Расследование социально-бытовых преступлений 4 страница

Если взглянуть с точки зрения подобных требований к уровню доступности для массовой аудитории на приведенную публикацию, можно увидеть, что автор, очевидно, хорошо владеющий специальной терминологией, к сожалению, не расшифровал ее для тех читателей, которые могут не знать, что такое «гепатиколез», «фенол», «хроническая интоксикация» и т.д. Поэтому им трудно разобраться в сути публикации.

А ведь избежать подобного последствия вполне возможно. С этой целью журналисту неплохо было бы взять на вооружение для перевода с научного на обычный язык некоторые известные приемы. Можно, например, использовать формальные виды определений, которые всегда можно найти в словарях. Порой давать и неформальные («ветер есть движущийся воздух») – это наиболее краткий и простой способ что-либо объяснить. Можно также обратиться и к так называемым развернутым определениям. Например, о новом взрывчатом веществе можно сказать: «Дело в том, что обычный тротил уже не устраивал наших военных, и в засекреченных НИИ изобрели более мощные смеси. Чтобы в мелкие кусочки разлетались железобетонные стены дотов и бункеров, разрывало на части вражеские авианосцы, корежило танки. Что уж тут говорить про слабую человечью плоть – она должна была просто превращаться в молекулы». (В. Терешкин. Указ, соч.)

Практически ни одно расследование на экологическую тему не обходится без цифр, которые считаются неопровержимым свидетельством достоверности чего-либо. Но не каждый читатель способен с ходу осознать их значение, соотнести друг с другом. Поэтому когда журналист вводит цифру в текст, он должен позаботиться о ее «звучании». На этот счет существует много приемов научной популяризации: сравнение сложных явлений с простыми, а новых – с привычными, понятными и т.п. Одна группа приемов основывается на математических методиках – подсчете, вычислении процентов и средних величин, округлении числовых значений, сопоставлении. Другая реализует традиционные приемы риторики. Это – обращение к читателю, акцентировка цифровых значений в авторском комментарии. Лучше всего цифры давать в сравнении. Причем сравнивать надо со знакомыми мерками, например, стопкой монет, зернышком пшеницы, футбольным мячом и т.д.

В этом отношении в публикации «Крушение на разъезде» цифры использованы недостаточно умело. Многие из них, например о величине загрязнения почвы и воды, даются сами по себе, без сравнения. Возникает вопрос: о чем говорят цифры? Означают ли они угрозу для людей, или нет? Непонятно. А ведь все прояснилось бы, назови автор в каждом случае допустимые нормы (безвредные для человека) присутствия упомянутого вещества в воде или почве.

Известно, что обычно плотность населения рассчитывается из числа жителей на квадратный километр. А то, что Чувашия поделена на 21 административный район, ни о чем не говорит. Вот если бы автор сравнил Чувашию с Японией, о густонаселенности которой ходят легенды, тогда стало бы ясно, действительно ли чуваши живут в тесноте. Кроме того, об уровне экологической нагрузки обычно судят не по плотности населения, а по количеству промышленных предприятий или, скажем, уровню ПДК в местной речке. Плотность населения – это, скорее, вторичный признак.

в начало главы << >> в начало

Расследование исторических тайн

Говоря об исторической тайне, обычно имеют в виду случившиеся в прошлом непонятные события (например, таинственная смерть наследника престола во времена правления Бориса Годунова; всемирный потоп; смерти Сергея Есенина и Владимира Маяковского; отречение царя Николая II от престола и т.д.). Начало перестройки в нашей стране было обозначено мощной волной всевозможных разоблачений, расследований исторического плана. Например, на страницах «Огонька», которым в то время руководил В. Коротич, публиковалось множество материалов, посвященных преступлениям И. Сталина и его соратников. Впоследствии историческую тему (загадки истории) стали активно разрабатывать и многие иные издания. Телезрители и радиослушатели получили возможность знакомиться с загадками истории по передачам «Колесо истории», «В поисках утраченного», «Исторический репортаж», а также «Историческое расследование» и пр.

Значение подобных расследований для аудитории СМИ заключается, прежде всего, в их познавательной ценности. Историческое расследование позволяет журналисту (а значит, читателям, телезрителям, радиослушателям) взглянуть на прошлое с точки зрения современности, предложить свою версию дела, открыть подробности, ставшие известными лишь по прошествии длительного периода времени. Кроме того, осуществляя историческое расследование, журналист может провести параллели с аналогичными делами настоящего времени и тем самым, в известной мере, объяснить их. Публикация исторического расследования для конкретных СМИ может быть интересна и потому, что такие материалы привлекают внимание аудитории, позволяют изданию укрепить свою популярность.

Обращаясь к загадочным случаям и происшествиям прошлого, журналист не всегда знает наверняка, что за ними стоит какое-то преступление. Поэтому попытка некоторых исследователей журналистики «привязать» журналистское расследование прошлого к понятию «преступление» некорректна. Расследование исторических тайн – одно из направлений в деятельности журналистов-расследователей. Основная особенность направления состоит в том, что журналист расследует дела давно прошедших лет. Это в значительной степени ограничивает круг методов и источников информации, которые могут быть использованы в расследовании. В данном случае в наибольшей мере ему могут помочь свидетельские показания (если расследуется событие, произошедшее относительно недавно в историческом плане), документальные источники информации, которые можно найти, скажем, в государственных, а также в семейных архивах тех, кто непосредственно участвовал в расследуемых событиях прошлого. Интересную исходную информацию журналист-расследователь, увлекающийся исторической тематикой, может получить из специальной исторической литературы, в том числе из периодических исторических изданий: «Отечественная история», «Отечественные архивы», «Вестник древней истории», «Отечественное краеведение», «Вопросы истории», «Вестник архивиста», «Новая и новейшая история».

В ходе расследования журналист часто сталкивается с необходимостью объяснять поступки исторических личностей. Это можно сделать разными методами. Часто таким объяснением служит выявление журналистом конкретных мотивов, которые могли быть реализованы историческими героями в тех или иных действиях и ситуациях. Важны и конкретные данные о позициях исторических персонажей, групповых интересах, придворных интригах и т.д. Все это привлекается и для рационального объяснения конкретных дел, поступков исторических лиц. Нередко, однако, расследователь из-за недостатка знаний о тех или иных персонах вынужден полагаться на гипотезы, допущения, нормы здравого смысла (поскольку предполагается, что люди обычно руководствуются именно такими нормами).

Журналист, проводящий объяснение в историческом расследовании, должен учитывать и фактор случайности в развитии событий, о которых идет речь. В этом случае в качестве метода исследования предполагается интуитивное вживание в роль действующего лица, психологическая реконструкция чужого сознания, возможных действий его обладателя, исходя из аналогии «Я» журналиста и «Я» исторической личности. Ясно, что такие выводы будут исключительно субъективными по характеру, поскольку точной аналогии в данном случае быть не может. Журналисту, расследующему события прошлого, редко удается совершить полноценное открытие (подобное, скажем, открытию города Трои, сделанному археологом Генрихом Шлиманом на основе сведений, изложенных в гомеровской «Иллиаде»). Обычно журналистское расследование на историческую тему представляет собой лишь более или менее обоснованную версию.

Подобной версией является, например, расследование Василия Устюжного «Ленинградское дело» (Комсомольская правда. 2000. 5 октября). Из учебников истории о «ленинградском деле» известно, что в период сталинского правления, сразу после Второй мировой войны, научная и творческая интеллигенция надеялась на ослабление партийно-государственного контроля. Однако международная обстановка после войны резко изменилась. Началась «холодная война». Руководство СССР взяло курс на немедленное «завинчивание гаек» в отношении интеллигенции. Главный в то время идеолог страны А.А. Жданов, выступая в Ленинграде с разъяснением постановления «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», подверг беспощадной критике творчество Зощенко и Ахматовой. Затем руководство взялось за театры, кино, музыку, науку. Духовный терроризм сопровождался физическим, подтверждением чему и стало «ленинградское дело».

Формально оно было начато в январе 1949 года, после поступившей в ЦК ВКП(б) анонимки о подтасовке результатов выборов секретарей Ленинградского обкома и горкома партии. И завершилось снятием с работы свыше двух тысяч руководителей, когда-либо работавших в Ленинграде, и казнью более 20 из них. Они были обвинены в попытке разрушить СССР, противопоставив Россию Союзу, а Ленинград – Москве.

Таковы исторические реалии, согласно трактовке, изложенной в учебниках, которые автор пытается дополнить новыми фактами, дав более полное представление о «ленинградском деле»: «50 лет назад разгромлен первый питерский десант во власть. Что будет со вторым?»

«Это дело получило название “ленинградского”, в список репрессированных вошли руководители города и страны – выходцы из Питера. Идейным создателем и вдохновителем “питерской команды” стал член Политбюро ВКП(б), секретарь ЦК Андрей Жданов, который, освоившись в Москве, начал весьма активно подтягивать в столицу земляков. В итоге секретарем ЦК, курирующим органы ГБ, стал Алексей Кузнецов, главой Госплана, первым зампредом Совмина СССР, – Николай Вознесенский, руководителем Совмина РСФСР – Михаил Родионов, зампредом Совмина СССР – Алексей Косыгин. Всего же за два года (1946–1948) на руководящую работу были выдвинуты 12 тысяч ленинградцев, из них на работу в Москву и для руководства другими областями отправились свыше 800 человек.

Однако после смерти Жданова в августе 1948-го “питерский десант” был разгромлен: большинство выдвиженцев сняли с работы, а более 20, как уже сказано, расстреляли.

О некоторых подробностях “ленинградского дела” рассказывает Валерий Кузнецов, сын расстрелянного секретаря ЦК.

– Валерий Алексеевич, сейчас много пишут о том, что ваш отец пал жертвой схватки между патриотически настроенной частью Политбюро и, скажем так, космополитами во главе с Берия, Маленковым, Кагановичем и Хрущевым.

– Это поправление истории в угоду современной политике. Многим сегодня выгодно из отца сделать знамя панрусизма, представить чуть ли не жертвой сионизма. Все на деле гораздо глубже.

– Но борьба между московской и питерской частями в Политбюро имела место?

– Имела. Только я бы не стал называть ее московской частью Политбюро. Какой Берия москвич? Или Хрущев? А вот ревнивое отношение к питерским выдвиженцам действительно имело место.

– В то же время Сталин, казалось бы, прекрасно относился к вашему отцу...

– Тут своя предыстория. Когда началась война, Жданов, в то время первый секретарь Ленинградского обкома, отдыхал в Сочи. Отец стал фактически первой фигурой в городе. Постоянно общался по телефону со Сталиным по вопросу подготовки города к обороне. Сталин высоко оценил эту работу. Зимой 42-го в присутствии членов ГКО собственноручно, что делал крайне редко, написал личное письмо Кузнецову. Письмо заканчивалось словами: “Алексей, Родина тебя не забудет”.

– И что из этого следует?

– Я убежден, что даже в то тяжелейшее время Сталин просчитывал будущие кадровые комбинации. В этом демонстративном письме, дающем мандат на полновластие в Ленинграде, ведь никакой необходимости не было. Ленинградом руководил живой Жданов. Сталин первым завел и разговор о приглашении Кузнецова в Москву под предлогом, что нужно выдвигать молодых. Отец пользовался огромной популярностью и любовью у питерцев. Сталин учитывал эти настроения. Зачем ему нужен был еще один Киров в Питере?

– Тогда непонятно, зачем Сталин дал Кузнецову огромные полномочия – поручил ему курировать кадры и органы госбезопасности...

– Да это был символический жест. Реально же Сталин натравливал на отца свое завистливое окружение. Весьма показательно в этом смысле признание Микояна о том, как в 48-м на даче в Рице в присутствии “пятерки” – Молотова, Берия, Микояна, Маленкова и Кагановича – Сталин заявил, что хотел бы Генеральным секретарем поставить Кузнецова, а председателем Совета Министров питерца Вознесенского – тот тогда возглавлял Госплан.

– Что это значило?

– На деле это означало команду “фас”. И ее так и поняли. Уже спустя полгода началась расправа. Секретаря Ленинградского горкома Капустина обвинили в связи с английской разведкой. А городское руководство – в сознательном противопоставлении центру. Доводы сейчас бы вызвали улыбку. Например, Совет Министров РСФСР организовал в Ленинграде Всероссийскую ярмарку оптовых товаров. Ленинградское руководство пригласило на нее гостей из других союзных республик. Маленков расценил эти приглашения как открытый вызов Центру. А согласие на проведение ярмарки давал отец...

Тут же министр МГБ Абакумов с подачи Маленкова “раскрыл заговор вражеской группы Кузнецова” Отца обвинили даже в том, что он хотел перенести столицу из Москвы в Ленинград...

– В протоколах допросов есть подписи вашего отца под “признательными” показаниями.

– В конце 80-х я работал в комиссии по реабилитации жертв политических репрессий. Ознакомился с сотнями дел и узнал, как выбивались показания. Отцу сломали позвоночник, разбили ушную раковину. Это рассказал врач следственной тюрьмы. Есть основания предполагать, что листы показаний допросов подписывались до того, как допросы были запротоколированы и отпечатаны. Не многие могли выдержать испытания – арестованных сажали в бетонный куб и держали сутки без воды и еды, привязывали к железной кровати с колючими настилами. Давили – подпиши, иначе семья будет расстреляна.

Мой отец на закрытом заседании Военной коллегии суда, который проходил в клубе офицеров на Литейном, вины за собой не признал и в заключительном слове сказал, что история нас рассудит. Об этом мне рассказывали свидетели того судилища. В зале сидели в основном переодетые чекисты.

– Почему же “ленинградское дело” замалчивалось и после смерти Сталина?

– Но ведь очевидно же. От начала до конца его лепил Маленков. Он лично допрашивал отца. А сам процесс шел всего один день. Для Маленкова специально организовали ретрансляцию из зала суда. Он докладывал о ходе разбирательства Сталину. В день суда Политбюро восстановило в стране смертную казнь, отмененную в 1945 году. Позже министр МГБ Абакумов признавал, что обвинительное заключение составлялось под диктовку Сталина. Он дирижировал делом от начала и до конца»^[37].

Нельзя не указать на тот факт, что данное расследование построено главным образом на разговоре с сыном одного из главных участников «ленинградского дела», которого отнюдь нельзя считать очевидцем происходившего, поскольку он обладает сведениями, имеющими отрывочный характер и полученными из неизвестных источников. Поэтому и расследование надо считать версией, которая еще должна найти подтверждение.

Следует заметить, что автор публикации построил материал так, что каждый новый ответ его собеседника на вопросы дает новые подробности, усиливающие картину жестокостей, проявленных сталинским окружением по отношению к ленинградским выдвиженцам. Это помогает журналисту погрузить читателя в атмосферу событий тех лет, дать почувствовать всю абсурдность ситуации. Ведь не зря журналист делает «сенсационное» разоблачающее заявление в конце текста – главным виновником произошедшего террора был глава государства: «Сталин дирижировал делом от начала и до конца».

Надо сказать, что публикация Василия Устюжного является одной из составляющих полосы «Параллели» в упомянутом номере «Комсомольской правды». Другой выступает статья Ольги Вандышевой «До сих пор Путин своих не сдавал», в которой автор рассматривает нынешнюю ситуацию прихода во власть Президента РФ, приведшего с собой так называемую «питерскую команду». При этом журналистка подчеркивает, что сегодня вряд ли возможно повторение «ленинградского дела».

в начало главы << >> в начало

Расследование социально-бытовых преступлений

Социально-бытовыми называются преступления, совершенные на почве взаимоотношений между людьми в совместной обыденной жизни (за пределами выполнения ими служебной, профессиональной деятельности). Расследуя такое преступление, журналист, как правило, пытается выявить его механизм, причины, значимость для общества, последствия. Журналистские расследования социально-бытовых преступлений не стоит путать с сенсационными материалами типа «Черная вдова съела шестерых мужей» – бездоказательными «страшилками», которыми переполнены страницы желтой прессы. От других видов (экономического, криминального, политического и т.д.) эти расследования отличаются не только предметом, но и характером источников информации, их большей (как правило) доступностью для использования, возможностью применять более широкий спектр методов сбора информации (включая обычное прямое наблюдение) о событиях и ситуациях, которые оказываются предметом расследования.

При всей кажущейся безобидности и ясности такого понятия, как «социальный быт», за ним может стоять необъятное число исключительно важных и сложных, а порой и опасных для всего общества явлений, событий, происшествий, преступлений. Именно на уровне социально-бытовых отношений проверяются верность проводимых в обществе преобразований, их положительное или отрицательное значение для общества. Поэтому журналистика, в том числе расследовательская, ни в коем случае не может обойти эту тематику.

Рассмотрим черты журналистского расследования социально-бытовых преступлений на примере публикации Альберта Плутника «Гражданская война на трех сотках».

«Логинов исчез в ночь с 13 на 14 августа 2000 года. Ушел из дому, когда жена еще спала. И не приходил. Наступил вечер, другая ночь прошла. Галина подумала, что муж пошел из Ботеева в Фурманов, в райцентр, к своей сестре, и задержался. Мало ли что. Собралась и тоже пошла туда. Но там его не оказалось. Стало не по себе. Заглянула в больницу. Потом – в милицию. И, наконец, – в “мертвецкую”. Санитар сказал, что “свежих поступлений не было”. Кроме одного мужика, вроде бы ботеевского, привезли откуда-то с водоема. Нашли совершенно голого. Сидел, привалившись к ольхе. Галина взглянула. Так это тот, которого она уже видела. В деревне слышали про убитого ночью вора. Некоторые ходили смотреть, пока не увезли. Галина тоже ходила. И тогда, и теперь подумала с облегчением: не мой.

Потом и один из братьев Константина Ивановича Логинова заходил в морг. Интересовался. На всякий случай просил показать того единственного покойника. Ушел, не признав, однако с некоторым сомнением. Последнее слово оставалось за родной сестрой: “Я Костю сразу узнаю. С ног начну и ногами кончу... У нас с ним ноги одинаковые. У меня шишка на пальце и у него”. Едва приоткрыли ноги, она и увидела “родовую” примету. Вот ведь как: и родня не сразу признала в убитом мужа и брата. В таком он был виде. Помимо внешних травм – перебиты все ребра, проломлена грудина... Определенно, поработал садист.

ПРИЗНАНИЕ НЕТИПИЧНОГО УБИЙЦЫ

Между тем явившийся в милицию города Фурманова с повинной человек отнюдь не выглядел таковым. Молод, аккуратно одет, по-спортивному подтянут. Вполне интеллигентного вида и не без кротости во взоре. Фамилия – Озорнов. По профессии – учитель. Рассказал, как все было. Озорновы, Юлия и Михаил, выращивали картошку на участке площадью в три сотки. Три года подряд их грабили. Бывало – только октябрь начинается, а семья уже без своей картошки. Приходится на рынке покупать. Последнее лето миллениума Озорнов с шурином, тоже учителем, решили утроить бдительность. Поочередно дежурили на участке. В ту августовскую ночь, часа в четыре, дождавшись, когда хлынувший ливень начал понемногу стихать, в дозор отправился на велосипеде Михаил. Подъехав, увидел на своей земле подозрительный силуэт. И оторопел. Минут 15 всматривался, как бы не веря своим глазам. Силуэт не двигался. Судя по всему, пришелец чувствовал себя в безопасности и никуда не спешил. “Тогда я крикнул: “Что, воруем?” Мне ответил мужчина вопросом: “А что?” После этого я бросил велосипед и подбежал к сидевшему на корточках. Он поднялся, и я без разговоров нанес ему удар кулаком в лицо, отчего мужчина упал”.

Дальше – безответное избиение 60-летнего сборщика чужого урожая 35-летним учителем физкультуры. Он бил “спарринг-партнера” куда попало и чем попало. Сначала – кулаками и ногами, потом – вырванным у него “блестящим предметом”, оказавшимся лопаткой-совком, ручной картофелекопалкой. И, наконец, крашеной палкой голубого цвета. Да с такой силой, что от палки отщепился кусок древесины, который будет фигурировать в “деле” в качестве вещдока. Потом, на суде, Озорнов скажет – он напугался и этого сверкнувшего в полумраке предмета, и того, что вор действует не один (ходили слухи, что “чистильщики” промышляют группами). Так что свирепость – и от страха. Но ярость атакующего скорее была бесконтрольной, чем подчинялась логике. Вор молил о пощаде, но не дождался ее. Просил прощения, но его не последовало. А в довершение всего Озорнов, решив, видно, что участь воришки будет поучительнее, если пустить его по миру голым, сорвал с расхитителя все, что на нем было. Утром при осмотре места происшествия, метрах в тридцати от участка, обнаружат: “вывернутые наизнанку два носка в сине-серую продольную полоску с заплатками на пятках, трико синее с белыми лампасами по бокам, рубашку с рисунками красно-бело-желто-синего цветов”... Найдут и самого Логинова, неузнаваемого.

“Я не одобряю действий брата, но принять такую казнь...” – сокрушенно качает головой моя собеседница – 70-летняя Любовь Ивановна Маренич, сестра погибшего.

ЧУЖАЯ РОЛЬ

Встанет вопрос – да в своем ли Озорнов уме? Выяснили – в своем. На психучете не состоял. Наркотиками не баловался. В прошлом не судим. Суд интересовало, не был ли “садист” специалистом в области восточных единоборств. Не был. Специализация – спортивные игры и легкая атлетика. Не только по характеристикам, приобщенным к уголовному делу, но и из моих бесед с хорошо знавшими Озорнова людьми он предстает прекрасным семьянином, любящим отцом и первоклассным педагогом. Окончил с красным дипломом институт в Шуе. Преподавал физкультуру в девятой школе Фурманова. Фанат своего дела, говорят о нем коллеги. Уважаем за профессионализм и принципиальность. Организатор турпоходов, слетов и турниров. “Личным примером воспитывал у детей стремление к физическому совершенству и здоровому образу жизни”. Преступником стал неожиданно и для сослуживцев, обратившихся в суд с ходатайством о помиловании. И для соседей, также написавших письмо в его защиту. Они не хотят верить, что Миша Озорнов, тот, что жил семьей и работой, “создавал уют во дворе их общего дома на Мичуринской улице”, мог ЗАСЛУЖЕННО оказаться за решеткой. Но ведь убил человека. И за что? За ведро картошки. Кажется, так.

На суде, в своем последнем слове, принеся извинения родным и близким погибшего, Озорнов дважды повторит: “Я не хотел его убивать”. Так никто же и не заставлял. Или – вышло само собой? И сам не ожидал? Если судить по беспорядочности ударов, по, так сказать, чрезмерности применения силы, вряд ли можно утверждать, что действовал подготовленный киллер. Скорее, неопытный, импульсивный. Трагическая импровизация? Убийца взялся не за свое дело? Исполнял не свою, чужую роль? В похожих историях, по крайней мере, нечто подобное совершает обычно какой-нибудь закоренелый куркуль-скопидом, дрожащий над нажитым добром. Чей дом – крепость, а владения – укрепрайон, для обороны которого задействованы чуть ли не противопехотные мины. Но там-то – богатство так богатство. А потому – от того “дома и огорода” лучше держаться на расстоянии пушечного выстрела. Иначе пощады не жди. Но, выходит, и от таких, как Озорнов, ее ждать не приходится... И закрома еще пусты, но какова уже хватка, каков “частнособственнический инстинкт”...

ЛИШНИЙ РОТ В СЕМЬЕ

Бедный Логинов. Не повезло ему в смерти. Как не везло и в жизни. Безвыездно жил там, где родился, – в деревне Ботеево. Детей в семье колхозников Ивана и Екатерины было пятеро. Косте всего год, когда отец в 1941-м уходит на войну. И пропадает без вести. Образование – начальное. Никакой профессии. В армию не призывали – глух на одно ухо. Работал, куда возьмут. Делал, что скажут. Был конюхом в Фурманове, на третьей фабрике. Пас скотину в своей деревне. “Так брали туда, где другого не найдут за пустое вкалывать, – рассуждает сестра. – Богатства в семье не было. Откуда – если работы нет? Но в огороде – все посажено”.

Был свой огород, вдвое больше озорновского, а “полез в чужой”, что повергло в недоумение даже его супругу Галину: “И чего это Костя на чужую картошку позарился? Трезвый был. Даже не с похмелья”. Но неужели сметливая Галина и вправду не понимает, что послужило для мужа “движущей пружиной”? Не свою же, недозревшую, копать в августе, чтобы тут же обменивать на продукт первой необходимости – на самогон. И, похоже, не для себя одного старался.

“Страдал длительными запоями вместе с женой”, – указывает глава Панинской сельской администрации, характеризуя Логинова. Председатель сельхозкооператива “Коммунар” тоже без всяких сантиментов отзывается об убитом: “Работая скотником на ферме с 1998 года, украл шкуры коров с их дальнейшей перепродажей, за что был уволен. В 2000 году в июле заключил договор на пастьбу свиней, но отпас только 7 дней и пастьбу бросил. На работу постоянно приходил в нетрезвом состоянии, в результате чего договор с Логиновым был расторгнут”. Определенно, человек не был рьяным поборником того “здорового образа жизни”, который Озорнов прививал своим ученикам. Но было в нем нечто, не позволявшее считать Логинова окончательно потерянным человеком. Была незлобивость и желание помочь в крестьянских заботах тем землякам, что не побрезгуют его почти безвозмездной помощью. Его жалели, когда все случилось. Но даже если бы таковых не нашлось, означает ли это, что можно кого-то, поймав на месте... нет, не преступления даже, а всего-то “административного проступка в виде мелкого хищения”, за что полагается небольшой штраф, забивать до смерти? Да во что же превратится жизнь, если таким образом, путем самосуда, приучать население к тому, что к чужой собственности, даже к самой мелкой, нельзя прикасаться, как и к оголенному проводу, – убьет?

Да, пока в Фурманове, мягко говоря, нет единодушия насчет того, считать ли чужую собственность священной и неприкосновенной. Владельцы дачных домиков давно уже не запирают их на зиму, капитулировав прямо-таки перед ордами грабителей, которые вторгаются в частные владения, едва хозяева отбывают на “постой” в свои квартиры. Зачем вешать замки, заколачивать окна, если в “час X” все равно явятся неведомые гости, вскроют запоры и, не нуждаясь ни в каких решениях суда, конфискуют все оставленное имущество. А тем провиантом, что растет на огородах, тоже с роковой неизбежностью придется делиться с налетчиками из числа оголодавших бомжей, освободившихся по амнистии зеков, сбежавших из семей подростков, хронических безработных и бесчисленных алкоголиков, у которых на чужой урожай свои, давно определившиеся, виды.

А такого разгула пьянства, какой наблюдается сейчас, фурмановские старожилы не припомнят. Теперь любой здешний умелец ни за что не позволит случайному и единовременному работодателю расплатиться с ним единой, казалось бы, валютой на всем постсоветском пространстве – поллитровкой водки. Берет наличными. Пусть даже ровно столько, сколько стоит не опорожненная бутылка. Потому что на валютную выручку он купит целых три бутылки самогонки. Продавцов – тьма. Как и покупателей. Нарекания на ассортимент отсутствуют. Низкая цена оправдывает любое качество, резко взвинчивая товарооборот. “Пьют все, что горит. По сравнению с тем, чем народ не брезгует сейчас, синенькая жидкость для очистки стекол, “Бло”, которую у нас давно всю выпили, – кристалловская водка, – просвещал меня подполковник милиции Соколов. – Мы пьяных в отделение боимся доставлять – бесчувственные особи. Не дай бог, не довезем. Кто знает, чем они “лечились”. Сразу отправляем в больницу”.

В этом уголке России, некогда гремевшем на весь СССР своими уникальными фруктово-ягодными коктейль-барами, сегодня как о лучших днях вспоминают об имеющей печальную репутацию лигачевской антиалкогольной кампании. Да и о прежнем Уголовном кодексе, где алкогольное опьянение считалось отягчающем вину обстоятельством, а за изготовление и сбыт самогона предусматривалась уголовная ответственность. Сейчас же, при государственном попустительстве, как считают здесь, самогонщики стали младшими братьями наркодельцов. А между тем смертность среди активно потребляющих их продукцию мужчин даже самого завидного возраста – от двадцати до сорока лет, выросла в четыре раза. Выходит, многие из тех, кто сворованное в садах и огородах не продает за “бабки”, а выменивает у бабок-производителей на ядовитый самогон, живут и умирают за чужой счет. Одного из тех, кто живет за его счет, и признал Озорнов в том не сразу опознанном объекте, что без его санкции производил на участке выемку клубней. Он, тем не менее, понял сразу, с первого взгляда, кто перед ним – лишний рот в его семье. Тот, кто неизменно напоминал о себе или о другом, таком же, как он, когда Озорновы в очередной раз убеждались, что их урожай убывает при чьей-то активной помощи со стороны.

Дата добавления: 2015-10-16