Язык произведения

Ну и, разумеется, что при анализе произведения каждый редактор обязательно должен обращать внимание на язык автора. Вот как об этом пишет Константин Федин:

«Язык всегда останется основным материалом произведения. Художественная литература — это искусство слова. Даже столь важное начало литературной формы, как композиция, отступает перед решающим значением языка писателя.

Мы знаем хорошие произведения литературы с несовершенной или даже плохой композицией. Но хорошего произведения с плохим языком быть не может. Из негодного леса нельзя выстроить хорошего дома, хотя хороший дом не всегда бывает удобным: это зависит от плана, а не от добротности леса. Однако что толку в удобном плане, если жилые стены не держат тепла?..

Недостаток многих наших романов последнего времени — расплывчатость, многословие, то, что Лев Толстой называл «жиром», в отличие от «мускулов»…

Точность слова является не только требованием стиля, требованием здорового вкуса, но прежде всего — требованием смысла. Где слишком много слов, где они вялы, там дрябла мысль. Путаница не поддается изъяснению простым, точным словом. Когда у прозаика исчерпано содержание, возникают длинноты.

Первый великий учитель русской литературы Михаил Ломоносов сказал: «Смутно пишут о том, что смутно себе представляют». Это было истиной в XVIII веке, остается истиной в XX и останется ею навсегда.

Наш современник, большой советский писатель Алексей Толстой в пору своей полной зрелости заявил: «Язык — орудие мышления. Обращаться с языком кое-как — значит и мыслить кое-как».

Писатель должен раз и на всю жизнь запретить себе писать кое-как.

Нет «низких жанров», но существует низкое отношение к жанрам. Оно возникает по вине тех литераторов, которые считают ниже своего достоинства всегда трудиться с одинаковой страстью, с одинаковым напряжением.

Нередко говорится о порче языка газетой, о плохом и даже «разрушающем» влиянии газеты на писателя.

Почему, однако, писатель должен повторять слабости и недостатки газетной речи, газетной формы? Кем это предписано?.. Развивать свою индивидуальность художника, особенно в области слова, — значит избегать в языке коверкания и ошибок, допускаемых газетой, и, стало быть, поднимать общий уровень газетной речи.

Писатель повторяет ошибки газетного языка и говорит: ах, на меня разлагающе влияет работа в газете! Но надо писать так, чтобы твой язык влиял на газету, а не так, чтобы газетчик мог оправдаться, чем, мол, язык мой плох, когда он освящен художественной литературой?

А у нас нередко пишут таким языком, что не знаешь, где кончается репортаж, где начинается повесть.

Газета не всегда может пользоваться живой, образной речью. Термины канцелярий, ведомств переходят в газету, воспроизводятся ею, становятся ее языком.

Интересно, например, как постепенно газета подчинилась неправильному употреблению множественного числа в тех случаях, когда это противно русскому языку.

Пишут: «Подсудимым предоставлены последние слова». Но какой суд допустит, чтобы перед его лицом подсудимые выражались «последними словами»? Им дано право последнего слова и только.

Пишут: «В приказе объявлены благодарности». Но «благодарности» и «благодарность» — разные вещи. Мы говорим: что угодливый подчиненный «рассыпался в благодарностях» перед начальником. И мы говорим, что десяти сотрудникам начальник «объявил в приказе благодарность».

Возможно, газета считает своей обязанностью по отношению к ведомственному языку писать так: «Завод обладает малыми производственными площадями». Но подобной обязанности нет у писателя.

Недавно в одной из моих статей, опубликованных журналом «Новое время», слово «заглотить» редакция заменила словом «сглотнуть». Удав, по ее мнению, не «заглатывает» добычу, а «сглатывает» ее. Просматривая уже напечатанную статью, я обнаружил эту «поправку», посердился и махнул рукой. Верно ли я поступил? Думаю — нет, потому что редактор уверится, будто весьма дурное областное слово «сглотнуть» вполне литературно и будто своей правкой он оказал благодеяние и писателю и читателям.

Наша требовательность к слову должна быть очень большой, и нельзя прощать себе ошибок, кивая на слабости газетного языка.

Я вспоминаю один из самых первых разговоров со мной Алексея Максимовича Горького, тридцать лет тому назад. Перед ним лежали только что прочитанные рассказы молодых писателей, и, перебирая рукописи, он раскрыл одну, спросил:

«Зачем писать непонятным языком? Что такое «скляный»? Или — «ширкунок»? То ли это инструмент, то ли птица. Не язык, а звукоподражание. Перевести это, к примеру, на иностранный язык невозможно. Никакому переводчику не под силу...»

Критикуя излишества в употреблении местных слов, нельзя, конечно, вдаваться в крайность, требовать от художника какой-то стерильности литературного языка.

В сущности, слово первоначально обязано своим образованием всегда определенной какой-нибудь местности, определенному краю исторически слагавшейся родины нашей речи. И в период уже богато развитого литературного языка, скажем, вXIX веке, после Пушкина, общерусский словарь обильно пополнялся областным материалом. Удачно произведенное где-нибудь в глубине России, меткое слово распространялось, завоевывало всеобщее признание, становилось общеупотребительным, теряло свою местную примету.

Замечателен такой пример.

Тургенев сто лет назад в «Бежином луге» счел необходимым взять в кавычки глагол «шуршать» и, кроме того, сделать к нему пояснительное добавление: «как говорится у нас», то есть в наших местах, в Орловской губернии: «Камыши точно, раздвигаясь, «шуршали», как говорится у нас».

Значит, в первой половине XIX века в русском литературном языке еще не было общепринятым выражение: «камыши шуршат». Но ведь впоследствии и до наших дней никому из поэтов, писателей и вообще никому не приходило в голову брать в кавычки слово «шуршать», относить его к речениям местным, областным.

Его употребляет решительно каждый русский. Показательно уже то, что, давая фразеологический пример употребления слова «шуршать», «Толковый словарь» Ушакова ссылается на Фадеева: «Слышно было, как шуршат за печкой тараканы».

Истоками фадеевского литературного языка был живой русский язык дальневосточников. Но раз слово «шуршать» употребляется на пространстве от Орловской области до Дальнего Востока (а оно бытует и от Мурманска до Астрахани) и если оно живет в русской литературе целый век, от Тургенева до Фадеева, то, значит, оно утратило местный колорит, каким еще обладало во времена молодости Тургенева».

Этот и подобные ему многочисленные рассказы больших писателей говорят о том, что редактор всегда обязан бережно относится к языку автора и вместе с тем постоянно бороться за чистоту русского языка, за то, чтобы он не засорялся пустыми, надуманными выражениями и словами.

Недавно во время ночной беседы по телевидению в программе «ночь-день» в студии раздался телефонный звонок, и звонившая женщина выразила радость по поводу того, что хоть одна женщина комментатор говорит правильным языком, на что ведущий несколько высокомерно ответил, что все комментаторы канала НТВ говорят грамотным русским языком. Буквально тут же его собеседница, удостоенная только что похвалы телезрителя, произнесла: "Мне дико приятно это слышать". Любопытно, что ведущий программы никак не отреагировал на подобную безграмотность. По-видимому, ему самому было не известно, что нельзя говорить такие фразы, как "ужасно хорошо", ибо не может быть "ужасно" и "хорошо" одновременно. Это азы грамотной речи.

В прежние годы язык работников радио и телевидения был эталоном для всего народа. Был издан даже специальный орфографический словарь радио и телевидения. Сегодня наши дикторы, увы, искажают русскую речь многими фразами, как например, такими, что звучали в телерепортажах с последних олимпийских игр:

" спортсмены показали разные времена " (вместо " разное время ") - слово "время" может иметь множественное число, но в значении "периода времени", то есть к примеру, "трудные времена".

" будет много борьб " - комментатор извинился за такое слово, но разве придёт грамотному человеку в голову употребить слово "борьба" во множественном числе? Можно было сказать, что борьба предстоит на многих этапах, что никто из спортсменов не уступит первенства без борьбы и т. д., но не говорить «много борьб».

" Сейчас все в таких коньках выступают " - можно выступать в костюме, в обуви, в перчатках или без, но нельзя выступать в коньках. Комментатор явно этого не понимает, поскольку повторил эту безграмотность несколько раз.

" в обоих парах " - вместо " в обеих парах ". Эта ошибка стала типичной, к великому сожалению. Путаница с родом и числами поразительная.

В репортаже о биатлоне сказали: " Фишер сможет сесть Бёрндалену на колесо ". Есть фразеологизм " сесть на хвост ". Очевидно, у велосипедистов есть в сленге " сесть на колесо ", что напоминает собой сленг наркоманов, но нельзя же употреблять его, имея в виду лыжи.

И ещё один «шедевр» прозвучал во время напряжённого репортажа, когда комментатор хотел показать, как сильно он болеет за нашу команду: " нельзя прерваться на секунду от боления ".

И ещё. Комментаторы считают своим долгом вводить иностранную терминологию в русский язык. Иногда это бывает вынужденно, когда нет русского эквивалента. Но чаще всего это происходит из-за незнания русского языка. Скажем, зачем говорить "сноуборд", когда можно сказать, допустим, "снегокат" или просто "снежная доска", да мало ли как?

Часто комментаторы употребляют английские слова без понимания их значения. Так в соревнованиях "хафрайп" "halfpipe" комментатор, видимо, не знает, что это всего-навсего означает "половина трубы", что по-русски правильнее назвать "канал", "ров" и т.д. Но дело даже не в этом. Не понимая значения английского слова, комментатор говорит, что спортсмен перемещается "с одной пайпы на другую", что буквально означает "с одной трубы на другую", тогда как речь идёт о передвижении с одной стороны половины трубы на другую сторону, но не "с пайпы на пайп".

Такого плана безграмотность в репортажах наносит огромный вред существованию нормативного русского языка, и потому роль редакторов, способных своевременно поправлять речь дикторов и других выступающих перед массовой аудиторией, чрезвычайно важна.

Рекомендуемая литература:

1. Алексеев В.И. Редакторский анализ, М., 1978

2. Бельчиков Н.Ф. Пути и навыки литературоведческого труда, М., 1975

3. Блисковский З.Д. Муки заголовка, М., 1972

4. Бузни Е.Н. Рождение правды (Об истоках романа Н.Островского «Как закалялась сталь», ст. в ж. «Коммунист», №5, М., 1999

5. Каплан Г.Д. Редактирование отраслевой литературы, М., 1961

6. Лазаревич Э.А. Искусство популяризации, М., 1960

7. Мильчин А.Э. Редакторский анализ литературного произведения как составная часть теории редактирования. – Книга. Исслед. Материалы М., 1977, сб. 34

8. О редактировании книги, М., 1959

9. Редакторы книги об опыте своей работы, М., 1960, вып. 2

10. СвинцовВ.И. Логические основы редактирования текста, М., 1972

11. Сикорский Н.М. Теория и практика редактирования, М., 1980

12. Томашевский Б.В. Писатель и книга. Очерк текстологии, М., 1959

13. Уемов А.И. Логические ошибки. Как они мешают правильно мыслить, М., 1958

14. Федин К.А. Писатель. Искусство. Время. М., 1980

Дата добавления: 2015-10-21