ГЛАВА 1. Приключения в стране тигров

Луи Буссенар

Приключения в стране тигров

(пер. Мурашкинцева)

ГЛАВА 1

Детские слезы. — Переводчик. — Жертва Людоеда. — Злодеяние старого тигра. — Пятьдесят человек за полгода. — Мститель, которого никто не ждал. — Фрике, юный парижанин. — Письмо. — За тигриной шкурой. — Не судите по виду. — На охоте. — След. — Через джунгли. — В чаще тропического леса. — Поляна. — Человеческие останки. — Логово Людоеда.

— Перестань реветь, малыш, скажи, что стряслось? Ну же, успокойся! Как жаль, нет поблизости магазинов игрушек! Барабан, рожок или бильбоке^[1], наверное, высушили бы твои слезы.

Мальчик не понимал ни слова — ясное дело, перед ним стоял иноземец. Только по интонации можно было догадаться, что чужой человек сочувствует ему. Устремив большие черные глаза на незнакомца, ребенок продолжал беззвучно плакать, сотрясаясь от сдавленных рыданий.

И этот тихий плач больше всяких слов убеждал, что горе у мальчика совсем не детское.

— Послушай-ка, — продолжал склонившийся над малышом взрослый, — этак нельзя! Кричи, катайся по земле, делай что угодно, но только не плачь этими скупыми слезами. Ты плачешь как мужчина. Просто сердце разрывается. Эй, кто-нибудь, объясните же наконец на французском или хотя бы на английском, что случилось с мальчишкой. Сам я из Парижа, на вашем языке пока и двух слов связать не могу. Шуточное ли дело: из Франции попасть в Бирму!^[2]

— Я отвечу вам, сударь, — раздался чей-то голос из толпы, — вы узнаете, сударь, о великом горе бедного малыша: да, сударь… именно так — о великом горе.

К путешественнику протиснулся похожий на заклинателя змей высокий худой индус, бронзовый, как дверь пагоды^[3]. Поднеся руку к своему огромному белому тюрбану, он приветствовал иноземца:

— Добрый день, сударь.

— Добрый день, друг, — ответил француз, приятно удивленный, что слышит родную речь. — Но кто же ты такой, если так хорошо говоришь по-французски в самом сердце независимой Бирмы, на берегу великой реки Иравади^[4]?

— Индус из Пондишери^[5], сударь, из Французской Индии. Я служил его превосходительству губернатору, сударь… Умею обращаться с оружием, готовить и вообще делать все или почти все, сударь. Кроме того, я ненавижу англичан и люблю французов. Вот так, сударь.

— Прекрасно… А позволительно ли спросить, что ты делаешь здесь?

— Я?.. Да просто прогуливаюсь.

— Ну, не бог весть какое занятие. Если у тебя нет на примете чего-нибудь поинтересней, поехали со мной; будешь переводчиком. Я направляюсь в Мандалай^[6], а может, и дальше. Что до жалованья, в обиде не останешься. Идет?

— Ах, сударь, вы делаете меня счастливейшим из людей… да, сударь, именно так.

— Но рукам! Начинай свою службу прямо сейчас и объясни, почему ребенок так плачет.

— Сударь, это грустная, очень грустная история. В деревне не было мальчика счастливее малыша Ясы, мать в нем души не чаяла. Но два дня назад Людоед подстерег бедную женщину у источника, схватил и сожрал ее. Яса осиротел и поэтому плачет… Вот и все, сударь.

— Бедное дитя… — У путешественника мигом повлажнели глаза. — А кто такой Людоед?

— Большой старый тигр, сударь. Он попробовал человеческого мяса и не признает теперь никакого другого.

— Я знавал крокодилов с очень похожими вкусами. Все они плохо кончили. Но продолжай.

— За полгода Людоед утащил пятьдесят человек.

— Следовательно, двоих в неделю… Хороший аппетит. И здесь не нашлось ни одного молодца, чтобы продырявить ему шкуру?!

— Сударь, не многие способны сразиться с тигром.

— Пусть мне покажут его логово…

Индус вздрогнул всем телом, черные глаза сверкнули. Обернувшись к бирманцам, он сказал:

— Это француз, он обещает убить Людоеда.

В толпе послышались смешки, иронические реплики, презрительное фырканье.

Молодой человек покосился на собравшихся, и на щеках его внезапно выступил румянец.

— Скоты! — презрительно прошептал он. — Дают себя задрать как ягнят и еще смеют хихикать над тем, кто хочет избавить их от чудовища. Ради вас, ослов, я бы и пальцем не шевельнул, пусть Людоед и дальше наводит страх на всю округу, но малышу я обязан помочь. Это наше с ним дело: мать ему не вернуть, но отомстить за нее обещаю.

Не поняв ни единого слова, туземцы продолжали осыпать молодого человека насмешками. А тот распалялся все больше:

— Люди везде одинаковы! Ты оставил родные края, подчиняясь непреодолимому желанию познать неведомое, ты избороздил моря и океаны, презирая опасности и даже саму смерть, ты мечтал приобщить к благам цивилизации все народы земли и трудился для людей всех цветов кожи: белых, черных, желтых, красных, ты отдавал им последнее, что имел, но везде и всегда находились глупцы, которые отталкивали дающую руку и смеялись тебе в лицо! Вот как теперь с этим тигром… Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Завтра зверь будет убит, или я больше не Фрике!

И, обернувшись к Ясе, юный парижанин взял его за руку:

— Ты здесь единственный мужчина, пойдем со мной — вдвоем мы все одолеем.

Мальчик услышал только одну фразу, произнесенную индусом: «Он обещает убить Людоеда». Слезы его мгновенно высохли, в черных глазах вспыхнул огонь: неотступным взглядом он смотрел на незнакомца, обещавшего отомстить за смерть матери.

Француз, не особенно церемонясь, расчистил себе дорогу среди зубоскалящей толпы и, в сопровождении переводчика, вошел в довольно просторную хижину, где оставил двух черных слуг сторожить оружие и амуницию.

Поспешно нацарапав несколько строк на листке белой бумаги, он сунул его в непромокаемый конверт, который достал из полотняной сумки, и, обращаясь к одному из негров, произнес:

— Передашь это господину Андре.

Письмо гласило:

«Господин Андре, я сумел раздобыть свежие припасы и нанять переводчика. Обнаружил также «человеколюбивого» тигра, как говаривал покойный г-н Гань.

Через два дня присоединяюсь к вам — с припасами, переводчиком и шкурой Людоеда.

Надеюсь, останетесь довольны вашим несносным

Фрике».

Меж тем жители бирманской деревни, в которой молодой парижанин появился всего несколько часов назад, вовсе не разделяли его непоколебимой уверенности в скорой победе.

К ним уже приезжали офицеры британской армии, специально вызванные из Английской Бирмы для охоты на Людоеда, — высоченные бородачи с румянцем во всю щеку, плечистые и крепкие, в роскошных мундирах и отлично вооруженные. На своих великолепных конях — не кони, а загляденье: удила в пене, пар из ноздрей, — они прочесали джунгли вдоль и поперек, но все тщетно. Тогда с шумом и треском, пуская впереди себя сигнальные ракеты, сквозь «тигриные заросли» цепью пошли загонщики.

Они выгнали на охотников носорога, черную пантеру, леопарда и лося, ставших добычей красных мундиров, но Людоед, столь же хитрый, сколь свирепый, сумел избежать ловушки.

Чего же ожидать от этого путешественника, явившегося неведомо откуда, всего лишь с двумя черными слугами и двумя ружьями? Разве мог он преуспеть там, где потерпели неудачу профессиональные охотники?

Да и внешность его доверия не внушала: невысокого росточка, с бледным лицом, не загоревшим даже под палящими лучами тропического солнца, совсем просто одетый…

Так рассудил бы поверхностный наблюдатель.

Меж тем взгляд незнакомца был быстр и остер, как удар шпаги. В его голубых глазах, сверкавших из-под белого шлема, читалось одновременно хладнокровие и бесстрашие; атлетически мощная шея со вздувшимися мускулами, квадратные плечи, выпуклая грудь, распиравшая голубую моряцкую форменку, — все говорило о необыкновенной силе юноши, а легкая, пружинистая походка — о чрезвычайной ловкости.

Да! Пожалуй, Людоеду следовало бы трижды подумать, прежде чем встать на пути такого человека.

Парижанин, зная цену времени, тут же закинул за плечо натронную сумку, надел пояс с револьвером в кобуре и тесаком в ножнах, загнал два металлических патрона в патронник тяжелого карабина среднего калибра и подозвал второго негра:

— Лаптот!^[7]

— Да, хозяин.

— Возьми мой большой карабин для охоты на слона, нож, револьвер, патронную сумку, полдюжины галет и ломоть солонины.

— Готово, хозяин, — отозвался негр через две минуты.

— Мы пойдем искать большого старого тигра, и, возможно, придется заночевать где-нибудь в джунглях.

— Ны в пербый рас ночевать лес. А багажа зтеречь?

— Багаж, мой милый, посторожит себя сам. Или, еще лучше, парнишка посидит в хижине, а ты, сударь переводчик, не знаю пока, как тебя зовут, проведешь нас к источнику, у которого Людоед устраивает засады.

— Меня, сударь, зовут Минграссами. Ваш покорный слуга.

— Прекрасно. Покажешь источник и возвращайся, если не захочешь пойти со мной.

— В Индии мне случалось охотиться на тигров, сударь. Я останусь при вас. Я тоже француз… Пусть вещи сторожит мальчик.

— Будь по-твоему. Ты, кажется, храбрый малый, так что мы поладим, особенно если любишь охоту.

Но когда осиротевший мальчик узнал от переводчика, что его оставляют в хижине, он негодующе замотал головой и со всех ног помчался к джунглям — со скоростью, которой трудно было ожидать от восьмилетнего ребенка.

— Что такое? — воскликнул парижанин. — Не думает же он, что мы возьмем его с собой? Это было бы даже не легкомыслие, а чистейшее безумие. Эй, малыш, возвращайся в хижину!

Но мальчик, не обращая никакого внимания на категорический приказ, спрыгнул в пересохшее русло ручья и махнул рукой, призывая своего нового друга следовать за ним.

— Этот ручей ведет к источнику, — вполголоса сказал переводчик.

— Позови сумасшедшего мальчишку… скорее… Скажи, что я возьму его с собой, пусть будет рядом. Может быть, кровожадный зверь уже сидит в засаде и готов броситься на нас.

Услышав эти слова, мальчик резко остановился, повернувшись на пятках и присев, как молодой олененок, затем вернулся и пристроился позади Фрике. Глазенки его сверкали удалью и отвагой.

Четверть часа маленькая группа безмолвно, но быстро продвигалась вперед, и вот показался тот самый источник, где тигр-людоед обычно подстерегал свои жертвы.

Парижанин принялся было философствовать на предмет странного недомыслия бирманцев, приходящих за водой к одному и тому же опасному месту и даже не пытавшихся найти другой источник. Впрочем, воды на здешнем плоскогорье было немного.

Но тут внимание молодого человека привлекли многочисленные следы диких животных, глубоко отпечатавшиеся на глинистой почве. Охотник стал разглядывать их, стараясь отыскать нужный.

Хотя зверь побывал здесь два дня назад, это оказалось делом несложным, — тем более что помог маленький Яса, встав на то самое место, где находилась его мать в свой последний час.

— Ага! Вот они, — пробормотал Фрике. — Сюда прыгнула проклятая кошка и схватила бедную женщину передними лапами — ясно различимы следы только задних.

Незадолго до этого туземцы сделали попытку поджечь джунгли, чтобы расчистить подходы к источнику. Но ветер направил огонь только в одну сторону, и пламя пробило в высоких «тигриных зарослях» широкую полосу, похожую на хвост кометы.

«Людоеду весьма пригодилась эта прогалина, — подумал Фрике, — ведь уходить с добычей по выжженной полосе гораздо легче, чем продираться через густой тростник».

Действительно, метрах в двадцати от источника он обнаружил в золе следы большого тигра, причем отпечатки передних лап были гораздо отчетливее задних — это означало, что зверь тащил в зубах тяжелую добычу.

И никаких следов борьбы. Видимо, несчастная женщина была оглушена ударом лапы, которым хищные кошки валят с ног свою жертву — будь то животное или человек.

Через сто метров зверь остановился, положив тело на землю, возможно, чтобы ухватить его поудобнее.

На сероватой почве осталась высохшая лужица крови, над которой с гудением кружился рой омерзительных мух.

Фрике со своими спутниками прошел за тигром около двух километров, все время держась просеки, выбритой огнем. Затем дорогу пересек высохший ручей. Тут кончалась выжженная полоса. Огонь не смог пробиться сквозь наполненную песком глубокую рытвину и, не находя новой пищи, погас.

Тигр без малейшего колебания ступил на эту новую дорогу и шел по ней около километра, не останавливаясь и не выказывая ни малейших признаков усталости, о чем свидетельствовал ровный четкий шаг.

Внезапно характер почвы изменился. Ручей дошел до пересохшего болота, на котором, благодаря влажности подпочвы, буйствовала растительность, такая щедрая и изобильная, какой она бывает только в тропиках.

Чего здесь только не было! Тиковые деревья^[8] и арековые пальмы^[9], туи^[10] и орешники, индиго^[11] и тамаринды^[12]; бамбуковые заросли и каучуковые пальмы, латании^[13] и фиговые деревья возвышались среди плотных кустов карликовых лимонов, ротанговых пальм^[14] и густой дурман-травы^[15].

Сквозь эти буйные заросли путешественникам пришлось продвигаться гуськом. Фрике, сжимая карабин чуть выше патронника, левой рукой отводил ветви, жестоко хлеставшие юношу своими колючками — невозможно было пустить в ход тесак, ибо звук ударов мог вспугнуть зверя, возможно, именно сейчас пожиравшего добычу. Сомнений не было — они находились вблизи логовища тигра.

Лоскуты ткани, там и сям повисшие на ветвях, отмечали продвижение зверя — по ним охотники могли убедиться, что они на верном пути.

Внезапно чуткое ухо Фрике уловило необычный звук. Бесшумно обернувшись, он властным жестом приказал спутникам остановиться. Те старались ничем не выдать своего страха, хотя блестящая кожа негра покрылась сероватыми пятнами, а зубы индуса отбивали барабанную дробь.

Все трое замерли на месте, а парижанин один осторожно двинулся вперед. Вскоре он почувствовал ужасный запах гниющего мяса, усилившийся благодаря влажности и жаре. Но охотник смело шел к месту, откуда исходило зловоние, и вскоре оказался на поляне, со всех сторон окруженной стеной кустарника, над которым большие деревья образовали своими кронами непроницаемый свод.

Несмотря на все свое хладнокровие и непоколебимую отвагу, Фрике с трудом сдержал готовый сорваться крик изумления и ужаса.

На влажной голой почве валялись в беспорядке почти полностью обглоданные останки — обломки скелетов с торчащими ошметками зловонной плоти.

Останки эти принадлежали, увы, людям, и потрясенный Фрике с первого взгляда понял, что здесь нашли свой конец не менее тридцати человек.

Среди костей были разбросаны золотые кольца, серебряные браслеты, окровавленные клочья одежды и пряди волос. Парижанин попал на кухню Людоеда.

Но почему же пусто это логовище, куда скрывается для своих жутких пиршеств свирепый зверь?

Ведь чуткий, опытный слух не обманул Фрике: звуки, которые он только что слышал, приказав своим спутникам остановиться, были хрустом костей, разгрызаемых мощными челюстями.

Но вокруг — никого!

Фрике, не в силах больше выносить ужасного зловония, подался было назад, как вновь в нескольких шагах среди зарослей послышались все те же звуки, затем — хриплое приглушенное рычание.

Бесстрашный парижанин, выпрямившись, крепче сжал карабин, пристально всмотрелся в кусты и прошептал:

— Людоед здесь!

Дата добавления: 2015-09-06