Диаграмма, записи 2-ого ящика стола: параграф 14

Сопровождаемый Навани и Шаллан, Далинар вышел под моросящий дождь. Снаружи его звук был мягче, чем в палатке, где капли барабанили по ткани.

Все утро армии маршировали вглубь плато, продвигаясь к самому центру Разрушенных равнин. Теперь уже близко. Так близко, что внимание паршенди сосредоточилось на них полностью.

Началось.

Слуга предлагал зонтик каждому, кто покидал палатку, но Далинар лишь отмахнулся. Если его люди должны терпеть дождь, он присоединится к ним. Все равно промокнет к концу дня.

Кронпринц шагал через ряды войск, следуя за мостовиками в штормплащах, которые прокладывали путь с сапфировыми фонарями в руках. День еще не кончился, но плотный слой облаков уже превратил его в сумерки. Голубой свет помогал Далинару ориентироваться. Ройон и Аладар, видя, что он отказался от зонта, вышли под дождь вместе с ним. Себариал, разумеется, остался под зонтом.

Они прошли до крайних рядов армии, которая стянулась в большой овал и заняла позицию лицом к окружающим плато. Далинар достаточно хорошо знал своих солдат, чтобы ощущать их беспокойство. Они были слишком напряжены, не переминались и не потягивались. Оставались молчаливыми, не переговаривались, чтобы отвлечься, даже не досадовали. Единственными звуками, которые он слышал, были выкрики приказов, когда офицеры приводили в порядок шеренги. Вскоре Далинар увидел источник беспокойства.

Скопление горящих красных глаз на соседнем плато.

Раньше они не светились. Красные глаза, да, но без этого страшного блеска. В тусклом свете фигуры паршенди расплывались и казались тенями. Багровые глаза парили, как Шрам Тална, как сферы в темноте, более глубокого цвета, чем любой рубин. Бороды паршенди обычно украшали вплетенные в них узорами кусочки драгоценных камней, но сегодня они не сияли.

«Слишком давно не было сверхшторма», — подумал Далинар.

Даже камни в сферах алети, ограненные и поэтому способные дольше удерживать свет, почти все истощились к сегодняшнему дню Плача. Драгоценные камни большего размера могли продолжать светиться еще примерно неделю.

Они вступили в самую темную часть года. Время, когда не сиял штормсвет.

— О, Всемогущий! — прошептал Ройон, уставившись на красные глаза. — Всеми именами Бога, куда ты привел нас, Далинар?

— Можешь ли ты как-нибудь помочь? — тихо спросил Далинар, посмотрев на Шаллан, которая стояла недалеко от него под зонтиком. Ее охранники остались позади.

— Мне очень жаль, — ответила побледневшая девушка, покачав головой.

— Сияющие рыцари были воинами, — произнес Далинар еще тише.

— Если они были воинами, то мне придется пройти немалый путь...

— Так иди, — ответил Далинар. — Когда в сражении обнаружится брешь, найди путь к Уритиру, если он существует. Ты мой единственный запасной план.

Она кивнула.

— Далинар, — проговорил Аладар с ужасом в голосе, наблюдая за красными глазами паршенди, которые строились в шеренги на той стороне ущелья. — Скажи честно. Когда ты повел нас в этот поход, ты ожидал увидеть подобный ужас?

— Да.

Вполне правдивый ответ. Он не знал наверняка, какие ужасы обнаружит, но не сомневался, что-то надвигается.

— И все равно пошел? — спросил Аладар. — Ты вытащил нас на проклятые равнины и заставил проделать весь этот путь, чтобы позволить монстрам окружить нас, оставить им на растерзание и...

Далинар схватил Аладара за отвороты мундира и дернул к себе. Его жест застал мужчину врасплох, и тот затих, широко раскрыв глаза.

— Там стоят Несущие Пустоту, — прошипел Далинар. По его лицу стекал дождь. — Они вернулись. Да, это правда. И у нас, Аладар, у нас есть шанс их остановить. Я не знаю, сможем ли мы предотвратить еще одно Опустошение, но я сделаю все, даже пожертвую собой и всей армией, чтобы защитить Алеткар от этих существ. Ты понял?

Аладар кивнул с выпученными глазами.

— Я надеялся попасть сюда заранее, — продолжил Далинар, — но не смог. Поэтому сейчас мы готовимся к сражению. И, шторм побери, мы их уничтожим. И будем надеяться, что тем самым остановим зло и предотвратим его распространение среди паршменов по всему миру, как боялась моя племянница. Если ты переживешь сегодняшний день, то прославишься как один из величайших людей нашего поколения.

Он выпустил Аладара, позволив кронпринцу отступить назад.

— Иди к своим людям, Аладар. Веди их. Будь воином.

Аладар уставился на Далинара с раскрытым ртом, выпрямился и ударил рукой в грудь, отдав салют так четко, как Далинар еще не видел.

— Будет сделано, светлорд, — сказал Аладар. — Кронпринц войны.

Аладар начал раздавать приказы своим сопровождающим, включая Минтеза — кронлорда, обычно пользовавшегося в битве Доспехами Осколков кронпринца, а затем устремился прочь сквозь дождь, придерживая рукой меч на боку.

— Ха! — произнес Себариал из-под зонта. — Он действительно купился. Думает, что станет штормовым героем.

— Теперь он знает, что я не ошибался, когда считал необходимым объединить Алеткар. Он хороший солдат. Большинство кронпринцев тоже... или были такими когда-то в прошлом.

— Какая жалость, что ты остался с нами двумя вместо них.

Себариал кивнул на Ройона, который все еще пялился на мерцающие красные глаза. Теперь их были тысячи, и их количество все увеличивалось по мере того, как прибывало еще больше паршенди. Разведчики сообщали, что они собираются на всех трех плато, граничащих с местом расположения алети.

— Я бесполезен в битве, — произнес Себариал, — а от стрелков Ройона под дождем никакого толку. Кроме того, он трус.

— Ройон не трус, — возразил Далинар, положив руку на плечо уступающего ему ростом кронпринца. — Он осторожен. Это не слишком помогает в стычках за гемсердца, где люди, подобные Садеасу, разбрасываются жизнями ради престижа. Но сейчас осторожность — то качество, которое я предпочитаю безрассудству.

Ройон повернулся к Далинару, смаргивая капли воды.

— Это происходит на самом деле?

— Да, — ответил Далинар. — Мне нужно, чтобы ты отправился к своим людям, Ройон. Они должны видеть тебя. Их охватит ужас, но не тебя. Ты будешь осторожен в руководстве.

— Да, — проговорил Ройон. — Да. Ты... ты ведь справишься с ситуацией, так?

— Нет, не справлюсь, — ответил Далинар.

Ройон помрачнел.

— Мы справимся все вместе.

Ройон кивнул и не стал возражать, а затем отсалютовал, как и Аладар, но не так четко, и направился к своей армии на северном фланге, подзывая помощников, чтобы осведомиться о численности резервов.

— Бездна! — проговорил Себариал, наблюдая за уходящим Ройоном. — Бездна! А как насчет меня? Где пламенная речь для меня?

— А тебе, — ответил Далинар, — следует вернуться в штабную палатку и не путаться под ногами.

Себариал рассмеялся.

— Хорошо. Это я могу.

— Я хочу, чтобы Телеб принял командование твоей армией, — сказал Далинар. — Я отправлю к нему Серуджадиса и Раста. Твои люди будут лучше сражаться с этими существами, если их возглавят несколько Носителей Осколков.

Все трое получили Осколки после незабываемой дуэли Адолина.

— Я отдам приказ, чтобы все подчинялись Телебу.

— И... Себариал? — позвал Далинар.

— Что?

— Если хочешь, сожги пару молитв. Не знаю, слушает ли нас кто-нибудь там, наверху, но это не повредит.

Далинар повернулся к морю красных глаз. Почему они просто стоят и наблюдают?

Себариал замешкался.

— Нет такой уверенности, с которой ты действовал в отношении двух других, а?

Он улыбнулся, как будто утешившись, и ушел. Что за странный человек. Далинар кивнул одному из своих помощников, который отправился передать распоряжения троим Носителям Осколков Холинов. Первым на командном посту в одной из шеренг нашелся Серуджадис — долговязый молодой человек, за сестрой которого когда-то ухаживал Адолин. Помощник побежал дальше, чтобы поискать Телеба и передать приказы Далинара.

Наблюдая за происходящим, Далинар подошел к Навани.

— Мне необходимо знать, что ты в безопасности в штабной палатке. В наибольшей возможной безопасности.

— Тогда сделай вид, что я там, — ответила она.

— Но...

— Ты хочешь, чтобы я помогла с фабриалами? — спросила Навани. — Я не могу заниматься подобными вещами на расстоянии, Далинар.

Кронпринц стиснул зубы, но что он мог сказать? Ему потребуется любая помощь, которую он сможет получить. Он снова посмотрел на море красных глаз.

— Сказки, которые рассказывали у лагерных костров, оказались правдой, — проворчал Камень, крупный мостовик-рогоед.

Далинар никогда не видел, чтобы тот охранял его самого или сыновей. Насколько понимал кронпринц, мостовик был интендантом.

— Такие создания не должны существовать. Почему они не двигаются?

— Не знаю, — ответил Далинар. — Отправь пару своих людей за Рлаином. Хочу узнать, не сможет ли он объяснить, что происходит.

Когда два мостовика убежали прочь, Далинар повернулся к Навани:

— Созови писцов. Я буду говорить с солдатами.

Через несколько мгновений к ним присоединились две женщины, дрожащие под зонтами, с карандашами наготове, чтобы записывать то, что он скажет. Затем они отправятся по рядам солдат и прочтут его слова всей армии.

Далинар взобрался в седло Кавалера, чтобы добавить себе роста, и повернулся к ближайшим шеренгам мужчин.

— Да! — крикнул он, перекрывая шум дождя. — Перед вами Несущие Пустоту. Да, мы будем сражаться с ними! Я не знаю, на что они способны. Я не знаю, почему они вернулись. Но мы пришли сюда остановить их. Я знаю, что вы напуганы, но вы слышали о моих видениях во время сверхштормов. В военных лагерях светлоглазые высмеивали меня и считали, что открывшееся мне — галлюцинации.

Он вскинул руку в сторону, указывая на море красных глаз.

— Теперь вы видите доказательства того, что мои видения истинны! Теперь вы видите, что надвигается то, о чем мне было поведано!

Далинар облизнул мокрые губы. За свою жизнь он произнес много речей на поле битвы, но никогда не говорил ничего похожего на то, что пришло ему голову в этот момент.

— Меня, — выкрикнул он, — направил сам Всемогущий, чтобы спасти землю от очередного Опустошения! Я видел, на что способны эти существа; я проживал жизни, оборванные Несущими Пустоту. Я видел разрушенные королевства, уничтоженные народы, забытые технологии. Я видел, как вся цивилизация оказалась на грани полного ужасающего краха. Мы предотвратим это! Сегодня вы сражаетесь не за богатства светлоглазых и даже не за честь вашего короля. Сегодня вы сражаетесь ради блага всех людей. Вы не будете бороться в одиночку! Верьте в то, что я видел, верьте моим словам. Если эти существа вернулись, значит, вернулись и силы, которые когда-то их победили. Солдаты, мы узрим чудеса еще до конца сегодняшнего дня! Нам просто нужно проявить силу и отвагу, чтобы заслужить их.

Далинар оглядел море глаз, полных надежды. Шторма, неужели вокруг его головы мельтешат спрены славы, под дождем похожие на золотые сферы? Женщины закончили записывать короткую речь и начали поспешно копировать ее, чтобы разослать с посыльными. Далинар наблюдал за тем, как те убегают, и надеялся во имя Залов спокойствия, что не солгал только что всем этим людям.

В темноте численность войск, окруженных врагами, казалась совсем небольшой. Вскоре Далинар услышал, как в отдалении разносятся его собственные слова, зачитываемые солдатам. Он остался сидеть верхом. Рядом с его конем стояла Шаллан, а Навани отошла, чтобы проверить несколько своих хитроумных изобретений.

Согласно плану битвы им следовало выждать еще немного, что вполне устраивало Далинара. В окружении ущелий, которые им пришлось бы пересечь, гораздо лучше придерживаться оборонительной тактики, чем атаковать самим. Возможно, отдельные строящиеся армии подтолкнут паршенди начать битву, перебравшись на их плато. К счастью, непрекращающийся дождь означал, что алети не грозят стрелы. Тетивы не выдерживали сырости, не говоря уже о животном клее, который использовали паршенди в своих рекурсивных луках.

Паршенди начали петь.

Неожиданный гул перекрыл дождь, заставив людей вздрогнуть и волнами отпрянуть назад. Песня не напоминала ни одну из тех, что Далинар слышал во время забегов на плато. В ней слышалось больше отрывистости, больше неистовства. Она окружила их, поднимаясь со всех трех соседних плато. Выкрики паршенди стали подобны топорам, несущимся к алети в центре.

Далинар поежился. Задул ветер, сильнее, чем обычно во время Плача. Его порывы бросали в лицо капли дождя. Кожу овеяла прохлада.

— Светлорд!

Развернувшись в седле, Далинар заметил четверых приближающихся к нему мостовиков, ведущих Рлаина, — за ним по-прежнему непрестанно наблюдали. Кронпринц жестом отослал охранников, позволив мостовику-паршенди подойти к коню.

— Их песня! — воскликнул Рлаин. — Их песня!

— Что с ней, солдат?

— Смерть, — прошептал Рлаин. — Светлорд, я никогда не слышал ее прежде, но это ритм разрушения. Ритм силы.

На другой стороне ущелья паршенди начали светиться. Крошечные красные искры пробегали вдоль их рук, вспыхивая и подрагивая, как молнии.

— Что там такое? — спросила Шаллан.

Далинар прищурился, в него ударил очередной порыв ветра.

— Вы должны их остановить, — проговорил Рлаин. — Пожалуйста. Даже если вам придется всех убить. Не позволяйте им допеть эту песню.

Наступил день, к которому вел обратный отсчет, неосознанно нацарапанный Далинаром на стенах. Последний день.

Далинар принял решение, прислушавшись к инстинктам, и подозвал посыльную. К нему подбежала пятнадцатилетняя подопечная Тешав.

— Передай мои слова генералу Халу в штабной палатке, батальон-лордам, моему сыну, Телебу и остальным кронпринцам, — приказал он ей. — Мы меняем стратегию.

— Светлорд? — спросила посыльная. — Каковы изменения?

— Мы нападаем! Сейчас же!

* * *

Каладин остановился у входа на тренировочный полигон для светлоглазых, удивленный представшей перед его глазами картиной. Дождевая вода ручьями стекала с провощенной ткани зонта. Готовясь к шторму, арденты обычно подметали и сгребали лопатами песок в закрытые траншеи по краям полигона, чтобы его не унесло ветром.

Во время Плача он ожидал увидеть подобные приготовления. Однако арденты не стали трогать песок. У входных ворот они поместили невысокий деревянный барьер, который замыкал периметр полигона, и двор наполнился водой. Через край барьера переливался небольшой водопад, стекающий на дорогу.

Каладин осмотрел маленькое озеро, в которое теперь превратился двор, вздохнул, наклонился, чтобы развязать шнурки, и стянул ботинки вместе с носками. Когда он зашел во двор, вода достигла икр.

Мягкий песок захлюпал между пальцев ног. Зачем они устроили такое? Каладин пересек двор, зажав костыль под мышкой и перевесив ботинки со шнурками через плечо. От ледяной воды его раненая нога окоченела. Ощущение было приятным, хотя каждый шаг причинял боль. Похоже, за две недели лечения раны не сильно затянулись. Наверное, его постоянное желание находиться на ногах также не помогало.

Каладин оказался слишком избалован собственными способностями. Солдату с подобным ранением понадобились бы месяцы на восстановление. Без штормсвета ему просто требовалось запастись терпением и лечиться, как и всем остальным.

Каладин ожидал, что полигон окажется так же безлюден, как и большая часть лагеря. Даже на рынке почти никого не было, во время Плача люди предпочитали оставаться дома. Но здесь, в сводчатой галерее, опоясывающей полигон, он обнаружил сидевших на стульях ардентов, которые смеялись и переговаривались между собой. На столиках рядом с ними стояли кубки с красновато-золотистым вином, а сами арденты занимались тем, что штопали тренировочные безрукавки. Галерея располагалась достаточно высоко над двором, чтобы можно было не опасаться промокнуть.

Каладин прошелся взад-вперед, выискивая взглядом Зейхела, но не нашел его. Он даже заглянул в комнату ардента, но и там было пусто.

— Поищи наверху, мостовик! — крикнула одна из ардентов.

Женщина с обритой головой указала на угловую лестницу, куда Каладин часто отправлял охранников, чтобы обезопасить крышу во время тренировок Адолина и Ренарина.

Каладин благодарно взмахнул рукой, проковылял к лестнице и стал неуклюже подниматься по ступенькам. Пришлось закрыть зонт, ступени были слишком узкими. Когда лестница закончилась и он выбрался на открытое пространство крыши, по голове забарабанил дождь. Крышу покрывала черепица, скрепленная затвердевшим крэмом. В гамаке, натянутом между двух шестов, лежал Зейхел. Каладин подумал, что, возможно, эти шесты — молниеотводы, и усомнился в безопасности подобного времяпрепровождения. Над гамаком был подвешен тент, и Зейхел оставался практически сухим.

Ардент осторожно перевернулся не открывая глаз. В его руке оказался зажат графин с крепким хону — разновидностью ликера из лависа. Каладин оглядел крышу, прикидывая, сможет ли пройти по наклонной черепице, не упав вниз и не свернув себе шею.

— Бывал ли ты на Чистозере, мостовик? — спросил Зейхел.

— Нет, — ответил Каладин. — Но один из моих парней кое-что рассказывал о нем.

— И что ты слышал?

— Это океан, настолько мелкий, что его можно перейти вброд.

— Он до нелепости мелкий, — уточнил Зейхел. — Как бесконечный залив, едва ли фут глубиной. Теплая вода. Слабый бриз. Напоминает мне о доме. Не то что это промозглое, покинутое богами место.

— Так почему вы здесь, а не там?

— Потому что я не выношу, когда что-то напоминает мне о доме, идиот.

Вот как.

— Тогда почему мы говорим о нем?

— Потому что тебе стало интересно, зачем мы устроили наше собственное маленькое Чистозеро внизу.

— Правда?

— Конечно правда, проклятый мальчишка. Теперь я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что подобный вопрос тебя заинтересует. Ты мыслишь не как копейщик.

— Копейщики не проявляют любопытство?

— Нет. Иначе их убивают или они начинают демонстрировать своим командирам, насколько умны. И тогда их отправляют туда, где от них больше пользы.

Каладин выгнул бровь, ожидая более подробных объяснений. В конце концов он вздохнул и спросил:

— Зачем вы устроили запруду во дворе?

— А ты как думаешь?

— У вас дар раздражать окружающих, Зейхел. Никогда не задумывались об этом?

— Конечно.

Ардент глотнул хону.

— Полагаю, — произнес Каладин, — что вы заблокировали вход на полигон, чтобы дождь не смыл песок.

— Превосходное умозаключение, — ответил Зейхел. — Как свежая синяя краска на стене.

— Что бы это ни значило, вопрос в том, зачем оставлять песок во дворе? Почему бы просто не убрать его, как вы всегда делаете перед сверхштормом?

— А ты знаешь, — спросил Зейхел, — что дожди во время Плача не содержат крэма?

— Я...

Знал ли он? Какая вообще разница?

— Это хорошо еще и потому, — продолжил Зейхел, — что иначе весь наш лагерь покрылся бы той дрянью. Так или иначе, такой дождь, как сегодняшний, отлично подходит для мытья.

— Вы пытаетесь сказать мне, что превратили двор полигона в ванну?

— В точку.

— Вы там моетесь?

— А как же. Не мы сами, конечно.

— Тогда кто?

— Песок.

Каладин нахмурился и посмотрел через край крыши на бассейн внизу.

— Каждый день, — сказал Зейхел, — мы спускаемся туда и хорошенько его взбалтываем. Песок оседает на дно, а весь мусор всплывает, и его уносит мелкими дождевыми потоками прочь из лагеря. Задумывался ли ты когда-нибудь, что и песок нужно мыть?

— Вообще-то нет.

— Так вот, это необходимо. После того, как в течение целого года его попирают вонючие ноги мостовиков и не менее вонючие, но гораздо более благородные ноги светлоглазых, после того, как в течение целого года люди вроде меня роняют на него еду или животные временами устраивают там отхожее место, песок нуждается в чистке.

— Почему мы говорим о песке?

— Потому что это важно, — проворчал Зейхел, прикладываясь к бутылке. — Вроде того. Не знаю. Ты пришел ко мне, мальчик, и прервал мои каникулы. А значит, тебе придется выслушать всю мою чепуху.

— Вам полагается изрекать всякие мудрости.

— Разве ты пропустил слова насчет каникул?

Каладин продолжал стоять под дождем.

— Вы знаете, где королевский Шут?

— Тот дурак, Даст? К счастью, не здесь. А почему ты спрашиваешь?

Каладину нужно было с кем-то поговорить, и он провел большую часть дня в поисках Шута. Ему не удалось его найти. Еще Каладин сдался и наконец купил уту у одинокого уличного торговца.

На вкус она оказалась отличной, но его настроение не улучшилось.

В конце концов он отчаялся разыскать Шута и пришел к Зейхелу. Судя по всему, совершив ошибку. Каладин вздохнул и направился обратно к ступеням.

— Что ты хотел? — позвал его Зейхел. Он приоткрыл один глаз и смотрел на Каладина.

— Вам приходилось когда-либо делать выбор между двумя одинаково неприятными вещами?

— Каждый день я выбираю продолжать дышать.

— Меня беспокоит, что может произойти нечто ужасное, — сказал Каладин. — Я могу предотвратить кошмар... Но, возможно, всем будет лучше, если он действительно случится.

— Вот как.

— Дадите совет?

— Выбирай тот вариант, — ответил Зейхел, взбивая подушку, — который позволит тебе спокойнее спать по ночам.

Старый ардент закрыл глаза и откинулся на спину.

— Хотелось бы и мне поступить так же.

Каладин продолжил спускаться по ступеням. Внизу он не стал раскрывать зонт, так как уже полностью вымок. Порывшись в боковых помещениях полигона, он вытащил копье — настоящее, не учебное — отставил в сторону костыль и захромал по воде.

Закрыв глаза, он принял стойку копейщика. По-прежнему лил дождь. От поверхности бассейна отскакивали брызги, мокла крыша, капли падали на дорожки улиц. Каладин чувствовал себя опустошенным, будто из него выпили всю кровь. Из-за окружающей мглы хотелось забиться куда-нибудь в уголок.

Но он начал танцевать под дождем, перетекая из одной копейной стойки в другую и изо всех сил стараясь не опираться на раненую ногу. Вокруг поднимались брызги. В привычных позициях он искал покой и цель.

Но не нашел ни того, ни другого.

Равновесие постоянно нарушалось, в ноге вспыхивала боль. Дождь не помогал, а только раздражал. Что еще хуже, не дул ветер. Воздух застыл неподвижно.

Каладин запутался в собственных ногах, неуклюже взмахнул копьем и выронил его. Копье перевернулось и плюхнулось в воду. Поднимая его, Каладин заметил, что арденты наблюдают за ним взглядами, выражающими что угодно от замешательства до веселья.

Он начал заново. Простые копейные приемы. Никаких вращений оружием, никаких выкрутасов. Шаг, еще шаг, удар.

Древко копья казалось чужим в пальцах. Несбалансированным. Шторма, он пришел сюда за утешением, но только все больше расстраивался, продолжая тренироваться.

Какой части своего мастерства с копьем он был обязан утраченным способностям? Чего он стоил без них?

Каладин снова выронил копье, попытавшись изобразить простой поворот и удар. Потянувшись за оружием, он обнаружил сидящего рядом спрена дождя, который смотрел вверх не моргая.

Зарычав, Каладин схватил копье и поднял голову к небу.

— Он этого заслуживает! — проревел он облакам.

Все так же барабанил дождь.

— Назови мне причину, почему нет?! — закричал Каладин, не заботясь о том, что его могли услышать арденты. — Возможно, он не виноват и, возможно, он старается, но у него по-прежнему ничего не выходит.

Тишина.

— Отрезать раненую конечность будет правильным решением, — прошептал Каладин. — Мы должны это сделать. Чтобы... чтобы...

«Чтобы остаться в живых».

Откуда пришли эти слова?

«Делай все, чтобы остаться в живых, сынок. Превращай обузу в преимущество всякий раз, когда сможешь».

Смерть Тьена.

В тот момент, тот ужасный момент, он наблюдал, неспособный ничего изменить, как умирал его брат. Командир взвода, в котором состоял Тьен, пожертвовал необученным новобранцем, чтобы получить мимолетное преимущество.

Каладин поговорил с командиром взвода, когда все было кончено.

«Делай все, чтобы остаться в живых, сынок».

Здесь прятался какой-то извращенный, ужасный смысл.

Тьен был ни в чем не виноват. Тьен старался. И все равно у него ничего не получалось. Поэтому они его убили.

Каладин рухнул на колени в воду.

— Всемогущий! О, Всемогущий!

Король...

Король был Тьеном для Далинара.

* * *

— Атаковать? — переспросил Адолин. — Ты уверена, что мой отец сказал именно это?

Молодая женщина, передавшая послание, кивнула. Она являла собой жалкое зрелище: промокшие под дождем волосы прилипли ко лбу, платье с разрезами и кушак посыльной вымокли насквозь.

— Вы должны остановить их пение, если сможете, светлорд. Ваш отец указал, что это важно.

Адолин оглядел батальоны, удерживающие южный фланг. Прямо за ними, на одном из трех плато, окружающих армию, паршенди тянули свою ужасную песню. Чистокровный фыркал, пританцовывая на месте.

— Мне она тоже не по душе, — тихо сказал он, похлопав коня по шее.

Эта песня выводила его из себя. И что за красные молнии пробегали по их рукам и ладоням?

— Перел, — обратился Адолин к одному из своих полевых командиров. — Передай людям приготовиться и ждать команды. Мы выдвигаемся по мостам на южное плато. Впереди тяжелая пехота, за ними копейщики, пикинеры наготове на случай, если нас отбросят обратно. Я хочу, чтобы на другой стороне солдаты были готовы сплотиться в отряды и держаться до тех пор, пока мы не убедимся, что взломали шеренги паршенди. Шторма, жаль у нас нет лучников. Вперед!

Его слова передали войскам, и Адолин направил Чистокровного на один из заранее установленных мостов. Его сегодняшние охранники-мостовики — Шрам и Дрехи — побежали следом.

— Вы вдвоем собираетесь отсидеться? — спросил Адолин у мостовиков, устремив взгляд вперед. — Вашему капитану не понравится, если вы примете участие в битве против паршенди.

— Пусть все катится в Бездну! — воскликнул Дрехи. — Мы будем сражаться, сэр. В любом случае, там не паршенди. Уже не паршенди.

— Хороший ответ. Они начнут действовать, как только мы пойдем в атаку. Необходимо защищать мосты для остальной армии. Старайтесь держаться поближе ко мне, если сможете.

В ожидании Адолин оглянулся через плечо и медлил, пока...

В воздух поднялся огромный синий драгоценный камень, привязанный к далекому шесту у штабной палатки.

— Вперед!

Адолин пришпорил Чистокровного и поскакал через мост, разбрызгав лужи на другой стороне ущелья. Спрены дождя замельтешили в воздухе. Два мостовика последовали за ним бегом. Пришла в движение волна тяжелой пехоты в прочной броне, с молотами и топорами, отлично раскалывающими панцири паршенди.

Основная масса паршенди продолжила монотонное пение, но небольшая часть их армии, тысячи две, отделилась от остальных и двинулась наперерез Адолину. Он зарычал, пригнувшись к седлу, в руке появился Клинок Осколков. Если они...

Вспышка света.

Мир покачнулся, и Адолин обнаружил, что катится по земле, скрежеща Доспехами Осколков по камням. Броня приняла на себя удар от падения, но никак не могла помочь самому Адолину прийти в себя. Вокруг все вращалось, под шлем затекла вода, омыв лицо.

Наконец остановившись, он заставил себя подняться на ноги и, спотыкаясь и позвякивая Доспехами, стал размахивать Клинком по сторонам на случай, если паршенди удалось подобраться достаточно близко.

Адолин сморгнул воду внутри шлема и сориентировался в изменившейся обстановке. Белое на коричнево-сером. Что же...

Он полностью проморгался и осмотрелся прояснившимся взглядом. Белое пятно было конем, лежащим на земле.

Адолин выкрикнул что-то неразборчивое, звук эхом раскатился внутри шлема. Не обращая внимания на крики солдат, на дождь, на внезапно раздавшийся рядом неестественный треск в воздухе, он бросился к телу коня, распростершемуся на земле. Чистокровный.

— Нет-нет-нет, — забормотал Адолин, рухнув на колени рядом с жеребцом.

По белой шкуре через весь бок животного проходил странный ветвящийся ожог, широкий, с неровными краями. Открытые темные глаза Чистокровного, на которые капал дождь, не моргали.

Адолин отвел руки, неожиданно засомневавшись, стоит ли трогать коня.

Он чувствовал себя юнцом, попавшим в незнакомую ситуацию.

Чистокровный не двигался.

Адолин занервничал сильнее, чем во время поединка, когда выиграл свой Клинок.

Крики. Снова треск в воздухе, резкий, неожиданный.

«Они выбирают себе наездника, сынок. Мы зациклены на Осколках, но любой человек — храбрец или трус — может привязать Клинок. С ними же все по-другому. Здесь выигрывают только достойные...»

Двигаться.

Время горевать наступит позже.

Двигаться!

Зарычав, Адолин вскочил на ноги и бросился мимо двух мостовиков, которые стояли на страже с тревожным видом, держа копья наготове. Он призвал Клинок и побежал к сражающимся впереди. Прошло всего несколько мгновений, но ряды алети уже проседали. Тяжелые пехотинцы сбились в несколько плотных групп, остальные оказались повержены, оглушены или сбиты с толку.

Сверкнула очередная вспышка, за которой последовал треск. Молния. Красная молния. Она отделилась от группы паршенди, вспыхнула и в мгновение ока исчезла, оставив после себя светящийся, ветвистый послеобраз, который на короткое время затмил зрение Адолина.

Впереди упал мужчина, поджарившийся в своей броне. Приближаясь, Адолин проревел, чтобы люди держали строй.

Треск послышался еще несколько раз, но, похоже, удары были плохо нацелены. Иногда молнии вспыхивали за спинами алети или странным образом ветвились, не попадая в них напрямую. На бегу Адолин заметил вырвавшийся от пары паршенди разряд, который ударил аркой и немедленно ушел в землю.

Паршенди уставились вниз, сбитые с толку. Казалось, что ударила молния... молния с неба, только с непредсказуемой траекторией.

— Нападайте на них, вы, крэмлинги! — прокричал Адолин, пробегая сквозь солдат. — Назад в строй! Это все равно что обстрел лучников! Прикрывайте головы. Сомкнуть ряды! Если мы дрогнем — умрем!

Он сомневался, услышали ли его слова, но кричащая, бросающаяся на линии паршенди фигура принца что-то изменила. Раздались крики офицеров, шеренги стали выравниваться.

Молния ударила прямо в Адолина.

И звук, и удар ошеломили его. Ослепленный, он замер на месте. Когда зрение прояснилось, принц обнаружил, что совершенно не пострадал. Броня тихонько вибрировала, и звук щекотал его кожу странным, но приятным образом. Неподалеку от маленькой группы паршенди ударила очередная молния, но не ослепила его. Шлем, всегда отчасти прозрачный изнутри, пересекла неровная темная полоса, отлично защищающая от вспышек.

Ухмыльнувшись, Адолин стиснул зубы и с первобытным удовлетворением врезался в ряды паршенди, рубя головы Клинком Осколков. Если старые легенды не обманывали, его броня создавалась специально для сражений с этими самыми монстрами.

Несмотря на то, что новые солдаты паршенди были физически сильнее и выглядели более свирепо, чем те, с которыми он сражался прежде, их глаза выгорали с такой же легкостью. Они падали замертво, и из их груди появлялся маленький красный спрен, напоминавший крошечную молнию, который взмывал вверх и исчезал в воздухе.

— Их можно убить! — завопил один из сражающихся рядом солдат. — Они умирают!

Остальные подхватили выкрик, передавая его дальше по рядам. Несмотря на очевидность открытия, войска воспряли духом и волной качнулись вперед.

«Их можно убить».

* * *

Шаллан рисовала. Лихорадочно. Карту. Чернилами. Каждая линия четкая.

Большой лист, изготовленный по ее распоряжению, покрывал широкую доску на полу. Это было самое большое изображение, которое она когда-либо рисовала, заполняя его часть за частью во время экспедиции.

Девушка вполуха прислушивалась к другим ученым в палатке. Их замечания отвлекали, но были важны.

Очередная линия, волнистая по краям, обрисовала узкое плато. Копия того, которое она изобразила в семи других местах карты. Равнины представляли собой четверной радиальный узор, зеркально отраженный от центра каждого квадранта, и поэтому все, что Шаллан рисовала в одном квадранте, повторяла в других, расположенных соответственно. Да, восточная часть карты измялась, поэтому она будет неточной на том участке, но ради цельности необходимо закончить все части. Только так Шаллан сможет увидеть узор полностью.

— Сообщение от разведчиков, — произнесла посыльная, ворвавшись в палатку и впустив порыв влажного ветра.

Этот внезапный ветер... Он так походил на ветер перед сверхштормом.

— Что за сообщение? — спросила Инадара.

Суровая женщина считалась великим ученым. Она напомнила Шаллан ардентов отца. В углу помещения, сложив руки на груди, стоял принц Ренарин в Доспехах Осколков. Ему было приказано защищать их всех, если паршенди попытаются прорваться на командное плато.

— Обширное центральное плато в точности совпадает с описанием, которое дал нам паршмен, — проговорила разведчица, запыхавшись. — Оно расположено всего лишь через одно плато к востоку.

Лин была крепкой женщиной с длинными черными волосами и проницательными глазами.

— Оно явно обитаемо, хотя сейчас там никого не видно.

— А окружающие плато? — спросила Инадара.

— Шим и Фелт их разведывают, — ответила Лин. — Фелт должен скоро вернуться. Я могу приблизительно изобразить для вас очертания центрального плато.

— Да, сделай, — сказала Инадара. — Нам необходимо найти эти Клятвенные врата.

Шаллан смахнула с карты случайную каплю воды, упавшую с плаща Лин, и продолжила рисовать. Путь, проложенный армией от военных лагерей к внутренним районам равнин, позволил ей провести экстраполяцию и изобразить восемь цепочек плато, каждая пара из которых — зеркально отраженная — начиналась с четырех «сторон» равнин и вела вглубь.

Шаллан почти завершила последнюю из восьми цепочек, протянувшихся к центру. Находясь так близко от сердца равнин и учитывая предыдущие сообщения разведчиков, а также то, что она видела лично, девушка смогла полностью нарисовать все плато вокруг центральной области. Объяснения Рлаина помогли, но он не был способен изобразить для нее центральные плато, так как никогда не обращал внимания на их очертания. Шаллан же требовалась точность.

К счастью, ранних сообщений оказалось почти достаточно. Больше ей и не нужно. Она практически закончила.

— Что вы думаете? — спросила Лин.

— Покажи ее светлости Шаллан, — ответила Инадара с недовольством, которое, видимо, было ее нормальным состоянием.

Шаллан посмотрела на второпях нарисованную схему Лин, затем кивнула, возвращаясь к своей карте. Лучше, если бы она сама смогла взглянуть на центральное плато, но очертания, изображенные посыльной, подали Шаллан идею.

— Вы ничего не собираетесь сказать? — поинтересовалась Инадара.

— Еще нет, — ответила Шаллан, макая перо в чернила.

— Мы получили приказ найти Клятвенные врата от самого кронпринца.

— Я их найду.

Снаружи раздался грохот, похожий на далекую грозу.

— М-м-м... — произнес Узор. — Плохо. Очень плохо.

Инадара посмотрела на Узора, который выделялся рябью на полу рядом с Шаллан.

— Мне не нравится это существо. Спренам не полагается разговаривать. Он может быть одним из них, Несущим Пустоту.

— Я не спрен Пустоты, — сказал Узор.

— Ваша светлость Шаллан...

— Он не спрен Пустоты, — рассеянно повторила Шаллан.

— Мы должны его изучить, — настаивала Инадара. — Как давно, вы сказали, он следует за вами?

Послышались тяжелые шаги, подошел Ренарин. Шаллан предпочла бы сохранить существование Узора в тайне, но когда поднялся ветер, спрен громко зажужжал и неизбежно привлек внимание ученых. Ренарин наклонился. Судя по всему, Узор его очаровал.

И не только его.

— Несомненно, он имеет отношение ко всему происходящему, — продолжила Инадара. — Вы не должны так быстро отвергать одну из моих теорий. Я все еще полагаю, что он, возможно, связан с Несущими Пустоту.

— Ты ничего не знаешь об Узорах, старый человек? — сердито произнес спрен. Когда он научился сердиться? — У Несущих Пустоту нет Узоров. Кроме того, я читал о них в ваших преданиях. Там говорится о длинных и тонких руках, похожих на кости, и ужасающих лицах. Думаю, что, если ты хочешь отыскать Несущего Пустоту, стоит начать поиски с зеркала.

Инадара отшатнулась и отошла подальше, чтобы поговорить с ее светлостью Велат и ардентом Исасиком о том, как они интерпретировали карту Шаллан.

Девушка улыбнулась, не отрываясь от рисования.

— Умно.

— Я стараюсь учиться, — ответил Узор. — Оскорбления очень пригодятся моему народу, потому что объединяют правду и ложь довольно интересным образом.

Треск снаружи не умолкал.

— Что там? — тихо спросила Шаллан, заканчивая очередное плато.

— Спрены шторма. Это разновидность спренов Пустоты. Ничего хорошего. Я чувствую, что назревает что-то очень опасное. Рисуй быстрее.

— Клятвенные врата должны находиться где-то на центральном плато, — сказала Инадара группе ученых.

— Мы не успеем исследовать его целиком, — ответил один из ардентов, мужчина, который постоянно снимал и протирал очки. Он надел их снова. — То плато, безусловно, самое большое из тех, что мы обнаружили на равнинах.

Настоящая проблема. Как найти Клятвенные врата? Они могли располагаться где угодно.

«Нет, — подумала Шаллан, накладывая аккуратные штрихи. — Согласно старым картам то, что Джасна считала Клятвенными вратами, находилось к юго-западу от центра города».

К сожалению, у нее до сих пор не имелось масштаба для сравнения. Город слишком древний, и все карты были копиями копий или воссозданными по описаниям. К этому моменту Шаллан уверилась, что Штормпост не захватывал Разрушенные равнины полностью — город и близко не был настолько огромным. Структуры, располагавшиеся на месте военных лагерей, — скорее всего, вспомогательные постройки или города-спутники.

Но это всего лишь предположение. Ей требовалось что-то более конкретное. Какой-то знак.

Клапаны палатки раскрылись снова. Снаружи похолодало. Не усилился ли дождь?

— Бездна! — выругался вошедший худощавый мужчина в форме разведчика. — Вы видели, что там происходит? Почему мы разделились на плато? Разве не было решено придерживаться оборонительной тактики?

— Твое сообщение? — спросила Инадара.

— Дайте мне полотенце и лист бумаги, — сказал разведчик. — Я обошел южную часть центрального плато. Нарисую, что увидел... Но, Бездна! Они бросают в нас молнии, ваша светлость. Бросают их! Безумие. Как можно сражаться против таких созданий?

Шаллан закончила последнее плато на карте и опустилась на пятки, отложив перо. Перед ней были Разрушенные равнины, изображенные практически целиком. Но зачем она их нарисовала? Какой смысл в рисунке?

— Мы организуем вылазку на центральное плато, — проговорила Инадара. — Светлорд Ренарин, нам понадобится ваша защита. Возможно, в городе паршенди мы обнаружим стариков или рабочих и сможем защитить их, как приказал светлорд Далинар. Может быть, им что-то известно о Клятвенных вратах. Если нет, мы начнем искать подсказки внутри зданий.

«Слишком медленно», — подумала Шаллан.

Новоприбывший разведчик подошел к огромной карте Шаллан. Склонившись и вытираясь полотенцем, он стал изучать рисунок. Шаллан одарила его пристальным взглядом. Если он закапает карту после того, как она отдала столько сил...

— Вот здесь неправильно, — сказал он.

Неправильно? В ее рисунке? Конечно же, там все правильно.

— Где? — измученно спросила Шаллан.

— Вот то плато, — произнес мужчина, указывая на область на карте. — Оно не такое узкое и вытянутое, как вы нарисовали. Там идеальный круг, с широкими ущельями между ним и плато к востоку и западу.

— Вряд ли, — проговорила Шаллан. — Ведь если это так...

Она моргнула.

Если это было так, узор оказался бы не симметричным.

* * *

— Что ж, найди ее светлости Шаллан отряд солдат и делай, как она говорит! — приказал Далинар, отворачиваясь и защищаясь рукой от ветра.

Ренарин кивнул. К счастью, он согласился надеть Доспехи на время битвы и не остался с Четвертым мостом. В последние дни Далинар с трудом понимал парня... Шторма, кронпринц не знал ни одного человека, который выглядел бы неуклюжим в Доспехах Осколков, но его сыну это удавалось. Гонимая ветром, налетела стена дождя. Свет голубых фонарей отразился в мокрой броне Ренарина.

— Иди, — проговорил Далинар. — Защити ученых в их миссии.

— Я... — начал Ренарин. — Отец, я не знаю...

— Это не просьба, Ренарин! — закричал Далинар. — Делай, как тебе говорят или отдай свои штормовые Доспехи тому, кто будет слушаться!

Мальчишка отскочил и отсалютовал, звякнув по металлу. Далинар указал на Гавала, отдающего приказы и собирающего отряд солдат. Ренарин последовал за Гавалом, и они удалились вместе.

Отец Штормов. Небо темнело все сильнее и сильнее. Вскоре им понадобятся фабриалы Навани. Ветер дул порывами, принося дождь, который был слишком сильным для Плача.

— Нам нужно оборвать их пение! — закричал Далинар и стал пробираться сквозь дождь к краю плато, сопровождаемый офицерами, посыльными, Рлаином и несколькими солдатами Четвертого моста. — Паршмен. Этот шторм их рук дело?

— Полагаю, что так, светлорд Далинар!

На другой стороне ущелья армия Аладара отчаянно сражалась с паршенди. Вспыхивали красные молнии, но согласно рапортам с поля битвы паршенди не знали, как ими управлять. Те, кто находился слишком близко, подвергались большой опасности, но молнии были не таким ужасным оружием, как показалось вначале.

К несчастью, в прямом бою новые паршенди представляли собой что-то совершенно исключительное. Их отряд подобрался ближе к ущелью и прорвался через ряды копейщиков, словно белоспинник сквозь заросли папоротника. Паршенди сражались с яростью, которую ни разу не демонстрировали во время забегов на плато, от их оружия исходили красные вспышки.

Было трудно просто наблюдать, но место Далинара не в гуще сражения. Не сегодня.

— Нужно усилить восточный фланг Аладара, — сказал Далинар. — Что мы имеем?

— Резервы легкой пехоты, — ответил генерал Хал, одетый только в униформу. Его Осколки взял сын, сражающийся с армией Ройона. — Пятнадцатая дивизия копейщиков из армии Себариала. Но предполагалось, что они поддержат светлорда Адолина...

— Он обойдется и без них. Отправь этих солдат сюда и проследи, чтобы Аладар получил подкрепления. Передай ему, чтобы он прорывался к паршенди, стоящим сзади, и чтобы любой ценой добрался до тех, кто поет. Что у Навани?

— Она и ее устройства готовы, светлорд, — отчиталась посыльная. — Ее светлость спрашивает, когда начинать.

— Фланг Ройона, — немедленно произнес Далинар.

Он чувствовал, что там назревает катастрофа. Конечно, речь — это прекрасно, но даже с сыном Хала, сражающимся на том участке, отряды Ройона были самыми слабыми. Телеб поддерживал их с частью солдат Себариала, которые оказались на удивление хороши. Сам кронпринц был практически бесполезен в бою, но он знал, как нанимать подходящих людей — Себариал всегда обладал таким талантом. Вероятно, он полагал, что Холин не в курсе.

До сих пор Далинар придерживал многие отряды Себариала в резерве. Отправив их на поле боя, он ввел бы в сражение почти всех солдат.

Кронпринц зашагал обратно к штабной палатке, пройдя мимо Шаллан, Инадары, нескольких мостовиков и отряда солдат, включающего Ренарина, которые быстро пересекали плато, спеша на выполнение миссии. Им требовалось пройти по краю южного плато, вблизи от сражения, чтобы попасть туда, куда они собирались. Да ускорит Келек их путь.

Сам Далинар, вымокший до нитки, перемещался под дождем и оценивал ход битвы по тому, что происходило на флангах. Как и предполагалось, его войска имели численное преимущество. Но эти красные молнии, этот ветер... Паршенди двигались в темноте под порывами ветра с легкостью, а люди поскальзывались, щурились, их теснили.

Однако алети удерживали свои позиции. Проблема заключалась в том, что в битве участвовала только половина паршенди. Если в бой вступит вторая половина, его людям придется несладко. Но паршенди не атаковали, из чего следовало, что приоритетным для них оставалось пение. По мнению противника, призываемый ветер приносил больше вреда и был более смертельным, чем если бы они просто присоединились к сражению.

Осознание этого факта ужаснуло Далинара. То, что надвигается, будет еще хуже.

— Мне жаль, что тебе придется умереть таким образом.

Далинар застыл. Дождь тек ручьями. Кронпринц посмотрел на группу сопровождающих его посыльных, помощников, телохранителей и офицеров.

— Кто это сказал?

Они начали переглядываться.

Погодите-ка... Он узнал голос, не так ли? Голос казался знакомым.

Да. Он слышал его много раз. В своих видениях.

Голос Всемогущего.

За одним из них ты будешь следить. И хотя все они связаны с предвидением, Моэла — самый могущественный из них. Его прикосновение просачивается в душу, когда та покидает тело, и вызывает проявления, питаемые самой искрой смерти. Но это не главное. Второстепенная тема. Королевская власть. Нам нужно обсудить природу королевской власти.

Дата добавления: 2015-10-16