния (именно теперь Джордано Бруно выска­зывает страшную для церкви гипотезу о множественности обитаемых миров). Таким образом, если мировоззрение Ренессанса строилось прежде всего на безграничной вере в гармонию мира, в силу и волю человека-героя, то мировоз­зрение XVII в. пронизано ощущением тра­гического противоречия человека и мира, в котором он занимает совсем не главное место, а растворен в его многообразии, подчинен среде, обществу, государству. Как видим, отличительной чертой в об­щественном сознании XVII столетия ста­новится новое понимание человеческой личности - меняется ее статус и само­сознание, понимание достоинства чело­века.

В самом деле, у феодальной культуры была своя система ценностей, противо­стоящая культуре Возрождения и достиже­ниям демократической культуры XVII в. Едва ли не главным носителем крайней ре­акции, сочетавшим методы прямого наси­лия над идейными противниками с различ­ными формами идеологического воздейст­вия, был основанный еще в середине XVI в. орден иезуитов, призванный активно проти­водействовать любому проявлению свобод­ной мысли, налагать запреты на печатание и чтение книг "еретиков". Появление в ду­ховном арсенале господствующего класса подобных методов свидетельствовало о глу­боком нравственном кризисе, с которого обычно начинается и в котором наиболее ярко проявляется кризис той или иной культуры. Для защиты своего господствующего положения феодальная верхушка использует всю мощь государства, церкви, инквизиции, а также верного союзника — невежество и суеверие большинства трудящихся — для подавления свободомыслия, гуманистиче­ских и демократических тенденций в духов­ной жизни. Очевидно, кризисное состояние фео­дальной культуры было обусловлено пере­ходным, переломным характером эпохи. Общеклассовый интерес феодальной вер­хушки — заинтересованность в сохранении феодальной эксплуатации и собственных классовых привилегий — порождал и неко­торые однотипные черты системы ценно­стей и психологии класса феодалов, незави­симо от их имущественного положения и уровня образованности. Главное место среди черт сознания феодальных «верхов» занимает консерва­тизм мышления, соответствующий сугубо охранительным ценностным ориентациям. Диапазон его проявления весьма многолик и многообразен: от враждебности ко всему новому, включая применение более совер­шенных орудий труда, до мечты о восста­новлении системы вассалитета и всевластия "замка" во всей округе. При этом консерва­тизм неизменно включал сословно-корпоративные представления о дворян­ской чести, о праве на господство над "простолюдинами" и отрицание их челове­ческого достоинства.

Консерватизм мышления был органи­чески слит воедино с пессимистическим взглядом на мир, сопряженным с ностальги­ей по прошлому. Вот почему консерватив­ное и пессимистическое мировосприятие было связано с отрицанием разумности всего сущего и иррационализмом. Эти соци­ально-психологические особенности созна­ния феодальной верхушки — консерватизм, пессимизм и иррационализм — как нельзя лучше характеризуют основные черты ду­ховного кризиса, нашедшего отражение как на уровне обыденного сознания, так и в сфере идеологии, искусства, культуры в це­лом.

Таким образом, кризисное сознание «верхов», утрата ощущения прочности и стабильности всего сущего, болезненное восприятие контрастов и противоречий, столь ярко проявивших себя в ходе ран­них буржуазных революций и в реальном столкновении научной и религиозной картин мира, проходящем через созна­ние любого здравомыслящего человека XVII в., нашло отражение в основном ху­дожественном стиле этого периода, по­лучившем название барокко.

Глубокие изменения в общественном сознании отразились во взглядах на общест­во, государство, которые в этот период столь же решительно пересматривались, как и взгляды на природу. Так, английский фи­лософ-материалист Томас Гоббс (1588— 1679) в своей работе «Левиафан» впервые представил государство не как божествен­ное создание, а как порождение сознатель­ной деятельности людей, как результат об­щественного договора, который понимается им как естественное равенство всех людей. У Гоббса, одного из первых, воззрения на государство и общество опираются на разум и опыт, а не на теологию. Такое утвержде­ние открывало возможность конструирова­ния идеального справедливого государст­венного строя, лишало смысла права на власть «божьей милостью», делало самого монарха должностным лицом с определен­ными правами и обязанностями. Суд над Карлом I, свершившийся в ходе английской революции, был первым примером практи­ческого применения новых государственных принципов.

Голландский философ Бенедикт Спи­ноза (1632—1677) развил учение Гоббса, полагая высшей формой власти не монар­хию, а демократическое правление, и ут­верждал право человека на свободу, кото­рую он понимал как осознанную необходи­мость. Свобода человека состоит в единстве разума и воли. Поэтому и размеры реальной свободы определяются ступенью разумного познания. Он считает также, что и государ­ство тоже должно быть устроено разумно. «Государство, которое стремится лишь к тому, чтобы его граждане не жили в посто­янном страхе, будет скорее безошибочным, чем добродетельным. Но людей нужно вес­ти так, чтобы им представлялось, что они не ведомы, но живут по своей воле и что решают свои дела совсем свободно; чтобы были удерживаемы в узде лишь любовью к свободе, стремлением увеличивать имение и надеждой, что достигнут почетных мест в государственных делах». В этих взглядах Спинозы, содержащихся в «Теологическо-политическом трактате», отражались мысли и чувства голландской буржуазии, которая в 60-е годы была более развитой и политиче­ски опытной, чем буржуазия английская. Поэтому социально-политические воззре­ния Спинозы принадлежали в то время к числу наиболее прогрессивных.

А социально-политические идеи видно­го английского философа Джона Локка (1632—1704) повлияли на таких известных представителей французского Просвещения XVIII в., как Руссо и Вольтер. Цель госу­дарства, по Локку, — сохранение свободы и собственности, приобретенной посредством труда. Разработанное им учение о государ­стве было опытом приспособления теории к политической форме управления, которая установилась в Англии в результате буржу­азной революции 1688 г. и компромисса между буржуазией и обуржуазившейся ча­стью дворянства. Рационалистические учения об общест­ве, опиравшиеся на действительность, от­ражающие представления и устремления, рожденные эпохой развития капиталистиче­ских отношений, стали идейным орудием всех критиков феодальных традиций и по­рядков, подрывающим моральные основы феодально-абсолютистского общества. Новое мировоззрение, формирующееся в XVII в., начинает сказываться и на рели­гиозных представлениях, где зарождается деизм (учение, которое признает существование Бога только в качестве первопричины мира; согласно деизму, Бог лишь создал Вселенную, а затем не вмешивается в происходящие процессы) — представление о Боге как неко­ем средоточии разума, и в эстетике, где де­лаются первые попытки «проверить гармо­нию алгеброй», и в искусстве, не только открывающем все богатство материального мира, но и стремящемся в это время найти образные выражения отвлеченных понятий и идей.

Однако следует особо подчеркнуть, что рационалистическое мировоззрение XVII в. не было полностью свободно от идей Бога. Этому мешали не только окружавшая уче­ных-рационалистов историческая действи­тельность, но и само их миропонимание, в котором еще оставалось много неведомого и необъяснимого. И хотя это был либо уже Бог, полностью отождествляемый с мировой целостностью, глубоко погруженный в при­роду (пантеизм), либо Бог, полностью из­гнанный из природы, абстрактный и ли­шенный чувственных черт (как у деистов) и в обоих случаях имевший мало общего с Богом традиционного христианства, тем не менее он оставался особым бытием, все еще символизировавшим, по выражению Спи­нозы, «убежище незнания».

Таким образом, рационализм XVII в., как правило, не только не исключал, а предполагал идею Бога как гаранта ра­зумности мироздания, неизменности его физических законов и их познаваемости рационалистическим путем. В то же вре­мя разум как главный источник истины в этой идее уже совершенно не нуждался. Итак, столь впечатляющее развитие естествознания в XVII в. имело своим ре­зультатом распространение натурфилософских взглядов на общество и его историю. Разумность человеческой при­роды означала не только включенность человека в природу, его способность по­знать ее, но и способность регулировать свою и в конечном счете общественную жизнь сообразно требованиям естествен­ных законов. Естественный закон пони­мался в конечном счете как вселенский разум. Он ничего не предписывает, кроме морали, и ничего не запрещает, кроме амо­рального. От соблюдения требований этого закона зависит счастье рода человеческого. Пренебрегать им — значит поступать против собственной природы, ведь человек — орга­нический элемент вселенской гармонии. Иначе говоря, в обществе естественный за­кон проявляется как моральный, которым человек руководствуется в своем отношении к ближнему. Вот почему летопись истории и культуры — это летопись странствий чело­века по пути познания естественного зако­на. Однако путь к разуму — всегда медлен­ный и мучительный, а влияние же страстей на человека — моментальное и могущест­венное. Отсюда проистекают все личные и общественные несчастья. Все катаклизмы истории: войны, духовная тирания королей и церкви, инквизиция — все это лишь след­ствие временного отпадения человека от законов природы, пренебрежение естест­венными законами. Вот почему основной задачей человека, как считают многие фи­лософы XVII в, является проблема позна­ния естественных природных законов, что и позволит человечеству вернуться под сень разума. Это означало, что мир истории, че­ловеческого общества и мир природы более не противостояли друг другу, а органически сливались в единой картине мира, управ­ляемого универсальными законами естест­венного разума. Следовательно, принцип рационализма рассматривался в качестве универсального ключа, открывающего не только самые сокровенные тайны природы, но и тайники прошлого в истории человека и его культуры. Принцип «ratio» относился отныне не только к отдельному человеку, к его поведению, но и к общественному уст­ройству в целом. Применительно к общест­ву разум понимался как такое общественное устройство, которое обеспечивает человеку удовлетворение его неотъемлемых природ­ных потребностей.

Дата добавления: 2015-07-12