Глава 7. Джерард проснулся чуть позже полудня, несмотря на то, что утром выпил двойную порцию

Джерард проснулся чуть позже полудня, несмотря на то, что утром выпил двойную порцию кофе. По статистике, больше всего кофе в день выпивают жители Гвинеи, но иногда художнику казалось, что это он выпивает больше всего кофе в мире. Его это не очень беспокоило, разве что напиток практически перестал выполнять свою основную бодрящую функцию, из-за чего Джерард изо дня в день пил его больше и больше, пытаясь хоть немного поднять тонус своего организма.

Наверное, можно сказать, что он зависим от кофе, и вы не ошибетесь в том, что мужчине нравится этот напиток и его послевкусие у основания языка, но намного больше ему нравилось ощущение бодрости. Джерард гнался не за возможностью проглотить нечто приятное на вкус, а за способом не уснуть. Уэй по натуре действительно любил проводить время в безделье, хотя и ленью называть это категорически нельзя. Иногда выпадали дни, когда художник бесцельно бродил по квартире, пил кофе, смотрел в окна, лежал на диване и читал какие-нибудь никому не нужные журналы и статьи, выискивал сплетни в интернете или слушал вечерний выпуск новостей, жуя какое-нибудь печенье или хлебцы, бесстыдно пачкая крошками ковер. Такие дни Уэй любил больше всего, может быть, он даже любил ощущение того, как медленно тянется время. Он не должен был спешить, не должен был что-то делать. Просто не должен. Необъяснимое чувство свободы, спокойствия, почему-то даже усталости. Легко спутать это с элементарной ленью, и, если бы кто-то сказал это Джерарду в глаза, он не стал бы оправдываться или отшучиваться глупыми идеями о тяжелой работе организма на клеточном уровне, что он вообще считал ниже человеческого достоинства. Он ничего не делал, и ему нравилось это ничего. Так он мог получить намного больше, чем получают те, кто бежит сейчас вниз по Ривер роуд, чтобы успеть пообедать в любимом кафе и поспешить дальше на работу. Они получают нервное переутомление, усталость мышц, напряжение духа, жажду безмятежного сна, которого они всё равно не получат.

И вот сейчас Джерард делает то, о чем мечтают многие. Лежит в своей кровати, раскинув руки в стороны и глядя в потолок. Воздух в комнате прохладный и свежий из-за приоткрытого окна, за которым несколько часов назад бушевала гроза. Стены и потолок покрыты белой краской, но она не слепит глаза и не раздражает, как это бывает в больницах или в кабинете у дантиста. Постель серо-лавандового цвета, даже ближе к аметистовому. Художник ненавидел белье из шелка, который был холодным, быстро остывал и постоянно скользил по коже, мешая принять удобное положение, поэтому мужчина предпочитал натуральные хлопок или лён. Джерард всегда любил натуральные материалы, стараясь всегда быть ближе к природе. Он был крайне придирчив в покупке продуктов, часто заказывая молоко, яйца и мясо на частных фермах. Уэй делал это каждую неделю, и уже спустя два месяца такой жизни, которую начал ещё в университете, его вкусовые рецепторы не могли воспринимать молоко из магазинов. Даже на нюх мужчина ощущал, что более семидесяти процентов этой продукции сделаны из искусственных заменителей. Безусловно, всё это стоило художнику денег, поначалу он обходился только натуральным молоком, немного позже включил в список яйца, а когда наконец смог найти высокооплачиваемую должность в одной из фирм, то решил не стесняться и заказывал сыры и некоторые овощи из Италии. К сырам Уэй питал особую слабость, больше всего предпочитая пармезан со спагетти и королевский с красным вином. Но, несмотря на то, насколько Джерард ценил натуральность, он не мог устоять перед многими некачественными вещами, успевая подпортить свой организм различными недорогими сладостями быстрого приготовления. Мужчина думал, что это потому, что туда добавляли что-то невообразимо притягивающее и вызывающее привыкание, и поэтому он покупал это печенье с начинкой снова и снова, даже не оправдываясь перед самим собой.

Художник поднялся с кровати, ощущая босыми ногами мягкий ворс небольшого бежевого коврика, уверенно контрастирующего с темно-ореховым деревянным покрытием пола. Его цвет был насыщенный и темный, но доски не были покрыты лаком, они сохранили свою матовость, что больше всего нравилось Джерарду в них. Он помнит, с какой нежность и любовью выбирал всю мебель и цветовую гамму своей квартиры примерно три года назад, получив значительный успех на работе. Тогда ему удалось иллюстрировать сразу трех писателей, романы которых приобрели невиданную популярность. Книги буквально слетали с полок с бешеной скоростью, приходилось печатать новых тираж, больше и больше, и рисунки художника видели уже не тысяча, не две тысячи, а намного больше людей, следовательно, сумма премиальных увеличивалась как минимум вдвое. Это был карьерный рост, позволивший мужчине твердо встать на ноги и обзавестись всем, в чем мог нуждаться полноценный человек. В то время младший брат Уэя, Майки, только оканчивал университет финансов и кредита, поэтому первоначально Джерард даже помогал ему с устройством в Нью-Йорке и поиском недорогой, но приличной съемной комнаты, так как отсиживаться на шее у матери младший Уэй не собирался, следуя примеру старшего брата. Они до сих пор иногда общаются, используя интернет или телефонную связь, иногда даже прибегая к услугам видеосвязи. Для Майки наступил тот самый карьерный рост, который нельзя было упустить, поэтому времени на поездку к художнику у него не было. Джерард не чувствовал обиды, как и острого желания увидеть Майкла. Они выросли вместе, были и есть настоящие братья, но иногда всё же стоит отрываться друг от друга, чтобы построить свою жизнь.

Спальня была самой дальней комнатой в квартире и выходила в небольшой светлый кабинет, оттуда приоткрытая дверь вела в просторную гостиную, "сердце" обители художника. Во всем доме, кроме кухни и ванной, сохранялись белые стены, а деревянное покрытие оставалось неизменным. Джерард поправил домашние брюки, закрывая за собой дверь спальни и выходя в гостиную, оглядывая брошенный на белом диване коричневый плед и такого же цвета две подушки. Он стоял прямиком по центру комнаты, повернувшись в сторону арки в кухню, напротив него на стене висел выключенный телевизор. Перед диваном лежал небольшой светло-коричневый коврик, на котором валялась начатая вчера книга. Рядом стояли две плетенные из светлого дерева тумбочки и аналогичный журнальный столик, накрытый сверху стеклом, через которое можно было увидеть лежащие на полочке-подставке художественные журналы. У противоположной стены, напротив телевизора, стоял обширный шкаф, вмещающий в себе три отдела. Здесь был и шкаф-купе с зеркальными дверцами с легкой гравировкой-рисунком по краям. За этими дверцами был гардероб мужчины. Слева находились полки с художественной литературой, а справа лежали рабочие принадлежности и старые альбомы, которыми Уэй давно не пользуется. Также можно было увидеть сложенный небольшой мольберт. Джерард всегда вспоминал студенческие годы, глядя на немного испачканную поверхность этого художественного приспособления. Проходя через гостиную мимо свободной стены справа, сплошь покрытой окнами, художник вспоминает себя студентом, направляясь через арку в кухню.

Говорят, студенческие годы самые прекрасные, и Уэй сам убедился, что люди не врут. Прекрасные пять лет, проведенные в художественном университете визуальных искусств, вдохнули в тогда ещё юношу жизнь, заставляя мчаться вперед, чтобы успеть почувствовать эту самую жизнь. Джерард успел испробовать многое: он нарисовал свой первый комикс как проектную работу и, выиграв в одном из конкурсе, в награду получил возможность распечатать тысячный тираж своей истории; участвовал в конкурсе творческого факультета фотографов, приняв на себя роль модели, и, поразившие своей харизмой судей, его фотографии были напечатаны в одном пусть и не очень известном журнале мод; в конце концов, он успел даже испробовать себя уличным художником, вдыхая запах масляных красок и любуясь пейзажами, перенося их на холсты. В то же время Джерарда посетила первая любовь, добавив к незабываемому вихрю красок кроваво-красный, цвет её помады. Линдси была прекрасной девушкой, заставившей сердце Уэя пылать ещё с первой их встречи в кругу общих друзей.

Очищая апельсин от кожуры, мужчина думает, что даже женился бы на ней, если бы ей не пришлось срочно уехать во Францию к каким-то родным. Первое время они поддерживали связь, но даже самая пылкая любовь способна угаснуть от длительной разлуки и расстояния. Сейчас Джерард звонит Линдси примерно раз в четыре месяца, и их общение давно перешло в чисто дружеское, пусть и с каплей теплой любви, оставшейся от яркой юности. Тогда они оба горели ярче звезд на небе, стремясь, спеша жить, увидеть и почувствовать всё. Наверное, так живут все студенты, пока они могут и хотят. Выкинув в урну апельсиновую кожуру, художник облизнул пальцы и разломил фрукт на дольки. С тех пор утекло довольно много воды, и он уже давно не тот. Может быть, его изменили лучики пока ещё не очень заметных морщин на лбу или то, каким спокойным он стал. Джерард всегда приходил к мнению, что с годами меняется всё, и он тоже стал другим, научившись многому у судьбы и случая.

На кухне было немного беспорядочно, но художник решил оставить всё как есть, ссылаясь на дела поважнее. Он собирался проверить почту и наконец сделать что-нибудь полезное, в конце концов, поработать. Справившись с апельсином, Уэй сполоснул руки холодной водой и, тщательно вытерев их полотенцем, направился в кабинет. На рабочем столе ноутбука было множество различных файлов и папок, требующих немедленной сортировки, чем первоначально и занялся Джерард. Он почему-то вспомнил Фрэнка, в доме которого был ещё шесть часов назад, попивая довольно мерзкий кофе. Было бы неплохо предложить Айеро сменить кофеварку или хотя бы покупать самый дорогой кофе, но вряд ли ещё будет подходящий случай. Открыв несколько документов, художник потратил примерно семь минут, чтобы понять, о чем в них идет речь. Он смутно понимал, что это как-то связано с работой, но, если он не узнает материал, вряд ли это то, чем он собирался скрупулезно заниматься. Отправив последние файлы в корзину и немедленно очистив её, Джерард зашел на почту, где его ждали несколько писем. Из них два оказались такой же злостной рекламой, какой занимался художник ещё утром. Пометив их как спам, мужчина проверил оповещение от фирмы с поздравлениями касательно ещё одной удачно завершенной иллюстрации романа. Также была указана информация о корпоративе по поводу дня рождения заместителя директора, на который, конечно же, Уэй пойдет, чтобы не казаться снобом, замкнутым в себе. Общение с людьми не было художнику отвратительно, но и по большей части никакой пользы не приносило. Всё это было не его уровня, не то, что подходило ему. Люди, с которыми Джерард стремился общаться, были, и они уж точно не работали в этих скучных офисах. Да, мужчина сам работает здесь же, но его хотя бы можно назвать человеком творчества, к тому же, он независим, не обязан появляться в офисе каждый день. Его рабочее место было дома, он всего лишь должен был регулярно иллюстрировать авторов, подписавших контракт с фирмой. Пометив в календаре день корпоратива, Уэй проверил остальные письма и был приятно удивлен тем, что все они оказались от писателей, нуждающихся в его помощи.

Выбрав наиболее интересующего его заказчика, Джерард отправил ему ответное письмо и вышел из почты, чтобы потратить ещё немного времени на бесцельное перелистывание страниц интернета. Рекламные баннеры от известных марок одежды особенно заинтересовали мужчину, заставляя его нажать на мигающую рекламу. Кроме желания видеть эстетическую красоту в своем доме и своей еде, художник имел небольшую слабость, которая играла ему на руку: Джерард интересовался новинками в индустрии моды, предпочитая приобретать одежду исключительно фирменную и качественную, стараясь находиться в определенном образе каждый раз, когда выходил из дома. Сказывался ли это спустя столько лет тот самый конкурс и его роль модели или же находилось в крови Уэя с самого детства - никто не мог ответить точно, но это было в нем, как и актерское мастерство, как и харизма, обаяние, которое можно было почти прощупать в воздухе вокруг него. Джерард никогда не был обладателем идеального лица или телосложения, но что-то в нем заставляло людей вокруг влюбляться в него с первой встречи. Небрежность ли это или то, как он заправляет волосы за уши, или курит - в любом случае он делал это красиво. Эта красота скрывалась в той самой простоте, которую оказалось так сложно отыскать сейчас в огромном городе талантов.
~~~

Фрэнк был уверен, что эти вопли вскоре сведут его с ума. Черри и Лили вступили в заговор, не давая родителям покоя с самого утра. Ближе к вечеру к ним присоединился Майлз, хотя его, наверное, тоже достали эти крики и плачь сестер, а к тому же и отсутствие внимания к его особе из-за этих двух человечков. Дети не желали успокаиваться, продолжая кричать без причины, испытывая терпение Джамии и Фрэнка, обессилено сидящих в спальне у детских кроваток.

- Может, у них болит живот? - предположила Джамия, будто забыв о том, что уже спрашивала об этом два раза полчаса назад, к тому же ещё и дала обеим девочкам лекарство, которое минут семь как должно было бы подействовать.

- Не знаю, может, что-нибудь ещё? Ты всё проверила?

- Да, я звонила доктору Кетчер, она сказала, что не может назвать причину, если ничего из того, что может быть в списке типичных раздражителей и заболеваний, не подходит по симптомам. Она сказала, что приедет примерно через полчаса, - Джамия взволнованно провела рукой по волосам, не сводя взгляда с детей.

- Послушай, от того, что ты будешь бесцельно смотреть на них, им не станет лучше, - Фрэнк бросил взгляд на забежавшую в спальню тихо скулящую собаку, застывшую на пороге и обнюхивающую пол.

- Айеро, черт возьми, лучше бы помог мне понять, что с ними!

- Я похож на врача?! - Фрэнк раздраженно взглянул на жену, собака заскулила чуть громче и поспешно выбежала в коридор, ощущая напряжение в воздухе.

Джамия замолчала, не поднимая взгляда на мужа и сжимая губы в тонкую полоску, осторожно проводя пальцами по волосам Черри, а затем Лили, которые не прекращали плакать и кричать, не желая сказать хотя бы на своем языке, что же с ними не так. Спустя ещё несколько минут такого напряженного состояния в комнату зашел заплаканный Майлз, подбегая к отцу и хватаясь за его ногу, вторя своим сестрам и бесцельно крича.

- Ну а с тобой что? - выдохнул Фрэнк, глядя на сына сверху вниз.

Ребенок не ответил, дергая Айеро за штанину и пытаясь увести в сторону коридора, крича что-то неразборчивое о том, что он хочет историю папы или типа того. Фрэнк каждый вечер читал сыну разные истории из детской книги, но в силу обстоятельств не мог сделать этого сейчас, не мог даже отойти в туалет, поскольку Джамия не давала ему возможности оторваться от Лили и Черри. Сердце Айеро разрывалось от боли, отчаянья и волнения за собственных детей. Если бы он мог понять, что именно с ними не так, он бы сделал всё, лишь бы только его семье стало лучше. Поэтому мужчина, подхватив на руки сына, направился в сторону его комнаты, чтобы умыть Майлза, прочитать историю и уложить спать. Наверное, это единственное, что он мог сделать сейчас, чтобы облегчить сегодняшний вечер.

- Куда ты пошел? - резко и взволнованно бросила Джамия, наконец отрывая свое внимание от детских кроваток.

- Нужно уложить Майлза, видишь, - Фрэнк уже у двери повернулся к жене лицом, продолжая держать сына на руках.

- Майлз, ты уже большой мальчик, можешь справиться сам? Фрэнк, умой его, уложи в кровать и возвращайся.

- И чем я могу помочь тебе здесь, интересно?

- Я не справляюсь с ними одна! - Джамия немного испуганно и с тем же волнением взглянула на мужа, сжимая пальцами край кроватки.

- Не справляешься с миссией "сиди и смотри"? И чем я могу тебе помочь с этим? - Айеро находился в состоянии легкой раздраженности, искренне не понимая, чем именно он может помочь в этой ситуации. - Скоро приедет доктор, в чем проблема, Джам? Нельзя бросать Майлза.

- Мы не бросаем его, я просто прошу тебя не затягивать с ним долго, - женщина присела на стул, устало вздыхая и опуская голову, уже не обращая внимания на всхлипывания близняшек.

- От того, что я задержусь на десять минут, чтобы прочитать сыну сказку на ночь, многое изменится? Не будь такой эгоисткой, посмотри, он тоже испуган, - Фрэнк прижал к себе сына, не сводя взгляда с жены и понемногу закипая от всего этого шума, к которому добавилось царапанье когтей одной из собак о деревянное покрытие лестницы.

- Я эгоистка?! Я не отхожу от детей целый день, Фрэнк, - Джамия снова посмотрела на мужа наполняющимися слезами глазами, чувствуя нервное напряжение из-за состояния детей.

- Джам, не надо, - мужчина развернулся, уходя в сторону детской.

- Что не надо, Фрэнк? Следить за детьми? Прекрасно!

- По-твоему, я не пытаюсь сейчас следить за нашим ребенком? Не пытаюсь дать ему положенную долю любви и спокойствия, чтобы он смог спокойно уснуть?

Джамия не ответила, поджав губы и игнорируя выпад Фрэнка, полностью обращая свое внимание на Черри и Лили.

Чувствуя раздражение и даже агрессию, мужчина направился с сыном в ванную, успокаивая и его, и себя прохладной водой, укладывая Майлза в кровать и читая обещанную историю. Из-за закрытой двери детской всё ещё слышался приглушенный плач девочек, в коридоре бегали из стороны в сторону нервные собаки, на первом этаже раздался звонок в дверь. Всё это наваливалось один на одно, превращалось в вихрь суматохи, заставляя голову чуть ли не взрываться от давления. Фрэнк нуждался в спокойствии. Он мечтал о тишине, о пустоте, ему хотелось передохнуть, прилечь и уснуть в доме, где никого нет, как в тот вечер несколько недель назад. Он довольно часто вспоминал его, пытаясь вернуться в момент растекающегося по телу умиротворения, но всегда снова оказывался в сумасшедшем, похожем на горный обвал, развитии событий.

Он сойдет с ума. Он сошел с ума.

Дата добавления: 2015-10-16