Слова сияния», глава 32, страница 17

На следующий день, не успев толком высушить голову после утренней ванны, Адолин сунул ноги в ботинки. Удивительно, на что способны горячая вода и немного времени для размышления. Принц принял два решения.

Во-первых, он больше не собирался волноваться из-за приводящего в замешательство поведения отца во время его видений. Все, что происходило: видения, приказ о восстановлении Сияющих рыцарей, подготовка к катастрофе, которая могла случиться, — все это было одним целым. Раньше Адолин уже решил верить, что отец не сошел с ума. Дальнейшие волнения бессмысленны.

Второе решение могло навлечь на него беду. Он покинул свои покои и вошел в гостиную, где уже обсуждали план действий Далинар, Навани, генерал Хал, Тешав и капитан Каладин. К его разочарованию, Ренарин в униформе Четвертого моста охранял дверь. Он отказался изменить это свое решение, несмотря на то, что Адолин настаивал.

— Нам снова понадобятся мостовики, — сказал Далинар. — Если что-то пойдет не так, нам, возможно, потребуется быстро отступить.

— Я подготовлю к нужному дню Пятый и Двенадцатый мосты, сэр, — ответил Каладин. — Эти две бригады, по-видимому, с ностальгией относятся к своим мостам и с любовью вспоминают о том времени, когда их носили.

— Разве то время не было кровавым кошмаром? — спросила Навани.

— Было, — подтвердил Каладин, — но солдаты — странный народ, ваша светлость. Несчастье их объединяет. Те люди никогда не захотели бы вернуться к прошлому, но в душе они по-прежнему мостовики.

Неподалеку понимающе кивнул генерал Хал, хотя Навани, судя по всему, оказалась сбита с толку.

— Я займу позицию вот здесь, — произнес Далинар, поднимая и показывая карту Разрушенных равнин. — Сначала, пока я жду, мы можем разведать место встречи. Там явно находятся какие-то странные каменные образования.

— Звучит неплохо, — произнесла светледи Тешав.

— Звучит, конечно, неплохо, — проговорил Адолин, присоединяясь к беседе, — но есть одна вещь. Тебя там не будет, отец.

— Адолин, — ответил Далинар со страданием в голосе. — Я знаю, ты думаешь, что это опасно, но...

— Слишком опасно, — уточнил Адолин. — Убийца по-прежнему где-то там, и в последний раз он атаковал нас в тот самый день, когда посланник паршенди прибыл в лагерь. Теперь у нас встреча с врагом снаружи, на Разрушенных равнинах. Отец, ты не можешь пойти туда.

— Я должен, — ответил Далинар. — Адолин, это может означать конец войны. Это может означать ответы — почему они вообще напали на нас. Я не упущу такую возможность.

— Мы не собираемся упускать возможность. Просто сделаем все немного по-другому.

— Как? — спросил Далинар, сузив глаза.

— Ну, во-первых, — объяснил Адолин, — я займу твое место.

— Невозможно. Я не буду рисковать своим сыном, чтобы...

— Отец! — перебил его Адолин. — Это не обсуждается!

Комната погрузилась в тишину. Далинар отвел руку от карты и опустил ее. Адолин сжал челюсти, встретившись взглядом с отцом. Шторма, Далинару Холину было трудно противостоять. Осознавал ли он, какой харизмой обладал, как действовал на окружающих одной только силой ожиданий?

Никто ему не противоречил. Далинар делал то, что хотел. К счастью, в последнее время его мотивы преследовали благородную цель. Но во многих отношениях он по-прежнему оставался тем человеком, каким был двадцать лет назад. Человеком, который завоевал королевство. Он был Терновником и получал все, что хотел.

Но не сегодня.

— Ты слишком важен, — проговорил Адолин, указав на отца. — Не отрицай. Не отрицай, что твои видения жизненно важны. Не отрицай, что, если ты умрешь, Алеткар развалится на части. Не отрицай, что каждый человек в этой комнате менее важен, чем ты.

Далинар сделал глубокий вдох и затем медленно выдохнул.

— Так не должно быть. Королевству необходимо быть достаточно сильным, чтобы пережить потерю одного человека, неважно кого именно.

— Ну, до чего-то подобного еще далеко, — ответил Адолин. — И чтобы прийти к этому, нам нужен ты. А значит, тебе следует позволить нам присматривать за тобой. Прости, отец, но бывают случаи, когда ты должен позволить другим сделать их работу. Ты не можешь решать все проблемы сам.

— Он прав, сэр, — произнес Каладин. — Вам действительно не стоит рисковать собой снаружи, на Разрушенных равнинах. Тем более если есть другой выбор.

— Не вижу никакого другого выбора, — ответил Далинар прохладным тоном.

— О, он есть, — проговорил Адолин. — Но мне понадобится одолжить Доспехи Осколков Ренарина.

* * *

По мнению Адолина, самым странным в его сегодняшнем опыте было не то, что он надел старые отцовские доспехи. Несмотря на внешние стилистические различия, все Доспехи Осколков ощущались одинаково. Броня подстраивалась под Носителя, и через некоторое время после того, как была надета, ничем не отличалась от собственных Доспехов Осколков Адолина.

Также не казалось странным скакать во главе армии, когда над головой развевалось знамя Далинара. Адолин уже шесть недель водил войска в битву самостоятельно.

Нет, самое странное заключалось в том, что он ехал верхом на отцовском коне.

Кавалер был огромным черным ришадиумом, более громоздким и приземистым, чем собственный жеребец Адолина, Чистокровный. Кавалер выглядел боевым конем даже по сравнению с другими ришадиумами. Насколько было известно Адолину, ни один человек, за исключением Далинара, на него не садился. Ришадиумы проявляли разборчивость в этом плане. Потребовалось продолжительное объяснение Далинара, чтобы конь позволил Адолину хотя бы взяться за поводья, не говоря уж о том, чтобы сесть в седло.

В конце концов дело завершилось успехом, но Адолин никогда бы не осмелился отправиться на Кавалере в битву. Он не сомневался, что зверь скинет его на землю и ускачет прочь, чтобы защитить Далинара. Оказалось странно садиться в седло, не принадлежащее Чистокровному. Принц ожидал, что Кавалер будет двигаться иначе, поворачивать голову по-другому. Когда Адолин трепал Чистокровного по шее, прикосновение к гриве коня дарило ему ощущения, которых он не смог бы объяснить. Он и ришадиум были чем-то большим, чем просто всадник и лошадь. Поэтому Адолин осознал, что испытывает странную печаль из-за того, что отправился верхом без Чистокровного.

Глупости. Ему нужно оставаться сосредоточенным. Процессия приближалась к плато, на котором должна была состояться встреча. В его центре виднелась большая каменная насыпь странной формы. Нужное плато Разрушенных равнин располагалось ближе к стороне алети, но гораздо дальше на юг, чем когда-либо доводилось бывать Адолину. Ранние патрули сообщали, что в этой области часто встречались скальные демоны, но здесь ни разу не удалось заметить ни одной куколки. Возможно, своего рода территория для охоты, но не для размножения?

Паршенди пока не появились. Когда разведчики доложили, что на плато опасности не обнаружено, Адолин направил Кавалера по передвижному мосту. Ему было тепло в Доспехах Осколков. Времена года, похоже, наконец-то решили обратиться к весне и, может быть, даже к лету.

Он подъехал к каменной насыпи в центре. Она на самом деле казалась странной. Адолин обогнул ее, отмечая очертания, выветренные кое-где, почти как...

— Это скальный демон, — понял принц.

Он проехал мимо морды — полого каменного образования, сильно напоминающего голову скального демона. Статуя? Нет, выглядит слишком естественно. Скальный демон умер здесь столетия назад, и вместо того, чтобы быть сдутым ветром, медленно покрывался коркой из крэма.

В итоге получилось нечто зловещее. Крэм застыл в форме туши чудовища, пристав к панцирю и похоронив его под собой. Объемистая скала походила на существо из камня, явившееся из древних легенд о Несущих Пустоту.

Адолин поежился и легонько толкнул пятками коня, чтобы тот отошел подальше от каменного трупа, к другой стороне плато. Вскоре он услышал сигналы, которые подавали разведчики. Приближались паршенди. Он собрался с духом и приготовился в случае чего призвать Клинок Осколков. За ним сгруппировались мостовики, десять человек, включая того паршмена. Капитан Каладин остался с Далинаром в военном лагере, просто на всякий случай.

Адолин оказался самым уязвимым. Отчасти он желал, чтобы убийца явился сегодня. Тогда Адолин смог бы испытать себя еще раз. Из всех поединков, в которых он надеялся сразиться в будущем, этот — против человека, убившего его дядю, — мог бы стать наиболее важным, даже важнее, чем тот, в котором он разберется с Садеасом.

Убийца так и не показался, когда группа из двухсот паршенди пересекла ущелье, изящно прыгая и приземляясь на плато, где была назначена встреча. Солдаты Адолина зашевелились, позвякивая броней и опустив копья. Прошли годы с тех пор, как люди и паршенди встречались без кровопролития.

— Ну что ж, — произнес Адолин, не снимая шлема. — Приведите моего писца.

Ее светлость Инадару пронесли в паланкине через ряды солдат. Далинар хотел, чтобы Навани осталась с ним — якобы потому, что ему требовался ее совет, но, вероятно, еще и для того, чтобы уберечь ее.

— Вперед, — сказал Адолин, тронув поводья Кавалера.

Они пересекли плато, только он и ее светлость Инадара, которая спустилась с паланкина, чтобы идти пешком. Она была высохшей пожилой женщиной с седыми, коротко подстриженными для простоты волосами. Адолину доводилось видеть кости, на которых было больше мяса, чем у нее, но женщина обладала острым умом и слыла их самым надежным писцом.

Носитель Осколков паршенди вышла из их рядов и в одиночку шагнула на скалы. Не волнуясь, не беспокоясь. Она была уверена в себе.

Адолин спешился и прошагал остаток пути, Инадара шла рядом с ним. Они остановились в нескольких футах от паршенди. На выступе скалы находились только они трое, а окаменевший скальный демон уставился на них слева.

— Я Эшонай, — сказала паршенди. — Помнишь меня?

— Нет, — ответил Адолин.

Он понизил голос, стараясь походить на отца, и надеялся, что в шлеме этого хватит, чтобы обмануть женщину, которая не могла хорошо знать, как звучит голос Далинара.

— Не удивительно, — произнесла Эшонай. — Я была молода и незначительна, когда мы встретились впервые. И едва ли стоила того, чтобы меня запомнили.

Судя по тому, что Адолин слышал от паршенди раньше, он ожидал, что ее речь будет похожа на пение. Но все оказалось совсем не так. В словах Эшонай присутствовал ритм, в том, как она их выделяла, где делала паузы. Она меняла интонации, но результат скорее напоминал молитву, чем на песню.

Инадара достала доску для письма и самоперо и начала записывать все, что говорила паршенди.

— Что она делает? — требовательно спросила Эшонай.

— Я пришел один, как ты и просила, — сказал Адолин, пытаясь подражать командирскому тону отца. — Но я запишу все, что будет сказано здесь, и отправлю своим генералам.

Эшонай не подняла забрало, так что у Адолина было отличное оправдание, чтобы не поднимать свое. Они пристально смотрели друг на друга через прорези для глаз. Все шло не так хорошо, как надеялся отец, но почти так, как ожидал Адолин.

— Мы здесь, — проговорил принц, используя слова, с которых предложил начать отец, — чтобы обсудить условия капитуляции паршенди.

Эшонай засмеялась.

— Совсем не для этого.

— Тогда для чего? Ты так хотела встретиться со мной. Зачем?

— Кое-что изменилось с тех пор, как я говорила с твоим сыном, Терновник. Кое-что важное.

— Что?

— То, чего ты даже представить не можешь.

Адолин подождал, словно раздумывая, но на самом деле он давал Инадаре время, чтобы связаться с военным лагерем. Инадара наклонилась к нему и прошептала то, что написали Далинар и Навани.

— Мы устали от войны, паршенди, — сказал Адолин. — Вас осталось немного. Мы это знаем. Давайте заключим перемирие, от которого выиграют все.

— Мы не так слабы, как вам кажется, — не согласилась Эшонай.

Адолин понял, что хмурится. Во время их предыдущего разговора она казалась пылкой, располагающей. А теперь — холодной и пренебрежительной. Не странно ли? Она была паршенди. Возможно, нельзя приписывать ей человеческие эмоции.

Инадара прошептала ему еще кое-что.

— Чего ты хочешь? — спросил Адолин, повторяя слова, которые прислал отец. — Как нам добиться мира?

— Мир настанет, когда один из нас умрет, Терновник. Я пришла сюда, потому что хотела увидеть тебя своими собственными глазами и предупредить. Мы только что изменили правила конфликта. Стычки за гемсердца больше не имеют значения.

Больше не имеют значения? Адолин вспотел.

«Она говорит так, будто все это время они вели свою игру. И она совсем не выглядит отчаявшейся».

Неужели алети так глубоко заблуждались в происходящем?

Эшонай повернулась, чтобы уйти.

Нет! Все усилия лишь для того, чтобы встреча превратилась в дым? Шторм побери!

— Стой! — крикнул Адолин, делая шаг вперед. — Почему? Почему ты так поступаешь? Что случилось?

Она оглянулась.

— Ты действительно хочешь покончить со всем этим?

— Да. Пожалуйста. Я хочу мира. Чего бы он ни стоил.

— Тогда тебе придется уничтожить нас.

— Почему? — повторил Адолин. — Почему вы убили Гавилара тогда, несколько лет назад? Почему нарушили наше соглашение?

— Король Гавилар, — проговорила Эшонай, как будто обдумывая имя. — Ему не стоило открывать нам свои планы той ночью. Несчастный глупец. Он не знал. Он похвалялся, думая, что мы обрадуемся возвращению наших богов.

Она покачала головой, развернулась и побежала, позвякивая Доспехами.

Адолин отступил, чувствуя себя бесполезным. Будь отец здесь, получилось бы у него сделать больше? Инадара все еще писала, передавая слова Далинару.

Наконец от него пришел ответ.

«Возвращайся в лагерь. Ни я, ни ты не смогли бы ничего сделать. Очевидно, она уже приняла решение».

Адолин провел обратный путь в тягостных раздумьях. Когда несколько часов спустя он наконец добрался до лагеря, то обнаружил отца на совете вместе с Навани, Халом, Тешав и четырьмя армейскими батальон-лордами.

Вместе они обдумывали слова, которые прислала Инадара. Несколько слуг — паршменов — тихо принесли вино и фрукты. Телеб, облаченный в Доспехи, которые Адолин выиграл на дуэли с Эраннивом, наблюдал, сидя с края комнаты, с молотом Осколков на спине и поднятым забралом. Его род когда-то правил Алеткаром. Что он думал обо всем случившемся? Этот человек обычно держал свое мнение при себе.

Адолин вошел в комнату, снимая шлем отца, а вернее, Ренарина.

— Стоило позволить идти тебе, — сказал Адолин. — Не было никакой ловушки. Возможно, тебе бы удалось с ней договориться.

— Это народ, который убил моего брата в ту же ночь, в которую подписал с ним договор, — ответил Далинар, изучая карты на столе. — Похоже, они совсем не изменились с того дня. Ты отлично справился, сын, мы узнали все, что нам нужно.

— Правда? — спросил Адолин, подходя к столу со шлемом под мышкой.

— Да, — произнес Далинар, поднимая взгляд. — Мы узнали, что они не согласны на перемирие несмотря ни на что. Моя совесть чиста.

Адолин взглянул на разостланные карты.

— Что здесь? — спросил он, обратив внимание на символы, обозначающие передвижения войск. Все они были направлены вглубь Разрушенных равнин.

— План атаки, — тихо пояснил Далинар. — Паршенди не собираются с нами договариваться, и они задумали что-то грандиозное. То, что изменит войну. Пришло время нанести удар прямо по ним и закончить эту войну, так или иначе.

— Отец Штормов! А если нас окружат там, на равнинах?

— Мы возьмем с собой всех, — произнес Далинар, — всю нашу армию и всех кронпринцев, которые присоединятся ко мне. Преобразователей для создания еды. Паршенди не смогут окружить такое большое войско, а если и смогут, не важно. Мы сможем им противостоять.

— Мы можем выдвигаться сразу после последнего сверхшторма перед Плачем, — сказала Навани, записывая какие-то числа на краю карты. — Сейчас Ясный год, поэтому несколько недель будут лить постоянные дожди, но никаких сверхштормов. Так что мы не попадем в шторм на равнинах.

А еще они окажутся на Разрушенных равнинах одни всего за несколько дней до даты, нацарапанной на стенах и на полу.

...По спине Адолина побежали мурашки.

— Мы должны разбить их до наступления той даты, — тихо произнес Далинар, изучая карты. — Сорвать их планы до того, как закончится отсчет. — Он посмотрел на Адолина. — Мне нужно, чтобы ты больше бился на дуэлях. В поединках высокого уровня, настолько высокого, насколько возможно. Выиграй для меня Осколки, сын.

— Завтра я сражаюсь с Элитом, — ответил Адолин. — После него у меня есть планы на следующую цель.

— Хорошо. Чтобы преуспеть на равнинах, нам понадобятся Носители Осколков. И верность как можно большего числа кронпринцев, которые последуют за мной. Постарайся сражаться с Носителями Осколков из фракции, верной Садеасу, и побей их как можно более зрелищно. Я обращусь к нейтральным кронпринцам и напомню им об их клятвах исполнить Пакт мщения. Если мы отнимем Осколки у тех, кто следует за Садеасом, и используем их, чтобы закончить войну, это поможет доказать то, о чем я говорил все время. Единство — путь к величию алети.

Адолин кивнул.

— Я сделаю все возможное.

В силу мистической природы Видящих Истину никто из состоявших в ордене никогда не говорил и не писал о том, чем они занимались. Этим и обусловлено разочарование тех, кто наблюдал со стороны их чрезмерную скрытность. Они не были склонны к объяснениям, и в случае разногласий по поводу Корберона их молчание — признак не чрезмерного презрения, а скорее чрезмерного такта.

Дата добавления: 2015-10-16