Вступительная статья 3 страница

Исправлению неблагополучного положения призвана способствовать Федеральная программа действий в области прав человека. Это — скоординированный план государ­ственных усилий, осуществляемых на основе Конституции 1993 года и международно-правовых обязательств России. Вместе с тем крайне важно участие в этом деле всех прогрес­сивных сил российского общества. Необходим строгий и по­стоянный контроль общественности за соблюдением прав и свобод человека в стране.

Конституция Российской Федерации 1993 года исходит из идеи глубокой и последовательной федерализации России. Положение о том, что Россия есть федеративное государ­ство, закреплено в первой же статье Конституции. С учетом этого наименования Российская Федерация и Россия объяв­лены равнозначными. Утверждение принципа федерализ­ма— это прежде всего вывод из собственной истории, на протяжении которой народы страны испытали разные моде­ли государственной организации и смогли найти решение, наиболее их удовлетворяющее. Это, далее, ответ на потреб­ности нового времени, связанные главным образом с вели­кими целями возрождения России как сильного, прочного демократического правового государства. Это, наконец, итог обобщения международного опыта, критического анализа имеющихся образцов, выявления передовых тенденций раз­вития в современных государствах.

Принцип федерализма жизненно важен для интеграции Российского государства, отличающегося не только своими масштабами, но и многообразием регионов: экономическим, национальным, историческим, социально-политическим, идеологическим. Уже в процессе перехода от прежней жестко централизованной экономики к рыночным хозяйственным отношениям быстро выявилась необходимость многих спе­цифических форм и методов такого перехода. Федерализм призван стать твердой гарантией исторически сложившегося государственного единства России на основе общероссий-

ского согласия. В многонациональной России федерализм способствует, с одной стороны, реализации общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов, росту национального самосознания, а с другой стороны, сочета­нию их интересов с интересами всего общества. Особо сле­дует подчеркнуть роль принципа федерализма в решении проблем, связанных с закреплением и осуществлением прав человека и гражданина.

Суть российского федерализма выражена в Конституции 1993 года следующим образом: федеративное устройство Российской Федерации основано на ее государственной це­лостности, единстве системы государственной власти, раз­граничении предметов ведения и полномочий между органа­ми государственной власти Российской Федерации и органа­ми государственной власти субъектов Российской Федерации, равноправии и самоопределении народов в Рос­сийской Федерации.

Сегодня нередки споры об исторических корнях россий­ского федерализма. Иной раз их усматривают уже в процессе объединения княжеств, земель, царств и ханств в далеких столетиях, когда складывалось государство Российское. Этот процесс шел разными путями, охватывая доброволь­ные союзы и спасительные присоединения, но не исключая и завоевательные походы. Со временем Россия превратилась в государство, спаянное воедино не только общностью ис­торического пути народов, но и общими интересами — эко­номическими, социальными, культурными, политическими Однако Россия — и это хотелось бы подчеркнуть — создава­лась и развивалась как централизованное унитарное государ­ство. Чем более крепла царская власть, тем четче идеи единой й неделимой России принимали государственные формы.

Федерализм в официальных кругах царской России нико­гда не поддерживался и не признавался. Разумеется, система управления страной не могла не отражать особенности поло­жения ряда регионов. Эта система отнюдь не была столь примитивной, как ее не раз изображали в недалеком про­шлом. Элементы автономии можно было найти в Финлян­дии и ранее и в Польше. Наместник царя на Кавказе по положению был в своем регионе выше российских министров и имел право не допускать исполнения их решений в своем регионе. Российская империя умела включать в осуществле­ние власти национальные «верхи».

Известный российский правовед профессор Н. М. Кор-кунов писал уже в канун первой мировой войны: «Россия

могла быть только единым государством. Она никогда не образовывала и не образует ни федерации, ни унии». И это было сказано не случайно. Основные законы царской Рос­сии провозглашали, что во всем ее пространстве власть принадлежала государю. В верховном управлении его власть действовала непосредственно, а «в делах же управления под­чиненного», как говорилось в то время, определенная сте­пень власти могла вверяться государем местам и лицам, действовавшим, однако, его именем и по его повелению. Конституционный манифест 17 октября 1905 г., от которого либеральные круги России могли ожидать более серьезных реформ, внес в государственное устройство России мало нового.

Федерализм вначале не признавался и большевистской партией. Считалось, что он ослабляет необходимое един­ство экономических связей и вообще является негодным типом для одного государства. В принципе партия вы­двигала лозунги самоопределения наций, входящих в со­став государства, но не шла дальше требований широ­кого областного самоуправления, особенно для местностей, отличавшихся национальным составом населения. Пред­почтение явно отдавалось крупному централизованному го­сударству.

Ленин и его сторонники позднее пересмотрели свое от­ношение к федерализму. Решающую роль играло возраста­ние национального фактора в борьбе за политическую власть. Еще накануне первой мировой войны большевист­ская партия провозгласила, что право наций на самоопреде­ление охватывает их право на отделение и образование само­стоятельного государства. Вместе с тем сразу же была сдела­на оговорка о том, что решение вопроса об отделении непозволительно смешивать с вопросом о его целесообраз­ности. Примечательно, что в первых актах победившей со­ветской власти вопрос о государственном устройстве прак­тически не затрагивался.

Обстановка, создавшаяся на территории царской России, однако, потребовала радикальных решений: центральная власть вынуждена была бороться за свое выживание, а уси­ление сепаратизма и национализма вело к тому, что от бывшей «единой и неделимой» отпадали все новые регионы. Окончательно вышли из состава России Польша и Финлян­дия, приобретали государственную самостоятельность Лит­ва, Латвия и Эстония, реальной становилась возможность отделения Украины и Белоруссии, не говоря уже о Грузии, Армении и Азербайджане. В этих условиях лозунги федера-

лизма стали спасительными для сохранения крупного госу­дарства.

III Всероссийский съезд Советов заявил 25 января 1918 г. в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа, что Советская Россия учреждается как федерация советских национальных республик. Иными словами, был взят курс на то, что субъектами федерации могут быть только националь­ные государственные образования. Остальные регионы из­начально даже формально рассматривались как компоненты унитарного государства. Такой подход в конечном итоге стал принципом, которого придерживались все конституции соз­данного в 1922 году Союза ССР. Но как показал ход собы­тий, и в отношении союзных республик, в числе которых была РСФСР, конституционный принцип федерализма про­являлся больше в формальных юридических признаках, чем в реальности. В политической практике все более отчетливо были видны черты и свойства строго централизованного управления страной. Далеко не во всех унитарных государ­ствах единство насаждалось и поддерживалось столь жестко и авторитарно, как это было в СССР.

РСФСР была самой крупной союзной республикой по всем основным показателям: территории и числу населения, экономическому потенциалу и концентрации научных сил и центров. На нее падали и все основные тяготы и лишения, перенесенные страной. Но из этого для РСФСР не следовало никаких привилегий. Более того, статистика свидетельствует о сравнительном отставании темпов развития республики по многим параметрам даже на фоне невысоких среднесоюзных результатов.

В значительной степени это было связано с системой управления. В условиях командно-административной систе­мы союзные органы решали многие вопросы, связанные с РСФСР, непосредственно из центра. В силу этих причин республиканский бюджет был относительно более ограни­чен, ибо, например, отчисления от предприятий ВПК в него не поступали. В РСФСР не было некоторых важных мини­стерств и ведомств, имевшихся в других республиках, и даже в партийной структуре—реальном тогда источнике власти, только эпизодически, на короткое время создавались некие их паллиативы типа бюро ЦК КПСС по РСФСР. Отнюдь не преувеличивая роль республиканских структур в рамках су­ществовавшего централизма, нельзя не видеть в них опреде­ленных носителей региональных интересов.

Судя по своему официальному наименованию, РСФСР должна была бы быть федеративным государством. Более

того, в нее входили 16 автономных республик (из 20 во всем СССР), 5 автономных областей (из 8) и все 10 автономных (национальных) округов. Взаимоотношения РСФСР с авто­номными республиками имели некоторые формально-юри­дические федералистские признаки, особенно с принятием Конституции СССР 1977 года. Верховный Совет РСФСР стал двухпалатным органом, имевшим Совет Республики и Совет Национальностей. Правительство РСФСР могло осуществлять только общую координацию деятельности правительств АССР, а их главы вошли в состав Совета Министров РСФСР. Наконец, конституции АССР не подле­жали более утверждению Верховным Советом РСФСР.

Тем не менее схема советского федерализма не претер­пела изменений. Предпринятые меры не внесли ничего ново­го в статус российских краев, областей, крупнейших городов и автономных территорий. Если исключить особые права в сфере языка и национальной культуры, имевшиеся у авто­номных областей и округов, то во всем остальном РСФСР оставалась унитарным государством. Тенденции децентрали­зации и регионализации, становившиеся все более актуаль­ными и важными, так и не смогли пробить себе путь через барьеры партийно-административного управления. Само на­именование РСФСР, скорее, объяснялось исторически: как известно, в первые годы советской власти близкой к осущест­влению казалась идея включения всех остальных советских республик в состав РСФСР на началах, более схожих с авто­номией, чем с федерализмом.

В связи с заключением Федеративного договора в 1992 году конституционный строй РСФСР стал не только фор­мально, но и фактически развиваться на принципах суверен­ной государственности. Еще ранее, 12 июня 1990 г., была принята Декларация о государственном суверенитете России, которая провозглашала не только идеи независимости и са­мостоятельности Российского государства, но и ряд прин­ципов конституционного значения. Этот день стал отмечать­ся ежегодно как государственный праздник. Новая Россия подтвердила принцип федерализма, который был закреплен в измененной статье 1 Конституции РСФСР 1978 года в каче­стве одной из незыблемых основ государственного строя. Но отныне речь шла во многом об ином, современном прочте­нии этого принципа.

Особенно важно иметь в виду, что принцип федерализма осуществлялся в условиях радикального переустройства всех главных сфер общественной жизни. Экономические, социаль­ные и политические реформы были теснейшим образом свя-

заны с решением вопросов об устройстве государства, рас­пределении полномочий между органами Российской Феде­рации и ее субъектов, иерархии правовых актов и развитии других сторон федеративных отношений. Процессы федера­лизации, как и все общественные преобразования, шли нелег­ко, встречали порой сопротивление антиреформаторских сил, а то и сдерживались допускавшимися просчетами и ошибками.

Одно из самых существенных отличий нового подхода к принципу федерализма состоит в том, что он не ограничен сферой национальной политики, а выходит за ее пределы При этом новый подход никоим образом не означает прене­брежение сферой межнациональных отношений или же от­теснение ее на задний план политики. В многонациональной России поступать так было бы не просто опрометчиво, но и практически вредно. Достижение гражданского согласия в стране предполагает постоянное внимание и уважение к ин­тересам всех наций и национальных групп, составляющих российское общество, создание условий, предотвращающих межнациональные конфликты, заботу о восстановлении ис­торической справедливости в отношении народов, ставших жертвами произвола и беззакония.

Вместе с тем — и это следует подчеркнуть — принцип фе­дерализма приобрел универсальный характер. Он стал опре­делять отношения между центром и теми составными частя­ми Российского государства, которые именовались админи­стративно-территориальными единицами. Это были края, области, города федерального значения. Качественно новый подход к федерализму не только снял неудовлетворенность названных регионов своим статусом, явно ущемленным по сравнению с набиравшими самостоятельность республика­ми, но и стал основой перестройки всего государственного механизма России на началах, отвечавших вызовам времени Принцип федерализма был в полной мере распространен на автономную область и автономные округа.

Большое значение в становлении новой российской госу­дарственности получил Федеративный договор. Под ним понимаются три договора о разграничении предметов веде­ния и полномочий между федеральными органами государ­ственной власти и соответственно: 1) органами власти суве­ренных республик в составе Российской Федерации; 2) ор­ганами власти краев, областей, городов Москвы и Санкт-Петербурга; 3) органами власти автономной области, авто­номных округов. Среди подписавших Договор в Москве 31 марта 1992 г. отсутствовали представители Республики

Татарстан и Чеченской Республики (Республика Татарстан подписала 15 февраля 1994 г. Договор «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Феде­рации и органами государственной власти Республики Татар­стан», с Чеченской Республикой такого рода отношения не урегулированы).

Федеративный договор даже по формальным признакам не решал многие вопросы государственного устройства. Он, во всяком случае, не был учредительным актом и не создавал заново федеративного государства. Но роль Договора про­явилась в том, что он способствовал реализации идей феде­рализма в условиях, когда отношения между центром и субъ­ектами Федерации еще испытывали сильное воздействие про­шлого, последствий существования суперцентрализованной структуры власти. В таких условиях перераспределение пред­метов ведения и полномочий, означавшее по сути дела их перенесение с федеральных органов государственной власти на органы государственной власти субъектов Федерации, или, иными словами, существенное ограничение роли Феде­рации, имело серьезнейшую политическую нагрузку. Разу­меется, конкретно-историческая обстановка, в которой раз­рабатывался и подписывался Федеративный договор, не мог­ла не сказаться как на отборе вопросов для принятия согласованных подходов, так и на компромиссном характере ряда важных решений. Участники Договора, исходя из раз­ных интересов, одинаково ждали, что время склонит чашу весов именно в их сторону.

Конституция 1993 года принималась в изменившихся условиях. Идея укрепления единства Российского государ­ства при закреплении его действительной, а не мнимой, федеративной природы стала опираться на значительно бо­лее сильную политическую поддержку в обществе. Новый баланс сил означал, что центр не разрывался и, следователь­но, не ослаблялся прежним противостоянием «властей». В этих условиях сепаратизм и безудержный регионализм были ограничены в возможностях, особенно в том, что каса­лось реализации проповедовавшихся лозунгов. Вместе с тем новая Конституция не только не отошла от принципа феде­рализма, но и оставила пространство для его развития, совершенствования его институтов, уточнения соответству­ющих правовых норм и процедур.

Существенно, что уже в 1994 году были подписаны два договора, уточнявшие ряд вопросов отношений между цент­ром и субъектами Российской Федерации, в особенности

республиками. Это договоры Российской Федерации с Татар­станом (15 февраля 1994 г.) и Башкортостаном (3 августа 1994 г.). Они, подобно Федеративному договору, имеют свою тему: разграничение предметов ведения и взаимное делегирование полномочий между федеральными и респуб­ликанскими органами государственной власти. Но так же как и Федеративный договор, новые правовые документы затрагивают и иные вопросы, касающиеся статуса субъектов Федерации. Договоры 1994 года несут немаловажную поли­тическую нагрузку, что прежде всего можно сказать о статьях, признающих верховенство российской Конститу­ции и се правовых актов по вопросам, отнесенным к ведению Федерации.

Современный федерализм в России во многом уника­лен, неповторим. Ему трудно, если вообще возможно, подобрать аналоги как в истории, так и среди моделей современного мироустройства. Российский федерализм не сводится к национально-государственному устройству, что отличало советскую модель, и в то же время не пошел по пути чисто территориального устройства, что свойствен­но большинству зарубежных стран. Попытки копировать у себя опыт США, Германии или других стран, что было у нас характерно для начального этапа конституционного конструирования, не имели успеха по той простой и очевид­ной причине, что расходились с реалиями российских усло­вий и противоречили интересам развития страны. Теоретиче­ски гладкие концепции при всей своей внешней привлекатель­ности и схожести с уже апробированными на Западе образцами не смогли не только устранить, но даже приглу­шить сложные и противоречивые процессы, порождавшие кризисы и дестабилизацию государственной организации в России.

Необходимо было строить федерализм в стране, где составные части государства отличаются друг от друга как формальными, так и сущностными характеристиками. Асим­метрия, которая в известной мере присутствует в конститу­ционных положениях о федеративной организации России,— это отражение ее сложного состава, ее прошлого и запросов времени.

Те, кто выступал за полное уравнение статуса субъектов Федерации, за введение российских «штатов» (подобно американским), или земель (подобно немецким), или ка­нтонов (как в Швейцарии), исходили большей частью из стремления сделать бс 1ее рациональной систему управления страной. Не стоит сбрасывать со счетов и другой аргумент^-

неравноправие, пусть самое незначительное, зачастую про­воцирует противоречия, рассогласованность внутри системы.

Нельзя забывать, что накануне принятия Конституции 1993 года в составе России были республики, которые в про­шлом имели статус автономии, но затем провозгласили себя суверенными государствами. Их развитие шло прежде всего по руслу национальной государственности. К тому же это был нестандартный путь, повторяемый каждой националь­ной республикой. Полезно напомнить, что Федеративный договор не был подписан Татарстаном и Чечней, а Башкор­тостан поставил свою подпись только после принятия допол­нительного протокола, фиксировавшего ряд специфических решений, касающихся республики. Свои интересы все более энергично отстаивали административные образования — края, области, крупнейшие города. Исходя из своего эконо­мического потенциала, численности населения и размеров территории,— а эти показатели, как правило, заметно превы­шали республиканские данные,— они требовали расширения своих прав, особенно в сфере хозяйствования, по аналогии с республиками, по крайней мере их уравнения. В движении были и автономные единицы — автономная область и авто­номные округа, в которых появились тенденции изменения статуса и перехода на более высокий уровень самостоятель­ности.

Федеративный договор сам по себе является подтвержде­нием «разнокалиберное™» субъектов Федерации. Подчерк­нем еще раз. Это — не единый документ, а совокупность трех отдельных договоров о разграничении предметов ведения и полномочий между, с одной стороны, федеральными ор­ганами государственной власти, а с другой стороны, ор­ганами власти суверенных республик в составе Российской Федерации; органами власти краев, областей, городов Моск­вы и Санкт-Петербурга, органами власти автономной об­ласти, автономных округов. Конституция 1993 года воспри­няла классификацию, которой следовал Федеративный дого­вор, и в статье 65 перечислила все субъекты Российской Федерации, группируя их соответствующим образом. При­нятие в Российскую Федерацию и образование в ее составе нового субъекта не исключаются, но это есть предмет феде­рального конституционного закона.

Если учитывать только конституционные различия в ста­тусе субъектов Федерации, то они проявляются в первую очередь в сфере источников права. Сама Конституция 1993 года во всех случаях является верховенствующим правовым актом. Но наряду с ней республики принимают свои кон-

ституции, а остальные субъекты Федерации — уставы В от­ношении автономий может быть принят федеральный закон об автономной области, автономном округе. Существенно и другое отличие: при том, что на всей территории Россий­ской Федерации государственным языком является русский язык, республики вправе устанавливать свои государствен­ные языки, которые употребляются в их государственных органах и учреждениях, органах местного самоуправления наряду с русским языком. Заметные различия отмечаются в системе органов государственной власти субъектов Федера­ции. В частности, в ряде из них избраны двухпалатные законодательные органы, есть модели, предусматривающие выборного главу правительства, и т. д.

Конституционные различия не затрагивают, однако, принцип равноправия всех субъектов Федерации во взаимоот­ношениях с федеральными органами государственной власти. Здесь ни у одной из групп субъектов нет никаких преиму­ществ. Такое равноправие было закреплено в Конституции 1993 года с согласия субъектов Федерации, принадлежащих ко всем группам, выделяемым в соответствии с принятой класси­фикацией. Республики, которые первоначально имели извест­ные привилегии, поддержали конституционную формулу.

Российский федерализм характерен тем, что республики, входящие в состав Федерации, заявили о своем суверенитете. Это принципиальное положение признано в Федеративном договоре 1992 года, декларировано в конституциях респуб­лик, других принципиальных документах. Так, в Договоре о разграничении предметов ведения и взаимном делегирова­нии полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Башкортостан (3 августа 1994 г.) в первой же статье записано: «Республика Башкортостан — суверенное государство в составе Российской Федерации».

В России, таким образом, сложилась ситуация, характер­ная сочетанием двух суверенитетов в рамках одного государ­ства. Это сочетание проявляется в том, что суверенитет федеративного государства охватывает, покрывает собой су­веренитет входящих в него республик, тоже объявивших о своем суверенитете. Иной раз такой подход напоминает известную русскую матрешку, внутри которой помещается еще несколько матрешек меньшего размера. Сам по себе такой подход вполне приемлем при условии, что им не нарушаются исторически сложившееся государственное единство народов Российской Федерации, целостность ее территорий.

Федеративное устройство России строится на принципе равноправия и самоопределения народов в Федерации (часть третья статьи 5). Этот принцип охватывает все народы, проживающие на российской территории, независимо от их численности, уровня экономики и культуры и — что также существенно — пройденного ими исторического пути. В Рос­сии нет и не может быть иерархии народов, их деления на более или менее важные. Всем народам гарантировано право на сохранение родного языка, создание условий для его изучения и развития. Выделены в Конституции лишь права коренных малочисленных народов, которые особо охраня­ются не только в рамках государства, но и в международном сообществе.

Но равноправие народов не влечет за собой автоматиче­ски равноправия субъектов Федерации. Это разные катего­рии. Конституционный статус субъектов Федерации может быть неодинаковым постольку, поскольку они имеют раз­личные параметры своего развития. Сама Конституция раз­деляет субъекты Федерации на следующие группы: а) рес­публики; б) края, области, города федерального значения; в) автономии (автономная область, автономные округа). Кроме того, в договорной форме могут быть уточнены предметы ведения отдельных субъектов Федерации.

В Конституции 1993 года определены предметы ведения Российской Федерации и предметы совместного ведения Рос­сийской Федерации и ее субъектов. Все остальные предметы ведения оставлены за субъектами Российской Федерации. Распределение предметов ведения, по существу, повторило Федеративный договор 1992 года, который, таким образом, практически вошел в текст Конституции (сравни статьи 71 — 72). В значительной своей части Федеративный договор тоже остается в действии. Кроме того, предусмотрено, что после­дующими договорами в принятое распределение могут быть внесены изменения. Нужно только иметь в виду, что как сказано в «Заключительных и переходных положениях», в случае несоответствия положений договоров положениям Конституции действуют положения Конституции Российской Федерации.

Верховенство общероссийской Конституции — предпо­сылка стабильности федеративного устройства, залог соблю­дения баланса полномочий между Федерацией и ее субъек­тами. Именно в общероссийской Конституции закрепляются принципы и нормы демократической организации государ­ства в масштабах всей страны, провозглашаются фундамен­тальные права и свободы человека и гражданина, равным

образом действующие во всех субъектах Федерации. Поэто­му конституции республик, уставы краев, областей, городов федерального значения, автономной области, автономных округов должны соответствовать Конституции Российской Федерации не только по формальным основаниям, но и ис­ходя из интересов человека, народов, всего общества. Стрем­ление записать в законодательстве субъектов Федерации по­ложения, отражающие эгоистические региональные запросы, расходящиеся с нормами российской Конституции, нарушает принципы федерализма. В едином правовом пространстве тогда могут появиться трещины, подрывающие общий ры­нок, культурные связи и несущие опасность свободе развития личности.

Федерализм в его современном прогрессивном прочтении не противостоит ни идеям самоопределения народов и раз­вития национальной государственности, ни интересам регио­нов, их стремлениям к повышению своей самостоятельности. Если федерализм основан на демократических принципах, на устоях правового государства, если он действительно гума­нистичен, то тогда наиболее полно проявляются его досто­инства: общий крупный рынок, свободное движение капита­лов, товаров и услуг, свобода передвижения людей; более благоприятные условия для взаимообмена достижениями науки, образования, культуры. Важно, однако, постоянно помнить, что достоинства федерализма проявляются не ав­томатически.

Судьбы российского федерализма находятся в руках ны­нешнего и будущих поколений. Очень важно, чтобы стабиль­ность, устойчивость принципов, провозглашенных в Консти­туции 1993 года, сочетались с динамизмом их реализации, гибкостью и подвижностью применяемых форм и методов. С одной стороны, необходимо, чтобы были установлены и действовали надежные гарантии, препятствующие возрож­дению унитаристских, авторитарных начал в деятельности центра; субъекты Федерации должны чувствовать себя в безо­пасности от опасных переходов в системе управления. С дру­гой стороны, федерализм должен иметь достаточный потен­циал в противостоянии сепаратизму и безудержному регио­нализму. Как свидетельствует весь мировой опыт и особенно наша собственная история, ослабление федерации и ее распад не только несут с собой экономические и политические тяго­ты, но и прямо ведут к лишениям больших групп населения, нарушениям их жизненно важных прав и свобод. Федера­лизм, свободный от таких изъянов, способен выдержать испытания временем, а главное, улучшить жизнь людей.

Ключом к трактовке конституционных статей об органи­зации власти в Российской Федерации — а в широком плане всего государственного строя — служит принцип разделения властей. Этот принцип не нов, он был выдвинут еще на рубежах Новой истории, когда нарождавшаяся буржуазия боролась с абсолютной властью монарха и его дворянского окружения. Имена англичанина Джона Локка и француза Шарля Луи Монтескье закономерно связывают с выдвижени­ем исходных идей разделения властей.

Идеи Локка и Монтескье неразрывны со временем, когда они жили и творили. Но и сегодня принцип разделения властен следует изначальным положениям: «Если власть за­конодательная и исполнительная будут соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет издавать тира­нические законы для того, чтобы так же тиранически приме­нять их.

Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не отделена от власти законодательной и исполнительной».

За прошедшие столетия принцип разделения властей — разумеется, в развитии и постоянном совершенствовании, с учетом условий отдельных стран — выдержал испытания временем и ныне занимает ведущее место в конституцион­ном конструировании властных структур, распределении функций и полномочий между ними. Он современен и акту­ален и накануне третьего тысячелетия нашей эры. Этот принцип прежде всего демократичен: он предусматривает такую организацию государственной власти, которая позво­ляет эффективно выявлять и отражать интересы как боль­шинства, так и меньшинства населения, его различных групп — национальных, региональных, профессиональных. В условиях разделения властей население может непосредст­венно и через своих представителей активнее участвовать в процессе принятия государственных решений, чем при до­минировании одной из властей или устранении какой-либо из них. Разделение властей — необходимая предпосылка фор­мирования правового государства, реализации идей верхо­венства закона и, самое главное, расширения и обеспечения прав и свобод человека и гражданина.

Дата добавления: 2015-09-06