XXXVIII 8 страница. Следующей весной на Тинге Мыса Тора встретились Снорри Годи и Торстейн с Козлиного

Следующей весной на Тинге Мыса Тора встретились Снорри Годи и Торстейн с Козлиного Острова, зять Иллуги Черного. Торстейн был сыном Торгильса сына Торфинна, сына Торира Тюленя с Красного Холма. Матерью же Торстейна была Ауд дочь Альва из Долин, так что Торстейн приходился двоюродным братом и Торгильсу сыну Ари, и Торгейру сыну Хавара, и Торгильсу сыну Халлы, и Одди со Стужи, и жителям Лебяжьего Фьорда, Торлейву Кимби с прочими сыновьями Торбранда. Торстейн вынес на Тинг Мыса Тора много тяжб. Как-то на тинге Снорри Годи, стоя на холме тинга (132), спросил Торстейна, вправду ли тот собрался вести на тинге много тяжб.

Торстейн отвечает, что вынес на тинг кое-какие тяжбы.

Снорри сказал:

- Должно быть, ты ждешь от нас, что мы поступим с вашими исками так же, как вы, жители Городищенский Фьорда, обошлись с нашими прошлой весной.

- Я этого совсем не желаю, - сказал Торстейн.

Но едва Снорри Годи это сказал, как положение усугубили его сыновья и другие родичи Стюра: они наговорили много резкостей и сказали, что Торстейн еще дешево отделается, если каждая его тяжба будет сорвана, и было бы справедливей выместить на самом Торстейне те унижения, которым их подверг прошлым летом его тесть Иллуги.

Торстейн отвечал немногословно, и народ сошел с холма тинга. Торстейн и его родня, Люди с Красного Холма, прибыли на тинг с большим отрядом. А когда настала пора идти в суд, Торстейн приготовился продвигать свои иски, которые он выдвинул ранее. Когда об этом узнали родичи и свояки Стюра, они вооружились и стали между судьями и Людьми с Красного Холма, преградив им путь в суд. Завязалась битва.

Торстейн с Козлиного Острова не покладал рук, чтобы пробиться туда, где стоял Снорри Годи; Торстейн был силен, велик ростом и отменно владел оружием. И когда Торстейн стал крепко наседать на Снорри, навстречу ему выбежал Кьяртан с Вещей Реки, сын сестры Снорри: они с Торстейном долго бились один на один, и поединок был очень ожесточенным. Затем подоспели те, кто дружил с обеими сторонами, развели бьющихся и добились перемирия.

После битвы Снорри Годи сказал своему родичу Кьяртану:

- Ну и здорово ж ты сегодня сражался, парень из Широкого Залива!

Кьяртан отвечает довольно сердито:

- Нечего тебе переменять мне родню.

В этой битве в отряде Торстейна пало семь человек, и множество людей с обеих сторон было ранено. Распрю уладили прямо на тинге, и Снорри Годи, обговаривая мировую, не мелочился, ибо он не хотел, чтобы новые тяжбы попали на альтинг, пока не улажена тяжба об убийстве Торстейна сына Гисли.

Обо всех этих событиях, убийстве Торстейна сына Гисли и его сына Гуннара, и о случившейся затем битве на Тинге Мыса Тора, Тормод сын Бахромы сочинил в Речах Ворона такую вису:

№ 34

Могучий Снорри

Еще двоих воев

На юге убил,

В битве сразил.

И семеро позже

Мужей легло все же

На тинге, на месте,

Верны о том вести (133).

В мировой, которую Торстейн с Козлиного Острова заключил со Снорри, было условие, что Торстейну дадут провести своим чередом все иски, которые он заранее вынес на Тинг Мыса Тора.

Летом на альтинге была заключена мировая в тяжбе об убийстве Торстейна сына Гисли и его сына Гуннара; после этого люди, бывшие при этих убийствах вместе со Снорри Годи, собрались за море. Тем же летом Торстейн с Козлиного Острова изъял годорд Людей с Красного Холма из ведения Тинга Мыса Тора, ибо он понял, что там ему трудно тягаться с родней Снорри Годи. Затем его родичи учредили тинг в Стремнинном Фьорде, и долго собирались на этом месте впоследствии.

LVII

В ту пору, когда Снорри Годи еще не успел прожить в Междуречье Обильной Долины много лет, на севере в Стуже на хуторе Песчаный Берег жил человек по имени Оспак. Он был сыном Кьяллака с Кьяллаковой Реки, что течет вблизи Лавинного Лба. У Оспака была жена и сын по имени Глум; в то время он был еще молод. Оспак был велик ростом и силен как никто; он не останавливался перед насилием и имел дурную славу. При себе он держал семь или восемь мужчин. Оспак и его спутники были горазды обижать жителей северных мест; они постоянно разъезжали на своем корабле вдоль берега и, когда представлялся подходящий случай, отбирали у каждого его имущество или прибойную поживу.

Одного человека звали Альв Малыш; он жил в Брюшной Долине в Стуже. Альв был человек зажиточный и очень радел о своем хозяйстве; он ездил на тинг вместе со Снорри Годи и охранял на всем побережье до Гудлауговой Скалы принадлежавшие Снорри плавник и китов. Альв тоже испытал на себе вражду Оспака с товарищами и всегда при встрече жаловался на них Снорри.

В это время на Междуречье в Стуже жил Торир сын Золотого Хёрда. Он был другом Стурлы сына Тьодрека, которого называли Стурла Убийца; Стурла жил возле Усадебного Пригорка на Грязном Жилье. Торир был крепкий бонд и верховодил среди жителей Стужи; по поручению Стурлы он распоряжался его долей плавника на севере и присматривал за ней. Оспак и Торир нередко схватывались между собой, и успех сопутствовал то одним, то другим. Сам Оспак верховодил на севере, по ту сторону Долины Крестовой Реки и возле Лба.

В одну из зим случилось так, что рано ударили морозы, и пастбища на Стуже сразу замерзли и сделались негодными; от этого народ терпел большие убытки, а кое-кто выгнал всю свою скотину на пустошь. Накануне летом Оспак велел возвести крепость на своем хуторе Песчаный Берег; это было очень надежное укрепление, если хватало защитников.

Зимой, в месяц гои, сделалась сильнейшая метель; она держалась целую неделю при резком северном ветре. А когда метель поутихла, люди увидели, что к берегу повсюду с моря подошли льды; однако в саму Стужу вглубь фьорда льды не зашли. Тогда люди отправились проведать свои побережья. И вот, как рассказывают, к северу от Вехи, между ней и Гудлауговой Скалой, на берег выбросился большой синий кит. Большая часть этого кита принадлежала Снорри Годи и Стурле сыну Тьодрека; Альву Малышу и нескольким бондам с ним тоже полагалась какая-то часть туши. Жители Стужи съехались к киту и принялись разделывать его, как указывали Торир с Альвом.

И когда люди приступили к разделке кита, они видят, как с другого берега фьорда со стороны Песчаного Берега подгребает корабль; они опознали в нем большой двенадцативесельник, принадлежавший Оспаку. Корабль причалил возле кита, и из него на берег вышло пятнадцать человек в полном вооружении. Ступив на сушу, Оспак подходит к киту; он спрашивает, кто распоряжается китом.

Торир сказал, что он распоряжается той долей кита, что принадлежит Стурле, а Альв - тем, что принадлежит ему самому, а также долей Снорри Годи, -

- а после нас прочие бонды сами распоряжаются своей долей. Оспак спрашивает, какую часть туши они отдадут ему. Торир отвечает:

- Из доли, доверенной мне, я не выдам тебе ничего. Но я не знаю, быть может, бонды захотят продать тебе то, что принадлежит им. А что ты предлагаешь взамен?

- Разве ты, Торир, не знаешь, - сказал Оспак, - что я не привык покупать кита у вас, жителей Стужи?

- Зато у меня есть надежда, - говорит Торир, - что даром тебе не достанется ничего.

Разделанные куски туши лежали в общей груде, и ее еще не начинали делить. Оспак велел своим людям подойти и отнести кита на корабль. У тех, кто стоял возле кита, не было при себе никакого оружия, кроме тех секир, которыми они резали тушу. Когда Торир увидел, что люди Оспака пошли к киту, он крикнул своим, чтобы они не давали себя грабить. Тогда его люди, стоявшие у неразделанной части туши, рванулись навстречу Оспаку, и Торир оказался впереди своего отряда. Оспак тотчас обратился против него и оглушил его обухом секиры; удар пришелся в ухо, и Торир сразу рухнул без чувств. Бежавшие следом подхватили Торира, оттащили его назад и хлопотали над ним до тех пор, пока он не очнулся. Все то время, пока Торир лежал в обмороке, кита никто не оборонял.

Тут подоспел Альв Малыш; он просил людей Оспака не трогать кита.

Оспак сказал:

- Не лезь сюда, Альв, - говорит он, - башка у тебя тонкая, а моя секира тяжелая. И коли ты пройдешь дальше хоть пядь, тебе повезет меньше, чем Ториру.

Альв внял доброму совету, который ему подали. Люди Оспака занесли кита на свой корабль, и успели проделать это прежде, чем Торир пришел в себя. Узнав, как все обернулось, он стал поносить своих спутников, за то, что они малодушно стоят в стороне, когда на их глазах грабят и избивают других людей. Затем Торир вскочил. Но Оспак уже успел спустить свой корабль на воду; они отчалили и поплыли на запад на другую сторону фьорда к Песчаному Берегу и принялись обрабатывать свою добычу. Оспак не отпустил от себя никого из тех, кто был с ним в этой поездке; они отсиживались в крепости и приготовились к зимовке.

Торир и его люди распределили оставшуюся часть кита сами; они заявили, что забранная у них часть туши будет общей потерей всех тех, кому принадлежит кит. После этого люди разъехались по домам.

С той поры началась жестокая вражда между Ториром и Оспаком. А поскольку Оспак держал при себе много народу, запасы их быстро истощились.

LVIII

Однажды ночью Оспак и всего пятнадцать человек отправились в Брюшную Долину, подошли к хутору Альва, загнали Альва и всю его прислугу в покои и держали их там, пока грабили хутор; затем они повезли награбленное домой на четырех лошадях. Однако люди на Углу Фьорда заметили, как они едут, и послали в Междуречье гонца сообщить Ториру. Торир тотчас собрал людей; всего их набралось восемнадцать, и они выехали из Междуречья вниз к основанию фьорда. Вскоре Торир увидел перед собой людей Оспака; они уже миновали Угол Фьорда и двигались на север.

Когда Оспак заметил за собой погоню, он сказал так:

- За нами едут люди: должно быть, это Торир, и он замыслил поквитаться за тот удар, что получил от меня зимой. Их восемнадцать человек, а нас всего пятнадцать, однако мы лучше оснащены. Как знать, кого больше обрадует обмен ударами. Но вот лошадей, которых мы взяли в Брюшной Долине, наверняка потянет назад к дому, а я не хочу упускать нашу добычу из рук. Пусть двое наших людей, которые вооружены хуже всего, первым делом отгонят вьючных лошадей к нам на Песчаный Берег, а потом вызовут нам подкрепление из дому, а мы тринадцать встретим Торира здесь, и будь, что будет.

Они сделали так, как сказал Оспак. А когда Торир и его люди настигли их, Оспак приветствовал их и спросил о новостях; он вел беседу учтиво, потому что хотел задержать Торира.

Торир спросил, где они разжились такими запасами. Оспак говорит, что они вывезли их из Брюшной Долины.

- Так как же вы их получили? - говорит Торир.

Оспак отвечает:

- Это не было ни подарком, ни покупкой, ни сделкой.

- Тогда вы, наверное, заходите с ними расстаться, - говорит Торир, - и сдать их нам на руки.

Оспак отвечал, что этого не желает. Тогда люди Торира напали на них, и завязалась битва. Торир и его люди бились, не щадя сил, но люди Оспака защищались мужественно. Тем не менее, из-за нехватки рук им пришлось тяжко; кто-то из них был ранен, а кое-кто пал.

У Торира в руках была рогатина, с какой ходят на медведя; он подбежал к Оспаку и попытался поразить его, но Оспак отвел удар от себя. И поскольку Торир сделал глубокий выпад, а рогатина в цель не попала, он упал на колени и наклонил голову вперед. Тогда Оспак ударил Торира по спине секирой, так что раздался громкий треск.

Оспак сказал:

- Это, скорее всего, отучит тебя, Торир, выезжать из дому надолго, - сказал он.

Торир сказал:

- Все может быть, но пока, как я думаю, ты и твой удар не мешают мне пройти дневной отрезок пути.

На шее у Торира, как тогда было заведено, висел нож на перевязи; нож съехал на спину, и именно в него пришелся удар Оспака. Спина Торира оказалась оцарапана по обе стороны от позвоночника, но и то не сильно. Вслед за этим к Оспаку подскочил один из спутников Торира и ударил его, но Оспак выставил вперед секиру; удар пришелся в рукоятку, и она, разломившись на части, выскользнула из рук Оспака. Тогда Оспак крикнул своим людям, что пора уходить; затем он и сам обратился в бегство.

Поднявшись на ноги, Торир тут же метнул свою рогатину Оспаку вдогонку; она попала тому в бедро и распорола его с внешней стороны. Оспак вытащил рогатину из раны и поворотился; он послал рогатину обратно, и она попала в живот тому человеку, который ранее нанес ему удар. Тот упал наземь мертвый. После этого Оспак бежал вместе со своими спутниками, а Торир со своими гнал их по побережью почти до самого Песчаного Берега. Тут с хутора навстречу им повалил народ; среди них были и мужчины, и женщины. Тогда Торир и его люди повернули обратно.

Больше зимой нападений не было. В этой битве пало трое людей Оспака и один человек Торира, и многие с обеих сторон были ранены.

LIX

Снорри Годи принял у Альва Малыша все тяжбы против Оспака и его спутников и объявил на Тинге Мыса Тора их всех вне закона. После тинга Снорри Годи уехал к себе домой в Междуречье и сидел дома до того дня, когда пришла пора исполнять приговор об изъятии имущества осужденных (134). Тогда он с множеством народа выехал на север к Стуже. Но когда он прибыл на хутор, Оспак со всеми подручными уже съехал оттуда. Они отправились на север к Побережьям; у них было пятнадцать человек и два корабля. Летом они держались на Побережьях и творили там разные бесчинства. Логово их было на севере в Лежбищном Фьорде, и они продолжали пополнять свой отряд. Там к ним примкнул человек по имени Хравн, по прозвищу Викинг; он был самый что ни на есть отъявленный злодей и ранее промышлял разбоем на Северных Побережьях.

На новом месте они причиняли большой урон своими набегами, грабя и убивая людей. Продержались они там до начала зимы; затем жители Побережий, Олав сын Эйвинда со Скал, и с ним другие бонды, ополчились, и поехали к их логову. Те, как и прежде, устроили на своем хуторе в Лежбищном Фьорде крепость и сидели в ней, числом около тридцати человек.

Олав и его люди осадили крепость; им показалось, что взять приступом ее будет сложно. Они стали переговариваться, и разбойники вызвались уехать с Побережий прочь и не устраивать там впредь никаких бесчинств, если бонды снимут осаду. И поскольку у бондов не лежала душа к тому, чтобы с ними связываться, они согласились на эти условия и скрепили договор клятвами. После этого бонды отправились домой.

LX

Теперь следует рассказать о Снорри Годи, что он, как написано ранее, выехал на север к Стуже, чтобы провести изъятие. Когда он прибыл на Песчаный Берег, Оспак уже скрылся. Снорри Годи провел изъятие, как полагалось по закону, собрал все имущество осужденных и поделил его между теми, кто более других пострадал от их бесчинств, - Альвом Малышом и другими жертвами их грабежей. После этого Снорри Годи выехал к себе домой в Междуречье. Так прошло лето.

В начале зимы Оспак и его спутники выехали с Побережий на двух больших кораблях. Сперва они плыли мимо Побережий вдоль берега, а затем развернулись к Разливу, держа путь на Озерный Мыс. Там они высадились, принялись грабить и загрузили добычей оба корабля под завязку. Затем они пересекли Разлив и поплыли на север к Стуже, пристали на Песчаном Берегу и занесли добычу в крепость. Летом там оставалась жена Оспака с их сыном Глумом и двумя коровами.

В ту же ночь, когда они вернулись домой, они вновь вывели оба корабля во фьорд и пошли на веслах к его вершине. Они поднялись на хутор в Междуречье, взломали постройки, вытащили бонда Торира из его постели, вывели во двор и убили. После этого они разграбили все, что можно было взять в доме, и отнесли добычу на корабль. Оттуда они прошли на веслах к Брюшной Долине, подбежали к хутору и взломали двери, точно так же, как в Междуречье.

Альв Малыш лежал одетым. Услышав, что дверь в сени взломана, он вскочил и бросился к потайным дверям, которые были сделаны в задней стороне дома. Альв выбрался наружу и побежал по долине вверх.

Оспак и его люди разграбили и унесли с собой все, до чего дошли руки; затем они двинулись домой на Песчаный Берег на двух загруженных кораблях и занесли всю добычу в крепость. Корабли они тоже завели в крепость и заполнили оба судна водой. После этого они заперли крепость - в ней теперь было все, что нужно для успешной обороны - и засели на зиму.

LXI

Альв Малыш бежал на юг через пустошь и не брал передышки, пока не прибыл в Междуречье к Снорри Годи и не поведал ему о своих несчастьях. Альв очень подстрекал Снорри немедля выехать на север за Оспаком и его людьми, но Снорри Годи хотел сперва выяснить, не учинил ли Оспак с товарищами на севере чего-нибудь еще, помимо того, что он согнал Альва с хутора, и собираются ли разбойники обосноваться на Стуже надолго. Немного позднее с севера со Стужи пришли вести об убийстве Торира и о приготовлениях Оспака. Люди сочли, что, судя по рассказам, одолеть разбойников будет непросто. Тогда Снорри Годи велел съездить за домочадцами Альва и тем имуществом, что еще оставалось у них; их перевезли в Междуречье, и они остались там на зиму. Недруги Снорри ставили ему на вид, что он не спешит выправить долю Альва; Снорри Годи позволял каждому говорить на сей счет все, что вздумается, однако сам ничего не предпринимал.

Стурла сын Тьодрека послал с запада Снорри весть, что он готов выехать вместе с ним в поход против Оспака по первому слову Снорри, и передал, что считает это не в меньшей степени своим долгом, чем долгом Снорри. Зима продолжается, и приближается йоль; с севера постоянно приходили вести о бесчинствах людей Оспака. Стоял сильнейший мороз, и все фьорды замерзли.

Незадолго до начала поста Снорри Годи послал гонца на запад на Мыс к Ингьяльдову Пригорку. Там жил человек по имени Транд Рысак (135). Он был сыном того Ингьяльда, по которому назван хутор на Ингъяльдовом Пригорке. Транд был велик ростом, силен как никто, и на редкость быстроног. Раньше он ездил вместе со Снорри Годи и слыл оборотнем, покуда был язычником. Однако с тех пор, как люди были крещены, буйство его весьма поубавилось. Снорри послал Транду такое сообщение, чтобы Транд приезжал к нему на восток в Междуречье и снарядился в поход так, как принято перед ратным испытанием.

Когда послание Снорри дошло до Транда, он сказал гонцу так:

- Ты можешь передохнуть здесь столько, сколько захочешь, а я отправлюсь в путь по указанию Снорри, ибо мы все равно не сможем шагать в ногу.

Гонец сказал, что вполне уверится, когда попробует. Но наутро, когда гонец пробудился, Транд был уже далеко: он взял с собой свое оружие и пошел на запад по берегу. Сперва он подошел к подножию Лба, а затем повернул на общую тропу и прошел по побережью до Выпасной Скалы; оттуда он пошел дальше к тому хутору, который называется Перешеек. Там он ступил на лед и пересек один за другим все фьорды, начиная с Углекопного и Лачужного Фьордов и кончая Окраинным Фьордом, и продолжал идти на запад по льду, пока не дошел до самого основания Лощинного Фьорда и вечером не прибыл в Междуречье.

Снорри в это время сидел за столом; он радостно приветствовал Транда. Транд ответил на приветствие и спросил, чего Снорри от него хочет; он сказал, что готов отправиться, куда нужно, если Снорри хочет нечто ему поручить. Снорри просил его спать эту ночь спокойно. После этого Транду переменили одежды.

LXII

В ту же ночь Снорри Годи послал гонца на запад к Усадебному Пригорку и просил Стурлу сына Тьодрека подъехать на другой день ему навстречу в Междуречье на Стужу. Снорри также послал весть на соседние хутора и собрал народ у себя. Днем они выехали оттуда на север с пятью десятками людей, миновали Пустошь Треугольной Горы, и к вечеру прибыли в Междуречье на Стуже; там уже находился Стурла сын Тьодрека с тремя десятками людей. Ночью они двинулись оттуда к Песчаному Берегу.

Когда они прибыли к крепости, Оспак и его люди вышли на стены; они спрашивают, кто предводители этого отряда.

Снорри и Стурла назвали себя и потребовали сдать крепость, но Оспак сказал, что ни за что не сдастся, -

- но мы предложим вам те же условия, что ранее жителям Побережий, - говорит он, - и уедем прочь из этой округи, коли вы отступите от крепости.

Снорри сказал, что их положение не таково, чтобы навязывать жесткие условия другим.

Наутро, когда рассвело, они условились между собой, кому с какой стороны крепости приступать. Снорри Годи выпало наступать на том участке, который оборонял Хравн Викинг, а Стурле - на том, который защищал Оспак. Сыновья Бёрка Толстого, Сам и Тормод, наступали против одной из стен крепости, а сыновья Снорри, Тородд и Торстейн Трескожор, наступали против другой стены.

Оспак и его люди защищались, в основном, камнями и не упускали случая пустить их в ход; они не жалели камней и обрушили на нападавших целый град, ибо в крепости находились храбрые люди. Снорри и Стурла использовали для нападения, в основном, дальнобойное оружие, как луки, так и прочие метательные орудия; они подвезли их в большом количестве, так как заранее приготовились брать крепость приступом.

Битва была крайне ожесточенной; много народу с обеих сторон было ранено, но убитых не было. Люди Снорри стреляли столь плотно, что Хравн и его товарищи отступили со стен и укрылись. Тогда Транд Рысак, разогнавшись, подбежал к стене и подпрыгнул вверх так высоко, что сумел зацепиться своей секирой за край стены. Затем он подтянулся на рукоятке секиры и взобрался наверх (136). Как только Хравн увидел, что в крепость проник человек, он подскочил к Транду и ударил его копьем, но Транд отвел удар от себя и сам Ударил Хравна по руке ниже плеча и отсек ее. После этого на Транда напало несколько человек сразу; тогда он спрыгнул с крепостной стены наружу и вернулся к своим.

Оспак призывал своих людей держать оборону и сам сражался доблестно. Он часто выходил вперед и швырял камни. В один из своих выходов он очень далеко выдвинулся вперед, чтобы швырнуть камень в отряд Стурлы, и в это мгновение Стурла метнул в него ременное копье; оно попало Оспаку в живот, и тот упал с крепостной стены наружу. Стурла тотчас подбежал к нему и забрал его, запретив другим людям его трогать; он хотел, чтобы молва единодушно признала убийцей Оспака его.

Еще один человек упал с той стены, где наступали сыновья Бёрка. После этого викинги согласились сдать крепость, если им обещают жизнь и неприкосновенность, и выразили готовность сдаться на милость Снорри Годи и Стурлы. И поскольку у людей Снорри Годи стрелы и копья были уже на исходе, они согласились. Тогда крепость была сдана, а защитники ее отдались в руки Снорри Годи. Он же велел сохранить им жизнь и не калечить их, как было условленно. Оба они, Оспак и Хравн, умерли почти сразу, и с ними третий человек из их войска; множество народу с обеих сторон было ранено.

Тормод в Речах Ворона сказал так:

№ 35

Бой был на Битре:

Мужи пали в битве.

Там Снорри пир

Орланам дарил.

Викингов трое

Там перед Снорри

Легли распластавшись,

С жизнью расставшись (137).

Снорри Годи позволил жене Оспака и их сыну Глуму остаться на хуторе. Глум этот впоследствии женился на Тордис, дочери Асмунда Седоволосого и сестре Греттира Силача. Их сыном был Оспак, который враждовал с Оддом из Среднего Фьорда, сыном Офейга.

Снорри Годи со Стурлой прогнали викингов на все четыре стороны и рассеяли эту скверную шайку. После этого они отправились домой.

Транд Рысак пробыл у Снорри недолгое время, а затем уехал к себе на запад на Ингъяльдов Пригорок, и Снорри отблагодарил его за хорошую поддержку. Транд Рысак долго жил на Ингъяльдовом Пригорке, а под конец жизни перебрался на Двор Транда; он был муж видный.

LXIII

В то время в Лебяжьем Фьорде жил Тородд сын Торбранда; ему принадлежали тогда оба владения, и Ульварова Гора, и Двор Эрлюга, но люди не решались жить на этих землях из-за того, что Торольв Скрюченная Нога вставал из могилы и сильно разгулялся. Жилой Двор лежал в развалинах, ибо как только Арнкель умер, Торольв сразу стал вставать из могилы и умертвил всех людей и весь скот на Жилом Дворе. По этим причинам никто не решался там жить. А когда вокруг все запустело, Скрюченная Нога перебрался на Ульварову Гору; при виде Скрюченной Ноги народ цепенел от ужаса. Тогда местный бонд выехал на Двор Кара и пожаловался на это несчастье Тородду, ибо он был его наемщиком. Бонд сказал, что люди полагают, что, если сидеть, сложа руки, Скрюченная Нога не остановится, пока не опустошит весь фьорд, изведя людей и скотину, -

- и я не смогу долее там оставаться, если ничего не предпримут.

Когда Тородд об этом услышал, он счел, что положение не из легких. Наутро Тородд велел вывести свою лошадь; своим работникам он велел отправляться с ним. Он также распорядился призвать людей с соседних хуторов. Они выехали оттуда на север к Скале Скрюченной Ноги и поднялись к могиле Торольва. Затем они разобрали насыпь и обнаружили под ней Торольва. Он все еще не разложился и вид имел самый, что ни на есть, адский; он был черен как Хель и огромен как бык. Они хотели сдвинуть его с места, но не смогли даже накренить его на бок. Тогда Тородд велел подложить под него вагу, и таким путем им удалось вытащить его из могильной ямы наружу. Затем они сбросили его со скалы вниз, сложили на берегу большой костер из хвороста, подожгли его, опрокинули на Торольва и сожгли все дотла. Тем не менее, прошло много времени, прежде чем огонь взялся за Торольва.

Дул свежий ветер, и зола разлеталась далеко в стороны; то, что им удалось выгрести из кострища, они сбросили в море. Покончив с этой работой, они разъехались по домам. Когда Тородд возвращался на Двор Кара, до полночи оставалось три часа, и женщины вышли доить. И когда Тородд въехал в загон для дойки, из под ног его лошади выскочили корова; она упала и сломала ногу. Тут присмотрелись к корове, и она оказалось столь тощей, что забивать ее на мясо сочли делом бессмысленным. Тогда Тородд велел перевязать сломанную ногу, но корова вовсе перестала давать молоко. Когда нога коровы срослась, ее вывели для прокорма на Ульварову Гору, ибо там были отличные пастбища, как на нетронутой земле. Корова часто спускалась на берег к месту, где был устроен погребальный костер, и лизала камни, на которых осела зола (138). Некоторые люди рассказывают, будто жители островов, плывшие в глубь фьорда с грузом вяленой рыбы, видели эту корову на горном склоне, и вместе с ней серого в яблоках быка (139), о котором ни один человек не знал, откуда он взялся.

Осенью Тородд собрался забить корову. Но когда пришли ее забирать, ее на месте не оказалось. В течение осени Тородд не раз посылал искать ее, но она так и не нашлась; люди уверились, что корова или мертва, или украдена. Но незадолго до йоля, ранним утром на Дворе Кара, пастух, по своему обыкновению, пошел в хлев и увидел перед дверьми скотину. Он понял, что это пришла корова со сломанной ногой, которой не доставало ранее. Пастух завел корову в стойло и привязал ее, а после доложил Тородду. Тот вышел в хлев, взглянул на корову и ощупал ее руками; они с пастухом поняли, что в корове теленок, и решили, что забивать ее нельзя. Тородд сам резал скотину на своем хуторе, когда это было нужно.

А весной, когда с начала теплой поры прошло немного времени, корова отелилась и родила телочку. Несколько позднее она принесла еще одного теленка, и это был бычок; он был таким большим, что с трудом вылез наружу. Вскоре корова пала. Большого теленка внесли в покои; он был серый в яблоках и казался отличным приобретением для владельца. В покои внесли обоих телят, включая того, что родился первым.

В покоях была одна древняя старуха; когда-то она воспитывала Тородда, и к тому времени уже была слепой. В пору, когда она была помоложе, ее считали провидицей, но когда она состарилась, ее слова стали принимать за старческий бред. Тем не менее, многое из того, что она говорила, сбывалось. Когда большого теленка привязали к помосту, он громко замычал. Услышав это, старуха содрогнулась и сказала:

- Это голос тролля, а вовсе не зверя. Зарежьте, прошу вас, эту зловещую тварь!

Тородд отвечал, что резать теленка негоже, и сказал, что его явно стоит выкормить, ибо он обещает стать отличной скотиной, когда подрастет. Тут теленок снова подал голос.

Тогда старуха сказала, вся дрожа:

- Сынок, - сказала она, - вели зарезать теленка, ибо мы все хлебнем из-за него горя, если дать ему вырасти. Он отвечает:

- Пусть теленка зарежут, раз ты, мать, этого хочешь.

Затем обоих телят вынесли на двор; после этого Тородд велел зарезать телочку, а бычка унести в амбар. Тородд предупредил, чтобы никто не говорил старухе о том, что теленок жив.

Теленок этот рос не по дням, а по часам, так что, когда весной телят выгнали на двор, он был ничуть не меньше телят, выкармливаемых с начала зимы. Он много носился по выгону, когда его вывели наружу, и громко ревел, словно взрослый бык, и это было отчетливо слышно в доме.

Тогда старуха сказала:

- Тролля все-таки не убили, и мы хлебнем из-за него столько горя, что словами не передать.

Теленок быстро рос; летом он пасся на выгоне и к осени вымахал до таких размеров, что редкая скотина в годовалом возрасте бывает крупнее. У него были большие рога, и он смотрелся необычайно красиво. Быка окликали именем Глэсир (Озаренный).

Когда Глэсиру было два года, он достиг размеров пятилетнего вола. Он неизменно пасся на хуторе рядом с молочными коровами. И каждый раз, когда Тородд заходил на загон для дойки, Глэсир подходил к нему и обнюхивал его и облизывал его одежду, а Тородд похлопывал его. Глэсир вел себя смирно и с людьми, и с другой скотиной, словно был не быком, а овцой. Но всякий раз, когда он мычал, он сильно преображался, и каждый раз, слыша его голос, старуха вся содрогалась.

Дата добавления: 2015-09-05