Слова сияния», глава 30, страница 18 1 страница

— Капитан Каладин — человек чести, Элокар! — закричал Далинар, показывая в сторону Каладина, сидевшего неподалеку. — Он единственный отправился помочь моим сыновьям.

— Это его работа! — огрызнулся в ответ Элокар.

Каладин, прикованный к стулу внутри покоев Далинара в его лагере, вяло прислушивался. Они не пошли во дворец. Каладин не знал почему.

Они втроем были одни.

— Он оскорбил светлорда перед всем двором, — проговорил Элокар, вышагивая вдоль стены. — Осмелился бросить вызов человеку, стоящему настолько выше него, что в пропасть между ними вместилось бы целое королевство.

— Он воспользовался сложившейся ситуацией, — ответил Далинар. — Будь благоразумным, Элокар. Он только что помог уложить четверых Носителей Осколков!

— На дуэльной арене, где его помощь только приветствовалась, — сказал Элокар, всплеснув руками. — Я по-прежнему не согласен с тем, что темноглазый сражался с Носителем Осколков. Если бы ты не удержал меня... Ба! Я не буду вставать на его сторону, дядя. Не буду. Обычные солдаты бросают вызов нашим самым высокопоставленным и значительным генералам? Что за сумасшествие.

— Я сказал правду, — прошептал Каладин.

— Не смей разговаривать! — прокричал Элокар, остановившись и наставив на Каладина палец. — Ты все погубил! Мы упустили шанс подловить Садеаса!

— Адолин бросил свой вызов, — ответил Каладин. — Несомненно, Садеас не может просто его проигнорировать.

— Конечно, не может, — снова закричал Элокар. — Он на него уже ответил!

Каладин нахмурился.

— У Адолина не получилось вызвать его на дуэль сразу, — пояснил Далинар, взглянув на Каладина. — Как только Садеас покинул арену, он прислал сообщение о согласии на поединок с Адолином — через год.

Через год? Каладин почувствовал, как у него свело желудок. Вполне возможно, что к исходу этого времени дуэль не будет иметь никакого значения.

— Он избежал западни, — произнес Элокар, снова всплеснув руками. — Нам требовался тот момент на арене, чтобы он не смог отвертеться и был вынужден драться! А ты украл этот момент, мостовик.

Каладин опустил голову. Он встал и поспорил бы с ними, если бы не цепи. Они холодили лодыжки, прочно удерживая его на стуле.

Он помнил цепи, похожие на эти.

— Вот что получается, дядя, когда ты ставишь раба во главе стражи. Шторма! О чем ты думал? О чем я думал, позволив тебе совершить такое?

— Ты видел, как он дерется, Элокар, — тихо произнес Далинар. — Он хорош.

— Дело не в мастерстве, а в его дисциплине, вот в чем проблема! — Король сложил руки на груди. — Казнить.

Каладин резко вскинул голову.

— Не будь посмешищем, — ответил Далинар, подойдя к стулу Каладина.

— Таково наказание за клевету на светлорда, — напомнил Элокар. — Таков закон.

— Как король ты можешь помиловать совершившего любое преступление. Только не говори мне, что ты и правда хочешь увидеть, как этого человека повесят после того, что он сделал сегодня.

— Ты попытаешься меня остановить?

— Я точно не стану поддерживать такое решение, будь уверен.

Элокар пересек комнату и подошел вплотную к Далинару. На мгновение показалось, что о Каладине забыли.

— Я король? — спросил Элокар.

— Конечно.

— Но ты действуешь так, будто дело обстоит иначе. Тебе придется кое о чем поразмыслить, дядя. Я не позволю тебе править и дальше, делая из меня марионетку.

— Я не...

— Я решил, что мальчишку казнят. Что ты на это скажешь?

— Скажу, что, пытаясь совершить подобные вещи, ты наживешь в моем лице врага, Элокар.

Далинар напрягся.

«Только попробуйте меня казнить, — подумал Каладин. — Только попробуйте».

В течение одного долгого мгновения двое мужчин пристально смотрели друг на друга. В конце концов Элокар отвел взгляд.

— В тюрьму его.

— На сколько? — спросил Далинар.

— Пока я не посчитаю нужным выпустить! — воскликнул король, махнув рукой, и зашагал к выходу. Он остановился в дверях и с вызовом посмотрел на Далинара.

— Хорошо, — ответил кронпринц.

Король ушел.

— Лицемер, — прошипел Каладин. — Именно он настоял на том, чтобы поставить меня во главу стражи. Теперь он винит вас?

Далинар вздохнул и опустился перед Каладином на колени.

— То, что ты совершил сегодня, — чудо. Защитив моих сыновей, ты оправдал то доверие, которое я испытываю к тебе, перед всем двором. Затем, к несчастью, ты растратил его впустую.

— Он спросил меня о даре! — огрызнулся Каладин, поднимая скованные руки. — Похоже, я его получил.

— Он спросил о даре у Адолина. Ты знал, что мы задумали, солдат. Ты слышал весь план во время совета сегодня утром. И поставил его под угрозу во имя своей жалкой мести.

— Амарам...

— Я не знаю, где ты набрался своих идей насчет Амарама, — перебил Далинар, — но ты должен остановиться. Я проверил твои слова после того, как ты рассказал мне о нем в первый раз. Семнадцать свидетелей подтвердили, что он завоевал свой Клинок Осколков только четыре месяца назад, гораздо позже, чем, судя по документам, тебя сделали рабом.

— Ложь.

— Семнадцать человек, — повторил Далинар. — Светлоглазые и темноглазые. Еще у меня есть слово человека, которого я знаю десятилетия. Ты ошибаешься на его счет, солдат. Ты просто не прав.

— Если он такой благородный, — прошептал Каладин, — то почему не стал сражаться, чтобы спасти ваших сыновей?

Далинар замялся.

— Неважно, — продолжил Каладин, отвернувшись. — Вы позволите королю отправить меня за решетку.

— Верно, — ответил кронпринц, вставая. — У Элокара горячий нрав. Когда он поостынет, я тебя освобожу. Теперь же, возможно, к лучшему, что у тебя появится время поразмышлять на досуге.

— Меня будет нелегко заставить отправиться в тюрьму, — тихо проговорил Каладин.

— Ты вообще меня слушал? — неожиданно взревел Далинар.

Каладин повернулся обратно, широко раскрыв глаза, а побагровевший Далинар наклонился и схватил его за плечи, будто собирался как следует встряхнуть.

— Разве ты не видишь, что происходит? Разе ты не видишь, как все в этом королевстве пререкаются из-за пустяков? У нас нет времени на игры! Перестань вести себя как ребенок и поступай, наконец, как солдат! Ты отправишься в тюрьму и отправишься туда с радостью. Это приказ. Ты еще выполняешь приказы?

— Я... — Каладин обнаружил, что заикается.

Далинар выпрямился и потер пальцами виски.

— Я подумал, что мы загнали Садеаса в угол. Подумал, что мы сможем вышибить землю у него из-под ног и спасти королевство. Теперь я не знаю, что делать. — Он развернулся и направился к двери. — Спасибо, что спас моих сыновей.

Он оставил Каладина одного в холодной каменной комнате.

* * *

Торол Садеас с грохотом распахнул дверь в свои покои. Он подошел к столу, склонился над ним, уперев ладони в гладкую поверхность, и посмотрел вниз, на разрез в середине, проделанный им Носителем Присяги.

Капля пота упала на поверхность стола как раз рядом с этим местом. Он сдерживал дрожь в течение всего времени, пока добирался до спасительной безопасности своего собственного лагеря, — он даже смог натянуть улыбку. Не проявил ни малейшей озабоченности, даже когда надиктовывал жене ответное послание на вызов.

И все это время в глубине его разума над ним смеялся чей-то голос.

Далинар. Далинар чуть его не перехитрил. Если бы тот вызов был исполнен, Садеас быстро бы очутился на арене, и его соперником стал бы человек, который только что победил не одного, а целых четверых Носителей Осколков.

Садеас опустился на стул. Он не искал утешения в вине. Вино заставляло забывать, а он не хотел забывать случившееся. Он никогда не должен забыть то, что произошло.

Какое же удовольствие он получит, когда в один прекрасный день вонзит собственный меч Далинара ему в грудь. Шторма. Подумать только, он практически стал чувствовать жалость к бывшему другу. И тот выкинул такое. Когда Далинар успел стать таким ловкачом?

«Нет, — сказал себе Садеас. — Это не ловкость. Это удача. Самая настоящая обычная удача».

Четверо Носителей Осколков. Как? Даже учитывая помощь того раба, ясно, что Адолин наконец-то превращается в мужчину, которым когда-то был его отец. Это повергло Садеаса в ужас, потому что человек, которым когда-то был Далинар, — Терновник — сыграл одну из главных ролей в завоевании королевства.

«Не этого ли ты хотел? — подумал Садеас. — Пробудить его снова?»

Нет. Более глубокая правда заключалась в том, что Садеас не желал возрождения Далинара. Он хотел убрать старого друга с дороги, и дело обстояло именно так на протяжении уже многих месяцев, неважно, в чем он себя убеждал.

Через некоторое время открылась дверь кабинета и внутрь проскользнула Иалай. Увидев, что муж погружен в размышления, она остановилась у входа.

— Подними всех своих информаторов, — сказал Садеас, глядя в потолок. — Каждого шпиона, каждый источник, которым располагаешь. Найди мне что-нибудь, Иалай. Что-нибудь, что причинит ему боль.

Она кивнула.

— А затем, — продолжил Садеас, — наступит время использовать тех наемных убийц, что ты внедрила ранее.

Он должен устроить все так, чтобы Далинар почувствовал себя в отчаянии, раненым и чтобы другие увидели его сломленным и опустошенным.

И тогда он покончит с ним.

* * *

Некоторое время спустя за Каладином пришли солдаты. Незнакомые ему солдаты. Они вели себя уважительно, пока отвязывали его от стула, но не сняли цепи, сковывающие кисти и ступни. Один из них вскинул кулак в знак уважения, как бы говоря: «Будь сильным».

Каладин опустил голову и двинулся за конвоирами, которые повели его через лагерь под внимательными взглядами других солдат, писцов и прочих любопытных. Краем глаза он заметил в толпе униформу Четвертого моста.

Они пришли к лагерной тюрьме, где проводили время солдаты, вздумавшие подраться или оскорбить других. Это была маленькая постройка с толстыми стенами, практически без окон.

Каладина поместили в камеру с каменными стенами и дверью со стальными прутьями, расположенную в изолированной секции тюрьмы.

Он присел на каменную скамейку и стал ждать, пока Сил наконец не влетела в камеру.

— Вот что бывает, — сказал Каладин, посмотрев на нее, — когда доверяешься светлоглазым. Больше никогда, Сил.

— Каладин...

Он закрыл глаза, отвернулся и устроился поудобнее на холодной каменной скамейке.

Он снова оказался в клетке.

Лифт еще никогда не доводилось воровать во дворце. Все-таки подобные поступки не безопасны. И дело даже не в том, что могут схватить. Ограбишь этот, голод его подери, дворец, и куда потом?

Она забралась на внешнюю стену и взглянула на просторы дворцового парка. Все внутри: деревья, камни, строения — причудливо отражало звездный свет. Посреди парка возвышалось, будто пузырь в пруду, округлое, похожее на луковицу здание. Хотя что уж, все строения здесь имели такую же форму, некоторые из них венчал возвышающийся бугорок-выступ. Да тут нигде, голод подери, не было ни одной ровной линии! Кривые да изгибы, изгибы да кривые…

За Лифт уже влезали ее сообщники, им тоже хотелось посмотреть на дворцовый парк. Какие же они все неуклюжие, пыхтящие, шумные! Шестеро. Они не в состоянии взобраться даже на стену, а еще считаются прекрасными воришками.

— Бронзовый дворец, — выдохнул Хуквин.

— Бронзовый? Это что же, здесь все из бронзы? — спросила Лифт. Она сидела на стене, свесив одну ногу вниз. — Как будто уйма грудей.

Парни изумленно переглянулись. Все они были азианами, с темной кожей и такими же темными волосами. Лифт же принадлежала к народу реши, которые жили на северных островах. Об этом ей рассказывала мать, сама Лифт там никогда не бывала.

— Чего? — спросил Хуквин.

— Грудей! — Лифт указала на здания. — Ну, гляди, словно женщина лежит на спине. Вот те выступающие штучки — соски. Малый, который тут все строил, наверное, о-о-очень долго был без женщины.

Хуквин повернулся к одному из своих дружков. По веревкам они спустились на землю, чтобы шепотом обсудить дальнейшие действия.

— Все, как мне и говорили, в этой части парка никого нет, — сказал Хуквин.

Он ими командовал. У него был очень длинный нос, такой, будто в детстве его кто-то крепко схватил и сильно-сильно оттянул. Лифт удивлялась, как он умудряется не задевать им людей, когда вертит головой.

— Все внимание сейчас на выборах Высокочтимого акасикса, — заметил Максин. — У нас действительно хороший шанс провернуть дельце — грабануть Бронзовый дворец прям перед носом достопочтенного собрания визирей.

— А нас... того... не повяжут? — спросил племянник Хуквина, юноша, переходный возраст которого оказался к нему безжалостен: не к коже лица, как ни странно, а к голосу и длинным тощим ногам.

— Цыц, — утихомирил его Хуквин.

— А что, — вставил Тигзикк, — мальчишка прав, и сомнения его имеют основания. Все это предприятие и впрямь крайне опасно.

Среди них Тигзикк считался самым умным и знающим. Еще бы! Ведь он умел ругаться на трех языках. Грамотей, ученый. Как пить дать. И даже одеждой он выделялся: если остальные носили черное, то он был в чем-то необычном.

— Во дворце, конечно, сейчас суматоха. Как-никак, в день выборов там снует куча разного народа, — продолжил Тигзикк. — Но, значит, и охраны будет больше, и подозрительность на каждом углу. Что не есть безопасно.

Тигзикк был постарше остальных. Из всей группы лишь его Лифт знала достаточно близко. А вот имечко парня выговорить не могла. Это «икк» на конце звучало, словно кто-то подавился, когда пытался его выговорить. Поэтому она звала воришку просто Тиг.

— Тигзикк, — сказал Хуквин. Ну точно. Подавился. — Ты же сам все предложил. Только не говори мне теперь, что решил соскочить.

— Я ни от чего не отказываюсь. Просто взываю к осторожности.

Лифт нагнулась к ним со стены.

— Хватит спорить. Пошевеливайтесь. Я проголодалась.

Хуквин взглянул наверх:

— И зачем мы ее с собой взяли?

— Она нам пригодится, — ответил Тигзикк. — Вот увидишь.

— Да она же дитя!

— Она уже не ребенок. Ей не меньше двенадцати.

— Ничего мне не двенадцать! — отрезала Лифт, нависая над ними сверху.

Теперь они все смотрели на нее.

— Ничего не двенадцать, — повторила она. — Двенадцать — несчастливое число. — Она подняла обе свои руки. — Мне вот сколько.

— …Десять? — спросил Тигзикк.

— Это я столько пальцев показываю? Тогда точно. Десять. — Она опустила руки. — Если я чего-то не могу посчитать на пальцах, значит, оно несчастливое.

И ей было десять уже три года. Так вот.

— Уж больно много несчастливых лет получается, — изумленно прокомментировал Хуквин.

— Ага, — согласилась Лифт.

Она снова обвела взглядом парк, затем обернулась посмотреть на путь, которым они пришли из города.

По одной из улочек, ведущих ко дворцу, шагал человек. Его одеяние сливалось с сумраком, однако серебряные пуговицы блестели каждый раз, как он заходил под свет уличных фонарей.

«Шторма, — подумала Лифт. По ее спине пробежал холодок. — Значит, мне все-таки не удалось от него уйти».

Она снова посмотрела на группку воров.

— Ну, вы идете или нет? А то я пошла!

Девочка соскользнула внутрь дворцового парка. От земли шел заметный холод. Все правильно, это ж металл. Здесь все из бронзы. Она решила, что богатеи любят, когда все в каком-нибудь одном стиле.

Парни наконец перестали пререкаться и полезли на стену. В это время из темноты вдруг появились тонкие лозы, которые стали расти, извиваясь и переплетаясь. Они потянулись к Лифт, словно маленький ручеек пролитой воды, медленно растекающийся по полу. На лозах то тут, то там появлялись маленькие кусочки кристаллов, будто жилки кварца в черной породе. Гладкие и совсем не острые, похожие на полированное стекло. И еще, они не сияли штормсветом.

Неожиданно лозы резко выросли, обвили друг друга, закрутились и сформировались в лицо.

— Госпожа, — проговорило оно, — мудрое ли это решение?

— Здарова, Несущий Пустоту! — небрежно поздоровалась Лифт, осматривая парк.

— Я не Несущий Пустоту! — воскликнул он. — И ты это знаешь. Просто... просто перестань меня так называть!

Лифт ухмыльнулась.

— Ты же мой ручной Несущий Пустоту. И ничто этого не изменит. Я тебя поймала. Так что душ больше никто похищать не будет. Мы с тобой сюда не за душами пришли. Так, поворовать немного, никто от этого не пострадает.

Лицо из лоз, или, как он называл себя, Виндл, вздохнуло. Лифт быстро пробежала по бронзовому полу к бронзовому же, а как иначе, дереву. Хуквин выбрал для дела самую темную часть суток, между лунами. Однако звездного света хватало, чтобы ориентироваться, особенно в такую погоду, когда на небе ни облачка.

Виндл подрос ближе к ней. Каждый раз, когда он перемещался, за ним оставался шлейф из многочисленных лоз. Похоже, для окружающих он оставался невидим. Через какое-то время лозы затвердевали, словно кристаллы, а затем рассыпались в пыль. Порой кое-кто успевал ее заметить, но самого Виндла точно никто не видел.

— Я спрен, — сказал ей Виндл. — Часть гордого и благородного...

— Тише, — ответила Лифт, выглянув из-за бронзового дерева.

Экипаж с открытым верхом, везший нескольких важных азиан, проехал мимо по подъездной дорожке. Об их важности можно было судить по одеяниям. Большие, ниспадающие мантии с очень широкими рукавами и не сочетающимися узорами. Все они выглядели как дети, которые забрались в шкаф родителей. Хотя шляпы щегольские.

Воры последовали за ней, двигаясь довольно незаметно. Они в самом деле оказались не так уж плохи. Даже если не знали, как правильно взбираться на стену.

Парни собрались вокруг нее, и Тигзикк встал, расправив плащ, походивший на мантии богатых писцов, работающих в правительстве. Здесь, в Азире, работать на государство было действительно престижно. Обо всех остальных говорили, что они «обособленные», что бы это не означало.

— Готов? — спросил Тигзикк у Максина, который тоже выделялся среди воров хорошей одеждой.

Максин кивнул, и они вдвоем двинулись направо, к дворцовому скульптурному саду. По их предположениям там бродили важные люди, размышляя, кто станет следующим Высокочтимым.

Опасная работенка, уж точно. Последним двум отрубил головы какой-то парень в белом с Клинком Осколков. Последний Высокочтимый и двух, голод их подери, дней не протянул!

После ухода Тигзикка и Максина Лифт осталось присмотреть только за остальными четырьмя. Хуквин, его племянник и два тощих братца, которые мало говорили и чуть что хватались за ножи под плащами. Лифт не нравились их методы. Убить слишком легко. Какое удовольствие от кражи, если убивать каждого, кто тебя заметит?

— Ведь ты можешь провести нас внутрь, правда? — обратился Хуквин к Лифт.

Лифт многозначительно закатила глаза. А затем побежала через бронзовую площадь к главному строению дворца.

«В самом деле, выглядит как грудь...»

Виндл извивался по земле рядом с ней, след его лозы оставлял крошечные кристаллы то здесь, то там. Он скручивался и быстро полз, словно угорь, только в действительности прорастал, а не двигался. В Несущих Пустоту было много странного.

— Ты ведь понимаешь, что не я тебя выбрал, — сказал он.

Его лицо появлялось среди лоз, пока они двигались. Когда спрен говорил, происходило нечто необычное — позади него оставалась череда застывших лиц. Казалось, что рот шевелится, потому что он очень быстро вырастал рядом с ней.

— Я хотел выбрать видную ириальскую матрону. Бабушку, искусного садовода. Но нет, Кольцо решило, что мы должны выбрать тебя. «Она посетила Старую магию», — сказали они. «Наша мать ее благословила», — сказали они. «Она юна, и мы сможем лепить из нее все, что пожелаем», — сказали они. Ну, им-то не приходится терпеть твои...

— Заткнись, Несущий Пустоту, — прошипела Лифт, подтягиваясь вверх по стене дворца. — Не то я искупаюсь в святой воде и пойду послушаю жрецов. Может, изгоню нечисть.

Лифт двигалась боком по краю до тех пор, пока не смогла выглянуть из-за изгиба стены. Она заметила патруль охраны: вооруженных длинными алебардами мужчин в узорчатых жилетах и шляпах. Девочка посмотрела вверх на стену. Там имелась похожая на камнепочку выпуклость прямо над ее головой, а дальше стена сужалась. На гладкой бронзе рукам было не за что ухватиться.

Лифт подождала, пока охранники не скрылись вдалеке.

— Ну, ладно, — прошептала она Виндлу. — Сделаешь, как я скажу.

— Нет.

— Конечно, сделаешь. Я пленила тебя, прям как в легендах.

— Я пришел к тебе, — сказал Виндл. — Твои способности от меня! Ты хоть слушаешь, чт...

— Поднимайся на стену, — указала Лифт.

Виндл вздохнул, но подчинился и стал подниматься по стене широким петляющим узором. Лифт подпрыгнула и ухватилась за маленькие опоры из лоз, которые образовались на поверхности благодаря тысячам ветвящихся стеблей с липкими присосками. Виндл сплетался над нею, образуя своего рода лестницу.

Было не легко. Было, голод подери, трудно из-за той выпуклости, а опоры Виндла оказались совсем небольшими. Но у нее получилось, она проделала весь путь почти до вершины купола строения, с которого выходили окна на двор.

Лифт бросила взгляд на город. Никаких признаков человека в черной форме. Может быть, он наконец потерял ее след?

Она повернулась рассмотреть окно. Его симпатичные деревянные рамы удерживали очень толстое стекло, хотя оно выходило на восток. Нечестно, что Азимир был так хорошо защищен от сверхштормов. Им следует жить с ветрами, как всем нормальным народам.

— Нам нужно его опустошить, — сказала она, указав на окно.

— Ты понимаешь, — спросил Виндл, — что в то время, как ты заявляешь о себе как о мастер-воре, именно я проделываю всю работу в нашем союзе?

— И все время жалуешься тоже именно ты. Как нам пробраться через него?

— У тебя есть семена?

Лифт кивнула и полезла в карман. Затем в другой. Потом в задний карман. А, вот где они. Она вытащила горстку семян.

— Я не могу влиять на физическую реальность, кроме как совсем незначительно, — сказал Виндл. — А значит, тебе нужно использовать вложение...

Лифт зевнула.

— Использовать вложение, чтобы...

Она зевнула шире. Голод забери этих Несущих Пустоту, никогда не понимали намеков. Виндл вздохнул:

— Рассыпь семена по раме.

Она сделала, как он сказал, разбросав горстку семян по окну.

— Связь со мной дарует тебе два основных вида способностей, — начал объяснять Виндл. — Первый, манипуляции с трением, ты — перестань зевать на меня! — уже обнаружила. Мы пользуемся им уже много недель, и пора тебе выучить второй, силу роста. Ты пока не готова столкнуться с тем, что было когда-то известно как восстановление, сила лече...

Лифт прижала рукой семена и призвала свою потрясность.

Она не знала, как у нее получается. Просто делала. Все началось сразу после того, как впервые появился Виндл.

Тогда он еще не разговаривал. Лифт вроде как скучала по тем дням.

Ее рука слабо засветилась белым, поднимающимся от кожи светом, похожим на пар. Семена, оказавшиеся в этом свете, начинали прорастать. Быстро. Лозы выстреливали из семян и заползали в трещины между оконной коробкой и рамой.

Лозы росли по ее воле, звучно скручиваясь и растягиваясь. Стекло треснуло, и оконная рама открылась с громким щелчком.

Лифт ухмыльнулась.

— Молодец, — похвалил Виндл. — Мы еще сделаем из тебя Танцующую на Грани.

Ее желудок заворчал. Когда она ела в последний раз? Лифт использовала много своей потрясности, практикуясь раньше. Возможно, ей стоит украсть какой-нибудь еды. Голодная, она не могла оставаться такой потрясной.

Девочка проскользнула за окно. Иметь Несущего Пустоту оказалось полезным, хотя она была не вполне уверена в том, что ее силы появились из-за него. Похоже, Несущий Пустоту врет о таких вещах. Она его поймала, все по-честному. Использовала слова. У Несущего Пустоту нет настоящего тела. Чтобы поймать кого-то вроде него, нужно использовать слова. Это все знают. Так же, как проклятия помогают злу найти тебя.

Ей пришлось достать сферу — бриллиантовую марку, которая приносила удачу, — чтобы как следует осмотреться вокруг. Маленькая спальня была украшена в азианском стиле — множеством сложных узоров на коврах и тканевой обивке стен, преимущественно золотого и красного цветов. Все узоры азианские. Они походили на слова.

Лифт выглянула в окно. Несомненно, она убежала от Темного, человека в черном и серебряном, с бледной родинкой в форме полумесяца на щеке. Мужчина со смертельным, безжизненным взглядом. Наверняка он не смог проследить весь ее путь от Марабетии. Это же за полконтинента отсюда! Ну, по крайней мере за четверть.

Убедив себя, девочка размотала веревку, обвивавшую ее талию и плечи. Привязав ее к двери встроенной кладовки, Лифт спустила ее из окна. Веревка натянулась, когда по ней начали подниматься. Рядом, вокруг одного из столбиков кровати, вырос Виндл, извиваясь как небоугорь.

Она услышала шепчущие внизу голоса:

— Видал? Она поднялась прямо по стене. Тут же не за что держаться. Как?..

— Цыц. — Это был Хуквин.

Пока парни по одному поднимались в окно, Лифт начала рыться в шкафах и ящиках. Оказавшись внутри, воры подняли веревку и прикрыли окно как можно лучше. Хуквин изучил лозы, которые она вырастила на раме из семян.

Лифт засунула голову в нижнюю часть шкафа, роясь в его содержимом.

— В комнате нет ничего, кроме старых башмаков.

— Ты и мой племянник возьмете на себя эту комнату, — сказал ей Хуквин. — Остальные трое поищут в спальнях рядом. Мы быстро.

— Скорее всего, ты найдешь целый мешок старых башмаков... — ответила Лифт, вылезая из шкафа.

— Невежественное дитя, — произнес Хуквин, указывая на шкаф. Один из его дружков стал набивать мешок одеждой и обувью. — Такие тряпки у нас расхватают узлами. Как раз то, что мы искали.

— А что насчет настоящих богатств? Сферы, драгоценности, картины...

Лифт сама мало интересовалась такими вещами, но думала, что Хуквин пришел за ними.

— Все это будет слишком хорошо охраняться, — объяснил тот, пока двое его сообщников быстро собирали одежду по комнате. — Разница между успешным вором и мертвым вором заключается в том, чтобы знать, когда пора убегать с добычей. Сегодняшний улов позволит нам жить в роскоши год или два. Вполне достаточно.

Один из братьев выглянул за дверь в коридор. Он кивнул, и трое выскользнули из комнаты.

— Не забудь, о чем я тебя предупреждал, — сказал Хуквин племяннику и отпустил дверь, которая почти закрылась за ним.

Тигзикк и Максин прислушивались внизу, не поднимется ли тревога. Если что-то пойдет не так, они выскользнут за пределы дворца и подуют в свистки. Племянник Хуквина пригнулся у окна и навострил уши. Было заметно, что он очень серьезно относится к своим обязанностям. На вид ему было около шестнадцати. Несчастливый возраст, уж точно.

— Как тебе удалось так просто подняться по стене? — спросил юноша.

— Дело в мозгах, — объяснила Лифт, — и в слюнях.

Он нахмурился.

— Я обладаю волшебным плевком.

Похоже, он ей поверил. Идиот.

— Как тебе здесь живется? — спросил парень. — Вдали от своего народа?

Лифт выделялась. Прямые черные волосы до талии, смуглая кожа, округлые черты лица. Каждый сразу поймет, что она реши.

— Не знаю, — ответила Лифт, идя к двери. — Я никогда не жила среди своего народа.

— Ты не с островов?

— Неа. Выросла в Ралл Элориме.

— Это... город теней?

— Ага.

— А он...

— Ага. Все так, как и говорят.

Она выглянула за дверь. Хуквина и остальных уже не было видно. Весь коридор блестел бронзой — стены и все остальное — только по центру расстилались красные и синие ковры, покрытые множеством мелких узоров в виде виноградных лоз. На стенах висели картины.

Девочка открыла дверь полностью и вышла.

— Лифт! — Племянник бросился к двери. — Они сказали нам ждать здесь!

— И?

— И мы должны ждать здесь! Ты же не хочешь, чтобы дядя Хуквин попал в неприятности!

— Зачем забираться во дворец, если не для того, чтобы попасть в неприятности? — Лифт покачала головой. Странные они люди. — По-видимому, местечко интересное, со всеми теми богатеями, снующими вокруг.

Здесь должна быть какая-нибудь действительно хорошая еда.

Лифт выбралась в коридор, и Виндл вырос на полу рядом с ней. Что интересно, племянник пошел следом. Она думала, что он останется в комнате.

— Нам не следует так поступать, — проговорил он, когда они прошли мимо едва приоткрытой двери. Изнутри слышались шаркающие шаги. Хуквин и его люди, по-глупому грабившие дворец.

— Тогда оставайся, — прошептала Лифт, подходя к большой лестнице. Внизу туда-обратно шмыгали слуги, даже несколько паршменов, но она не увидела никого в одной из тех мантий. — Где те важные богатеи?

— Читают заявки.

— Заявки?

— Конечно, — ответил идущий рядом племянник. — Со смертью Высокочтимого все визири, писцы и судьи получили шанс заполнить надлежащие документы, чтобы претендовать на его место.

Дата добавления: 2015-10-16